Нуменор

Автор: Кэт Вязовская Анжела Ченина

"...теперь я еще и посланник... Замечательно, — думал Эйри, пуская коня вскачь. — Значит, ЭТО и есть Тёмная Крепость?!"

— Я посланник Короля Ар-Фаразона! — выкрикнул он. Спутники его остановились, как вкопанные, а он продолжал горячить коня, поднимая его на дыбы. — Я должен видеть Тёмного Владыку!

Долгое молчание было ему ответом. Он уже было решил, что "темные" так и не отреагируют, и ему придется уезжать ни с чем, как вдруг массивные ворота приоткрылись, словно приглашая войти.

Эйри коротко обернулся на своих: они молчали и ждали, что он станет делать. Выбирать не приходилось: приехали — значит, надо, стало быть, туда. Внутрь.

Нуменорец последовал безмолвному приглашению. Они проехали — и створки Врат сомкнулись за их спиной. Перед ними лежала вражья земля, вдали вставала гигантская башня Барад-Дура. Ородруин, пылающая гора... Зрелище было жутковатым.

Их ждал человек, одетый в темное, в окружении еще нескольких.

— Темного владыку, говоришь, хочешь видеть? — спросил он, как ни в чем не бывало. — Ладно. Я сообщу о тебе. Пока придется подождать, посланник.

Эйри чётко склонил голову и тут же выпрямился. Подождать так подождать...

"Темные" скрылись в одном из ведущих в стену проходов, оставив посланнику возможность любоваться мордорским пейзажем. Огнедышащий вулкан подавлял. Говорят, во времена, когда Тёмным Владыкой был другой — хозяин этого, нынешнего — в темной земле было целых три вулкана. И что они так эти огнедышащие горы любят?..

Маяться бездельем пришлось довольно долго, не меньше пары часов. Поэтому когда Эйри, повернувшись, вдруг увидел несущуюся на них огромную крылатую тень — не сразу сообразил, что, вероятно, это тот, кого они ждут. Товарищи его мгновенно встали спина к спине, выхватили мечи. Эйри тоже положил руку на рукоять, но обнажать оружие не стал. Шагнул вперёд.

— Я посланник короля Ар-Фаразона, — сказал громко. — И я ожидаю Тёмного Владыку.

Черная тень на глазах превратилась в человека. Высокий, черноволосый, в простой одежде. Спокойный уверенный взгляд. И никакого оружия, даже кинжала на поясе нет.

— Я слушаю тебя, посланник, — проговорил майа.

Эйри с некоторым трудом справился с изумлением. Вот он какой, значит... Да, наш король повнушительней будет, право слово... хотя любит пыль в глаза пускать.

Жестом приказал своим спутникам убрать оружие.

— Лорд мой, король Нуменора Ар-Фаразон, велел мне передать тебе следующее. Он принёс волю Верных на земли Эндорэ и требует, чтобы ты принёс ему вассальную присягу в шатре его. Если же ты откажешься, истребит он огнём и мечом всё воинство твоё, а от тёмных земель не оставит камня на камне.

Гортхауэр долго не отвечал, откровенно рассматривая посланника. Потом сказал:

— Идем со мной. Твои спутники пусть останутся здесь... если мы задержимся, их устроят.

Эйри мгновение помедлил. За ним идти, значит. Интересно, и зачем? Обернулся к своим, — только спокойный взгляд в ответ на тревогу в их глазах.

— Я следую за тобой, Тёмный Владыка.

Откуда-то явились два коня... крылатых коня! — с изумлением увидел Эйри. Горт вскочил на одного из них, и приглашающе кивнул Эйри на другого:

— Ну, что же ты? Я жду.

Тот, чуть усмехнувшись, взлетел в седло. Не удержался, потрепал дикого коня по шее — красавец! Бешено горящие глаза, да и норов, наверное... Конь недовольно фыркнул, покосился на седока, и взмыл в воздух, да так, что Эйри чуть не вылетел из седла.

Ничего себе дела, мелькнуло в голове у Эйри. Было жутковато: вот так, летать прямо по воздуху! Да, прав король, _такого_ нужно покорить раз и навсегда, бед не оберёшься...

Майа летел рядом. Холодный ветер бил в лицо, заворачивал на локти рукава одежды. Скорость была очень большой — Барад-Дур вырастал на глазах, хотя расстояние до него явно было велико. Эйри заметил, что гигантскую башню Барад-Дура опоясывали кольцевые, вернее, кажется, спиральные ярусы; на один из таких ярусов-галерей и опустились кони. Горт спешился, подождал посланника и пошел внутрь.

Путь по коридорам был недолог. Вскоре они вошли в небольшую залу, освещенную красноватыми светильниками по стенам. Окон здесь не было, а у стены помещался стол, накрытый какой-то темной тканью, два деревянных резных кресла... Какие-то бумаги на столе, кувшин, прозрачный кубок темного стекла с недопитым вином...

— Садись, — сказал Горт, и сам сел в кресло. — Можешь выпить вина, если хочешь.

Эйри сел напротив Гортхауэра. Как тут у него странно! Света боится, что ли?..

— Спасибо.

— Ты ведь, кажется, из знатного рода, — сказал Горт. — Не так ли?

— Да, верно, — кивнул Эйри. — Королева — моя троюродная тётка по матери.

— И ты согласился исполнить это поручение, зная, что можешь и не вернуться?

Эйри усмехнулся.

— Как видишь, согласился.

— Вернется — хорошо, не вернется — одним возможным конкурентом меньше, — словно в сторону проговорил Горт. — Ладно. Думаю, ты сам понимаешь, что условия твоего короля невыполнимы. Наверняка понимал это и король, и твоя миссия, по сути дела, ничего не значит.

Конкурентом, подумал Эйри. Ясно, куда он гнёт... Умно, конечно.

— Мне не поручали вести с тобой переговоры, — сказал он. — Мне поручено привезти тебе королевское слово.

— Я и не веду с тобой переговоров. Я с тобой просто разговариваю, если ты заметил. Хочу, чтобы ты понимал причины моего отказа — помимо обычного достоинства и права на свободу, которые твой лорд хочет у меня отнять. Если бы речь шла только обо мне — я мог бы согласиться на многое в обмен на то, что Нуменор оставит в покое народы этих земель. Но, увы, все мы знаем, что этого не будет. Нуменор давно уже несет землям Эндоре лишь рабство и разорение, и единственная их защита — я.

— Нуменорцы считают иначе, — отозвался Эйри. — С рукой Нуменора на земли Эндорэ идёт свет и процветание, тогда как под твоей властью народы погружаются во тьму. Но ты сильно рискуешь, Владыка. Король Ар-Фаразон привёл в Эндорэ армию, какую эти земли не видали со времён Войны Гнева, и если я принесу ему твой отказ, эта армия обрушится на тебя. Неужели твои подданные для тебя ничего не значат?

— У меня нет подданных в вашем понимании, — ответил Горт. — Народы Юга — мои союзники, а не вассалы. И я знаю, что народы эти уже вволю наелись милостей Нуменора. Они предпочтут войну — рабству. Так вот, нуменорец. Эта война, будучи развязана, встанет вам большой кровью. Очень большой. И Мордор, — Горт чуть прищурился, — вам не взять.

— Ты уверен? — Эйри был серьёзен. — Ангбанд тоже считался неприступным.

— Вы не Валар, — ответил Горт. — Я знаю возможности вашей армии. Так вот, нуменорец... Я явлюсь к Ар-Фаразону — для переговоров с ним. Так ему и передай.

— Передам, — Эйри задумчиво посмотрел на Гортхауэра. — Вряд ли король будет сильно обрадован таким ответом, но это лучше, чем твой первый вариант.

— Сейчас иди. Тебя проводят. Да, кстати... как твое имя?

— Эйранель. Для друзей — Эйри, — он неожиданно улыбнулся и встал. — До встречи, Владыка.

— До встречи, — ответил Горт. И, повернувшись к столу, развернул очередной бумажный свиток.

Когда Эйри вернулся к своим, то понял: его уже не ждали. Вихрем понеслись под равнине: вперёд, вперёд, вперёд...

...Лагерь нуменорцев. Куда ни кинь взгляд, — шатры, шатры, деловитая суета, подчинённая железной внутренней логике. Королевский шатёр — на холме, по ветру развевается знамя Верных. А где-то высоко-высоко, в ясном небе — орёл Манве. Наблюдатель.

Ар-Фаразон ждал. Военачальники, собравшиеся вокруг него, тоже.

Когда именно явится Гортхауэр, Саурон — никто не знал. Точных сроков назначено не было. Впрочем, торжественности и парадности здесь хватило бы на круглые сутки, даже если в них была бы сотня часов...

Шум донесся снаружи, чьи-то выкрики. А потом полог шатра откинулся, и, не обращая внимания на стражей, пытающихся его остановить, в шатер вошел темноволосый человек.

Эйри тоже был здесь, по рождению и по чину имел право.

Узнал.

Ар-Фаразон окинул вошедшего высокомерным взглядом.

— Почему без доклада?

— Я — Гортхауэр, — невозмутимо ответил черноволосый. — Я пришел, чтобы говорить с тобой, король Ар-Фаразон, об условиях мира между нами.

В шатре вмиг стало тихо. Казалось, пролети муха, и будет грохот. В следующий момент внутрь шагнули воины. Эйри незаметно переместился поближе к центру шатра, — туда, где свободного места было побольше. На всякий случай.

— Мир настанет, когда ты принесёшь мне вассальную присягу, — сказал Ар-Фаразон. — Здесь и сейчас, в присутствии других моих вассалов. Клянись, или будет война.

— Я принесу вассальную клятву, — спокойно сказал Горт. — Когда получу твою клятву в том, что войско Нуменора покинет населенные земли Эндоре.

— Войско Нуменора не ведёт войны на земле моих вассалов, — величественно произнёс Ар-Фаразон. — И в этом нет нужды клясться мне перед тобой. Итак, я слушаю тебя.

Горт некоторое время пристально смотрел на Ар-Фаразона, то ли размышляя, то ли обдумывая что-то, то ли прикидывая... Потом вдруг улыбнулся, словно что-то для себя окончательно решив. И произнес так же легко, как говорил до этого, обычным тоном:

— Я, Гортхауэр Аулендил, приношу вассальную клятву тебе, Ар-Фаразон, государь Нуменора, и здесь, перед всеми, признаю тебя своим лордом и королем.

Ар-Фаразон торжественно поднялся.

— Я, Ар-Фаразон, король Нуменора и наследник Верных волею Эру и Валар, принимаю твою вассальную клятву. Сейчас отправляемся мы обратно в Нуменор, и ты, Гортхауэр, последуешь за мною, своим лордом и королём, как и остальные мои вассалы.

— Как скажешь, мой повелитель, — Горт произнес это вроде бы серьезно, однако... в серьезности крылась едва заметная насмешка. Впрочем, вряд ли Ар-Фаразон расслышал бы ее, убежденный в своем величии. — Надеюсь, мне выделят коня.

— Ты получишь всё, чего ты достоин, — ответствовал Ар-Фаразон. Он оглянулся на своих придворных.

Эйри на секунду задумался.

— Государь, позволь мне...

— Да.

Эйри приблизился к майа. Короткий взгляд в глаза.

— Иди за мной.

Гортхауэр пожал плечами. Ни слова не сказав, он последовал за Эйри.

.. Во время путешествия майа обретался чуть поодаль от остальных — с ним не заговаривали, молчал и он, и не было заметно, чтобы это его тяготило. Его побаивались. Многие видели, как он явился в лагерь — крылатым черным существом; за все время путешествия ни разу даже не ел... во всяком случае, никто этого не заметил. Оборотень, нежить...

Эйри подошёл неслышно.

— День добрый.

Горт оглянулся на него. Оторвался от своего занятия — Эйри взглянул и на миг удивился: заметил в руках у майа резной деревянный кубок: тонкий узор вырезанных трав и цветов обвивал чашу. И тут же сморгнул — в руках Горта уже ничего не было.

— Добрый день, Эйри.

В глазах нуменорца появился легкий испуг... и любопытство. То, за чем он пришёл, отступило на второй план после увиденного.

— Что это было?

— Так, — ответил Горт, — занимаю время... Не обращай внимания. Ты что-то хотел?

— Да.

Эйри облокотился на перила.

— Завтра мы приплываем. Если ветер не переменится, конечно.

— Не переменится, — уверенно ответил Горт. — Будет интересно взглянуть на ваш Нуменор.

Эйри повернулся к нему. Он был спокоен. Почти.

— Весь Нуменор сбежится взглянуть на тебя. Но не на нового вассала короля. А на его пленника.

— Ну что ж, пусть смотрят. Должно быть, в Нуменоре мало достойных зрелищ.

Эйри помолчал.

— Если я дам тебе совет, примешь ли ты его?

— Если ты посоветуешь мне выпрыгнуть за борт — я подумаю, — улыбнулся Горт.

Эйри рассмеялся и тут же снова посерьёзнел.

— Нет, не угадал. Завтра мы приплываем в Нуменор. Завтра король возвращается из победоносного похода и привозит пленённого Тёмного Владыку. Мой совет, быть может, покажется тебе странным, но... Ты майа. Я примерно представляю, на что ты способен, и... мой совет: не мешай королю. Пусть поступает так, как считает нужным.

— Я и не собираюсь ему мешать, — спокойно сказал Горт. — И обещаю, что ничем не причиню ему вред, если, конечно, он не вынудит меня к этому своими действиями.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, если вдруг он вознамерится лишить меня головы — естественно, я не допущу подобного.

— Думаю, что до этого он не дойдёт, — отозвался Эйри. — Во всяком случае, пока.

— Ты, кажется, сочувствуешь ему?

Эйри встретился с ним взглядом, — словно пытался понять, что же там, за словами.

Не угадать. Хотя можно было предположить — вряд ли тот, кого в Нуменоре звали Темным Владыкой, некогда бывшим правой рукой Моргота, учеником Отца Лжи, — сдался вот так, искренне, без тайных мыслей и планов.

— Сочувствую? Да нет, это не то слово. Сочувствовать можно старику, который уже не может позволить себе земных удовольствий, который уже не в состоянии понять, что правильно, а что — нет... Королю сочувствовать нельзя.

— Но беспокоишься о его безопасности. Что тебе до него?

— Он мой лорд и король. А если ты станешь сопротивляться его действиям — сейчас, то есть завтра — то могут пострадать люди. Мои люди. Я начальник королевской охраны, Гортхауэр.

— Эйранель, я обещаю, что не причиню вреда никому из людей Нуменора, разве что на меня нападут и я буду вынужден защищаться. Я клянусь тебе в этом. Веришь?

Эйри улыбнулся — открыто, искренне. Замечательно получается, при том, что их с детства учили — словам тёмных верить нельзя.

— Я принимаю твою клятву. Я буду следить, чтобы до тебя никто не добрался, однако толпа есть толпа. Мало ли, вдруг найдётся кто-то из Верных. Так что к этому тоже надо быть готовым. Да, и ещё: связывать тебе руки буду я.

— Лучше сразу заковать в цепи, — посоветовал Горт. — Получится гораздо внушительней. Но непременно золотые, чтобы было видно издалека, а заодно чтобы подчеркнуть богатство короля. Или, возможно, у короля были другие задумки на сей счет?

Эйри рассмеялся.

— Да нет, тебе предстоит поездка в золотой клетке. Цепи — это, конечно, эффектно, но есть такие узлы хитрые: когда дёргаешься, они только затягиваются, и ремни сильнее впиваются в тело. В общем, как сказал король, ты получишь всё, что тебе полагается. Я вызвался на это дело сам, тогда как по должности это положено другому. Так что узлы будут обычные.

— Я не буду дергаться, Эйри, — спокойно сказал майа. Не заметно было, чтобы описанная будущность его пугала или унижала. — Хотя спасибо, конечно. Не пойму только — с чего ты обо мне заботишься? Я ведь тебе, кажется, такой же враг, как и прочим.

— Я забочусь о своей стране, — ответил Эйри. — Возможно, мои способы кажутся тебе странными?

— Да нет, почему же. Весьма разумный и дальновидный подход. Но, Эйри, я и без этой заботы не причинил бы вреда вашим людям без веских на то оснований.

А ведь не врёт, подумал Эйри. Дело всего лишь в том, что оснований вредить Нуменору у него более чем достаточно...

— Я рад это слышать, — Эйри склонил голову в знак того, что деловая часть разговора окончена. — И всё-таки. Покажи мне эту штуку, которая была у тебя в руках. Пожалуйста.

Легкое движение — как будто он вынул что-то из складок своей широкой рубахи. Да, деревянный узорчатый кубок, только узор странный, живой.

— Кубок, — сказал Горт. — Доделаю — если нравится, возьми себе. Будет подарок.

Глаза Эйри засветились.

— Спасибо. Красиво...

"И странно. Нам говорили ведь, что Враг только разрушает и искажает..."

— Тебе нравится творить?

— Эйри, ты что, всерьез полагаешь, что в Барад-Дуре только и делают, что изобретают новые способы пыток? Разумеется, мне нравится творить — как любому разумному существу, если оно не искажено Пустотой.

— Чтобы изобретать способы пыток, не обязательно быть в Барад-Дуре, — несколько резко сказал Эйри.

— Тем более. Эйри, война — не естественное состояние ни для эльфов, ни для людей, ни для майар... если не считать майар Тулкаса. Воевать приходится, чтобы защитить свою свободу, но удовольствие приносит созидание, а не разрушение.

"А ведь вполне нормальные и разумные вещи говорит... майа Моргота. Интересно, он действительно такой или притворяется передо мной? Что перед королём прикинулся вассалом, так это понятно..."

— Я только людей видел. Эльфы к нам уже перестали приплывать. Что же до майар, то ты — первый майа, которого я в своей жизни вижу, — Эйри снова улыбнулся. — По правде сказать, я немного завидую тем, кто жил в Первую эпоху, тогда было гораздо интереснее.

— Бесконечные войны, — проговорил Горт. Взгляд его словно ушел в глубину. — Нет, конечно, и тогда было много хорошего.... даже доброго. Но жить в такие времена — тяжело.

— Говорят, тогда было много такого, что исчезло навсегда, — негромко сказал Эйри. — Живые существа, даже травы и деревья. В моей семье хранится одна вещь... с тех времён. Есть семейное предание, что её привёз в Нуменор тот мой предок, что был в числе Трёх Племён. Никто не знает, откуда это, хотя ясно, что не эльфийское. Прозрачная чаша — как две руки, а в них звезда.

— На Севере, в землях Твердыни, жило много людей, Эйри. И они приходили в Твердыню, обучались, становились мастерами... Я, кажется, помню ту вещь, о которой ты говоришь. Но пока не увижу сам — не смогу сказать с уверенностью, кто некогда ее сделал.

Эйри кивнул.

— Говорили, что это и вправду оттуда, из Ангамандо, но в это никто не верил. Потому что это красиво... а то, что идёт от Тьмы, красивым быть не может.

— Врага всегда стараются выставить в неприглядном свете. Ведь иначе он перестает выглядеть врагом. Если враг может любить, как и ты, если враг любит жизнь и не любит кровь, так же, как и ты, если враг любит вино так же, как и ты, если враг любит вырезать из дерева узорные кубки — может, он и не враг вовсе? Кто же пойдет тогда проливать свою кровь впустую? — Горт вздохнул. — Всегда одно и то же.

Эйри внезапно осознал, что существу, рядом с которым он стоит, много тысяч лет... и что за это время тот успел пережить столько, сколько ему и не снилось в самых кошмарных снах.

Он взглянул на небо: над головой сияли звёзды.

— Ты знаешь, людям свойственно спать по ночам, — он чуть усмехнулся. — Так что я вынужден повиноваться человеческой природе. Надеюсь, что завтра всё будет... спокойно. Я не о тебе, сам понимаешь.

— Иди спи, — посоветовал Горт. — И не беспокойся обо мне. Все будет так, как должно быть.

— А куда ж оно денется, — легко отозвался Эйри и поднял руку прощальным нуменорским жестом. — Спокойной ночи.

— Доброй ночи и тебе, — кивнул Горт.

И запрокинул голову, глядя на звезды.

...Корабль медленно вошёл в гавань. Издалека доносился гул: толпа встречала победоносное войско и своего короля. Толчок борта о пирс: всё. Эйри спустился к Гортхауэру в каюту. Тонкий ремень не прятал, не было смысла.

— Всё, приплыли.

Горт ждал его, стоя у окна каюты. Смотрел наружу — хотя видно с этого уровня было мало что.

— Воистину приплыли, — сказал он, поворачиваясь к Эйри. — Давай, делай, что задумано.

Эйри всё-таки не отвернулся, хотя выдержать взгляд майа было делом нелёгким. Стянул ему руки за спиной, — ремень врезался в кожу. Поморщился: ничего другого сделать не мог. Взял за локоть, повёл наверх.

Солнце било в глаза, отчего трап казался чёрным. Едва появились — крики. Охрана выстроилась, сдерживая толпу, однако Эйри постоянно оглядывался по сторонам. "А вести его быстро нельзя, вот в чём беда-то. Надо, чтоб народ насмотрелся на королевское "приобретение", будь он неладен..."

— Нелепый фарс, — тихо, так, что слышно было одному Эйри, проговорил Горт. — Ничего. Поиграем в гнусную игру... Где эта его клетка?

Эйри мотнул головой вправо.

— Вон, полюбуйся. И Ар-Фаразон впереди, в колеснице. Эру, они, наверное, все сады ободрали, чтобы его путь этими лепестками посыпать...

— Ладно, идем вперед, — тихо сказал Горт.

Он пошел вперед, не спеша, давая возможность Эйри конвоировать себя по всем правилам, а толпе — разглядеть себя. Сколько людей, сколько лиц, с каким жадным интересом смотрят — да, такое не каждый день увидишь...

— Прислужник Моргота! — выкрикнул какой-то одинокий голос. — В Пустоту его, на цепь, рядом с хозяином!

Толпа враз подалась вперёд, охрана едва смогла её сдержать. Эйри подобрался. "Ну вот. Начинается."

— Спокойно, спокойно, Эйри, — тихо проговорил Горт. — Не напрягайся так, веди себя, как подобает победителю. Мне и не такое приходилось видеть.

— Давай воспоминания отложим на потом, если это "потом", конечно, будет... Мы, понимаешь ли, в Нуменоре, а быть здесь родственником короля, да ещё и на такой должности — занятие опасное...

Расстояние, отделявшее их от клетки, сокращалось, — Эйри казалось, умопомрачительно медленно.

Крики толпы, проклятья, колыхание горящих ненавистью лиц — воины еле сдерживали рвущихся нуменорцев.

Клетка на повозке. Действительно золото или позолота?.. Открытая дверца.

— По-моему, дальше мне лучше одному, — проговорил Горт.

Он шагнул внутрь.

За ним с грохотом захлопнулась дверь. Замок Эйри запер, — теперь весь мир снаружи оказался зарешеченным. Слуга подвёл Эйри коня, тот сел в седло, — и процессия двинулась. Эйри ехал сзади, сосредоточенный до предела.

