Неуклюжий

Автор: Гершман Антон Лейбович (Городской Крысак)

— Слушай, Эстер, ты так своего мужа расписываешь, что он у тебя прямо как ангел, весь без недостатков, — подначивали подруги.

— Нет, ну хоть один недостаток должен быть, правда же?

— Правда, есть один.

— Вот и рассказывай!

— Ой, знаете, девочки, он такой неуклюжий!

— Неуклюжий?

— Ну да. Представляете, на прошлой неделе пришел с работы с разбитой губой — говорит, заходил в офис, косяка не заметил.

— Слушай, он смешной у тебя!

В коридоре послышался шум.

— А вот и он! — радостно вскричала Эстер. — Рафаэль, это ты?

В кухню вошел смуглый черноволосый мужчина.

— Здравствуй, моя радость! У тебя гости?

— Да, коллеги с работы. Знакомься — Мариам, Сара.

— Здравствуйте, девушки!

— Рафи, у тебя синяк на скуле, ты подрался?

— Нет, любимая, какие драки в офисе? Споткнулся, на шкаф налетел. Представляешь?

— Дорогой, если хочешь успеть на электричку, тебе пора выходить!

— Ничего, солнце мое, я с Марком договорился, он меня подвезет сегодня.

— Да, а когда он приедет? Почему ты не предупредил? Я бы пирог сделала!

— Да нет, пирог как-нибудь потом, сейчас сразу на работу, он даже заходить не будет.

Стрекот мотоцикла. Гудок.

— Ну вот и он. До свидания, девочка моя!

Короткий поцелуй на прощание.

Рафаэль садится на заднее сиденье мотоцикла Марка. Эстер машет рукой и идет обратно в дом.

Дорога проходит через лес. Почти незаметна тропинка между деревьев. Мотоцикл сворачивает туда. Немного попетляв, Марк с Рафаэлем выезжают на широкую поляну. На ней вертолет.

Мерное гудение двигателя. В салоне вертолета семь человек. Вся группа в сборе. Рафаэль оглядывает каждого. Джеб — рослый негр — щелкает затвором "Беретты". Не то, чтобы сильно нервничает — привычка. Ади и Руди — близнецы — сидят, прислонившись спинами к стенке, одинаково полуприкрыв глаза. Их "Таворы" лежат на коленях. Лицо Деборы отражает мрачную решимость — ее брат служил в пехоте и погиб от пули террориста в ходе очередной "зачистки". Но она без оружия — если не считать оружием видеокамеру. Михаэль и Ицик, как ни в чем не бывало, играют в "Морской бой".

Рафаэль хлопает в ладони:

— Готовность три минуты. Не волнуемся, всё делаем, как репетировали.

Двухэтажный коттедж с плоской крышей обнесен высоким забором. По периметру — охрана. На крыше — крупнокалиберный пулемет системы Дегтярева/Шпагина на зенитном станке.

Внезапно небо перечеркивает огненная черта. Взрыв на крыше несильный, но его достаточно, чтобы вывести ДШК из строя и уничтожить его расчет. В небе появляется вертолет. Охрана открывает стрельбу, но "Вулкан" заставляет караульных искать укрытие. С вертолета скидываются канаты, по которым быстро спускается штурмовая группа. Вертолет тут же отстегивает канаты и улетает.

Ади и Руди берут под контроль входную дверь, Михаэль и Ицик довершают разгром охраны. Джеб и Рафаэль входят внутрь, за ними — ведущая видеосъемку Дебора.

Внутренняя охрана не успевает оказать сколько-нибудь значимое сопротивление. Группа берет первый этаж, прорывается на второй. В коридоре на корточках сидят женщина и ребенок лет десяти. Рафаэль произносит:

— Идите в свою комнату, мы вас не тронем.

Они не понимают. Или не хотят повиноваться. Дебора приседает рядом с ними, видеокамеру направляет вслед бойцам, уходящим дальше, в конец коридора. Они разбивают дверь, делают несколько выстрелов в упор.

Женщина плачет, ребенок сидит с окаменевшим лицом. Он все понимает, но потрясение слишком велико, чтоб реагировать иначе.

Во дворе собирается вся группа. Рафаэль говорит в микрофон гарнитуры:

— Марк, мы готовы.

И тихо добавляет уже с выключенной связью:

— Но будь я проклят, если получаю сейчас удовольствие.

Над группой зависает вертолет.

Вечереет. Рафаэль идет к своему дому. Дорогу перегораживают трое. Самый рослый делает шаг вперед и произносит издевательским тоном:

— Шалом алеха... хабиби! (Мир тебе... дорогуша!)

Щелкает нож-выкидушка.

Час ночи. В коридоре шум. Встревоженная Эстер выбегает:

— Что случилось?

— Извини, задержался, позвонить неоткуда было.

— У тебя рука в крови!

— Извини, любимая. Хлеба хотел отрезать, рука дрогнула. Ты же знаешь — я такой неуклюжий...