Вечер воспоминаний, или Неслучайная встреча

Автор: Гершман Антон Лейбович (Городской Крысак)

Примерно за километр я остановил машину — мне необходимо было немного пройти пешком. Стояла светлая лунная ночь. Небо было ясным, и звезды приветливо мерцали, когда я посмотрел на них. Откуда-то прибежала кошка и решила пристроиться поспать на теплом капоте. Я не стал ей мешать. Воздух был свеж и приятен. Посмотрев по сторонам, я перешел на другую сторону дороги, к домам — вдоль обочины, у которой была припаркована машина, строений не было, но густо росли деревья — и пошел дальше.

Нужный мне дом я нашел сразу. Это было массивное здание с большим внутренним двором. Пройдя через него, я нашел нужный подъезд и поднялся вверх по лестнице. Перед дверью немного постоял, собираясь с духом, затем нажал кнопку звонка. Послышались негромкие шаги, открылся глазок, послышался удивленный вздох — и дверь распахнулась. На пороге стояла Сьюзен.

— Ты пришел... — сказала она и потянулась было корпусом ко мне, но тут же вернулась в прежнее положение, оглядывая меня с ног до головы своими искристыми карими глазами. Она нисколько не изменилась за все эти годы — та же точеная фигурка, та же ровная осанка, ниспадающие волны золотистых волос...

— Заходи, я сейчас. — Она отступила на пару шагов, чтобы я вошел, затем повернулась и пошла в комнаты.

Я переступил порог, но дальше не двинулся. Сказать, что мне нравилась Сьюзен — значило бы ничего не сказать, но тем не менее, мы не виделись уже более десяти лет. Сьюзен тоже всегда была ко мне неравнодушна, но было ли это проявлением любви или начавшейся еще в детстве дружбы — я никогда не мог понять. В конце концов, рано или поздно во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, которые дружат, почти всегда наступает момент, когда нельзя точно сказать, дружба ли это еще, или уже любовь.

В этом состоянии судьба нас и разлучила. И вот теперь... теперь мы снова встретились. Хотелось бы, конечно, чтобы это произошло раньше. И при других обстоятельствах.

— Где Виола? — с деланным безразличием спросил я.

— Она в Пансионате, ты разве не знал? — ответила Сьюзен, почти не оборачиваясь.

Она, совершенно не стесняясь меня, надевала колготки. Я невольно залюбовался. На Сьюзен уже было платье для коктейля — или приятного вечера вдвоем — с открытыми плечами и едва доходящее внизу до середины бедра.

— Думаешь, ей там хорошо?

— Нам с тобой было хорошо, — немного резковато ответила Сьюзен, но тут же смягчила тон и добавила в своей обычной полушутливой манере: — Разве нет?

Мы со Сьюзен познакомились именно в Пансионате. Мало кто знает, что это такое, поэтому тут необходимо сделать некоторые пояснения. До двенадцати лет большинство детей занимается примерно одним и тем же: сначала ходят в ясли, затем в детский сад, после идут в школу. Кто-то, возможно, посещает различные кружки, кто-то ни разу не был в детском саду или в яслях, но это уже детали. Большинство из них так никогда и не узнает, что все это время за их успехами следят не только родители и учителя. Но некоторые из них, придя однажды домой с вечерней прогулки, застают у себя дома, кроме родителей, мужчину и женщину в строгих костюмах, с добрыми, но немного усталыми глазами. Отец — или мать, но это бывает реже — спрашивает ребенка, хочет ли он быть героем, хочет ли он однажды прославиться на всю страну, хочет ли он быть знаменитым разведчиком, а может, космонавтом, а может, секретным ученым. У мальчишки — или девчонки — загораются глаза, и он (или она) не замечает, каким неуверенным, упавшим голосом задается этот вопрос. Услышав ответ, люди в строгих костюмах улыбаются, дружески похлопывают ребенка по спине и приглашают пройти с ними. Как правило, свой дом эти дети больше не видят. На Рождество родителей привозят в Пансионат на служебных машинах. Тогда бывает большой праздник. На день рождения привозят только родителей виновника торжества. После достижения пятнадцати лет заканчиваются и эти встречи.