Горт встал поудобнее — прислонившись спиной к углу клетки. Грамотно устроили: так, чтобы можно было швырять, не опасаясь задеть кого-нибудь из стражи... Сейчас начнется. Наверняка уже и озаботились заранее, чтобы не было недостатка в тухлых овощах...

Он был прав: действительно, запаслись. И острыми, как бритва, камнями тоже. И, едва процессия тронулась в путь — началось.

Королевская колесница уже была далеко впереди.

"Знал, о чем просил", — вопль толпы казался уже нескончаемым бессмысленным гулом.

Камень. Горт поневоле дернулся, опустил голову — и тут же другой камень влетел ему в висок; майа согнулся — по лицу потекла горячая струйка, закапала красным вниз, на пол клетушки. Еще один камень ударился о прутья клетки. И еще, еще... И какая-то склизлая дрянь, испорченные помидоры, что ли... Спокойно. Сесть на пол. Согнуться, подтянуть колени к лицу, защитить глаза — еще не хватало, чтобы их повредили... В то же время Горт следил — не столько зрением, сколько ощущениями майа — за Эйри. Ему, похоже, эта процессия дастся труднее. Гораздо труднее...

Бесконечные улицы, бесконечная толпа, крики, камни... как будто в мире больше ничего не осталось, кроме этого медленного изматывающего пути под начинавшим припекать солнцем.

Эйри почти видел эту волну ненависти, — хлестала она не по нему, а по одинокой фигуре в золотой клетке, яростно и остро. Он умел чувствовать подобные вещи: то ли от жизни во дворце его чувства обострились до предела, то ли, — как он иногда с ужасом думал, — сказывалось то, неведомое, отчего его бабка сошла с ума и стала безумной пророчицей. Ненависть звенела в воздухе так страшно и сильно, что Эйри стало очень не по себе: если это чувствует он, то что же должен ощущать тот, на кого она направлена?.. Мысль о том, что враг может не сдержать данное слово, назойливо крутилась в голове, но Эйри всячески отгонял её: деваться-то некуда. Надо доехать до Каземата, и больше ни о чём думать нельзя.

Горт тоже чувствовал страх Эйри; но тот опасался напрасно. Убивать _этих_... да нет, конечно же. Если людей с малолетства воспитывать в сознании "Врага" — чего от них ожидать? А здесь все, все направлено к тому, чтобы людей превратить в стадо. Сытое, нарядное, но все же стадо. Ненависть — ну, что же; к этому Горт привык уже тысячелетия назад. А клетка была не простая: кокон силы сплетался вокруг нее... не слишком надежный, было бы желание — прорвать его было бы несложно. И это хорошо, наверняка здесь использовали все, что могли...

После первой мили пути Горт не выдержал — создал защиту, слабую, но ее хватало, чтобы защититься от камней. И без того все, что можно, уже разбили.

Внезапно острая боль пронзила руку выше локтя. И — мгновенно — в кровь как будто влился леденящий холод. Эйри заметил, вскинул руку, но было поздно: разве в толпе кого найдёшь?..

Кинжал! Засел в руке выше локтя, и не вытащишь. Горт вскинулся, пытаясь отыскать в толпе того, кто кинжал бросил; нет, поздно, повозка двигалась дальше.

Вместе с болью по телу разливалось онемение, и давно забытое чувство — холод, как будто кто-то вливал в жилы саму зиму. Незнакомая магия, сопротивляться ей трудно... Горт встряхнул головой. Не упасть бы на пол клетки... впрочем, хоть и так, какая разница...

Повинуясь знаку Эйри, цепь воинов без церемоний оттеснила толпу — подальше от дороги, почти к самым домам. Сам он двинул коня вперёд, с замиранием сердца всматриваясь в тёмную фигуру в клетке: допрыгаются, что будет?! Разнесёт всё здесь к балрогу, и пиши пропало...

Непохоже было, чтобы он, во всяком случае, по виду, способен что-то разнести... Эйри видел — Горт привалился к стене клетки, глаза его были закрыты, лицо стало совершенно белым — не бледным, а просто меловым, как бумага.

...Когда впереди — высоко, на холме — надвинулась махина Каземата, Эйри чуть не вслух вздохнул с облегчением: приехали. Толпа осталась позади, вокруг огромной тюрьмы-крепости, как вокруг прОклятого места, было пустое, отлично просматриваемое пространство. Стена, ров с водой... С грохотом опускается подвесной мост.

"После его собственной крепости наше наверняка не слишком впечатляет. Если он что-нибудь вокруг вообще замечает, конечно."

Во внутреннем дворе повозка остановилась, Эйри в два прыжка подскочил к клетке, отпер. Опустился возле Гортхауэра.

"А кинжал-то мало того, что заклятый, так и ещё и особо нацеленный... против оборотней. Умно, умно..."

— Воду и чем перевязать, — бросил через плечо. Ему повиновались мгновенно.

Секунду помедлил... и быстро выхватил кинжал из раны.

— Спасибо, — проговорил Горт. — Редкостная дрянь.

Он вздохнул с явным облегчением. Эйри разрезал ремни на его руках, аккуратно и умело перевязал.

— Пойдём, приведёшь себя в порядок.

— Наверное, специально на солнцепеке овощи оставляли, чтобы протухли, — способность шутить Горт все же не утратил. — Не верю, что на благословенном острове может находиться столько гнили... Воды бы — вымыться. И одежда... (его черная одежда была вся заляпана какой-то мерзостью, насквозь, сухого места не осталось) Не хочу сейчас применять чары. А за мелочи от камней не бойся, затяну.

Эйри улыбнулся.

— Идём внутрь. Сейчас всё будет.

— Сколько у вас ненависти, — проговорил Горт. Он наконец кое-как стер с лица кровь — стало видно, что оно сильно разбито, скулы, виски, волосы все в крови, местами сочилась свежая... хотя, вроде бы, не сказать, чтобы это причиняло Горту что-то выше просто неудобства. — Даже не думал встретить в _таком_ количестве. За что ненавидеть нас простым нуменорцам?...

Они вошли в помещение, более всего похожее на часть покоев к акого-то местного начальства.

— Ну как это — за что, — Эйри развалился в кресле, явно чувствуя себя дома. — Это же Нуменор. Остров, подаренный Валар тем Верным из числа Трёх Племён, что помогали в Войне Гнева. А тут живой Тёмный, да ещё какой.

Горт остановился, оглядываясь.

— Воду, — напомнил он. — Вымыться мне нужно. А то я даже сесть не могу — все кресло тебе испачкаю. Да и вонь эта тухлая, приятного мало.

— За водой — это вооон туда, — Эйри махнул рукой в сторону одной из дверей. — А одежду тебе принесут, я приказал. Только, сам понимаешь, здесь чёрное не в почёте. Странно, что отца до сих пор нет. Должен был встречать, по идее...

Он с беспокойством помотрел в сторону.

— Мне сойдет какое угодно, хоть белое, — ответил Горт. — Какая разница. У нас тоже всякое носят, я просто привык к черному. Извини, Эйри, я быстро, а то самому себе противен в таком виде.

Он скрылся за дверью.

Эйри подошёл к окну. Ну не бывало такого, чтобы отец вот так исчезал из своего Каземата, что-то тут не то...

Майа вернулся вскоре, одетый уже в другое: это были темно-коричневого цвета кожаные штаны и довольно светлая рубаха. Только сапоги остались прежними. А лицо — стало видно — все в глубоких ссадинах, скулы, виски, губы — разбиты... Хотя уже не кровоточило. И черные волосы — "хвостом".

— Вот так гораздо лучше, — сказал Горт, садясь напротив Эйри. — Я там прежнюю одежду выстирал, пусть уж не выбрасывают, жалко. Так что ты говорил о своем отце?

— Он комендант Каземата, — хмуро отозвался Эйри. — Собственно, я должен был привезти тебя и сдать ему. И ехать во дворец. А тут, понимаешь ли, некому. И никто не знает, куда он провалился. Я послал домой, разузнать, сейчас жду ответа.

— Не волнуйся, не пропадет же он, действительно, на вашем острове. Отыщется. Только вот не был бы он недоволен, что ты со мной так... по-дружески. Все-таки Враг...

— Пусть попробует мне поуказывать, а я на него посмотрю, — нагло усмехнулся Эйри. — Я выше его по должности.

— Ну, тогда хорошо, — согласился Горт. — Кстати, ты должен знать: чего ваш король хотел добиться всем этим... ну, ты понимаешь?.. Что — унизить меня? Сломать, растоптать?

— Я не только должен, я много чего знаю, — сказал Эйри ровно. — Работа такая. Насчёт короля... В общем, так. Вассальная клятва твоя ничего не значит. Ты здесь пленник, и, мало того, заложник, за тех своих, что остались в Эндорэ. Армия, конечно, никуда не ушла, Мордор в осаде. Стоит тебе шевельнуться здесь, как там они начнут стирать твоих в порошок. Правда, тот кинжал стал для меня неожиданностью, хоть я и предполагал, что они на тебя нацелят все средства, какие только вспомнят с незапамятных времён.

— Это все мне известно, — сказал Горт. — Ты ведь, конечно, не думаешь, что я принял решение подчиниться, не взвесив все возможности?.. Я скорее про другое: _такой_ низости, как эта процессия, я не ожидал даже от Ар-Фаразона. В прошлые времена на подобное были способны разве что дикие орки... — Горт помолчал, — и Валар, как ни грустно это сознавать.

— А Валар-то тут причём? Старые враги, да? Они, конечно, странно устроили с этим запретом плавать на Запад, но благость их не подлежит сомнению.

— А что такое, по-твоему, "благость"?

— Нууу... — Эйри задумался. — Как бы сказать... Я в этом всём не силён, в многомудрых рассуждениях участвовать никогда не любил. Я только знаю, что они велики, сильны и прекрасны, что сотворили Арду Великой Музыкой, а Моргот им всячески мешал... ну, они его и победили... в конце концов... извини... А вот с запретом плавать на Запад у нас действительно многие ничего не понимают.

— Легко назвать благими — или врагами — тех, кого никогда не видел сам. Легко слагать красивые легенды о том, что было тысячелетия назад — зная, что никто не уличит во лжи. А что до запрета.... Валар непоследовательны и действия их часто сумбурны. Мне, конечно, это на руку...

Эйри помолчал. Ар-Фаразон, конечно — просто умница. Додумался привезти его в Нуменор...

В дверь осторожно постучали.

— Да! — крикнул Эйри.

Внутрь вошёл слуга, — на Гортхауэра покосился, но, видно, не понял, кто это.

— Господин, прости за плохие вести.

— Что там? — вскинулся Эйри.

— Твой отец... его нашли мёртвым.

— Как?!

Эйри вскочил, сгрёб слугу за грудки.

— Удар кинжалом в спину, господин. И — для верности — потом ещё перерезали горло.

Эйри медленно отпустил слугу, сжал виски.

— Где нашли?

— У Малинового родника.

— Эру...

Горт тоже поднялся. Спросил отрывисто:

— Давно это случилось?

Слуга обернулся на него.

— Судя по всему, погиб он нынче ночью, нашли же только что.

— Так, — Эйри неосознанно держался за кинжал. — Отправляйся во дворец, скажи о произошедшем. И скажи, что я пока остаюсь здесь, верный своему долгу, ибо должен сдать пленника новому коменданту Каземата. После этого я отправлюсь домой. Иди.

— Вот тебе и благословенный остров, — проговорил Горт, когда слуга скрылся за дверью. — И здесь убивают, впрочем, я не удивлен... Держись, Эйри.

Эйри взглянул на него, — в глазах стояли слёзы.

— Ты понимаешь, он же не просто был нам отцом! Он научил нас законам чести, уважать достойного врага и ценить друга... Если в Нуменоре убивают таких людей, то кто же здесь останется-то! А потом, когда мы стали взрослыми, я частенько ему указывал, а он... он только улыбался. Он научил нас быть взрослыми, понимаешь!

Горт вместо ответа шагнул к Эйри и просто сжал его руку.

— Оно так всегда, — сказал через некоторое время. — Кто лучше прочих, тот всегда рискует головой. Слишком многим такие люди переходят дорогу. Кому же он помешал тут, у себя на родине?

— Ох, да тут всё сложно. Все эти дворцовые подводные течения, партии, кто против кого дружит... Если ты тут не вырос, голову сломаешь, пока разберёшься. Спасибо, что ты... понимаешь.

Эйри смотрел на него в смятении. Вот он и остался один... старшим.

— Постарайся успокоиться, — попросил Горт. — Я знаю, как это тяжело. Но тут уже ничего не поправишь. Рано или поздно все люди уходят, с этим приходится смириться... Что теперь — будет назначен новый комендант?

— Это само собой... И боюсь, те, кто воспользовался моим отсутствием и убрал отца, уже продвинули кого надо.

— Вот в интригах я разбираюсь слабо, — заметил Горт. — У нас такое не принято. Трудно жить в такой обстановке, должно быть. Никому нельзя доверять... впрочем, майар-то могут чувствовать ауру человека: ненависть, зависть, враждебность — они ощущаются очень ярко. Ненависти я уже наелся вдосталь, похоже, предстоит узнать еще много нового и неприятного.

Эйри удивлённо посмотрел на него.

— Ты думаешь, ты попадёшь во дворец?

— Думаю, да, — немного помолчав, сказал Горт. — Сдается мне, ваш государь не упустит возможности, так сказать, похвастаться мною. Не удивлюсь, если будет и вторая часть представления — что-нибудь вроде торжественного церемониала с признанием величия победителя и клятвами покорного служения...

Эйри скривился.

— Знаешь, мне больше кажется, что тебя посадят в какую-нибудь подземную камеру... этого добра тут хватает... и запрут всеми силами магии. Для безопасности. На всю оставшуюся вечность... или сколько там осталось править Ар-Фаразону.

— Посмотрим, — сдержанно сказал Горт. — Не думаю, что их магии хватит, чтобы в случае чего со мною совладать. Но... Я здесь не ради этого.

— Я тоже так думаю, — усмехнулся Эйри. — Король сделал большую глупость, что привёз тебя сюда.

— Я много слышал, кстати, о том, что Нуменор увлечен поисками бессмертия. Это действительно так?

Эйри отошёл к столику, налил себе вина. Выпил залпом.

— Бессмертие. Да, ищут. А что, это правда, что бессмертного нельзя убить?

— Эльфа? Или майа? Эльфа убить можно, разумеется. Майа... — Горт сел обратно, постучал пальцами по подлокотнику. — Ну, как сказать. Развоплотить можно. Если, конечно, мне срубить голову — сам понимаешь, без головы не побегаешь... Правда, для начала нужно, чтобы я _позволил_ это с собою сделать. Для майар тело подобно одежде, хотя покидать его... В этом нет ничего приятного.

— Тебе... приходилось?

— Бывало, — коротко ответил Горт. — Давно. А вот что касается бессмертия человеческого... не думаю, что в этом есть особый смысл. Люди и так бессмертны — бессмертны своей фэа, душой. Людям дан Звездный Путь, и отказываться от него ради бессмертия здесь, в этом теле — просто глупо.

Эйри коротко взглянул на него: явно хотел расспросить поподробне про это "бывало", но решил, что как-то неудобно.

— Наших предков учили эльфы, когда-то давно, ещё в Первую эпоху. Они говорили, что ничего не знают про Путь Людей, не знают, куда уходят наши души.

— Это они не знают, и не знали никогда. Мы — знаем.

В глазах Эйри мелькнул страх, но он совладал с собой.

— Вы, Тёмные? — уточнил он.

— Темные, светлые... — проговорил Горт. — Довольно странно делить разумных существ по цвету, тебе не кажется? Словно бы в Твердыне Севера или у нас в Мордоре все выкрашено черными красками. Не по благородству, не по разуму, не по честности или умениям — а по принадлежности к стороне. Свои — хороши, а те, кто на другой стороне — заведомо плохи, даже если ты никогда их не видел иначе, как в бою. Да, Эйри, мы знаем, куда уходят души людей. Только сомневаюсь, что нуменорцы нам поверят.

Эйранель с болью смотрел куда-то в сторону.

— Души бессмертны, — повторил Горт. — А человек — это и есть, в конечном счете, его душа. Так что и отец твой, по сути дела, жив. Поэтому, когда кто-то уходит, нельзя утопать в скорби. Нужно продолжать его дело.

— Ты говоришь так, как будто прошёл это сам... — тихо сказал Эйранель.

— У меня другая судьба, Эйри. Я же майа... Мне из этого мира так просто не вырваться. Но то, что человеку кажется фантазией, для меня так же зримо и убедительно, как для вас — окружающий мир. Иногда люди возвращаются, рождаясь в других телах. Такие пути можно проследить. Впрочем, это случается нечасто, обычно все-таки уходят в Эа...

Эйри ошеломлённо поднял глаза.

— Возвращаются?! Но как же... А как — узнать? Ты видел? Ты — узнавал?

— Узнавал? Да нет, тут все проще. Помогал вернуться, скажем так. Случается, что земной путь человека завершается прежде, чем он успевает доделать некие важные дела. Или что жизнь его обрывается внезапно. Тогда сохраняется возможность вернуться... родиться в новом теле. Обычно память о прошлой жизни дремлет в такой возрожденной душе смутно, как сон, но если делать подобное сознательно, и, особенно, если поможет кто-то из опытных майар... память можно и оживить.

Эйри смотрел на него во все глаза. Вихрь мыслей... надежда... нет, страшно, магия же, и потом — враг... как знать, что у него на уме, вот воспользуется моментом, момент-то очень удобный...

Горт чуть сдвинул брови — понял.

— Эйранель, — сказал он. — Твой отец сам решит, уходить ему или возвращаться. И если он решит уйти — нельзя возвращать его силой.

Эйри долго молчал. Решался. Потом наконец вскинул голову.

— Ты можешь сделать так, чтобы я поговорил с ним?

— Могу попробовать, — ответил Горт. — Если ты не побоишься войти со мною в осанве. Вернее — воспринимать мир через меня. Но сразу хочу сказать, что не знаю, как в Нуменоре... а в Белерианде подобные вещи считались эльфами вражьей скверной, и тех, кого уличали в подобном... Думаю, можно не продолжать.

— Эльфы у нас не в чести, — жёстко сказал Эйри. — А что же до остального... Знаешь, рано или поздно ты всё равно должен был узнать о наших планах насчёт меня... и насчёт тебя. Так что... А осанве мы не владеем. Мы же люди, а не эльфы.

— Осанве владею я. Ты должен будешь открыть свое сознание, так, чтобы я мог войти в него. И тогда ты сможешь видеть и слышать то, что вижу я. Позовешь своего отца... Твои тайны я искать не буду, если сам не решишь показать.

Эйри зажмурился.

Вот оно, действительно, приплыли. Впрочем, он давно уже, с тех пор, как возникла сама идея, сам их план, ожидал чего-то подобного, так что нужно перестать трепыхаться и встретить неизбежное...

— Я не знаю, как это. Я не уверен...

— Просто. Ты смотри сам... если позволишь — попробуем хоть сейчас.

— Да.

Эйранель решительно встал, подошёл к Гортхауэру.

— Да ты сиди, сиди, — сказал Горт. — Сейчас... Приготовься.

Эйри уселся обратно. Вместе со страхом пришло какое-то немного истерическое веселье, — как в воду с обрыва прыгать. До этого момента Эйри не ощущал в присутствии Горта ничего необычного; внезапно все изменилось. Навалилось, как... Нет, не сказать — камнем. Как будто рядом возникло нечто огромное, подавляющее, словно он стоял у нависающей над ним стены, которая — конечно, это иллюзия, но какая реальная! — вот-вот обрушится, упадет, раздавит... Чужая и чуждая мощь. Ничего себе существо, — прошла мысль. — Эх и дурак Ар-Фаразон, нашёл, с кем воевать...

— Спокойно, — словно издали услышал он голос Горта. — Не бойся.

На какое-то мгновение Эйри показалось, что стена все же обрушилась на него — придавила... нет. Растворила в себе. Всплеснулся страх, но тут же исчез, потому что реальные каменные стены вокруг раздвинулись — и он внезапно увидел окружающий мир словно с высоты птичьего полета. Мир был не обычным; он стал каким-то... многослойным, что ли; Эйри одновременно видел и город, раскинувшийся у подножия Менельтармы, и море, и далекое Эндорэ; на западе, на горизонте, клубился поблескивающий туман... небо было синим, привычным — и вместе с этим Эйри явственно ощутил, как эта синева продолжается в необозримую бесконечность, к звездам, и звезды тоже были не только лишь искрами, но каждая — словно бы сферой, крохотной отсюда — но огромной и живой.

— Зови его, — скорее почувствовал, чем услышал Эйри.

Удивление, потрясение, — всё это переполняло душу... и не было страха. Чудеса...

— Отец? — волнуясь, спросил Эйри у окружавшей его вселенной. — Ответь мне, если ты слышишь! Пожалуйста!

Отклик пришел почти сразу, и сразу же Эйри понял, что отец его — в смятении и растерянности, что он по-прежнему там, где все случилось. Это был не голос... это была мысль, проявившаяся у Эйри в сознании, ощущение знакомой близости родного человека, не физическое, но четкое и явственное.

— Эйри?...

— Отец! — закричал Эйри. — Я всё знаю, ты слышишь?! Я сейчас в Каземате! Мы всё сделаем, им нас не остановить!

— Эйри... ты жив? — встревоженно донеслось в ответ.

— Да, да! Ты только скажи мне: кто?!

— Я... я не видел.

Эйри почувствовал, как волна гнева и ярости захлёстывает его.

— Я найду их! И... Послушай. Скажи. Может быть... ты хочешь вернуться? Но только родиться заново, иначе... мне сказали, иначе никак. Ты бы хотел?

— Вернуться?! о чём ты?

— Родиться заново. Начать новую жизнь. Помнить о прежней.

В ответ было молчание. Смятение. Ужас.

— Наша жизнь и смерть во власти Эру, а не... кого бы то ни было другого. Будь осторожен.

— У вас сорок дней, чтобы поразмыслить, взвесить все и решить, — услышали оба чужую мысль. — Решать вам самим.

Эйри вздрогнул.

— Отец, я... пожалуйста, подумай. Не говори сразу "нет".

— Хорошо... — отозвался тот, но ясно было, что говорит он так, лишь бы не обидеть сына. — Будь осторожен. Прошу.

— Буду, — твёрдо сказал Эйри.

"Он, в целом, прав, — долетела мысль Горта. — К тому же, принять подобное от меня... мало кто из ваших решится на такое."

Мир сомкнулся. Эйри вновь обнаружил себя в привычном кабинете, и вокруг были обычные каменные стены. Горт сидел напротив и пристально на него смотрел

Эйри тяжело вздохнул. Опустил голову.

— Спасибо...

— Не за что, — ответил майа. — Эйри, это не так-то просто. Положим, вы решитесь... Но. Ты ведь не захочешь, чтобы, — Горт улыбнулся, — родителями твоего отца оказались те, кто тебе неприятен? Нужна еще и молодая пара... которая могла бы понять то, что произойдет, когда их будущий ребенок начнет развиваться. И произойдет рождение... не раньше, чем через девять месяцев — по вполне понятным причинам. Нельзя ведь изгонять чужую душу из ее дома.

— Ой, ужас какой, — искренне сказал Эйри. — Я как-то не подумал.

— Вернее, теоретически — можно, — добавил Горт. — Но делать такого не следует. По сути, это то же убийство, только без убийства физического тела. А делать такое с юной душой, впервые пришедшей в этот мир... Сам понимаешь.

Эйри понял, что просто устал уже удивляться слышать от этого существа вполне нормальные вещи, которые нисколько не противоречили ни чести, ни человечности. Устал, потому что дворцовая жизнь приучила его постоянно искать за словами другой смысл, за поступками — другие цели... Ясное дело, что перед ним — враг Нуменора, у которого на его страну свои виды, но тут хотя бы всё понятно и очевидно, и неясно только, как именно он собирается прибирать к рукам Нуменор.

— Послушай, Гортхауэр... Что бы ты хотел видеть со стороны Нуменора по отношению к твоим владениям?

Горт пожал плечами.

— Сейчас — ничего, собственно. Живите сами и давайте жить другим. Я сознаю, что Нуменор не оставит Эндорэ в покое, да и не считаю себя вправе этого требовать; все, что я хочу — чтобы Нуменор думал не только о своих интересах. Ты же сам знаешь, как Нуменор относится к народам Юга. Низшие. Грабить их земли, насаждать свою власть, не считаясь с местными обычаями, карать непокорных и обращать в рабство... а непокорными в таких условиях становятся все. Отсюда и возникают войны. И это ненормально, Эйри. Даже очень непохожие друг на друга народы могут сосуществовать в мире.

— Видишь ли, в чём дело, — сказал Эйри. — За последнее время... которое, собственно, длится уже довольно долго... все мы ужасно устали от Ар-Фаразона. Начиная с того, как он воссел на трон и для этого насильно взял в жёны Тар-Мириэль. Ну, и так далее. И существует заговор. Против него. Но Ар-Фаразон действительно силён, и у него есть мощная поддержка среди знати. А когда он задумал этот поход против тебя, мы решили, что... Ну, словом, мы бы хотели его свергнуть. С твоей помощью. Как ты на это смотришь?

Горт улыбнулся одними уголками губ.

— Кто это — вы?

— Ну... Часть нуменорской знати, вообще-то.

— И ради этого они согласны пойти на союз с учеником Врага Мира?

— Как видишь. А если кто-то на этом и погорит, то это буду я, — объяснил Эйри. — Потому как все остальные наши к тебе даже и близко не подойдут. Вот так.

— Осторожность, Эйри. Осторожность и взвешенность всех поступков. У тебя есть положение при дворе... постарайся не потерять его. А что касается короля, то, разумеется, я на вашей стороне. Но если вы задумаете действовать — ставьте меня в известность.

Эйри улыбнулся.

— Спасибо.

В дверь не постучали, — её просто распахнули настежь. В зале сразу же стало тесно: гвардия, стражи, и посреди них — низенький толстенький человек с морщинистым лицом.

Эйри отскочил от Гортхауэра и отвесил прибывшему положенный по этикету поклон.

Горт поднялся.

"И никогда не говори подобных вещей вслух, если не убежден, что рядом нет чужих ушей, — сказал он Эйри мысленно. — Не удивляйся. Теперь мы сумеем слышать друг друга."

"То есть я могу просто тебя позвать, и ты услышишь?" — переспросил Эйри, всё ещё не разгибаясь.

— Поднимись, Эйранель, — свысока сказал пришедший. — Я слушаю тебя.

"Именно так. И не думаю, кстати, что тебе стоит на людях выказывать ко мне расположение. А что до короля... пусть он будет убежден в том, что я сломлен и покорен. Мои люди на материке все равно знают правду, а у короля и его приверженцев это снизит бдительность."

— Господин комендант, по приказу Его Величества я доставил пленника в Каземат, — распрямившись, отчеканил Эйри. — Теперь я должен отправиться в дом свой, дабы утешить сестру, ибо постигло нас жестокое горе.

— У пленников должны быть связаны руки, — неприязненно сказал новый комендант. — Я должен тебе об этом напоминать?

Эйри прищурился.

— Господин комендант, я начальник охраны и воин, а не тюремщик. К тому же, я не обязан отдавать отчёта в своих действиях никому, кроме Его Величества короля и начальника Тайной Службы.

Он коротко поклонился, развернулся на каблуках и вышел. Дверь за ним захлопнулась с грохотом.

Горт проводил его взглядом и выжидательно посмотрел на коменданта.

— И что дальше? — спросил он.

Комендант кивнул охране. Двое заломили ему руки за спину.

— Кажется, я и так в вашей власти, — негромко сказал Горт. — Что вам еще нужно?

Комендант подошёл поближе, — в руках у него был кинжал. Рванул ворот подаренной Эйри рубашки... и остриём провёл наискосок. Гортхауэра пронзил прежний леденящий холод, — как там, на улицах.

— А, — проговорил Горт, — магия... Достойно доблестного нуменорца.

Комендант засмеялся.

— А теперь — вниз.

— Болван ты, — тихо, но четко произнес Горт. — Болван и ничтожество.

— А вот это зря, — усмехнулся комендант. — Я собирался отправить тебя в камеру, но раз ты настаиваешь...

Он коротко взглянул на охрану. Те, что держали Гортхауэра, заставили его опуститься на колени, ещё подошёл третий — бить. Деловито и со знанием дела.

— Можете не стесняться, насмерть вы его всё равно не забьёте, — доброжелательно сказал комендант и налил себе вина.

Устроился в кресле, — поглядеть.

Однако если комендант ожидал увидеть увлекательное зрелище — он ошибся. Никаких попыток сопротивления... Ничего. Как будто и не майа избивают, а обычного беспомощного человека. С одной только разницей — человек бы, наверное, кричал, а Горт просто молчал, как будто ничего не ощущал вовсе. Только вскоре упал на пол... и все.

Комендант неторопливо отставил бокал... подошёл. Ткнул носком сапога — то и случайно, то ли намеренно — в раненую руку.

Майа пошевелился... повернул голову.

— Я знаю, от кого ты ведешь родословную, человек, — он сплюнул кровь из разбитого рта. — От орков. Ты и лицом на них похож. Только орков обычно так не откармливали.

Комендант засмеялся.

— Вниз его, — бросил охране. Нагнулся к Гортхауэру. — К сожалению, мне надо принимать дела.

Охранники подхватили его, потащили чуть не волоком — через коридоры и по лестницам, по множеству ступенек.

Тяжелый. Намучились... Обоих не оставляло чувство, что майа издевается над ними. Или — все разговоры о силе Властелина Мордора были ложью, а в действительности он слаб, как простой человек? А может... а может, это вовсе и не Саурон? Подослал кого-то вместо себя, сам же в это время насмехается над наивными нуменорцами...

Тем не менее, приказ надо было выполнять. Камера в подземелье, без окон, — пришли с факелом. Цепи — с магией. Заковать руки, ноги, на шею — ошейник. Приковать к стене. И уйти. Вместе с факелом.

Магия оказалась довольно слабой, хотя и изматывающей. Ничего приятного. Этого Ар-Фаразон и добивается: измотать, ослабить... нет, к такому майа был готов. Если потребуется — освободиться будет нетрудно. Но — нужно, чтобы король поверил в свою победу. А пока...

Горт осторожно опустился на ледяной каменный пол камеры. Лег, глядя сквозь темноту на низкий потолок

Если бы кто-то видел его в этот момент — решил бы, что майа умер. Глаза его остекленели. Этим приемом — разделением фана — майарского тела-одежды, и фэа, — Горт пользовался не часто, но сейчас был именно тот случай, когда умение оказывалось полезным. Избитое тело будет лежать на камнях темницы, а сам майа... Что ж, Ар-Фаразон хотел этого. Час назад Эйри видел то, что видел Горт сейчас. Весь Нуменор — как на ладони.

...В камеру пришли на следующее утро. В вечной темноте было всё равно — день ли, ночь... Человек с факелом склонился над Гортхауэром. Нахмурился. Обернулся к товарищу.

— Что это с ним, не понял...

— Да ладно тебе. Зелье хорошее, на то и рассчитано, чтобы его обезвредить. Режь, и понесли, комендант ждёт.

Первый пожал плечами, но полоснул кинжалом по руке майа.

Вздрогнули ресницы. Бескровное лицо исказилось, и снова стало спокойным. Медленно Горт приоткрыл глаза, словно возвращаясь из долгого сна.

— А...- произнес он. — Проведать пришли. Ну, здравствуйте.

Те замерли. Тот, что был посмелее, ткнул товарища в бок.

— Ну вот, а ты боялся. Комендант же сказал, не помрёт.

— Ох, иди ты со своим комендантом...

— Полегче, а то как бы тебе не потерять должность!.. вместе с головой. А ты, — подошёл к пленнику, — вставай.

Горт поднялся.

— Надеюсь, вам не придется меня таскать, — сказал он, и в голосе не было ни страха, ни неприязни. — Это удовольствие небольшое, я тяжелый.

— Придётся, — ухмыльнулся стражник. — ОТТУДА своим ходом не выходят. По крайней мере, так всегда было, пока прежний комендант не встал. Сейчас всё на свои места вернётся, всё будет правильно. Давай, двигай.

— А ты давно тут служишь? — спокойно спросил Горт, подходя к выходу из камеры — пока отопрут дверь.

— Да уж полторы сотни лет, — гордо отозвался стражник, пока его товарищ возился с дверью.

— И как, хорошее жалование? Работа грязная.

— Работа как работа, — пожал плечами стражник. — А чего это ты такой разговорчивый?

— Молчал долго, — пояснил Горт. — На материке в пути, на корабле... мало знаю нуменорцев, а ты ведь вроде бы из коренных, раз столько живешь.

— Да скорей же ты, вот закопался, — стражник с презрением поглядел на своего товарища. — Ну, наконец-то.

Дверь отворилась, стражник взял факел.

— Иди.

Горт пошел вперед по темному коридору — не торопясь, поджидая охранников, которые в темноте видели хуже, чем он — несмотря на факел. Едва поднялись по первой лестнице, — узкая, прорубленная в неимоверной толце камня, — как наверху обнаружилась ещё стража. Собственно, "верхом" это не было — просто ещё один подвальный этаж. Провели пленника по живому коридору, отворили дверь.

Комендант встретил Гортхауэра приветливой улыбкой.

Тот улыбнулся ему в ответ так же приветливо, копируя выражение.

Вспомнил — сколько эльдар в былые времена стояли перед ним _вот так_, только на руках их не было цепей... обычно. И этому не предшествовали ни избиения, ни издевательства, правда, презрительности в эльфийских взглядах от этого меньше не становилось...

— На дыбу его, — любезно сказал комендант. — Пока не закричит. Он у нас молчальник, как я вижу. Ну так вот, пусть помолчит... сколько влезет. Как запросит пощады — доложить мне.

— Твой слуга, напротив, решил, что я очень разговорчив, — заметил Горт. — Странные у тебя желания, нуменорец.

Комендант улыбнулся — в свете факелов улыбка казалась оскалом черепа. Стражи толкнули Гортхауэра в спину, — мол, что встал.

Горт сдвинул коменданта в сторону, и прошел вперед. Пощады вам, значит, хочется услышать... Нет, воистину, Ар-Фаразон должен поплатиться за все, им сделанное...

С цепями на руках как-то ловко разобрались — не сняли, просто перекинули, и вздёрнули, выламывая суставы. Комендант подошёл, участливо заглянул в лицо.

— Вот и повиси, повиси. Как те, кто попадал к вам в плен. Почувствуй то, что причинял другим, тёмная тварь.

Ослабить остроту восприятия... приглушить сигналы боли, что идут в мозг от вывернутых рук... Не полностью, нет. Ни к чему им понимать подобные вещи...

— У нас... нет нужды... в таких методах, — сдавленно произнес Горт сквозь зубы. Застонал — не столько от боли, он вытерпел бы молча и куда большее, — чтобы не провоцировать ублюдка на продолжение. Не стоит допускать, чтобы они искалечили хроа всерьез...

— Да-да, конееечно, — протянул комендант и отставил руку вбок. Ему подали факел. — В общем, повиси так. А потом я ещё что-нибудь придумаю.

И со смехом провел горящим факелом по рёбрам. Занялась огнем порванная светлая рубашка; вспыхнула там, где ее коснулся факел — и тут же почему-то погасла. Горт молчал, закрыв глаза.

Неправ Эйри... смерть — слишком простой конец для такого мерзавца, как Фаразон... Для того, кто устраивает подобное... Нет, о король, в этот капкан тебя не потащат силой; ты пойдешь добровольно, сунешь в него не только лапу, но и всю голову; и капкан этот будет пострашнее, чем твои орочьи игрушки...

Он открыл глаза. Перед ним было лицо коменданта, мясистое, с огоньком наслаждения в глазах: ему, определенно, просто нравится издеваться, я-то майа, а каково людям, попавшим в руки этой сволочи?..

Комендант неторопливо обернулся к страже, приказал подтянуть Горта повыше, — теперь он мог касаться земли только еле-еле кончиками пальцев. Удовлетворённо кивнул.

— Глаз с него не спускать.

Комендант развернулся к двери.

— Я ещё вернусь. И не один раз.

Горт смотрел ему вслед; видно было плохо, падавшие на глаза волосы загораживали почти все.Тело отзывалось на боль, во многом, как обычное, человеческое или эльфийское — рубашка промокла от пота, бешено стучало сердце. Закричать?..

Он молчал. Почему-то. Сознавал, что это глупо, бессмысленно: гораздо вернее закричать сразу, изобразить, что испугался боли, что просишь о пощаде; того и добиваются, зачем продлевать? А эти люди в камере... смотрят. Равнодушие в глазах, привычка... или хоть капля сочувствия?

Стражи переглянулись, посмотрели коменданту вслед. Дождались, пока за тем закроется дверь.

— Давай в кости, что ли, — предложил один. — Скучища.

Другой коротко взглянул на их жертву... отвернулся.

— Ну, давай...

Остальные — двое стояли на часах, третий и четвёртый присоединились к игрокам.

Время шло. Горт с тоской думал — до чего же нужно довести людей, чтобы чужая боль воспринималась ими, как рутина; а когда на дыбе висит обычный человек, когда кричит и корчится от боли — они тоже играют в кости, как ни в чем не бывало?.. Кто они, эти люди? вот этот, коренастый, темноволосый... у него на пальце — кольцо; женат, стало быть. Небось будет рассказывать жене о поверженном Темном Владыке... конечно, расскажет, как я умолял о пощаде, а детишки будут слушать с раскрытыми ртами... Он не выдержал — усмехнулся. Руки были уже давно и безнадежно вывернуты, часом больше, часом меньше... если не вправят — придется труднее восстанавливать...

"Гортхауэр!" — прилетело издалека.

Эйранель.

"Да, Эйри, — откликнулся Горт. — Как ты?"

"Я-то ничего, а вот сестра... Ладно. Я не для того тебя зову, чтобы жаловаться. Вот что. Тут было что-то вроде совета, — что с тобой делать. Ар-Фаразон, как обычно, продумал идею только наполовину. Ну, меня тоже спросили. Я предложил: а вот, государь, ты всё делаешь, чтобы его сломать, ну так доведи дело до конца, и вытащи его ко двору, дабы все видели твою мощь. Он, похоже, повёлся. Но пока думает. Так что есть весомый шанс тебя оттуда вызволить. Боюсь, если этого дурака не подталкивать, он тебя там так и оставит. Сначала намеренно, а потом просто забудет."

"К счастью, есть, кому подталкивать, — ответил Горт. — Вот только не знаю, как насчет "сломать"... Не умею я просить пощады, как обнаружилось. Комендант, перекормленный орк, именно этого и требует."

Эйри похолодел.

"Что он устроил?"

"Пока ничего опасного. Вывернутые суставы, поверхностный ожог по правому боку, царапины не в счет."

Эйри глубоко вздохнул.

"В общем, вот что. Не знаю я, как ты там будешь с комендантом разбираться, — я тебя понимаю, унижаться перед такой скотиной противно донельзя... Завтра праздник большой. Постараюсь через кого-нибудь из придворных протолкнуть королю идею, что покорный Тёмный Владыка — очень хорошее украшение для очередной годовщины победы в Войне Гнева. Вдруг подействует."

"Надеюсь. Лишь бы они не довели меня до такого состояния, в котором показываться на празднике не подобает даже покоренному темному владыке. Последствия некоторых орочьих развлечений, знаешь ли... слишком неэстетичны."

Эйри хмыкнул.

"Слушай, ты так об орках рассуждаешь интересно... как будто и не ты их господин. Или я что-то путаю?"

"Орки бывают разными. Те, что служат мне, подобными вещами не занимаются. А дикие... На то они и дикие."

"Ты что, занимаешься одомашниванием орков? — засмеялся Эйри. — Как лошадей, или там мумаков?"

"Одомашнивать можно эльфов, — Горт мысленно улыбнулся. — У них по части домоводства выдающиеся таланты. А орки из тех народов, что служат нам давно, мало чем отличаются от людей. Ты не отличил бы, думаю. Слыхал такое — хорошо отмытый орк — не орк, а местное население?"

"Нет, не слыхал, — Эйри тоже улыбался. — У нас другое говорят, про какое-нибудь чудо из чудес: что это было бы, как орк принял ванну, или как если бы балрогу повязали бантик."

"Балрогам бантик повязывать не на что, а вот моющиеся орки меня не удивляют еще с той эпохи, которую вы называете Предначальной."

"С ума сойти. Интересно, как же можно орка уговорить вымыться?"

"Зачем его уговаривать? Ты же моешься. Моются и они. К чему с детства приучить..."

"С детства? Ну, это да, это мысль... Да, кстати. Если помнишь... эта штука, о которой я говорил на корабле. Я пока дома был, специально на неё посмотрел, хоть она у меня с детства перед глазами маячит, — если я тебе покажу её мысленно, увидишь? Вдруг это действительно ваше?"

"Увижу, — ответил Горт. — Давай, показывай."

"Вот. Смотри."

Горт некоторое время всматривался в странную вазу глазами Эйри. Потом сказал мысленно:

"Это наш символ. Но сделано это человеком из беорингов... я отличу их работу от нашей. Странно..."

"Извини, я в таких исторических дебрях не силён... Можно как-нибудь попонятнее?"

"Когда-то давно, в первую эпоху, у нас был обычай. Если кто-то желал связать свою жизнь с другим узами ученичества — символическим выражением этого желания было... "Мир мой в ладонях твоих, Учитель". И если тот, кого избирали в наставники, был готов принять эту ответственность — он отвечал тем же. Это было равно кровным узам. Мелькор... Да. Его избирали часто, сам понимаешь...Тот, кто сделал эту чашу, был явно знаком с этим обрядом. Но я не помню, чтобы кто-то из беорингов оставался у нас... Впрочем, я могу всего и не знать. Интересно, какая у этой чаши история?.."

"Ох ты, ничего себе обычай! — Эйри явно был потрясён. — Никогда ничего подобного не слышал. Красиво, но как-то... жутковато. Кровные узы. А... ты вот как раз такой и есть... ученик?"

Он совершенно очевидно хотел спросить что-то ещё, вопросов было много, и он просто не знал, что выбрать в первую очередь.

"Вроде того. Но нам это было просто ни к чему — я ведь его майа. Мое фана, мое тело, сотворил именно он. Так что узы здесь посильнее."

Эйри показалось, что Гортхауэр говорит это с тяжестью... или нет, скорее — с болью. То же самое чувство, что испытывал он, когда думал об отце.

"Извини, — добавил Горт. — Тяжело мне об этом говорить. Ведь Мелькор... ты сам знаешь, что с ним."

"Знаю, — Эйри стало страшно неловко оттого, что он невольно съехал на всё это. — Прости меня. Я не хотел."

Повисло молчание, — только долетали чувства Эйри, которые тот не умел скрывать.

"Ничего, — ответил Горт. По нервам Эйри резануло чужой тоской одиночества, наложившейся на его собственную. — Ты говорил, твоя сестра... с ней все в порядке?"

"Нет. Плохо ей. Очень. Вот так обычно и бывает, что целитель может исцелить всех, кроме себя..."

Эйри никак не мог прийти в себя. Гортхауэр, Властелин Мордора, майа, король похлеще Ар-Фаразона — и так же, как он, человек из Нуменора, страдает оттого, что потерял близкого человека... Ну, пусть не человека, но всё равно получается, вроде как отца... И это — правая рука Врага Мира? А он, дурак, ещё разглагольствует тут, что хорошо бы вытащить его на праздник в честь победы в Войне Гнева...

"Она — целитель?"

"Да. Она по рождению имела бы право быть в числе дам королевы, но предпочла быть королевским целителем. Она, пожалуй, лучший целитель на острове."

"Потерять отца... да что там говорить, Эйри, я уже успел увидеть Нуменор... будь осторожен вдвойне. Я видел — вокруг тебя тоже сплетается... — Горт помолчал, не зная, как это объяснить. — Враждебность, ненависть, желание уничтожить, избавиться, растоптать. А те, кто убил твоего отца — живы и наверняка влиятельны."

"Да, знаю. Я тоже это чувствую, — признался Эйри. — Я вообще очень хорошо слышу чужие чувства. Меня это пугает иногда. Странная у нас семья... Бабка сошла с ума, стала безумной пророчицей. Все предсказания сбылись. Сестра вон целительница."

"Такие способности у людей встречаются. Главное — научиться ими пользоваться, чтобы... как ты говоришь — не сойти с ума. "

Дверь в камеру распахнулась. Стражи побросали кости, вытянулись в струнку.

"Эйри, прости... тут _этот_, — с отвращением проговорил Горт. — Проверять пришел, не запрошу ли я пощады."

Он приподнял голову. Насколько еще хватит терпения — не переносить боль, нет, а позволять творить с собой все это безнаказанно?..

"Ох, Эру... А! Я придумал, к кому обратиться. К королеве Тар-Мириэль. Побегу. Как что-нибудь прояснится, позову."

..Плюнуть бы _этому_ в лицо. Какое было бы наслаждение. Но нельзя; это вызовет лишь новый виток издевательств, а тело нужно беречь... Что же он — перед королем выслуживается?..

Стражи, дежурившие до его прихода, переглядывались: что-то будет.

— Молчишь, — с расстановкой сказал комендант. — Ну ладно.

Кивнул одному из тех, кто пришёл за ним следом. Тот медленно подошёл к пленнику, хмыкнул. В руках был кнут, — из тонких скрученных ремешков, на которых кое-где были узлы. В умелых руках таким оружием можно было сделать всё: содрать кожу, сломать кости, или же показательно высечь, даже не оставив шрамов. Последнего, впрочем, сейчас явно не предусматривалось.

— Интересно, на сколько ударов тебя хватит?..

— Твое терпение лопнет первым, — ответил Горт. — Бедная фантазия. Будет возможность — я просто убью тебя... скотина. Быстро.