Сьюзен, как ни странно, совершенно не утратила в Пансионате своего безудержного веселья, своего зажигательного темперамента. Впрочем, до Пансионата я ее, конечно же, не видел, поэтому мне трудно судить, какая она была до того. Тем не менее, рядом с ней в минуты отдыха было практически невозможно тосковать, унывать или просто грустить. Хотя при необходимости — например, на дежурствах, которые начинались с пятнадцати лет — она могла быть исключительно серьезной и совсем взрослой. Ее в Организации уважали все — от сокурсников до высшего командного состава, что было редкостью даже у нас, где каждый человек — индивидуальность.

— Хорошо справляется? — продолжил я разговор о Виоле.

— Да, она очень способная, — ответила Сьюзен, доставая бутыль драгоценного Шардоне.

Сотрудники Организации могли отдать своего ребенка в Пансионат, не дожидаясь, пока за ним придут. Но если ребенок не справляется со сверхсложной учебной и спортивной программой, им приходится пенять на себя. Впрочем, детям сотрудников не в кого быть отстающими.

История Виолы, дочери Сьюзен, сама по себе заслуживает отдельного рассказа. Еще будучи шестнадцатилетней девушкой, Сьюзен выполняла задание особой важности. Нужно было ликвидировать одного человека. Проблема состояла не только в том, что он являлся практически недосягаемой для снайперов мишенью — нет неуязвимых мишеней, есть плохие специалисты — сколько в том, что помимо этого требовалось завладеть очень ценной информацией, к которой никто, кроме него, доступа не имел. Сьюзен вызвалась выполнить это дело добровольно в качестве курсового задания. Ей потребовался месяц на то, чтобы попасться пациенту (как мы их называем) на глаза, вскружить ему голову и стать его официальной невестой. Первую брачную ночь пациент решил устроить еще задолго до планируемой свадьбы. До следующей ночи он не дожил. Врачи установили смерть от острой сердечной недостаточности, а еще через полтора месяца Сьюзен освободили от всяческих спортивных занятий. Все прочие занятия Сьюзен исправно посещала, а живот ее становился все более округлым. Воистину было замечательным зрелищем смотреть, как она любовалась этой выпуклостью, поглаживая будущую дочку и шепча ей ласковые слова. Сухонький старичок, которого мы прозвали Супер — он же глава всей Организации и шеф-куратор Пансионата — настоял на том, чтобы Сьюзен дали закончить Пансионат, обеспечили жильем и выдали диплом о высшем образовании установленного образца по любой выбранной ею специальности. Однако, о работе в Организации речь, конечно, больше не шла, и Супер в этом не виноват.

— Ты на оперативной работе или кабинетный специалист? — спросила Сьюзен, когда пауза затянулась.

— В основном кабинетный, ты же меня знаешь, — ответил я.

— В основном? То есть, бывают и оперативные задания? — живо поинтересовалась Сьюзен.

— Бывают. В некоторых случаях я очень даже ничего, — я попытался пошутить, но тема не располагала к шуткам.

Я вообще не люблю оперативные задания. Даже если обходится без крови, практически всегда это сопряжено с насилием, хитростью, иногда и коварством. Но каждый из сотрудников Организации — уникум, способности которого тщательно культивировались годами, и зарывать таланты в землю не дадут у нас никому.

Не так давно меня вызвали. Когда я вошел в кабинет, Супер пригласил меня сесть, и долго смотрел на ящик своего стола, словно раздумывая, правильно ли он выбрал человека для очередной миссии. Обычно такая нерешительность ему не свойственна.

— Есть работа, — вздохнув, сказал он, наконец.

— Готов к получению задания, — ответил я формальной фразой.

— Это оперативная работа, — предостерегающе сказал Супер.

— Люди смертны, Организация вечна, — отчеканил я наш девиз.

— Речь не идет о ликвидации, но задание опасно для жизни. Нужно привести пациента к нам. Жизнь сохранить. Если один из вас должен погибнуть, пациент должен жить. Сопротивление — будет. Летальный исход — возможен.

— Понял, — условия были более чем странные, но, видимо, пациент представлял ценность для Организации именно в живом виде. Но с чего бы тогда ему сопротивляться? Постановка задачи меня повергла в раздумья.