Комендант хихикнул и дал знак — начинать.

…Терпение коменданта действительно лопнуло первым. Особенно — потому, что жертва вообще перестала подавать признаки жизни, было полное впечатление, что майа потерял сознание. Вот только все вокруг забрызгали кровью.

...Эйранель стоял у окна, — ждал. Дворцовая роскошь не производила на него никакого впечатления — привык. Мысли крутились вокруг двух вещей: как найти убийц отца и как вытащить Гортхауэра... который в сравнении с множеством знакомых сволочей, которым Эйри вынужден был улыбаться каждый день, производил впечатление просто порядочного человека. Эйри вздохнул. Ну и что, что Тёмный, главное — не сволочь...

— Господин Эйранель, — окликнул его мелодичный голос. Эйри повернулся — у двери в покои королевы стояла одна из ее дам. — Ее величество ждет... Проходите, прошу вас, — девушка посторонилась, пропуская его.

Эйри мимолётно улыбнулся ей, — чисто машинально. Много их тут таких... девиц на выданье.

Прошёл в покои. Тишина... грустная тишина царила здесь. Ну, ещё бы. Веселиться особо не с чего, хотя с того момента, как эта красивая женщина стала королевой, прошло уже много долгих лет.

Он церемонно поклонился.

— Добрый день, ваше величество.

Кабинет Тар-Мириэль был хорошо знаком Эйранелю. Королева сидела в глубоком мягком кресле за столом и просматривала бумаги — Эйри узнал почти сразу: донесения с материка. Король всегда стремился отстранить Тар-Мириэль от управления государством, но у нее снова и снова находились свои способы быть в курсе дел. Одета королева была отнюдь не парадно — в простое темно-синее платье, длинные волосы, заплетеные в косы, сейчас лежали вокруг головы. Завидев гостя, королева отложила бумаги.

— Добрый день, Эйранель, — она улыбнулась. — Прости, что я заставила тебя ждать. Что тебя привело? Садись, — она указала на другое кресло.

— Благодарю, — он легко опустился в кресло. — Вы позволите сразу к делу, без долгих вступлений?

— Именно об этом я и хотела тебя попросить, — сказала Тар-Мириэль. — Эйри, я знаю о кончине твоего отца и скорблю вместе с тобою и твоей сестрой. Если нужно чем-то помочь...

Эйранель опустил голову.

— Спасибо, ваше величество... Вы всегда добры к вашим подданным. Но нет, — ничего не нужно, ваша доброта — самая большая помощь, какая только может быть на свете.

— Так что же привело тебя ко мне?

— Дела, начавшиеся на материке, и приплывшие оттуда на наш остров.

Королева нахмурилась.

— Что именно ты имеешь в виду?

— Наш государь захватил в плен Тёмного Властелина, Гортхауэра. Так уж распорядилась судьба, что я участвовал в этом с самого начала: был посланником к нему в Мордор и довёз до Каземата. И я очень боюсь, что государь наш может сделать сейчас очень большую ошибку, которая ввергнет нашу страну в страшные беды.

Тар-Мириэль смотрела на него внимательно и напряженно.

— Я слушаю тебя, — сказала она. — Продолжай.

— Я говорил с ним. И там, в Мордоре, и по дороге в Нуменор. Это страшное существо, мы даже примерно не можем представить себе его мощь. Он майа, но это было бы ещё полбеды: он майа Моргота. А государь обращается с ним, как с простым человеческим королём из покорённой страны, — пытается унизить и сломать. Боюсь, таким путём он может только довести его до крайности, и тогда его никакой Каземат не удержит.

Тар-Мириэль задумчиво покивала.

— Однако это существо позволило себя пленить, — заметила она. — Ты, Эйри, какой вывод делаешь из этого? Почему Темный Владыка позволяет так с собою обходиться, если он действительно столь силен и опасен?

— Я думаю вот как, ваше величество. Мощь наша действительно велика, и, когда государь во главе войска ступил на земли Эндорэ, то Тёмный Владыка понял, что вот так, в открытом бою, победа будет слишком дорого ему стоить. Думаю, он решил поступить хитрее: сдаться в плен и уничтожить Нуменор изнутри.

— И каким же образом, позволь спросить?

Эйри вздохнул.

— В старину говорили: кто знает мысли Моргота?.. Сейчас то же самое можно сказать и о его ученике. Если бы я знал... а вот так, держа его в заточении и подвергая пыткам, мы ничего не узнаем.

Тар-Мириэль взглянула на него, словно бы говоря: а ведь на самом деле в твоих словах кроется иное.

— Скажи-ка мне, Эйри, что ты сам думаешь о Гортхауэре? Ты говорил с ним там, во время переговоров, и после. Каким он тебе показался? Как он вел себя? Расспрашивал ли тебя о чем-то?

— Держался он очень спокойно и уверенно, — ответил Эйри. — Как будто полностью уверен в том, что что бы против него ни делалось, он всё сумеет обернуть себе на пользу. Спрашивал, правда ли, что Нуменор ищет бессмертие. И несколько раз повторил, что не причинит вред людям Нуменора, разве что будет вынужден защищаться.

— Что с ним сейчас? — спросила Мириэль. — Мне, увы, не удается узнать об этом из первых рук.

— Судя по всему, обычный набор излюбленных пыток нового коменданта, — с неохотой сказал Эйри. — Дыба, огонь... Дальше наверняка сечь будет. Где бы он ни служил, всегда одно и то же.

Мириэль вздохнула.

— Он наш враг, но я никогда не одобряла подобные вещи. Даже по отношению к врагам. Здесь же, ты прав, это может быть просто опасно... супруг мой слишком опрометчиво полагает себя в состоянии справиться с этим существом. Какие же цели преследует все это? Нам нечего выведывать у Темного. Для чего все это... — Мириэль пошевелила тонкими пальцами, — все это, а не просто заточение?

— Сломать, — сразу ответил Эйри. — Довести до такого состояния, когда будет неважно, — свобода, несвобода, лишь прекратили издеваться. Вопрос лишь в том, не добьётся ли король такими методами обратного.

— Риск слишком велик, — кивнула Мириэль. — А что же... что же сам Темный? он позволяет все это с собою творить?

— Как видите, пока — да, — развёл руками Эйри. — Тут ведь ещё вот что. Он, как я успел заметить, очень гордый. Думаю, ему просто противно просить пощады.

— После определенного предела гордость отступает перед болью, — сказала Мириэль, — увы, это закон для всех существ, способных испытывать боль. Хорошо, Эйранель. Я поняла тебя. И постараюсь убедить супруга в излишестве подобных методов. Но, как ты понимаешь, обещать я не могу ничего...

— О нет, государыня, — горячо запротестовал Эйри. — Боюсь, таким способом вы ничего не добьётесь. У меня есть вариант получше.

— И какой же?

— Завтра праздник. Завтра мы отмечаем годовщину победы в Войне Гнева. Мощь Нуменора, мощь Светлых Земель будет явлена завтра в полной мере. А что, если предложить королю привести его туда, на праздник? Напоминание о той победе, которая была для них жесточайшим поражением, возможно, будет более действенным, нежели то, что король делает сейчас.

— Короля это может убедить, — согласно наклонила голову Мириэль. — Но сдается мне, что истинные мотивы, которые тобою движут, иные... Признайся, Эйри — тебе жаль его?

— Если вы предложите королю такой вариант, — настойчиво сказал Эйри, — вы проявите солидарность с ним в его действиях. В противном же случае вы покажете королю, что не согласны с ним, и ничего не добьётесь.

— Я предложу. Предложу, потому что это единственный способ избежать риска. А ты, Эйри — будь осторожен, если тобою действительно двигает жалость. Враг всегда был великим хитрецом и обманщиком. Думаю, ему ничего не стоит запорошить глаза такому честному юноше, как ты.

— Я помню, ваше величество, — Эйри склонил голову. — И я скажу вам открыто и честно: мною, в первую очередь, движет любовь к моей стране и моему народу. Сейчас тот вариант действий, о котором я говорю, представляется мне единственно верным.

— Хорошо, — покладисто кивнула Мириэль. — Это все?

— Да, ваше величество. Прошу простить меня за то, что занял ваше время.

— Прощаю, так уж и быть, — улыбнулась Мириэль. — А теперь иди. Да пребудет с тобою благословение Валар.

— Да хранят они нашу благословенную землю, — отозвался Эйри, поклонился и покинул её покои.

.. Под утро до майа долетел зов Эйранеля, — тот явно был на жесточайшем взводе и чуть заикался даже мысленно.

"Я слышу, Эйри, слышу, — откликнулся Горт, — что случилось? "

"Как ты там? Это первое и главное. До чего они дошли?"

Горт ответил не сразу. Но все же проговорил нехотя:

"Долго старались, пару ребер сломали. Остальное — так... неприятно, но некритично. Что там с вашим праздником? Известны новости?"

"Я узнал кое-что про этого... нового коменданта. Был один случай. Только вспомнил, сразу мороз по спине. Нуменор тогда захватил Умбар. Я потом вместе с королём туда приехал, когда король принимал новые владения... И там был какой-то местный — не знаю, как уж он там назывался, словом, что-то вроде царя. Не хотел он покоряться; за него принялись — сначала точь-в-точь как за тебя. Дальше там и раскалённые иголки под ногти, и ногти вырывали, и пальцы по суставам ломали, и потом... А потом его для устрашения народа показали... то, что от него осталось. Я не знал, кто там этим заправлял, — оказалось, этот, новый. Айлинни сказала, — у него что-то с головой не в порядке, нормальный человек не может таким быть. Ну, не в том суть. Словом, королева убедила короля привезти тебя на праздник. А вот дальше — по поводу "дальше" я сейчас бегу к одному человеку, просить, чтобы помог. Начальник нашей Тайной Службы. Когда и что решится — не знаю, к тому же, мне на службу надо. В общем, вот так."

"Спасибо... — Эйри почувствовал благодарность, и то, что вот это все — сочувствие, желание помочь — для майа само по себе важнее, чем удастся помощь, или нет. — Значит, придется посмотреть на праздник, не знаю уж, что там устроят... Деваться особо некуда. А что до развлечений ублюдков, подобных коменданту, так это для меня не новость. Вначале сами забавляются, потом нам все это приписывают."

"Что, и такое тоже?! Я не знал... А праздник — да что там праздник, видел я это всё уже сто раз. Ничего особенного. Впрочем, у меня ж служба, мне смотреть по сторонам надо по совсем другим причинам. Так, ага!... Всё, я уже пришёл..."

"Тогда удачи тебе. А мне остается только ждать."

"Да", — отозвался Эйри, явно уже занятый чем-то другим.

Чего именно ожидать на этом празднике, Горт представлял довольно ясно. И это его отнюдь не радовало. Труднее это оказалось, чем думалось — унижаться перед подлецами...

Наверх его повели уже вскоре. Оказалось, снаружи вовсю жарило солнце, и ждало несметное количество охраны, в том числе и всадники, — Горту связали вывихнутые руки, привязали к седлу. Повели куда-то в сторону центра города, по направлению к морю.

...Вот уж никогда раньше не приходилось ходить на привязи... а тут еще всадник, словно специально, пускал коня так, что не хочешь, а споткнешься. Боль... да нет, боли майа сейчас почти не чувствовал, хотя это становилось все опаснее. А уж выглядело... запястья содрали в кровь еще вчера, а теперь добавилось; все было в крови, и обрывки недавно светлой, а теперь бурой от засохшей крови рубашки, и волосы... ну, волосы он еще ночью с превеликим трудом — руки не слушались — завязал в узел за спиной. Такого можно и пожалеть... Король — глупец; не стоит тащить побежденного на свой пир в таком виде. Слишком неприятное зрелище.

Он ошибся: его привели не на пир. Над морем, на огромной набережной, собрался чуть ли не весь Арменелос, и там уже, видимо, долго что-то происходило. Похоже, майа вывели на горячие от солнца камни набережной для того, чтобы провести перед толпой, как финальный аккорд всего действа. Где-то высоко, на белоснежном возвышении, размещался король и его свита.

Горт поднял голову — вглядываясь туда, где находился король; от солнца глаза слезились, но, к счастью, не так сильно, как было бы у человека или эльфа. Смотреть иным зрением, зрением майа, пока было не нужно.... Он глядел наверх, и ему показалось — он знает, ЧТО собирается изобразить король; с осознанием пришло бешенство. Горт сжал зубы, чтобы унять всплеснувшийся гнев. Спокойно, спокойно... держать себя в руках...

Эйри почувствовал. Сразу. Стало страшно. Докричаться, просить... о чем?! Пожалуйста, ничего не делай? Тоже мне, вариант... Слово уже было дано, но если Гортхауэр его не сдержит... Ну что ж, значит, прав отец и права королева, а он — наивный юный идиот, для которого клятва значит то, что должна значить по законам чести...

...Еще один глубокий вздох. Жаль, что чувства нельзя унять так же легко, как боль... Но каков мерзавец, мнит себя равным Валар... убить бы его — прямо сейчас. Одного. Протянуть руку и сомкнуть на горле; захрипит, вытаращит глаза, сбегутся придворные...

Нет. Нельзя. Не сейчас...

К выжженному солнцем небу взлетели трубные призывы, и на толпу пала тишина.

— Мой народ! — разнеслось над замершим городом. — То, что мы празднуем сегодня — История. Много праздников в честь великой победы наших предков видела и эта земля, и эта площадь. Но сегодня особый день и особый праздник!

"Сегодня особый праздник — мы повергли проклятую темную страну и пленили темного владыку, и вот он перед вами, побежденный и униженный... Впрочем, нет, про темную страну они не скажут — слишком наглая ложь. Сочинители... Хотел бы я знать — неужели все здесь одержимы той же ненавистью?.."

Замершая прежде толпа взорвалась: аплодисменты, крики... Все это казалось далеким, в центре — вместе с охраной — он был словно один.

...Если бы не обещание, данное Эйри, его стоило бы проучить, этого надменного человека, считающего себя богом, грозишь гибелью моим землям?.. сдохнешь прежде, чем успеешь отдать приказ. Или нет, лучше — чтобы при каждом приказе об очередных убийствах, грабежах, издевательствах — на него находил приступ... — Горт усмехнулся, — какой-нибудь болезни, наиболее постыдной...

Его медленно повели дальше, — под нескончаемые крики, по казавшейся бесконечной набережной. Представление для толпы. Живая демонстрация мощи Нуменора. Ненависть, торжество победителей... Горт старался идти ровно, как ни в чем не бывало. Глаз не опускал, смотрел на толпу, пытался поймать взгляды. Неужели только ненависть?.. Заставит ли король его молить о пощаде? Сказать бы этому ублюдку пару слов...

Нет. Набережная закончилась, — хотя, казалось, путь будет бесконечным. Кордон охраны, наконец-то — тень. Крики толпы долетают приглушённо. Стражи, стражи... Двое отвязывают его, тут же — откуда-то сбоку — возникает полностью закутанная в тёмно-фиолетовое покрывало женщина. Фиолетовый. Цвет Намо. Цвет Смерти.

Горт остановился, глядя на фигуру с недоумением. Что это? Она сама еле держится, ей, кажется, гораздо тяжелее, сердце ее стучит так, что слышно, у нее перехватывает дыхание... Что они затеяли?

Женщина подошла, — маленькая для нуменорцев. Покрывало не давало увидеть её лица, было непонятно, как же она сквозь него видит, но ей, похоже, это было то ли привычно, то ли неважно. Тонкие пальцы, не украшенные ни единым кольцом, предельно выразительные жесты. И стало ясно: она боится майа. Боится до предела и мужественно пытается с этим совладать.

Обернулась.

— Двое ко мне.

Ей повиновались мгновенно.

Она повернулась обратно к Горту.

— Ляг на землю. У тебя вывихнуты суставы, нужно вправить, иначе... иначе будет плохо.

— Но... — начал было один из стражей.

— Что ещё?! — её голос сорвался на крик. — Мне приказали явиться на людях на второй день траура для того, чтобы я что-то сделала, или же для дешёвого фарса, что я здесь была?!

Тишина.

— Простите, госпожа.

— Ты сестра Эйранеля?! — Горт на мгновение не совладал с собою — от изумления.

Она вздрогнула: не ожидала, что он с нею заговорит.

— Да, — ответила сдавленно и тихо.

— Вот уж не ожидал... — растерянно проговорил Горт; появление этой девушки почему-то произвело на него впечатление более сильное, чем все предыдущее представление. — Лечь?..

Он опустился на землю... Сел.

Девушка села рядом. Лица её по-прежнему не было видно. Повинуясь её жесту, приблизился один из тех, кого она подозвала ранее, взял руку Горта — так, как она указала.

— Будет больно, — предупредила она.

— Я знаю, — ответил Горт. — Но я сейчас почти не чувствую боли. Делай, не бойся.

Она не сказала ни слова, только тонкие пальцы отдали приказ стражам. Миг — и сустав встал на место.

— Хорошо, — сказала она. — Дальше.

Ей повиновались... и, закончив исполнять приказ, отступили.

Она достала откуда-то из-под покрывала большой платок, — он переливался белым и серебристым, и было ощутимо, что вместе с серебристыми нитями туда словно вплетена магия. Исцеляющая магия.

— Приложи.

Горт взял платок, мгновение помедлил... и приложил платок к телу, но не просто так, а к сломанным ребрам. Вздохнул облегченно... действовало. Странно, но действовало.

— Откуда это у тебя? — спросил он.

— Я это тку сама.

— Ты словно ученица Эсте, — Горт пристально взглянул на нее. — Спасибо. Хотя все равно, наверное, добавят...

Она встала.

— Иди за мной.

Горт поднялся и пошел за нею — удивляясь все больше.

Стражи пропускали их беспрепятственно. Наконец — край оцепления, за ним — закрытый экипаж.

— Садись.

Она подождала, пока он заберётся внутрь, поднялась на ступеньку, махнула вознице.

— Трогай! — и нырнула внутрь, захлопнув дверцу.

Горт смотрел на нее, все больше ощущая ее страх. Что это?.. Эйри все же договорился с начальником стражи, и сумел послать свою сестру?..

— Тебе позволили забрать меня? — спросил он наконец.

Она вжималась в угол, стискивая руки.

— Меня прислали, чтобы помочь тебе, — выговорила наконец. — И чтобы отвезти в Орлиное Гнездо. Но я никогда не лечила майар. Я...

Казалось, она не знала, как от него спрятаться.

— У тебя все получилось как нельзя лучше, — проговорил Горт, стараясь, чтобы голос его прозвучал мягко. — И не стоит так меня бояться.

— С-спасибо, — неуверенно отозвалась она. Похоже, у них с братом это было общим: заикаться от волнения. — Я... я хотела спросить тебя, как тебе помочь. Я же не знаю...

— Как помочь... — проговорил Горт. — Ты уже помогла. Главное — не добавлять. Я восстановлю свое хроа, ничего действительно опасного, к счастью, не было. А что это за Орлиное Гнездо?

— Это замок начальника Тайной Службы. Далеко за городом. На скале над морем.

Горт кивнул.

— Вот оно как... Ну что ж, это в любом случае лучше, чем Каземат. Надеюсь, там по крайней мере будут окна, — он улыбнулся.

— Будут, — отозвалась она скорее на улыбку, чем на слова... и тут же снова сжалась. Руки теребили покрывало, как будто оно могло её защитить.

— Это хорошо, я устал от темноты, — голос Гортхауэра стал совсем тихим — не спугнуть, не напугать невзначай еще больше. — Но ты так боишься, словно мы с тобою едем не в Орлиное Гнездо, а в Барад-Дур.

— Какая разница, — обречённо донеслось в ответ. — Ведь с тобой же.

— И что же в этом страшного?

Она опустила голову.

— Как же... ты же... Враг.

— Хоть и Враг, — сказал Горт, усмехнувшись. — Не Шелоб ведь.

— Я... я не знаю, кто это... — голос её срывался. — Зачем ты приехал к нам? Ты же погубить нас хочешь! Мы все умрём...

Её руки исчезли под покрывалом: вытереть слёзы.

— Послушай, кто тебе такое рассказал?

— Да все говорят...

— Меньше слушай, что говорят все, — посоветовал Горт. Вздохнул. Второй нормальный человек, встреченный на Острове — и боится его чуть ли не до обморока. — Ты бы еще сплетни торговок на базаре послушала.

Она пожала плечами... и покачнулась. Солнце снаружи припекало, в экипаже становилось жарко. Ей очевидно было душно в покрывале, но она не могла решиться снять его. Майа покачал головой, и приоткрыл дверцу экипажа. Внутрь ворвался свежий воздух.

— Вот что, — решительно сказал он, — я вижу, тебе того и гляди самой понадобится помощь. Если ты упадешь в обморок, кто будет тебя приводить в сознание, если не я? Поэтому лучше сними свое покрывало, не мучайся.

Она не ответила, потянулась туда, к прохладе... несколько мгновений помедлила, потом тихо откинула тёмно-фиолетовую ткань.

С Эйранелем они абсолютно не были похожи внешне: Эйри, в общем, ничем особенным не отличался, но она... Она была редкой красавицей. Тонкие благородные черты лица, чёрные брови вразлёт, и глаза — огромные, ярко-голубые с отливом в зелень, как море, омывающее берега Нуменора. Сейчас в этих глазах стояли слёзы, память недавней трагедии и страх.

— Дай мне руку, — попросил Горт. Именно попросил — негромко, осторожно, как ребенка. — Пожалуйста.

— З-зачем?

— Тебе станет лучше, уйдет дурнота. Я тоже умею лечить.

— Ты? — удивлённо. — Как?

— Что же в этом удивительного, — терпеливо сказал Горт. — Согласись, это нужное умение, особенно в годы войн.

Решиться — для неё, похоже, это было нелегко. Слишком много страха... слишком много навалилось сразу: смерть отца, а теперь ещё ей приказали быть рядом с Врагом... Помочь ему. А теперь вот он предлагает то же самое ей... как если бы хотел сделать в ответ что-то хорошее. Враг...

Тонкая рука протянулась к нему: неуверенность, страх... который так мешает жить, который так хочется сбросить...

Острожно дотронуться до руки, взять в свои ладони... чуть сжать. Это всегда одинаково — как будто сжимаешь маленькую птицу, и чувствуешь, как бьется ее сердце. Да, сестра Эйри действительно была на грани обморока, но устранить это — дело секунды; Горт заметил, как прояснились глаза девушки. Это не самое главное. Страх... безнадежность... отчаяние... пусть исчезнут, пусть сменятся верой, покоем... А главное — страх. Страха больше не будет.

Горт разжал свои ладони и посмотрел в глаза девушки.

Для нее мир вдруг — внезапно — стал снова почти таким, как прежде. Рядом — родное море, где прозрачную воду ласково пронизывают солнечные лучи. И бездонная чёрная бездна, которая, казалось только что, затянет и поглотит, — бесследно исчезла. Девушка смотрела в глаза Гортхауэра — и понимала, что страх перед этим существом бесследно исчез, и что рядом с ней сейчас просто один из тех, кому ей посчастливилось помочь за свою жизнь... один из многих.

— Спасибо... как это?

— Я не предупредил, извини. Иначе ты бы испугалась еще больше и не позволила. Но ведь так лучше, правда?

— Ещё бы, — она чуть улыбнулась. — Послушай... это великий дар — исцелять души. Мне это не дано...

— Я майа, да и опыт, знаешь ли... Большой. Пришлось научиться. Послушай, а ты знаешь, что будет там... в Орлином Гнезде?

— До вечера мы там будем одни. Мне велели быть с тобой. А потом вернётся начальник Тайной Службы, и я уеду домой.

Горт задумчиво кивнул.

— Может, и к лучшему, — сказал он. — Кстати, извини... а как твое имя?

— Айлинни. А полностью очень длинно, — она печально улыбнулась. — Это папа так сократил.

— Я знаю, что он погиб... Его убили. Жаль. Хорошие люди всегда в большой опасности в такие времена.

Айлинни тяжело вздохнула.

— Я боюсь за Эйри. Ему покровительствует королева, его поставил на должность начальник Тайной Службы, но там, наверху, очень страшная жизнь.

— Если там не будет таких людей, Нуменору придется совсем тяжело. Но я тоже говорил Эйри, чтобы он был осторожен. Те, кто убили вашего отца, могут взяться и за вас.

— Ты... Послушай. Если ты не хочешь... получается, тебя всё-таки действительно взяли в плен?

— Да как сказать. Дела на материке таковы, что подчиниться было самым лучшим решением. Хотя после нуменорского гостеприимства я уже начал сомневаться в том, что поступил правильно.

Её взгляд задержался на следах от кнута и верёвок. Айлинни помрачнела.

— Ты можешь бежать отсюда? Говорят, ты умеешь оборачиваться крылатым существом?

— Да, — Горт кивнул. — Но не вижу в этом смысла.

— Как? — поразилась Айлинни. — Я не понимаю. Ты говоришь, что не хочешь уничтожать нас, и не хочешь бежать на свободу... Но чего же ты хочешь?

— Обезопасить Эндоре от угрозы военных действий Нуменора. Тут очень долго объяснять подробности... да и не стоит тебе этого знать, ради твоего же покоя.

— Вот и Эйри так часто говорит, — улыбнулась Айлинни.

Экипаж замедлил ход, повернул направо. Остановился. Айлинни выглянула наружу.

— Вот и приехали.

— Интересно, удастся мне здесь хотя бы несколько шагов сделать без охраны? — Горт тоже посмотрел наружу. — Выходить-то можно?

Айлинни отворила дверцу, легко спрыгнула со ступенек на землю.

— Иди, посмотри. Говорят, здесь одно из красивейших мест нашего Острова.

Гортхауэр вышел наружу, огляделся. Морской воздух, открытый горизонт... взять бы и улететь. Нет, нельзя...

— Красиво, — сказал он. — Только грустно, что Нуменор, несмотря на всю его красоту, стал нести смерть.

— Да,- тихо согласилась Айлинни. — Но ты неправ. Это не грустно, это страшно.

Экипаж отъехал, — а за ним открылось Орлиное Гнездо. Замок словно парил на самом краю обрыва, каким-то чудом держался на нём, а внизу с привычным ритмичным шумом бились о берег зелёные волны. Вокруг не было ни души.

— Знаешь... Когда я была маленькой, то отец привозил нас в гости сюда. Тогда все ещё были на других должностях, и можно было просто ездить друг к другу в гости и не бояться. И я любила смотреть туда, на скалы, и мечтала, чтобы летать там... как птица. Как жаль, что люди этого не умеют. Это, наверное, здорово — уметь летать?

— Здорово, — согласился Горт. — Правда, я привык. Мы с Тхурингветиль всегда умели летать, с самого начала. Для нас это так же естественно, как ходить.

Она мечтательно посмотрела туда, на скалы... потом спохватилась.

— Тебе бы кровь отмыть. И какую-нибудь одежду. Пойдём внутрь.

И — не удержалась:

— Послушай, а можно... ну, когда ты будешь себя чувствовать лучше... можно тебя попросить полетать со мной?

— Я сам хотел это сказать, — Горт улыбнулся впервые открыто, широко. — Была бы свобода... Но знаешь, это все же не сейчас, а пока давай я и вправду, вначале...

Он оглядел себя и развел руками.

Айлинни улыбнулась в ответ и повела его в замок.

Слуги там явно прошли школу невидимок: появлялись, как из-под земли, и тут же исчезали, как только в них отпадала надобность. Комнаты, предназначенные Гортхауэру, были с видом на море, — как нарочно: беги — не хочу. Айлинни оставила его одного и отправилась куда-то распоряжаться.

Горт прошелся по комнате, скинул обрывки рубашки. Местами порванная ткань присохла к шрамам — пришлось просто содрать, несколько шрамов снова закровоточили — плохо, не испугать бы Айлинни... Интересно, каков окажется этот начальник тайной стражи... Но судя по тому, что Эйри ему доверяет... словом, ему удалось все устроить. И то хорошо. Можно было привести себя в порядок, не думать о том, что где-то рядом, конечно же, есть охрана, — на глаза не попадается, ведёт себя прилично...

Через некоторое время в двери постучали: молчаливый слуга принёс ему одежду. Его собственную, чёрную, которая осталась тогда в Каземате. Какое наслаждение, оказывается — просто быть чистым. Ветер на влажной коже, запах моря, облака в высоком небе... Или — прикоснуться к своей, привычной, одежде. Но теперь сразу будет ясно, кто здесь — Черный... А ведь еще, надо думать, придется убеждать и здешнего начальника в том, что жуткий Гортхауэр, персонаж страшных сказок, не собирается ни нападать, ни уничтожать этот проклятый и благословенный остров. Где там Айлинни?..

Девушка не появлялась. Горт вышел в коридор, и пошел куда глаза глядят — заодно и выяснить, насколько ретива местная стража.

Но то ли охрана получила приказ не поднимать лишнего шума, то ли они и так знали, где находится майа — его действия никого не заставили выскакивать в коридор. Коридор же привёл в просторный светлый зал, где Айлинни командовала слугами, накрывавшими на стол. Заметила его.

— Как странно. Я всегда думала, что чёрный цвет — это не цвет, а так... провал в Бездну. Но тебе очень идёт. Я приказала накрыть на стол — время обеда. Присоединишься?

— Еще бы! — сказал Горт. — С корабля ничего не ел. Если не считать тухлых яиц и овощей, которыми меня забросали с ног до головы по пути в Каземат, не к столу будет сказано...

Она засмеялась, но тут же покачала головой.

— Прошу к столу. Но только... – она замялась.

— Да? — Горт слегка нахмурился — не понял, что Айлинни имела в виду.

— У нас так положено, — словно извиняясь, сказала она. — Нужно обратиться к Единому и поблагодарить его. В общем, тебе это, наверное, неприятно...

— Ну... В некотором роде, верно. Но я надеюсь, что ты не обидишься, если я просто промолчу...

— Нет, конечно, — я же понимаю... А я не буду обращаться вслух.

Она замерла, склонила голову, — губы беззвучно шевелились.

Горт промолчал. Благодарить, пожалуй что, и стоило, только не _этого_ якобы Единого, которого они подразумевают...

Он дождался, пока девушка сядет за стол, и сел напротив нее.

— Выбирай, что тебе приглянется, — сказала Айлинни. — Здесь полно всего из морской рыбы, у вас наверняка такого нет.

Она сама принялась за еду: видно, перенервничала и проголодалась.

"Гортхауэр! — зазвенел встревоженный голос Эйри. — Где вы там?"

"Сидим с Айлинни за накрытым столом и едим морскую рыбу, — ответил Горт. — Вернее, я еще не ем, но сейчас начну. Все хорошо, Эйри. Мы в Орлином Гнезде. А ты где?"

Не заставляя себя упрашивать, Горт наложил себе на тарелку разных яств и тоже принялся за еду. Да, и вправду, кое-что оказалось совсем незнакомым... Что за контрасты на этом острове. Сегодня на дыбу повесят, завтра за богатый стол усадят...

"На службе, — вздохнул Эйри. — Есть кое-какие новости... Послушай. Они же ничего не заставили тебя делать. Что тебя так взбесило там, на набережной?"

"Ты помнишь, в честь чего этот праздник? В честь победы в Войне Гнева. Ар-Фаразон пытался воссоздать образ ТОЙ победы... получилось, конечно, нелепо, но то, что для короля лишь игры в свое величие — для меня — живая память. Если б ты видел _подлинный_ Маханаксар и ту победу Валар — воочию... Думаю, ты понял бы мою реакцию. "

"Оххх... Это что же получается, они ещё и войну с тобой к этой дате подгадали?! Ничего себе..."

"Выходит, что подгадали. Впрочем, это сделать было несложно. Может, и хорошо для короля, что он не стал заставлять меня просить пощады: боюсь, я бы не выдержал, и Нуменор лишился бы короля."

Эйри помолчал: не решался спросить о том, что же там было, — в подлинном Маханаксаре, во время той победы...

"Знаешь, я... Я тебя понимаю. Да, теперь о новостях. Начальник Тайной Службы должен задержаться здесь, в городе. В частности, из-за расследования убийства отца. Приедет, скорее всего, ночью, может быть, к рассвету. И хорошо бы Айлинни осталась пока в Орлином Гнезде, это безопасное место."

"Значит, останется... Но лучше бы, если б ей сообщил кто-то из ваших. Она не знает , что мы можем общаться мысленно, не знаю, поверит ли."

"Я уже послал слугу с запиской. Просто хотелось сразу узнать, как и что."

"Все хорошо. Поначалу она очень боялась меня, но я снял ее страх. Так что теперь мы нашли общий язык."

"Снял страх?! Вот не знал, что такое возможно."

"Возможно, возможно. Приедешь — сам убедишься."

"Эх... Мне Орлиное Гнездо пока не светит. Ладно. Меня уже опять дёргают. Надеюсь, ты там хоть отойдёшь от всего этого кошмара."

"Хочется верить. Здесь очень красиво... да и уютно, пожалуй. И одежду мне вернули."

"Ишь ты. Это уже не я, это начальник Тайной Службы постарался. Ну всё, я побежал."

"Удачи тебе!"

— Мы сейчас говорили с Эйри, — сказал Горт. — Он сообщил, что начальник тайной службы задержится в городе, из-за убийства вашего отца, а приедет ночью или к рассвету. Эйри просил тебя оставаться здесь, в безопасном месте. Он уже послал слугу с запиской.

У Айлинни расширились глаза.

— Вы разговаривали мыслями?

— Стоит мне отвлечься на что-нибудь приятное, например, на рыбу, — Горт подцепил вилкой кусок, — и я забываю, что для тебя все это внове... Да, мы разговаривали мыслями. Очень полезное умение, не находишь?

— Ещё бы, — она улыбнулась. — Никто не может подслушать. Но для людей это умение опасно, у нас и так полно интриг.

— В данном случае оно нам на руку. Например, когда я был в Каземате, Эйри предупреждал меня о том, что в скором времени предстоит. Я надеюсь, ты не испугаешься оставаться со мною рядом ночью?

— Нет... По правде сказать, я теперь не очень понимаю, почему я так боялась тебя.

— Наверное, потому что с детства учили бояться. Я, кстати, толком и не знаю, что говорят и думают обо мне на вашем острове сейчас, то есть в последний век.

— Рассказывают разное. Много непонятного, — иногда неясно, как будто разные времена перепутались. Говорят, ты сделал какие-то кольца, подчиняющие людей... это правда?

— Подчиняющие? Интересная трактовка. А что еще об этом говорят?

— Что они дают их обладателю бессмертие. Что есть ещё и другие, для других народов, что какие-то из них тебе не подвластны. И что есть Единое Кольцо, благодаря которому ты их всех подчиняешь. Только непонятно, если это всё у тебя есть, — почему ты до сих пор не захватил весь мир...

— Так, так... А что ты сама об этом думаешь?

— Я не знаю... Есть вещи настолько пугающие, что о них стараешься лишний раз не думать.

— Посмотришь на Нуменор — и возникает желание действительно его захватить, чтобы прекратить тот кошмар, что творится его именем. Скажи, Айлинни, а какого ты мнения о королеве Мириэль?

Она вздрогнула.

— Захватывать... Королева? Она добра, но очень несчастна. Она давно уже прокляла тот день и час, когда родилась наследницей престола.

— Но у нее, похоже, мало подлинного влияния, — Горт задумчиво повертел вилку в руках. — Хотел бы я пообщаться с нею.

— Я думаю, это можно устроить, ведь Эйри говорил именно с нею, чтобы освободить тебя. Потом, правда, с начальником Тайной Службы, и меня прислали уже по его приказу. Но мне так кажется, тебе нужно будет поблагодарить королеву за то, что она для тебя сделала. Если бы она не согласилась, ты остался бы в Каземате.

— Разумеется, — Горт помолчал. — Впрочем, думаю, она не поверит в мою благодарность.

— Если она и не поверит, то никогда этого не покажет, — сказала Айлинни. — При дворе не положено выказывать свои подлинные чувства. Там есть целая система, как надо делать вид и про что, даже если ты знаешь, что тебе врут. Собственно, когда я разобралась во всём этом, то приняла решение не становиться придворной дамой, хотя имею на это право по рождению. Послушай... Солнце уходит, сейчас уже не так жарко. Может, ты полетаешь со мной? Или...

Горт подошел к окну, всмотрелся, словно что-то прикидывая.

— Я сейчас не удержу тебя в руках все это время, — он повернулся к Айлинни. — Сама понимаешь, почему — в другом облике все повреждения тоже сохраняются. Тут нужно... у вас здесь есть плотные надежные ремни, которые могут выдержать твой вес?

Она заметно расстроилась.

— Ну, есть, конечно... Извини меня. Давай тогда в другой раз... когда-нибудь. Потом.

— Да нет, зачем же?.. Я все успею сделать сейчас. Только раздобудь мне что-нибудь вроде таких ремней. Кроме того, уж поверь, летать, когда тебя держат на руках — удовольствие ниже среднего.

Она щёлкнула пальцами, в одно мгновение в зале возник слуга. Сказала, что нужно, и тот снова исчез с быстротою молнии. Вернулся вскоре.

— Вот, — Айлинни указала рукой. — Подойдет?

Горт взял у слуги принесенный клубок ремней и веревок, просмотрел критически.

— Сойдет на худой конец, — решил он. — Правда, тебе будет не слишком удобно, но ради такого случая можно и потерпеть. А теперь подожди немного.

Она кивнула, уселась возле стола. В ярких глазах цвета морской волны зажглось любопытство.

Он принялся что-то делать с ремнями, как-то хитро их связывать между собою... Айлинни не успевала проследить, что он делает. Вскоре у Горта в руках оказалось некая конструкция, сооруженная из ремней и веревок.

— Ну вот, — сказал он удовлетворенно, — готово. А теперь нужно место, откуда можно взлететь.

Айлинни вывела его на галерею, опоясывающую замок, — внизу, под отвесным обрывом, плескались волны. А над головой было только небо — и солнце, начавшее клониться в закату.

И тут Горт спохватился. Остановился... повернулся к Айлинни,

— Я забыл самое главное. Ты должна быть одета по-мужски. Так что беги переодевайся.

— Ой, — она смущённо улыбнулась. — Хорошо, сейчас.

Когда она вернулась — поняла сразу, для чего предназначалась странная штуковина из ремней и веревок. Теперь эта конструкция была надета на самом Горте; а вторую часть, похожую, он протянул Айлинни.

— Смотри, — показал он, — вот сюда — ноги; эту часть затягиваешь под грудью. Это нечто вроде сиденья, понимаешь?

— В общих чертах, — она улыбнулась.

— Надевай. А я пока... Только не пугайся!

Он отошел на пару шагов — и Айлинни не успела опомниться, как вместо привычной ей человеческой фигуры рядом оказалась иная — гораздо выше, и, хоть и человеческих форм — но Айлинни сразу поняла, почему Гортхауэра называли "нетопырем". Распахнулись огромные черные крылья, похожие на крылья летучей мыши.

А вот "упряжь" осталась прежней.

— Не бойся, — повторил Горт.

— Оххх ты!... — на мгновение в глазах всё же метнулся страх, она всплеснула руками. — Вот это да...

Она поспешно натянула ту штуковину, которую он сделал.

— И что теперь?

— Теперь все просто, — майа улыбнулся, и улыбка его в этом облике показалась страшноватой. Он подошел к девушке, взял ее за плечи, и Айлинни почувствовала, что ее притянуло к Горту спиной — наверное, в других условиях ей стало бы стыдно, но сейчас было не до этого. — Будет не слишком удобно, — услышала она знакомый голос, — но тут уж ничего не поделаешь. Готова?

Она чуть поёжилась. Было чуть-чуть страшно, весело и очень интересно.

— Да!

— Вначале — просто привыкни.

Пол галереи ушел из-под ног, и Айлинни повисла в "упряжи" — оказалось, действительно, ремни все же врезаются в тело, но терпимо, не сказать, чтобы больно. Горт между тем понемногу поднимался выше и выше, они миновали шпили Гнезда — Айлинни впервые увидела их совсем рядом, можно было дотронуться рукой.

— Ну, — спросил он, — все в порядке? Полетели по-настоящему?

— Ох, как здорово... Ну, давай! А по-настоящему — это как?

— Сейчас узнаешь, — насмешливо заверил Горт.

Воздух рванулся навстречу. Засвистел в ушах ветер, сразу ставший холодным. Распахнулось и понеслось глубоко внизу море... побережье... все уходило вниз и вниз, все глубже и глубже. Полет не был равномерным — Айлинни вместе с Гортом чувствовала, как их то подкидывает в восходящих воздушных потоках — и тогда она видела, как Горт, распахнув крылья, парит, как огромная птица; то он ловил нисходящий поток — и скользил вниз, словно с ледяной горы. Облака стали совсем рядом, огромные и осязаемые, на вид словно из снега.

Она позабыла обо всём. Нуменор, его опасности, смерть, войны, — всё это исчезло, как будто не было вовсе, а было — только небо, воздух свободы, и переполняющая душу радость, равной которой, наверное, просто не бывает на свете... только щемило сердце оттого, что всё это тоже когда-нибудь закончится, и придётся возвращаться...

Наконец Горт просто завис между землей и небом — перед Айлинни далеко в море садился красный шар солнца, а над головой уже зажигались первые звезды.

— А не решат ли слуги, что я тебя похитил? — вдруг услышала она голос Гортхауэра.

Она засмеялась.

— Если так и подумают, когда мы вернёмся, придётся передумать.

— Но, пожалуй, все поймут, что сбежать я мог бы в любой момент... не заточили бы меня после такого снова в Каземат — оттуда уж точно не улетишь. Ладно, будь что будет. Если доведется тебе когда-нибудь побывать у меня в гостях — полетаем уже без оглядки на королей.

— Эйри и так знает, что ты мог сбежать, — отозвалась Айлинни. — Ты хочешь сказать, что пора возвращаться?

— Я летать могу долго. За тебя беспокоюсь — ты первый раз. Мы сейчас все еще очень низко, по-настоящему высоко подниматься тебе нельзя — станет трудно дышать. Вернее, можно, но лишь ненадолго.

— Может, тебе тоже не стоит сейчас долго летать? — встревожилась Айлинни. — После всего, что было.

— Да нет... — ответил Горт немного рассеянно. — Это как глоток свежего воздуха, он помогает душе, а это главное. Ладно, давай понемногу возвращаться. Видишь Орлиное Гнездо? Воооон там, — он указал рукой. — Интересно, видели ли нас люди с побережья...

Он понемногу заскользил вниз — по направлению к замку.

— Уххх, как далеко-то, — поразилась Айлинни. — Да видели, конечно. Только вряд ли догадались, что именно они видели. Я бы вот не догадалась, наверное. Много ли среди нуменорцев тех, кто видел тебя крылатым?

— Те, кто был на материке, однажды видели. Остальные... Да, лучше даже не думать. Вспоминаю — и словно снова весь в грязи.

— Не думай, — попросила Айлинни. — Лучше о чём-нибудь хорошем.

— О хорошем... — повторил Горт. — Будет случай — полетаем над облаками. Знаешь, когда на земле идет дождь, пасмурно и хмуро, вверху — такое же синее небо, и белое поле без конца и без края, и яркое солнце. И в этом поле поднимаются огромные башни — облака. Бесконечные белые дали... А если подниматься все выше и выше, туда, где уже почти нет воздуха — ты увидишь, что облака, которые, казалось, живут в своем хаосе, на самом деле движутся по гигантским спиралям. А небо наверху будет черным с живыми звездами, даже если внизу — белый день.

Говоря это, Горт понемногу спускался вниз.

— Чудеса, — тихо проговорила Айлинни.

Она ещё не совсем осознавала, что произошло, но чувствовала, что теперь уже никогда не сможет быть такой, как раньше, — той Айлинни, которая не видела неба...

Замок приближался. Знакомая галерея... Горт медленно опускается на нее, и вот уже под ногами привычный каменный пол. Айлинни почувствовала, что ее больше не притягивает к Горту — ремни ослабли и упали с бедер.

— Надеюсь, мы никого не испугали, — Горт шагнул из-за ее спины, уже в человеческом облике.

Его встретил взгляд сияющих сине-зелёных глаз, в которых были ещё отблески той, небесной радости.

— Спасибо...

— Пожалуйста, — серьезно сказал Горт. — Я рад, что тебе понравилось. Ну что, пойдем внутрь? Ты, наверное, устала.

— Да нет, я... Ох. Какой-то сегодня огромный и длинный день. Пойдём? Ночью у нас бывает прохладно... Кажется, я не засну. Можно посидеть у огня, выпить вина. Хочешь?

— Не откажусь, — согласился Горт. — Кто знает, когда еще будет такая возможность... если очень постараться, можно забыть обо всем плохом.

Начальник Тайной Службы Тариэль добрался до Орлиного Гнезда только на рассвете, мрачный, как туча.

Слуги возникли, как из-под земли.

— Лорд Тариэль, наконец-то вы вернулись! — заговорил один из слуг. — Здесь такое творится... Не нужно было оставлять этого, черного, без надежной охраны.

Безмерно уставший, задёрганный и мечтающий упасть и уснуть начальник Тайной Службы посмотрел на слугу так, что тому стало нехорошо.

— Что именно творится? — уточнил он.

— Он едва не унес леди Айлинни! — встрял второй из слуг. — Все видели — он из человека превратился в огромного нетопыря, подхватил ее и понес в воздух, да так быстро, что никто и оглянуться не успел.

— Ещё раз и помедленнее, — сказал Тариэль. — Раз он её едва не унёс, стало быть, она здесь?

— Здесь, слава Единому. Но, лорд Тариэль, мы вас просим — освободите нас от этой службы. Всем известно, чем эти оборотни промышляют...

— Кровь пьют, — добавил кто-то.

— Пошли вон, — рявкнул Тариэль, у которого начало звенеть в ушах. — Но сначала скажите, где они оба? Я разберусь.