— Пациент ведет нежелательную Организации деятельность, — словно прочитав мои мысли, продолжил Супер. — Гибнут люди. И выполнить задание можешь только ты.

— Но почему? — Я не смог удержаться от вопроса. Как оперативный работник, я отнюдь не лучше многих.

— Это Рок, — просто сказал Супер. И все стало ясно.

Нет никого, кто бы ненавидел Организацию так сильно, как Рок. Причины, конечно, были. Рок — сирота, и именно Организация послужила этому виной, когда уничтожила группу заговорщиков, представлявших угрозу обществу. Иногда, чтобы обеспечить безопасность миллионов, жертвуют судьбами десятков. В то же время, ненависть к Организации отнюдь не означает ненависти к отдельным ее членам. Поэтому, хотя именно фамилия Рок всплыла при расследовании причин того, что огромное множество наших акций за последние годы было сорвано, до поры до времени жертв не было ни среди нас, ни среди обычного населения.

Все изменилось, когда Организация решила, что Рок представляет ей угрозу. Два раза на задержание высылалась группа захвата, каждый раз это была дюжина отборных ребят. Живым не вернулся никто. С тех пор практически каждая оперативная миссия была сопряжена с огромным риском, и каждый раз, когда очередная группа не возвращалась с задания, за этим стояла одна и та же личность — Рок, Рок, Рок.

У меня шансы действительно были. И, пожалуй, у Супера. Однако, в случае провала, глава Организации — слишком большая цена. Выбора действительно не было. Должен был идти я. И я пошел. Но будь я трижды проклят, если это доставило мне удовольствие.

Сьюзен уже закончила свои хлопоты. В гостиной стол был накрыт скатертью, стояла ваза с фруктами, вино, горели свечи. Звучала приглушенная музыка. Я все еще стоял в прихожей. Сьюзен, любимая милашка Сью, подошла поближе. Едва уловимый аромат духов тем не менее переворачивал душу, пробуждая с новой силой зарытые где-то глубоко чувства. Золотистые волосы волнами струились до середины спины, карие глаза призывно блестели, рот приоткрылся. Она прижалась ко мне животом, обвила руками шею и подарила самый страстный поцелуй за всю мою жизнь. Оторвавшись от моих губ, она чуть отстранила свое лицо и прошептала:

— Я тебя так ждала... Все эти годы...

— Тебе не интересно, зачем я пришел? — спросил я, погладив ее плечи.

— Разве не за этим? — игриво спросила она, и еще раз припала к моим губам. Когда она завершила поцелуй, я покачал головой.

— Я пришел, чтобы предупредить тебя кое о чем.

Сказав это, я взялся за запястья Сьюзен и снял ее руки со своей шеи.

— О чем же? — все еще внешне весело спросила она.

Я хотел ответить криком: "Дурочка! Беги! Спасайся! Или мы оба здесь погибнем!". Вряд ли чего-то в своей жизни я когда-нибудь хотел сильнее. Но поступил я иначе. Продолжая держать ее руки, я обнял Сьюзен за талию. Ее запястья сомкнулись у нее за спиной. Щелкнули автоматические наручники.

— Сьюзен Рок! — произнес я чужим голосом. — Я должен предупредить Вас, что с этого момента Вы арестованы по обвинению в государственной измене. Вы имеете право хранить молчание; все, что Вы скажете с этого момента, может быть использовано против Вас. Вы имеете право на адвоката. Если у Вас нет средств нанять адвоката, правительство предоставит Вам государственного.

Как же я хотел, чтобы она плюнула мне в лицо. Но в ее глазах было только понимание и... да, и сочувствие. По лестнице уже грохотали кованые подошвы боевиков группы захвата, которых я оставил ждать в машине, и которые теперь, получив сигнал, приступили к своей части задания. Старшина мягко отстранил меня от любимой женщины, ее окружили плотным кольцом и повели в машину. Я, прислонившись к косяку и закрыв глаза, думал, что, конечно, выбор между трусостью и героизмом требует огромного мужества, но зачастую столь же сложен выбор между подлостью и предательством.

2009 г.