— В покоях, где обычно останавливается леди Айлинни, — хмуро ответил один из слуг. — Оба они там.

— Оба? — переспросил Тариэль.

Ответить ему никто не успел: в покои леди Айлинни он понёсся так, как будто сам вдруг обрёл способность летать.

Притормозил только у порога. Распахнул дверь.

Первое, что он увидел — темную фигуру, склонившуюся над ложем, где... кому же еще на нем быть, как не Айлинни?

На мгновение Тариэль застыл. Нетопырь... кровь пьют, — вихрем пронеслсь в голове. Тут же отогнал всю эту дурь. Ага, как же. Сам послал к нему одну из первых нуменорских красавиц, чему теперь удивляешься, старый остолоп. Тому, что у Гортхауэра хороший вкус?

Сделал два шага в комнату, не пытаясь скрыться.

Человек, сидящий рядом с ложем, повернулся — да, действительно Гортхауэр. И проговорил почти шепотом:

— Тише. Разбудишь...

Тариэль коротко вздохнул.

— Иди сюда. Поговорим.

И кивнул в сторону двери.

Горт молча поднялся и вышел. Подождал, пока Тариэль выйдет и закроет дверь.

Тариэль понял, что сейчас будет орать.

— Ты вообще соображаешь, что ты делаешь? Она же совсем ребёнок! Ну и я тоже хорош, старый идиот... Все хороши. Начиная с короля, будь он неладен. И Эйранель. Весь мир сошёл с ума!

— Послушай, господин Начальник Охраны, — в голосе Горта была усталость и легкая досада. — Девушка просто спит. Просто. Спит. До этого мы пили вино и рассказывали друг другу о прошлом. Ничего больше. Что тебе успели наговорить?

Тариэль почувствовал, что у него голова идёт кругом.

— Что ты её едва не похитил. В виде нетопыря. Ну и, конечно, что ты её... сам понимаешь. Вслух не говорят, но на всех мордах написано.

— Делать мне больше нечего, — искренне произнес Горт. — Послушай, как твое имя?

— Тариэль. И я начальник Тайной Службы, а не охраны. Королевской охраной у на Эйри заведует, а ещё есть масса народу по этой части.

— Тем лучше. Айлинни очень помогла мне. Она просила, чтобы я взял ее полетать... вот я и выполнил ее просьбу, только и всего.

— Правда? — на лице Тариэля было написано, что он отчаянно хочет, чтобы слова Гортхауэра были правдой.

— Проснется — спросишь. Только не буди ее сейчас. Она и так только-только заснула — весь день была как на иголках. Так что, лорд Тариэль, мне можно отправляться в местный каземат, или все же пока позволишь побыть на вольном воздухе?

— Иди ты к балрогу вместе с Казематом, — сказал Тариэль. — Я еле на ногах держусь, целый день гоняюсь, как ненормальный. Людям портят жизнь две вредные привычки: есть и спать! И второй из них я намерен предаться немедля. Если тебе надо ещё вина, позови слуг, они круглосуточные.

— Ближайший балрог в Мории, — Горт улыбнулся, — до него далековато, так что, с твоего позволения, я тоже пойду отдыхать. А завтра поговорим... надеюсь, все втроем.

— Отдыхай, само собой. Вижу, ты уже вполне похож на человека... но после таких передряг отдых никогда не лишний. А дела подождут до завтра. Спокойной ночи!

Проснулся Тариэль от того, что кто-то настойчиво, хотя и деликатно, стучал в дверь его спальни. Хотя было больше некому, кроме доверенных слуг. Сам велел накануне — если что важное, то будить. Вот и будят...

Он с трудом разлепил глаза. Открываться они решительно не желали, — тут же закрылись снова. Спааааать!.. Не выйдет.

— Войди!

В дверях появился слуга.

— Вам письмо от Ее Величества королевы Тар-Мириэль, — сказал он и положил на стол пакет, запечатанный королевскими печатями. — Доставлено пару часов назад с гонцом от Ее Величества.

— Сразу надо было будить! — резко сказал Тариэль. — Пару часов! Совсем от рук отбились...

Выбрался из постели, взял пакет. Вскрыл. Слуга застыл в дверях молчаливой статуей.

Тон письма был не столько "деловым", сколько "личным"... но это мало что значило: просьбы Королевы по сути дела являлись приказами, которые следовало выполнять безоговорочно. Знакомым почерком Королевы, мелким и четким, было написано:

"Лорд Тариэль!

До меня дошли сведения о странных событиях, происходивших в Орлином Гнезде не без участия существа, всем нам известного, чье имя я не называю. Посему — будьте любезны выполнить мою просьбу: сегодня, в седьмом часу пополудни, доставьте того, кто вверен вам в попечение, в мою резиденцию в Арменелосе. Я желаю увидеть его лично. Позаботьтесь о том, чтобы существо, о котором идет речь, не имело возможности причинить вред мне или кому-либо другому во время этой поездки. "

И подпись.

Тариэль задумался. Что о произошедшем уже знает весь Арменелос, — это понятно, доносительством никого не удивишь. А вот "позаботиться"... Формулировка весьма туманная, и тут надо сто раз подумать о том, как её осуществить. Повернулся к слуге.

— Пошли во дворец сказать королеве, что её просьба будет выполнена.

Слуга молча поклонился и исчез в дверях.

За окном уже давно вовсю сияло солнце. Время было уже за полдень. Проспал все, что можно...

Торопливо оделся, — времени оставалось не так много. Надо идти... к этому, Чёрному.

Спустился вниз — искать. Можно, конечно, звать слуг, но уж больно они все перепуганы...

В замке не обнаружилось ни Гортхауэра, ни Айлинни. Один из слуг сказал, что оба они ушли вниз, на берег, и что нет их уже давно, несколько часов.

Тариэль тяжко вздохнул и отправился следом, — по лестнице, ведущей к морю.

Нашел обоих он не сразу, пришлось потратить какое-то время на поиски. И искал бы дольше, если б его не окликнул голос — он сразу узнал голос Гортхауэра:

— Лорд Тариэль! Нас ищешь?

— Вас, кого ж ещё.

Обернулся. После того, как на рассвете увидел их обоих в спальне Айлинни, ожидал увидеть всё, что угодно.

Неудивительно, что сразу он их не заметил. Растительность в этой части побережья была густая, славная, а солнце жарило уже невыносимо. Горт, все в той же темной одежде, и Айлинни обнаружились совсем рядом — похоже, они оба прятались в тени кустарника, а теперь вот заметили Тариэля и вышли.

— Что случилось? — спросил Гортхауэр как ни в чем не бывало.

— Королева хочет тебя видеть, — Тариэль решил оставить комментарии при себе. — Надо выезжать уже через два часа, иначе опоздаем.

Горт коротко кивнул. На Айлинни были по-прежнему фиолетовые цвета траура, но Тариэль заметил, что она выглядит не в пример более живой, чем до встречи с Гортхауэром; подавленной горем она уже не выглядела.

— Ну что ж, раз хочет, значит, нужно съездить. Тогда возвращаемся в замок.

— Нужно, — согласился Тариэль. — Однако я должен тебя предупредить. Королева хочет... скажем так, чтобы я обезопасил от тебя её и остальных. А это означает, что я должен принять меры... какие-то.

Горт вздохнул.

— Вполне разумное желание, — сказал он. — Спасибо, что предупредил.

Он подождал Айлинни, и первым двинулся обратно по направлению к замку. Его сапоги (и как ему в этом не жарко?..) увязали в прибрежном песке.

Когда они поднялись обратно в замок, первым делом Тариэль велел принести воды. Затем, подумав, написал короткую записку и послал слугу в город. Айлинни убежала сразу, как только они вернулись , и Тариэль не мог не заметить, как она смотрит на Гортхауэра...

Спустя несколько минут в его кабинет постучали.

— Да-да?

Дверь открылась — на пороге стоял Горт.

— Можно? — спросил он. — Я хотел поговорить.

Тариэль коротко взглянул на него, затем жестом предложил войти и сесть.

— Я тебя слушаю.

Горт опустился в кресло напротив.

— Я буду говорить прямо, — сказал он. — Вижу, ты считаешь, что я по сути дела обольщаю Айлинни, пользуясь ее наивностью. Верно?

Тариэль помолчал. Прямоту он ценил. Действительно.

— Да, верно, — признал он. — Именно так я и думаю.

— Мои слова, конечно же, тебя ни в чем не убедят, — продолжил Горт. — Но все-таки лучше, чтобы ты знал. Во-первых... у майар нет того голода плоти, что заставляет ваших мужчин относиться к женщинам подобным образом. Во-вторых, Айлинни действительно мне очень симпатична — как человек, которого не коснулась та мерзость, которой я уже успел нахлебаться в Нуменоре. В-третьих, если ты опасаешься, что она влюбится в меня — я этого ей просто не позволю.

Тариэль посмотрел на него в упор.

— Почему?

— Потому что я бессмертен, а она смертна. И потому, что такая любовь привела бы ее ко вражде со своей страной и народом. По-моему, это очевидно.

Тариэль подумал, что Эйри был прав. Гортхауэр действительно производил впечатление порядочного человека.

— Послушай, — осторожно сказал он. — Прости, если мой вопрос будет для тебя тяжёлым... Ты так — со всеми? даже если ты сам вдруг полюбишь смертную?

Горт ответил не сразу, отвел взгляд.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Со мною не было подобного... того, что люди называют влюбленностью.

— Жаль, — как-то сразу и искренне сказал Тариэль. — Хотя порой любовь — это пытка.

— Когда-то давно, в первую эпоху, Айканаро полюбил смертную женщину, а она — его. Ничего хорошего из этого не вышло. Так что...

Тариэль вспомнил про Тингола и Мелиан, про Берена и Лютиэнь, про Туора и Идриль и про то, что из подобных "неравных браков" хорошего выходило всё-таки неизмеримо больше, чем плохого. Ещё он подумал, что, возможно, Гортхауэр просто боится отпустить себя на свободу в отношении всяких смертных. И ещё — что при всех обстоятельствах, с которыми трудно не согласиться, человека нельзя принуждать, в том числе и НЕ любить. Всё это можно было бы высказать... но зачем? Он же всё равно будет делать по-своему, что бы по этому поводу ни думали другие.

— Я понял твою мысль. Извини — начальник Тайной Службы на службе даже дома, в любое время суток.

— Не нужно владеть осанве, чтобы угадать, что ты думаешь. Но я не Берен, и Айлинни не Туор. Представь перспективу — быть рядом со мною... и оцени все плюсы и минусы. Вряд ли такое будет по силам кому бы то ни было из смертных женщин. Впрочем, ладно. Я сказал об этом, только лишь чтобы ты не мучил себя понапрасну. Теперь пойду, — Горт поднялся.

— Через два часа спускайся во двор, к экипажу, — сказал Тариэль и уткнулся в свои бумаги.

Майа кивнул и вышел из комнаты.

Ровно через два часа, как и велел Тариэль, Горт спустился во двор крепости, туда же, где вчера останавливался приехавший из города экипаж.

Теперь двор был полон народу: всадники. Форма королевской гвардии, несколько человек в обычной одежде, — и двое в бело-золотом. Тариэль ждал вместе с ними у экипажа.

— Почетный эскорт, — насмешливо сказал Горт. — Ну что, едем?

Тариэль молча сделал шаг в сторону, давая ему дорогу к экипажу.

Горт сел в экипаж. Тариэль обратил внимание — шрамы на его лице уже поджили, хотя все еще были сильно заметны... если он восстанавливает себя с такой скоростью — неудивительно, что все недавнее не оказало на него особого впечатления. У человека от такого все лицо было бы опухшим. Хорошо быть майа...

В экипаже их было четверо, вместе с бело-золотыми. Процессия тронулась в путь. Тариэль молчал.

Молчал и Гортхауэр. Эти люди в бело-золотой форме были ему незнакомы — должно быть, предпочитал не рисковать. Белое с золотом, цвета Манве, особенно если добавить синий или небесный...

Где-то по дороге в окошко внезапно стукнул кто-то из эскорта. Тариэль нахмурился, выглянул. Гвардеец без лишних слов указал вдаль, Тариэль посмотрел... уголок рта дёрнулся. Кивнул гвардейцу, откинулся обратно на сиденье. Один из бело-золотых тоже выглянул, и лицо у него также стало не слишком довольным. С того места, где сидел Гортхауэр, смотреть в окошко было неудобно: его усадили в центре, бело-золотые заняли места у стен экипажа.

— Что там? — прямо спросил Горт.

Тариэль обменялся взглядом с бело-золотыми.

— Всадники, личности которых подлежат проверке, — сказал уклончиво.

Горт прикрыл глаза. Ну что ж, посмотрим на происходящее _сквозь_ стены кареты…

Там, — далеко, — за кавалькадой следили. Всадники. Двое мужчин и женщина. Одеты они были как-то невзрачно, видимо, чтобы не выделяться. Чувства — внимание, и... что-то вроде уверенного "ага, отлично, его везут в город".

— Интересно, — вполголоса проговорил Горт, и пристально взглянул на Тариэля. Поймал его взгляд — и снова отвернулся, всем видом выражая безразличие.

До города добрались быстро и без происшествий: помаячив вдали, всадники в какой-то момент исчезли и больше не появились. Арменелос надвинулся и охватил приехавших, копыта звонко и стремительно отбивали чёткий ритм на мостовой.

Остановка.

Тариэль — серьёзный, сосредоточенный, — открыл дверцу.

— Всё, приехали.

Горт вышел и посторонился, пропуская вперед Тариэля. Здесь он ничего не знал, пусть провожатые — или конвоиры — идут впереди...

Цепь охраны выстроилась в момент, образуя коридор. Тариэль пошёл вперёд, не поворачивая головы: знал, что Гортхауэр идёт следом. А рядом с ним — чуть сзади — шли бело-золотые. Двор. Роскошная махина резиденции королевы, — строилась явно не для неё, потому рассчитана на то, чтобы придавливать своей архитектурой пришедших.

— Непрактичное здание, — тихо проговорил Горт, рассматривая дворец. — Слишком помпезно... Относительно недавно построено, верно?

Тариэль усмехнулся и не ответил. Здесь, в дворцовой обстановке, он резко переменился: движения стали напоминать походку хищного зверя, а в глазах загорелся огонёк постоянной азартной и рискованной игры со смертью.

Судя по всему, дворец действительно был выстроен относительно недавно — это можно было заметить по всей архитектуре города: старые здания были менее помпезными. Нелепая роскошь — везде, во всей обстановке, в каждой детали, словно те, кто придумывал это, хотели показать, что они — хозяева всего золота в мире. Даже в дворцах Валинора, подумалось Горту, никогда не было подобного: тамошним обитателям не было нужды постоянно убеждать себя самих в своем могуществе. Нормальному человеку здесь должно было неприятно находиться.

Коридоры, коридоры, залы... Стража повсюду. Наконец Тариэль остановился у закрытых дверей. Прождал буквально несколько секунд, — и из-за двери вышла молодая придворная дама.

— Её Величество ожидает вас, — сказала она, отошла в сторону и присела в глубоком поклоне.

Горт дождался, пока первым войдет Тариэль — и прошел следом.

Королеву Тар-Мириэль он не видел еще ни разу; было любопытно — какой окажется эта женщина?..

Одетая подчёркнуто просто, она казалась чужой здесь, в этих покоях, в этом дворце. Благородная осанка, тревожные светло-серые глаза, волосы стянуты на затылке в большой тяжёлый узел. Возле неё было несколько фрейлин. Тариэль склонился перед нею.

Поклонился и Горт. Поклонился, и выпрямился, глядя Мириэль прямо в глаза.

Она была поистине королевой: вот так, с ходу выдержать взгляд Чёрного майа было нелегко, однако она не отвела глаз.

— Государыня, я выполнил вашу просьбу, — сказал Тариэль. — Слуги Эру и Валар останутся здесь на время вашей беседы.

— Благодарю, Тариэль, — несколько холодно прозвенел её голос. — Ты можешь идти.

Начальник Тайной Службы поклонился ещё раз и быстрым шагом покинул её покои. Следом исчезли и фрейлины, — остались только двое в бело-золотом. И королева.

Горт смотрел на нее — не то чтобы изучая, скорее, из учтивости давая возможность королеве первой начать беседу. Во взгляде его уже не было вызывающей остроты.

Королева жестом пригласила его сесть и сама опустилась в кресло. Бело-золотые остались стоять, — как будто были воинами при исполнении. Впрочем, в какой-то мере так оно и было.

— После всего, что произошло за последние дни, я захотела увидеть тебя лично, — негромко сказала королева.

Горт тоже сел.

— Если возможно, ваше величество, я хотел бы знать, что вам известно об этом, — сказал он.

— Если бы на моём месте был сейчас мой супруг, то он сказал бы, что вопросы здесь задаёт он, а не ты. Но на те вопросы, что у меня были, я уже получила ответ, увидев тебя.

— Вы проницательны, — Горт вежливо наклонил голову. — В любом случае, я буду рад ответить на любые ваши вопросы.

Лицо её было бесстрастно, — говорящими были только тревожные глаза.

— Король совершил самую большую ошибку в своей жизни, когда привёз тебя сюда. Далее он совершил ещё одну ошибку, обращаясь с тобой, как с человеческим царьком из покорённых земель, пытаясь тебя сломать. Вчерашние события доказали, что сделать это ему не удалось. Более того, они доказали — впрочем, это ничего не прибавляло, а только удостоверяла то, что и так известно, — что душа твоя поистине черна... И поэтому у меня к тебе только один вопрос. Сколько времени осталось существовать Нуменору?

— На этот вопрос, ваше величество, ответа я не знаю. Могу лишь сказать, что государство, чье процветание зиждется на чужом горе и крови, обречено на падение — раньше или позже.

— В особенности если этому падению придёт поспособствовать сам Чёрный Властелин.

— Не буду отрицать, Нуменор в его нынешнем виде не вызывает у меня симпатий, и вам, несомненно, должно быть ясно, почему. Если говорить о том, желаю ли я гибели Нуменору как государству — Нуменору-тирану, захватчику, обращающему в рабство тех, кто не желает покориться навязанной им чуждой воле — да, желаю. Если же вести речь о самом бытии этого острова и его народа... — Горт пожал плечами. — Ничего не имею против — если Нуменор будет давать жить другим.

— И поставлять тебе рабов и рабынь для утех. Разве не так?

Горт отвел глаза. Губы его сжались в линию. Потом он снова взглянул на Тар-Мириэль.

— Что за вздор?

— Вздор? Разве? Я знаю, как ты обошёлся с невинной девочкой, едва получив хоть глоток свободы! И после этого ты смеешь утверждать, что это вздор?

— Послушайте, ваше величество, — в голосе Горта впервые промелькнуло нечто, похожее на раздражение. — Может быть, вы все же откроете тайну — что именно вам донесли обо мне?

— Айлинни. Теперь она принадлежит тебе душой и телом.

Горт глубоко вздохнул, демонстративно покачал головой и сложил руки на груди.

— Обтекаемая формулировка, — сказал он. — Ладно, насчет души любые доводы проверить невозможно... но мне что, предлагать сводить Айлинни к целителю, чтобы вам подтвердили, что между мной и нею не было никаких связей?

Королева нахмурилась.

— Ты это отрицаешь?

— То, что я... — Горт запнулся — подобрать обтекаемую формулировку, — воспользовался ею, чтобы утолить похоть? Разумеется, отрицаю.

— Не надо пытаться обмануть меня и уверить, что ты лучше, чем есть на самом деле.

— Я всего лишь говорю вам правду, Ваше Величество.

— Ученик Отца Лжи — правду?

— Ваше Величество, если вы считаете, что мои слова заведомо лживы — не следует говорить со мною вообще. У вас ведь есть донесения — верьте им.

В глазах её отразились тысячи мыслей. Что-то явно не стыковалось, и она пыталась найти ответ. Было ясно, что она действительно велела привезти его не для того, чтобы говорить с ним, а для того, чтобы — увидеть, и что теперь ей страшно трудно.

— В конце концов, поговорите с самой Айлинни, — добавил Горт. — Хотя, конечно, всегда можно сказать, что она зачарована... предупреждаю сразу — ее панический страх передо мною я действительно снял; он превращал ее из человека в запуганного зверька.

— Вот как, — сказала королева. — Хорошо. Оставим это. У меня есть к тебе ещё один вопрос. Почему ты до сих пор не убил короля?

— Я обещал не причинять вреда никому из нуменорцев, если обстоятельства не вынудят меня к этому.

— Обещал? Кому?

— Эйри, — коротко ответил Горт.

Королева вздрогнула, как будто её ударили.

— Вас это удивляет? — как ни в чем не бывало, спросил Горт.

— Да.

— И чем же, если не секрет?

— Меня удивляет недальновидность моего супруга, — ответила королева. — Это, конечно, не новость. И беда Нуменора в том, что это не подлежит исправлению.

— А вас, королева, устраивает то, что делает ваш супруг?

— Королева обязана быть верной своему супругу во всём. Однако я не всегда разделяю его методы.

— Стало быть, вы одобряете политику Нуменора на материке?

— Я одобряю всё, что несёт свет, и не одобряю насилие.

— Нуменор для жителей материка стал жестоким захватчиком. Нуменорские войска держат в страхе все побережье; нуменорцы убивают и обращают в рабство тех, кто не желает подчиниться насаждаемым ими законам; в захваченных землях Нуменор собирает непосильную дань, что приводит людей к нищете и голоду; Нуменор грозит истреблением всем, кто связан со мною... И, тем не менее, в представлении нуменорцев — все это несет диким народам именно свет. Ведь нуменорцы — народ, избранный самим Эру; дикари же не ведают ни об Эру, ни о Валар, ни об их могуществе, и якшаются с Темным Владыкой...

— Ты считаешь, что говоришь мне нечто новое? Да, это так.

— "Мы свет несем на остриях мечей", — чуть нараспев проговорил Горт. — Мне интересно, о королева, как вы разрешите это противоречие.

— У меня нет возможности решать подобные вопросы. Они находятся в ведении короля.

— Боюсь, что "свет", который несут нуменорцы сейчас, на самом деле — лишь жажда бесконечной наживы. Посмотрите вокруг, королева. Вся роскошь, что вас окружает — тонкие ткани, золото, серебро, драгоценные камни, что украшают ваши пальцы — все это вывезено с материка. Ради того, чтобы Нуменор купался в золоте, на материке каждый день гибнут люди — от мечей ваших армий, в рабском труде на ваших каменоломнях, от голода и болезней в разоренных и выжженных вами краях. И все это — во имя и во славу света. В этом — ваш "свет"?

— Нет, конечно. Всё это не имеет никакого отношения к свету. К чему ты клонишь, рассказывая то, что известно мне давно?

— Хорошо... Ладно. Скажите, королева, вы — если бы вы были подлинно правящей королевой Нуменора — могли бы отказаться от притязаний на владычество в землях материка, и строить отношения с этими странами на основе союза, а не завоеваний?

— Другими словами — оставить материк тебе?

— Оставить материк тем, кто живет в его землях.

— Обтекаемая формулировка, — королева впервые за весь разговор позволила себе чуть усмехнуться. — Думаю, ты понимаешь, что на такие вопросы нельзя отвечать сразу, не подумав. Я отвечу тебе завтра.

— Подумайте, королева. Подумайте так же и о возможном союзе с тем, кого вы всегда считали исконным врагом.

Лицо её снова стало бесстрастным.

— Меня интересует ещё один вопрос.

— Я слушаю, Ваше Величество.

— Кольца Власти.

— Что именно вас интересует?

— Они существуют уже давно. Ты ещё ни разу не использовал их. Что это такое и зачем?

Горт помолчал, оценивающе глядя на королеву.

— Вам не понравится ответ, Ваше Величество. Очень не понравится.

— Я хочу знать этот ответ.

— Ну что ж... Хорошо. Все так называемые "кольца власти" объединяет одно свойство — они дают возможность носителю воспользоваться силами стихий. Примерно так, как это дано некоторым майар. Кольца, созданные эльфами, как, должно быть, вы знаете, связаны со стихиями воды, воздуха и огня. Но что касается колец, которыми владеют мои помощники... подобные возможности тоже важны для нас. Но создавались эти кольца с иной целью.

Королева была очень бледна.

— С какой?

Снова пауза. Горт явно раздумывал — стоит ли говорить.

— Вы, наверное, видели, как с помощью линзы можно собрать лучи солнечного света — и свести его в один, многократно усиленный. Нечто подобное происходит и здесь. Девять колец, будучи объединенными Единым, порождают силу, способную одолеть преграду, отделяющую Арду от Эа. Вы понимаете?

— Грань Мира, — тихо произнесла Тар-Мириэль. Казалось, на лице её остались одни глаза. — Вернуть... _его_. Да?

— Вы проницательны, Ваше Величество.

На зал обрушилась тишина.

Горт тоже молчал. Он знал, что осуществит задуманное — чего бы это не стоило. И никакой Нуменор не сумеет ему помешать. Скажет ли она об этом своему супругу?..

— Что ж, — голос королевы звучал ровно. — У меня больше нет вопросов к тебе. На твой же вопрос я, как уже сказала, отвечу завтра.

— Вы позволите мне идти?

— Да.

— До свидания, ваше величество, — Горт поднялся и снова поклонился королеву. — Благодарю за беседу.

И он вышел из комнаты.

Тариэль ждал в соседнем зале. Когда Гортхауэр появился, — поднялся навстречу. Следом появились бело-золотые... и одна из дам королевы — с запиской для Тариэля. Он прочитал, кивнул.

— Передай королеве, что я исполню её просьбу... как всегда.

Посмотрел на Гортхауэра.

— Идём.

...Все же королева производила впечатление достойной женщины. Кто знает, может, и удастся сделать ее если не союзницей — то, во всяком случае, избавиться от непримиримой вражды. Но кто знает, кто знает, какое впечатление произвела на нее новость.

Тот же эскорт, те же бело-золотые... Экипаж. На этот раз они покинули пределы Арменелоса, но путь закончился весьма быстро: возле загородного дома, по виду, как и Орлиное Гнездо, напоминавшего замок, однако бывшего намного меньше. Тариэль открыл перед Гортхауэром дверь, однако сам не вышел.

— Сегодня ты ночуешь здесь, — сказал он. — Завтра за тобой приедут.

— Как скажешь, — ответил Горт.

Он вышел наружу. Интересно, причина в Айлинни — или в предполагающейся завтра очередной аудиенции?..

Эскорт дождался, пока он подойдёт к дверям. На пороге его встречал Эйранель.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказал он.

— Вот оно как! Не ожидал. После разговора с королевой я уже было решил, что она посадит меня под замок, чтобы обезопасить от меня юных девушек.

— Можно подумать, на тебя замки производят хоть какое-то впечатление, — заметил Эйри. Кавалькада умчалась, и стало тихо. — По правде сказать, я удивлён, что тебя прислали ко мне. Впрочем, ладно. Проходи. Доставать тебя вопросами я не собираюсь.

— Сидеть под замком — все равно приятного мало, — возразил Горт. — Небольшая разница — не имеешь возможности уйти или не имеешь права... Как Айлинни?

— Знаешь... Кажется, ты ей помог выбраться из того ужаса, в который её повергла смерть отца. Сейчас она смирилась и просто живёт дальше, а это уже очень много.

— Я тебе скажу честно — я просто _вмешался_. Не знаю уж, имел право или нет... просто хотелось помочь. Ладно, что сделано, то сделано, должно быть, к лучшему.

Спустя пару часов после отъезда Тариэль снова вошел в покои королевы. На город уже успели опуститься вечерние сумерки.

— Я отвез его, Ваше Величество, — сказал он. — Как вы и велели.

— Садись, — сказала королева.

Она стояла у окна, отослав всех своих дам. Серые глаза её были очень печальны.

Тариэль сел и тоже пока не спешил начинать разговор — ждал, когда Мириэль заговорит сама. А сказать ей, судя по всему, было что...

Она помедлила ещё немного и села рядом.

— Тариэль, на наш мир надвигается Тьма, против которой нам не выстоять. Он собирается вернуть своего учителя и, по-моему, не сделал этого до сих пор только потому, что ему мешают войны с Нуменором на материке. Он предлагает мне устранить короля и взять власть в свои руки... под его контролем, разумеется. Что бы ты сделал на моём месте?

— Пока подождал бы с ответом, — не задумываясь, ответил Тариэль. — Мы слишком мало знаем о нем, об этом существе. Решать сейчас — значит решать вслепую. Раз уж он здесь, нужно использовать возможность, чтобы присмотреться к нему. Выведать хотя бы то, что мы сможем. А что до... — у Тариэля широко раскрылись глаза. — Вы серьезно?!

— Увы, да. Видишь ли, он настолько силён, что ему нет смысла лгать. Ему это просто не нужно.

— То есть... он вас по сути предупредил — или так, или... Или никак?

— Я не могу сказать, что он ставил передо мною условия. Вопрос о Кольцах подняла я, понятия не имея, к чему это приведёт. Ответом было то, что это способ вернуть Моргота. Думаю, если бы я не спросила, возможно, я бы ничего и не узнала — до тех пока, он не осуществил бы свой план.

— Он мог бы ничего вам и не говорить, — заметил Тариэль. — Если сказал, значит, как бы сделал шаг навстречу. Впрочем, естественно — ему нужен свой человек в Нуменоре. Свой ставленник на престоле.

— Да, это очевидно. Я полагаю, каким бы ни было наше решение сейчас, свой ставленник у него будет. Вопрос лишь в том, насколько он будет для него "своим". Думаю, если я откажусь, этим ставленником будет Эйранель.

— Эйри? — Тариэль нахмурился. — Видите ли, Королева... Я полагаю, важно не столько то, КТО будет этим человеком — сколько что от него потребуется.

— В случае Эйри, надо думать, можно будет потребовать — и получить — фактически всё, что угодно, вплоть до полного подчинения Чёрному Трону.

— Почему вы так думаете? Эйранель всегда казался мне человеком, верным Нуменору.

— Эйри просил меня за него, пока он был в Каземате. Просил весьма умно и умело, чтобы не вызвать подозрений. Но это ещё не всё. Между ними есть договорённость.

— Вот как? Договоренность? И какого же рода?

— Я не знаю всего. К сожалению. Всё, что мне известно, — это ответ Гортхауэра на мой вопрос, почему он до сих пор не убил короля... впрочем, вопрос подразумевал не только Ар-Фаразона, но и всех, кто его пытал.

— Так... и почему же? Для меня это тоже загадка, признаться. Я бы на него месте.... думаю, не выдержал бы. Дело даже не в боли, видно, что он умеет не чувствовать боль... а в унижении. То, что он позволил с собою сотворить — именно позволил, я убедился, что силы он по сути не терял — для нуменорца такое немыслимо. Весь этот позор…

— Он сказал, что обещал Эйри не причинять вреда никому из нуменорцев, если не будет вынужден к этому, — медленно сказала королева. — Если так, получается, что он действительно сдержал своё слово.

— Думаю, Королева, он позволил все это сделать лишь потому, что ни во что не ставит людское презрение. Людские чувства вообще. Что для него люди? Бабочки-однодневки, то же, что для нас какие-нибудь муравьи. Много ли стоит презрение насекомых? Для него все это, боюсь — лишь забава.

— Я полагаю, что такая договорённость действительно была. Эйри хватило бы на то, чтобы вот так открыто попросить самого невероятного. А для него это было вернейшим способом сделать Эйри своим союзником. Так что, думаю, для Нуменора Эйранель потерян безвозвратно.

— Это все так, как вы говорите — Гортхауэр не позволит вам отстранить Эйри от дел в любом случае. Даже если вы станете полновластной Королевой.

Королева усмехнулась.

— О какой полной власти может теперь идти речь, Тариэль? Мы в ловушке, и король сам, своими руками загнал в неё Нуменор. Ты предлагаешь присмотреться — к чему? Всё и так слишком ясно. Он предлагает мне прекратить политику завоеваний на материке, и союз с ним. Завтра я должна дать ему ответ. Что мне делать, Тариэль?

— Королева — вы, не я. Но, по-моему, у нас не так много вариантов...

— Именно. Расскажи мне о тех вариантах, которые ты видишь, после чего я поделюсь с тобой своими.

— Ну... — Тариэль пошевелил пальцами. — С силой Нуменора ему придется считаться в любом случае. Придется считаться даже и Морготу... если, конечно, это возвращение сразу же не превратит Эндоре в пустыню — я и такое могу представить. Но если нет — им не нужны будут раздоры с Нуменором. Ради этого, собственно, он сюда и явился. А значит, сохранять какую-то самостоятельность мы сможем. Что бы я посоветовал?...

Тариэль помолчал.

— Пожалуй, я бы посоветовал вот что... Уйти с материка мы не можем — мы потеряем слишком многое на этом, это вызовет недовольство знати, привыкшей к роскоши. Хотя, наверное, для Гортхауэра это не будет аргументом. Он может сказать — что ж, подавите вашу знать силой, я помогу... Но. Вполне можно ввести действия на материке в рамки... В подобающие рамки, скажем так. Потому что в последние десятилетия то, что там творится... Сами понимаете. Далее, он наверняка будет стремиться лишить Нуменор военной силы. Этому тоже надо по возможности сопротивляться, потому что, потеряв армию, мы станем марионетками Гортхауэра уже наверняка.

— Я согласна. Но это не решает ничего. Это начало уступок, путь, пойдя по которому, мы всё равно придём туда же: в полное подчинение ему. Рано или поздно. Это лишь отсрочка. Но она необходима, потому что у нас есть ещё один путь, на который нужно время.

— Да? Я слушаю...

Королева понизила голос.

— Это путь на Запад. Валинор давно уже отвернулся от нас, эльдар перестали приплывать к нам. Для противостояния Тьме нам нужна помощь Валинора. Да, — запрет нуменорцам плавать на Запад. Да, — мы потеряли, в общем, право просить всеблагих Валар о помощи. Но не так ли было в Первую эпоху? На это нужно время. Нужно восстановить отношения с эльдар Эндорэ, которые тоже перестали приплывать к нам. Нужно призвать их в союзники и раскрыть им планы Врага. Думаю, они не откажут. И ещё. Я поняла, что для возвращения Моргота Гортхауэру нужна очень, очень большая мощь. Надо дождаться, когда он займётся этим, и его сила уменьшится, пусть ненадолго. Тогда следует покончить с Тьмой.

Тариэль вздохнул с нескрываемой грустью.

— Это все, Королева, конечно, так... Но сказать честно — единственный шанс, который мне представляется реальным — помощь Валинора. Все остальное... ну, эльдар, да. У них что — есть весомая сила? В последней войне с ними Гортхауэр их раздавил и загнал одних в Имладрис, других в Лотлориэн. Хорошо еще, что не уничтожил вовсе, а ведь, судя по всему, мог... Конечно, да: возможно, сила его от призыва к Морготу уменьшится. Но уж он озаботится, чтобы обезопасить себя на это время. Ведь не только на нем держится Мордор. А уж вернется Моргот... — Тариэль скептически покачал головой. — Нет, я согласен, что все это надо использовать. Но шансы довольны зыбкие.

— В Первую эпоху, если я не ошибаюсь, их не было вовсе. Эльдар же следует призвать в наши союзники вовсе не для военных действий, отнюдь. Я не случайно упомянула запрет Валар. Нарушить его и попасть в Валинор сами мы не можем, и именно для этого путешествия нам нужна их помощь.

— Ну что ж... Пожалуй. Тогда нам нужно будет отправить гонцов к эльдар... причем втайне.

— Тебе следует заняться этим немедля. Я же постараюсь выиграть время.

— Хорошо, — Тариэль поднялся. — Хотя не сомневаюсь, что Гортхауэр все это предвидел... С его-то опытом. Ладно, все равно это не повод, чтобы бездействовать.

— Я буду ждать твоего доклада.

— Я пошлю своих людей на кораблях, отплывающих в Эндоре. Разумеется, тайно, никто не будет знать об их подлинной миссии. Это будет сделано сегодня же.

— Очень хорошо. Что же до времени — необходимо рассчитать, сколько времени понадобится на эти переговоры, и занять его Нуменором. Устранением короля. Но не сразу. И ещё. После убийства короля в первую очередь летит с плеч голова начальника королевской охраны... а это Эйранель. Что ты думаешь по этому поводу?

— Не слетит, — уверенно сказал Тариэль. — Во-первых, всегда можно найти подставную фигуру — виновных... А во-вторых и в главных, Гортхауэр его защитит.

— Я бы хотела, чтобы Эйри покинул Нуменор. Вице-королём наших владений на материке. Нам удобно будет наблюдать за происходящим там.

— Это в вашей воле, Королева. Если, конечно, ваш супруг не станет возражать.

— Всё это — _после_.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Тариэль. — Я могу идти?

— Да.

— До свидания, Ваше Величество.

Королева призвала к себе Гортхауэра на следующий день уже утром. Дом Эйри находился не так уж далеко от дворца. В назначенный час майа вошел в знакомый кабинет.

Напряжение королевы чувствовалось... что называется, прямо с порога. Но уже иного рода, чем вчера... Она что-то решила. Твердо решила, она имеет план и надежды, и будет действовать в их виду, — понял Горт.

— Ваше Величество, — поклонился он.

На этот раз они были одни: никаких бело-золотых стражей.

— Вчера ты спросил меня, хочу ли я, став полновластной королевой Нуменора, прекратить завоевательную политику на материке и войти с тобой в союз, — начала королева. — Я обдумала твои слова.

— Мне приятно это услышать. И что же вы решили?

— Ты знаешь моё отношение к действиям моего мужа в завоёванных землях, а также к тому, каким путём он стал королём. Вчера ты высказал мысли, сходные с моими.

— Значит ли это, что я могу надеяться на ваше содействие?

Секундная пауза: переступить себя.

— Да.

— В таком случае я хотел бы обсудить возможность выполнения конкретных действий — я имею в виду, когда эти действия станут возможны.

— Я бы тоже хотела обсудить это.

— Тогда я начну.

— Я слушаю.

— Прежде всего, я бы хотел, чтобы Нуменор возвратил на Остров ту армию, которая сейчас стоит на побережье — или, во всяком случае, большую ее часть. Армия эта пришла, чтобы убивать — когда этой цели не будет, то и армии будет не место в Эндоре.

— Продолжай.

— Далее... — Горт помолчал. — Отказ от новых завоевательных притязаний в землях Юга.

— Это всё?

— Разумеется, нет, — снова пауза. — Что касается вашей политики в уже завоеванных странах... Возврат власти к законным правителям этих земель. Отказ от сбора дани, от карательных походов против бунтующих поселений, от угона местных людей в рабство. Это — обязательно. Вам нужны богатства материка, я понимаю; я помогу устроить, чтобы вы могли получать необходимое — но на условиях добровольной торговли, а не грабежей, как это происходит сейчас.

— Далее, — продолжал Горт. — Вы освободите всех людей материка, что находятся в рабстве в Нуменоре и в ваших колониях. Знаю, все это вызовет недовольство вашей знати. Но эта знать — кучка зажравшихся бездельников, жирующих на чужом горе. От них вашей стране нет никакой пользы.

— Фактически это означает уход Нуменора из Эндорэ.

— Нет, отчего же? Я понимаю, что Нуменору не выжить без Эндоре. Живите. Но живите так, как исстари жили все нормальные существа. Вам нужны богатства? Договаривайтесь об обмене. Не грабьте, а торгуйте — конечно, сейчас с вами уже не захотят и торговать... Но я помогу это устроить.

— Выполнение твоих условий требует времени. К тому же, они противоречат друг другу. Ты хочешь, чтобы из Эндорэ ушла наша армия, хочешь практически возвращения завоёванных земель. И тут же говоришь о том, какую политику следует вести в эндорских владениях Нуменора. Тут одно из двух: либо мы должны уйти, либо мы остаёмся и правим иначе, чем прежде. Определись.

— Здесь нет никакого противоречия. Оставляйте ваши представительства в странах, с которыми будете торговать. Или в Эндоре у вас нет иных интересов, кроме военных?

— В Эндорэ есть земли, которые сейчас принадлежат Нуменору. Там давно уже живут нуменорцы, эти земли стали их родиной. Если мы уйдём оттуда, то фактически бросим их на произвол судьбы, чего я допустить не могу.

— Этого я и не требую. Ваше Величество, речь идет только о приостановке насилия.

— В таком случае, я предлагаю остановиться на том варианте, что управление этими землями остаётся в ведении Нуменора, однако политика этого управления будет изменена в сторону... скажем так, человечности.

— Если вы сумеете этого добиться — согласен.

— Думаю, что сумею, хотя и не сразу. Хотя, конечно, есть меры, которые можно ввести немедленно. Что же касается ухода армии, то, опять-таки, раз Нуменор остаётся на материке, полностью вывести её я не считаю возможным. Убрать ту её часть, что послана на завоевание новых земель, — да.

— Я говорю о разумных мерах, которые не причинят Нуменору реального, жизненного ущерба. Когда придет время, мы составим подробный план тех действий, что возможно осуществить быстро, и тех, что могут быть выполнены в течение последющих лет.

— Очень хорошо, — сказала королева, давая понять, что обсуждение этого вопроса она считает завершённым. — Но всё это возможно только после того, как я стану королевой не только по титулу. Сейчас, говоря с тобой, я фактически приговариваю к смерти своего мужа. На подготовку смены власти необходимо время — думаю, что от пяти до десяти дней. Подозрение, конечно же, падёт на тех, кому преступление выгодно, а так как трон переходит ко мне, то этот кто-то — я. Можно найти подставных виновных, но я не хочу этого делать. Это моё решение, и я сама буду отвечать за него перед ликом Единого. Всё же после гибели короля некоторые лица будут подвергнуты наказанию.

— Есть более простой вариант, — возразил Горт. — Король может умереть и собственной смертью. Никто не будет виновен. А вы, кстати, сможете вторично выйти замуж... избрав человека, достойного вас, и способного быть надежным соратником. Разумеется, по истечение положенного траура...

Королева на несколько мгновений задумалась.

— Исполнение этой "естественной" смерти, как я понимаю, ты берёшь на себя?

Горт улыбнулся, кивнул и чуть развел руками — ясно читалось: конечно.

— Виноватые всё равно будут, — заметила королева. — Возможно, ты не считаешь отнятие жизни преступлением, я же считаю. Другое дело, что за такое никого не удастся наказать. Однако, повторюсь, на подготовку смены власти мне всё равно требуется время.

— Разумеется. Готовьтесь. Только не спугните своего супруга. Что же до отнятия жизни... За жизнь этого безумца каждый день платят своими жизнями тысячи людей материка. Да и не только они: ваши подданные тоже гибнут в развязанных им войнах. Есть ситуации, в которых преступление — бездействие.

— Какую именно смерть ты предполагаешь для него?

Горт пожал плечами.

— Тихо скончается от сердечного приступа в своей постели, только и всего.

Королева явно хотела что-то спросить, но передумала.

— Я дам тебе знать, когда нужно будет действовать. До тех пор, я думаю, твоей резиденцией станет дом Эйри.

— Резиденцией... — повторил Горт. — Спасибо. Кстати... вчера, когда я шел к вам — думал об этом, а сейчас чуть снова не упустил из виду. Я хотел вас поблагодарить за то, что вы убедили короля вывести меня из Каземата.

Она опустила глаза, но уже через мгновение снова смотрела на него в упор.

— Не стоит. Инициатива принадлежала Эйранелю.

— Все равно. Вы ведь могли и не послушать его.

Королева чуть улыбнулась.

— Да. Пожалуй. Хотя тогда я не была бы собой.

— Именно поэтому я и говорю с вами, как с будущим союзником, а не врагом.

Она коротко кивнула.

— Теперь ещё вот что. Когда — или, точнее, при каких обстоятельствах — ты собираешься вернуться на материк?

— Когда буду убежден, что дела Нуменора находятся в надежных руках.

— Хорошо, — королева встала, давая понять, что аудиенция окончена.

Горт тоже поднялся.

— Кстати, Ваше Величество... — он помедлил. — Напоследок один вопрос. Вы не задумывались о том, кого выбрать себе в мужья, когда придет для этого срок?

— Я никогда и ни с кем не обсуждаю вопросы своей личной жизни.

— Это вопрос не личной жизни, а политики. Смешно говорить о браке по любви, будучи королевой.

— Я не стану отвечать на твой вопрос.

— Извините за бестактность. Но имейте в виду, что вопрос о том, кто будет королем Нуменора, для меня тоже важен. А сейчас — всего наилучшего, — Горт прижал руку к сердцу, поклонился — и вышел.

Вернувшись от королевы, Гортхауэр сразу, не показываясь на глаза никому из слуг, прошел в отведенную ему комнату — она была смежной с библиотекой. Просидел там вплоть до прихода Эйранеля.

Хозяин же вернулся не один, а с гостем. Оба расположились в гостиной. Разговор был слышен не лучшим образом, однако всё же главное уловить было можно.

— ... соболезнования...

— Благодарю.

— ...насчёт нашей договорённости о свадьбе?

— Конечно. По истечении срока траура.

— Что ж... это всё, что я хотел сказать. Да хранят нас Валар.

Шаги, — Эйри пошёл проводить гостя.

Вернулся. И — тишина.

Горт подошел к дверям гостиной, заглянул осторожно. С кем же это он разговаривал...

Эйранель сидел в кресле, — печальный и сосредоточенный. Похоже, его одолели воспоминания и мысли. которые ему удавалось отгонять, пока он был среди людей, на службе...

— Эйри, — позвал Горт. — Все в порядке?

Тот вздрогнул: не ожидал. Поднял голову, взял себя в руки.

— Да ничего, ничего, не обращай внимания. Ты был у королевы?

— Был, — ответил Горт. — Она фактически согласилась на союз со мною... но видно, чего ей это стоило. Послушай, а относительно свадьбы, я услышал... это про Айлинни?

— Королева хороший человек... Да, это про Айлинни.

— За кого же она выходит замуж, если не секрет?

— Да ты его не знаешь. Он очень знатного рода, по рождению равен чуть ли не самому Ар-Фаразону, хотя так же, как и он, прав на престол не имеет.

— А что Айлинни? Она любит этого человека? Не против замужества?

Эйри чуть улыбнулся.

— Ты знаешь, они выросли вместе. Их с детских лет прочили друг дружке, так что тут всё как-то сложилось давно и само собой. А что?

— Да так... — Горт прошел в комнату, сел. — Это хорошо. Знаю, частенько девушек из знатных семей выдают замуж против их воли, но тут, вижу, другое дело. Рад за Айлинни.

— Что ты, разве отец стал бы её против воли выдавать! — Эйри снова помрачнел.

— Всякое бывает. А ты что такой мрачный?

— Да так... Всё крутился, бегал, и как-то было не до того, а тут... Пришёл домой, а отца тут нет. И больше не будет.

— Не забывай — возможность сделать то, о чем мы говорили, остается реальной. Хотя горе есть горе... А тех, кто это сделал, нужно непременно найти и обезвредить.

— Я уверен, что он уже всё решил, — Эйри покачал головой. — Расследованием занимается Тариэль, он мастер своего дела... Послушай... Ходят слухи, что ты можешь сделать человека неуязвимым, что у тебя такие есть помощники — улаири. Это правда?

— Есть такое дело, — кивнул Горт. — А что?

— Да так... Неуязвимость — вещь полезная, как показывает жизнь. Как ты этого добился?

— Вряд ли этот способ подойдет для тебя, Эйри. Это... По сути дела, это изменение самой сущности человека. То, что у вас назвали бы — "нежить". У этого состояния достаточно и минусов.

Эйри поёжился.

— Жуть какая. Зачем тебе это?

— Люди смертны, а дела наши требуют долгой жизни. Другой возможности иногда не находится, увы.

Эйри подумал, что, видно, после Войны Гнева бессмертных рядом с Гортхауэром не осталось вовсе. Да, хорошо прошлось по ним Войско Валар в своё время...

— Да, кстати. Помнишь чашу, о которой я говорил? тут ещё есть кое-какие вещи. Я тут подумал... Раз это всё оттуда, то есть ваше, может, ты их заберёшь? Раньше мне было как-то нормально, а теперь не по себе оттого, что у меня в доме эти... трофеи.

— Может, это и не трофей, возможно, это был подарок кому-то из твоих предков, — возразил Горт. — Но если тебе тяжело видеть эту вещь... конечно, заберу. Когда буду возвращаться обратно на материк.

— Да там не только эта штука, там полно всего. Большей частью я понятия не имею, что и откуда. Взглянешь?

— Вот это уже интереснее, — Горт поднялся. — Взгляну, конечно, покажи.

Эйри повел его куда-то вниз, — одна из двереё запиралась на ключ. Нельзя сказать, что это было что-то вроде сокровищницы, однако на протяжении жизни многих поколений предки Эйри привозили на остров разные редкости. Кубки, статуэтки, странные фигурки божеств, сделанные примитивно, но выразительно руками каких-то эндорских племён...

Эйри достал что-то, очень основательно завёрнутое, — даже он, человек, сразу ощущал, что от этой вещи исходит сила. Аккуратно раскрыл.

Казалось странным, что это занимало так много места: Эйри держал в руках прозрачный шар, в котором, чуть поблёскивая, печально склонялся чёрный мак. Как живой.

— Вот, смотри. Тут, видишь ли... Я вспомнил то, что ты делал на корабле. Ощущение силы... очень похожее.

— Ощущение силы, — повторил Горт. — Да нет, я тогда просто вырезал кубок. А вот эта вещь — совсем иное..

Он принял у Эйри шар, поднес его к груди... замер, прикрыв глаза.

— Сколько же лет этой вещи. Сколько тысячелетий... Память из далекого прошлого, которое нынешним людям кажется никогда не бывшей сказкой. Черные маки, души ушедших...

— Об этой вещи есть предание, — тихо сказал Эйри.

— Да? Ну-ка, расскажи — интересно сравнить с тем, что было в действительности.

— Был такой... основатель нашего рода, кстати, меня в его честь и назвали, собственно... И говорят, что он участвовал в Войне Гнева. И говорят, что он вместе с остальными штурмовал Ангбанд. И был... в одной из башен, в каком-то зале. Рассказывал, что там был камин... а на камине, даже не на нём, в над ним, словно бы в воздухе, был этот чёрный мак. Вот он его и взял. Решил, что это от какого-то эльфа осталось у Врага, вот и подумал, что хозяина-то, может, и в живых нет, а хотя бы на "светлую сторону" вернуть надо.

— Знаешь, иногда слепота воинов "другой стороны" меня просто поражала. Во все времена. Разве поставили бы вещь, отнятую у врага, вот так, в жилом зале, у камина? Дикий орк может притащить к себе в пещеру такую вещь и ею любоваться?

— Ну... Не знаю. Я с дикими орками не встречался. А вот в знак своего торжества над врагом трофей на видном месте поставить — такое я у наших сколько раз видел... извини.

— Нет, мы так не делали. Знаю я эту вещь... Это один из наших сделал. Из немногих выживших в первой войне. В самой первой, ту, что у вас называют Войной Стихий. Было тогда — души убитых уходили, и от каждой души на земле оставался след — прорастал черный мак. Там было целое поле таких маков.

Эйри некоторое время молчал.

— Заберёшь?

— Заберу, — кивнул Горт. — Надо же, как странно иной раз поворачивается. Тот, чья душа оставила этот след, давно уже в других мирах — а черный мак все так же здесь, как тысячи лет назад, ничуть не изменился.

— Кто это был? — тихо спросил Эйри.

— Гэллорн его звали. Мастер, художник... Впрочем, среди них вообще не было воинов. Тогда не знали войны. Оружия и того почти не знали, даже не охотились.

— Он... тоже майа, как и ты?

— Нет, он был эльфом. Большинство погибших в той войне были эльфами. Майар убить сложнее.

Эйри помолчал. Эльфы — с Врагом. Чего только не узнаешь...

— Ладно. Пойдём отсюда. Что травить душу. Прости, что заставил тебя вспоминать.

— Я это и так вспоминаю часто, — ответил Горт. — В памяти кроется сила. Ладно, пойдем... Я поставлю пока шар в своей комнате.

— Конечно, само собой.

Эйри подождал, пока Гортхауэр выйдет следом за ним, запер дверь. Наверх, — в жилые покои.

Горт завернул к себе в комнату, бережно поставил шар на стол, отвернулся... похоже, все-таки трудно ему было смотреть на этот предмет.

Эйри тем временем приказал накрывать на стол: проголодался на службе.

— Гортхауэр, ты как насчёт поесть? — позвал он. — Лично я умираю с голоду. Хотел после службы отвлечься, побродить по городу, но чувствую, что пока не поем, с места не сдвинусь.

— Давай. Стоит... про запас, — он улыбнулся. — И по городу я бы побродил. Только вот думаю — узнают ведь, наверное.

Эйри улыбнулся.

— А на что плащи с капюшонами делают? Вся знать по ночам так бродит, приключений ищет. Потом веселятся, пересказывают.

— От безделья, что ли? Тоже мне... потомки Трех Домов... Берен, кстати, вполне хорошим человеком был. Он бы от стыда умер, глядя на то, что у вас сейчас творится.

— Берен?! — до Эйри внезапно дошло, что Гортхауэр видел его лично. — Ох, слушай... а расскажи мне про него... про них. Если тебе не неприятно, конечно.

Горт усмехнулся, на лице его проступило мечтательное выражение, ему обычно несвойственное.

— Да нет, почему же. Мне всегда было жаль, что мы враги. Лютиэнь была решительной девушкой, смелой. Она была очень похожа на одну из тех, погибших в первой войне — как две капли воды. Можно было даже подумать, что это душа вернулась — но нет, скорее просто случайное сходство. Берен... Достойный человек, ничего не могу сказать. Его отец погиб от банды диких орков, это сделало его непримиримым врагом Северу — от отчаяния. Не верил он, что та банда не была послана нами. Натерпелись мы от его вылазок после. Конечно, любые попытки найти общий язык после провалились.

— Знаешь... Мне всегда было удивительно, что Лютиэнь смогла усыпить Моргота. Ну как-то оно совсем странно — она ведь только наполовину майа, а он Вала. Чисто по соотношению сил не может быть... а ведь было.

— Да отпустил он их, — ответил Горт. — Создали для них видимость достоверности — чтобы не мучились потом сомнениями о кознях Врага. Знали мы с самого начала, что они идут за Камнем. Тхурингветиль вела их отряд еще с Хранимой Равнины.

— А... Тхурингветиль? Что с ней стало? Мы о ней вообще ничего не знаем, только то, что Хуан её... Ну, того... И Лютиэнь забрала крылья летучей мыши...

— Хуан меня хорошо помял в тот раз, — Горт снова усмехнулся, вспоминая. — Там ведь, понимаешь, как было: они вместе напали, Хуан и Лютиэнь; ударишь по одному — ударишь и по второму. Попробуй-ка ударь всерьез по женщине, которая как две капли воды похожа на твою погибшую подругу. А Тхурингветиль... Тхурингветиль погибла в Войне Гнева. Не захотела вновь принимать плоть, ушла в Эа.

Эйри опустил голову. Ну вот, не хотел ведь, а всё равно... И как он живёт, с таким грузом жутких воспоминаний, ведь у него память, наверное, похлеще, чем у эльфов, которые всё прошедшее каждый раз проживают заново, не умеют не то что забывать, — даже отходить от прошлого, как люди, так, чтобы не болело...

— Ушла? Разве майар не связаны с Ардой, как Валар и эльфы?

— Наши — нет, — ответил Горт. — Мы Измененные. Так же, как и те квенди, что погибли в первой войне. В этом и есть ее первопричина. Нарушение Замысла Эру, изменение посмертных судеб фэар.

Эйри некоторое время пытался разобраться в том, что услышал.

— Получается, вы — как люди? — уточнил он. — А чем, скажи, лучше быть, как люди, чем как эльфы или Валар, привязанными к Арде?

— Так ведь Эа, — ответил Горт. — Мироздание не ограничивается Ардой. Души всех живых существ приходят из Эа, душу невозможно сотворить здесь. И изначально, как и положено душам, они открыты связи с мирозданием. То, что сделал с ними Эру — привязал их к Арде, закрыл от всего, идущего извне — фактически и есть то самое Искажение, которое приписывали нам. Это как если бы тебя заперли на всю жизнь в этом доме и сказали — всего, что за его пределами, не существует, а пытаться смотреть в окна и слушать, что поют голоса ветра, моря и птиц снаружи — преступление.

Вот мятежник, подумал Эйри. Надо же, против самого Эру...

— А почему тогда людей не привязали?

— Потому что плоть этого народа изначально создавал Мелькор. Не позволил. А после начал проделывать подобное с квенди... они оставались эльфами во всем, кроме одного — если бы они погибли, то имели бы возможность выбора: уйти или остаться. Вот тут Валар и всполошились. Кстати, после, уже в первую эпоху, было не так уж мало нолдор, которые сами просили Мелькора сделать с ними подобное... Боялись вечности в Чертогах Намо.

Эйри уже достаточно понаслушался всего от Гортхауэра, но всё же вздрогнул. Зажмурился. Потом открыл глаза, посмотрел на свои руки, — как будто впервые их увидел.

— Вон оно как...

Основательно задумался. Моргот... Мелькор. "Мел" — любить... и откуда это взялось, "Восставший", никогда не мог понять... Искажение, которое не искажение, а исправление, прислужник Врага, который говорит и действует, как обычный хороший человек... Голова кругом идёт.

— Послушай... может, тебе это будет тяжко, но... Понимаешь, что-то на меня столько всего свалилось, ты столько всего нарассказал, что я, честно говоря, в растерянности. Королева в таких случаях всегда говорит: надо увидеть самому, чтобы почувствовать и окончательно понять. И, по-моему, она права. Ты не мог бы...

Он запнулся и остановился.

— Да? — Горт вопросительно поднял брови. — Ты говори напрямую.

Эйри очень глубоко вздохнул.

— Покажи мне Мелькора. Я должен увидеть сам, чтобы понять.

— В памяти? Ну что ж... Прямо сейчас?

— Ну... да.

— Ладно. Тогда вот что... Закрой глаза для начала. Расслабься. Я сам тебя... соединю с собою.

Эйри послушался. Тогда, в Каземате, впервые... это было гораздо труднее, — чисто морально. Теперь уже не так.

Сознание Эйри поплыло, проваливаясь в черную глубину. Это было страшновато... но именно своей необычностью. Окружающий мир исчез, вокруг проявились звезды. А затем из глубины начали всплывать картины — так, как это бывает во сне, но с дневной четкостью и ясностью — не хуже, чем если бы Эйри видел собственными глазами.

Сначало показалось — просто человек. Красивый, черноволосый, молодой, что-то в нем было от самого Горта. Присмотревшись, Эйри понял — нет, не человек, и даже не майа. Черты лица довольно странные — у мужчин, даже у эльфов, черты обычно грубее. Светлая кожа, глаза с очень длинными ресницами — сразу приходило на ум: крылатые глаза. Черная простая одежда, за спиной вроде бы плащ... нет, становилось ясно, это не плащ, вернее, если это и одежда, то какая-то странная, словно созданная вместе с обликом. Это все было явно из памяти Горта — вокруг был лес, дневной, светлый, какие-то цветы на ветвях деревьев, спутник Горта улыбался, азартно рассказывал что-то... а потом вдруг все ушло вниз — Эйри понял, что тот, чьими глазами он сейчас видел, взлетел — и его спутник взлетел тоже, и тут стало ясно, что черный плащ на самом деле — крылья. Вокруг было небо, верхушки деревьев внизу, облака рядом... похоже, оба чувствовали себя в воздухе, как рыба в воде.

"Еще до войны, " — пришла мысль Горта.

Потом — другая картина.

Тот же человек. Эйри уже понял — это и есть Мелькор, но неузнаваемо изменившийся. Волосы стали седыми, словно у старика. Лицо вроде бы осталось таким же, но... с него исчезла улыбка, светящееся выражение, что было вначале — смотреть на это лицо стало страшно: оно словно закаменело, стало будто каменным или изо льда, бледность — уже почти до прозрачности. Один взгляд из-под ресниц — и Эйри отшатнулся: столько в этих глазах было боли. Взгляд опустился на руки... тяжелые металлические браслеты на запястьях: сразу понятно — это наручники от цепей. И сами руки — ожоги на все ладони, черно-красная кровавая корка.

Еще картина — усталость, бесконечная усталость на лице, и лицо искажено — ясно, почему: три длинные раны прямо через все лицо, свежие, кровоточат, смотреть жутко... Свет Камней бликами на лице, на потеках крови. Торондор, — понял Эйри сразу, — следы от когтей орла Манве.

И все оборвалось.

— Ладно, хватит, — проговорил Горт. — Не стоит все сразу.

Эйри молчал, потрясённый. Враг Мира, Моргот... Это — над ним?! — его предки одержали победу, которую Нуменор празднует до сих пор? Сразу вспомнилось, что творили потомки тех самых Трёх Племён и по дороге, и в Каземате, и этот праздник, и король... И — пришла крамольная мысль, которой он уже почти и не удивился: если "светлые" таковы, лучше уж я буду "тёмным".

— Если людей с детства учить, что есть враги, виновные во всех горестях мира — чего же удивляться их ненависти, — сказал Горт, кажется, услышав его мысль. — Это как раз неудивительно.

В каждом человеке есть плохое, есть и хорошее. Сейчас камнями бросают во Врага, потом такой придет домой и будет возиться с детьми... Пойдем лучше в город сходим, действительно.

— Пойдём, — Эйри встряхнулся. — Увидишь совсем другой Арменелос.

— Только плащ дай, — напомнил Горт. — Интересно, конечно, что обо мне говорят простые люди... Не верю, что весь город одинаков.

Эйри позвал слуг, отдал приказание. Им тут же принесли плащи: простые, невзрачно-серые, просторные. Сам Эйри нырнул в свои покои: переодеться во что-нибудь попроще.

— Ты так и пойдёшь, в своём, в чёрном? — спросил из-за двери. — Может, лучше не надо, а то мало ли.

— Я сделаю, — заверил его Горт. Эйри не успел оглянуться — и вдруг обнаружил, что на Горте надета уже не черная одежда, а совсем другая, похожая на ту, что дали ему в Каземате: коричневые штаны, светлая рубашка, широкий пояс. Горт накинул сверху плащ. Вот теперь действительно не узнать.

Эйри выскочил, поправил кинжал на поясе. Вроде оживился: похоже, такие прогулки действительно доставляли ему удовольствие.

— Вперёд, — в голосе был азарт.

Эйранель уверенно направлял коня — дорога в город, ночные улицы. Арменелос был хорошо освещён ночью: здесь не опасались ночных нападений, и потому никто не знал, как это — команда тушить огни на ночь, как в крепостях на материке. Подковы цокали о камни вымостки, прозрачные от времени, скользкие, чуть не мозаичные.

Горт ехал рядом. В сером плаще он казался совершенно безликой тенью. Капюшон накинут на самые глаза — лица почти не видно. Человек бы так не смог ехать, едва ли не вслепую.

— Куда направимся? — спросил он Эйри. — Просто так будем бродить или ты знаешь какое-то место?

— Да как скажешь. Меня-то красотами города не удивить. Я обычно в "Звезду надежды" захожу, там приятно.

— Ну давай туда, — согласился Горт. — Главное, чтобы меня не узнали... Хотя нет, я думаю, даже чар облика не понадобится. Никому и в голову не придет, что плененный Саурон может разгуливать по городу и сидеть в трактире.

Эйри засмеялся.

— Кстати, а что это значит — "Саурон"? Имя-то у тебя другое.

Горт тоже засмеялся.

— Вообще-то это ваша переделка — в настоящем варианте имя звучит как "Саурианна". Ты удивишься, но это означает — "Солнечный". Такое вот странное прозвище мне там некогда дали.

— С ума сойти, — искренне сказал Эйри. — Вот уж никогда бы не догадался. С чего это тебя вдруг так назвали? И кто?

— Южане, — ответил Горт. — В Хараде. Давно, когда я впервые пришел к этому народу. По их верованиям — у них есть свои представления и о Мелькоре, и о Валар... да и древние войны тоже отразились в их легендах.

— Южане? — переспросил Эйри и нахмурился, но тут же словно отмахнулся от каких-то мыслей. — Всё, приехали.

Он остановился на неширокой улице, возле трактира, — к всадникам сразу подскочил слуга, принял коней. Эйри спешился. Улица не производила впечатления особо зажиточной, но и бедности на ней не ощущалось.

— И пиво небось подают, — ухмыльнувшись, сказал Горт совершенно по-человечески. — А что, тоже неплохо. Во всяком случае, в представлении нуменорцев, Черный Владыка уж точно пива пить не должен.

Эйри задорно улыбнулся и пошёл внутрь первым.

Просторный зал был заполнен народом, — похоже, заведение пользовалось заслуженной доброй славой. Лестница вела вдоль стены наверх, на второй этаж. Эйри знали: тут же подбежала кокетливая служанка, проводила к столику.

— Как обычно?

— Как обычно. Причём на двоих.

— Слушаюсь, господин.

Горт, естественно, капюшона не скинувший, огляделся, заметил свободное место в углу и первым прошел туда. Отодвинул массивный истертый стул, уселся.

— Народу-то сколько, — сказал он. — Как будто день, а не ночь.

— Ну а то, — Эйри тоже присел. — Тут, собственно, вся жизнь ночью происходит, днём — это так...

Служанка обернулась проворно: буквально тут же перед гостями выстроились бутылки, подали ароматное мясо.

— А пиво? — деловито спросил Эйри.

— Сейчас.

Горт улыбался — впрочем, из-под капюшона только эту улыбку и было видно. Но вскоре он понял, что всем тут безразлично, кто, что, с кем и зачем — кроме своей выпивки. И перестал прятать лицо.

В воздухе вдруг разлилась музыка, — прихотливая, витиеватая мелодия, странные инструменты: дудочка и что-то позванивающее, как серебристый ветер. А потом вплелся голос.... и к нему присоединился второй. Язык был для Нуменора чужим, люди понимали только светлую тоску самой музыки, и это завораживало, будило что-то неясное, отчего щемило сердце.

Горт отхлебнул пиво с явным наслаждением; но Эйри заметил, что при звуках музыки он насторожился. И тихо спросил, наклонившись к Эйри:

— Это восточный язык... откуда здесь это?

— Это рабыни с континента, — Эйри чуть нахмурился. — Они здесь давно уже, такой символ "Звезды надежды". Многие приходят специально, чтобы их послушать.

— Надеюсь, им здесь лучше, чем было бы в другом месте, — проговорил Горт, и добавил: — Нужно скорее разбираться с вашим королем...

Глаза Эйри сверкнули, он приложил палец к губам. Песня закончилась, началась другая, и теперь пел только один голос, высокий, резкий. Казалось, в нём сплетались тоска и неистовая жажда свободы, но всё это было — прекрасно, и нуменорцы с удовольствием внимали песне. Эйри, не выпуская бокала из рук, обернулся: вторая рабыня танцевала.

Горт смотрел на танцующую девушку, смотрел прямо, открыто, она почувствовала этот взгляд — и в танце приблизилась к ним с Эйри.

Последний сверкающий взлёт мелодии, — и южанка застыла перед ними. Смуглая кожа, узкие чёрные глаза, — на взгляд нуменорцев, не умеющих читать по этих восточным лицам, ничего не выражающие. Мягкий низкий поклон.

"Дай ей денег, или что у вас принято... — мысленно сказал Горт. — Чтобы не заподозрили ничего."

А сам он смотрел на девушку — та вдруг вскинула взгляд, и Эйри увидел — на мгновение их с Гортом взгляды пересеклись, и лицо южанки преобразилось — в нем вспыхнула безумная надежда.

— Тихо, тихо, — едва слышно проговорил Горт вслух, обращаясь явно к девушке. — Все верно... Недолго уже осталось.

Лицо девушки вновь застыло и приняло прежнее выражение.

Эйри поспешно нашарил деньги, дал ей. Весь этот разговор просверкнул в одно мгновение. Южанка с низким поклоном удалилась.

— Ты её знаешь? — шёпотом спросил Эйри.

— Мало, — ответил Горт. — Видел ее в Хараде... она из знати своего народа. Я сказал ей, что для того здесь, чтобы покончить с нуменорскими бесчинствами, и что им терпеть осталось уже недолго.

— Слушай, — Эйри был не то чтобы удивлён, но всё же то, как рабыня смотрела на Гортхауэра, его порядком сшибло. — Такое впечатление, что ты для неё... ну, защитник, что ли. Я помню, ты говорил мне, но вот так воочию убедиться... дааааа.

— Ну а как ты хочешь? — Горт допил пиво. — Эйри, эти народы живут в союзе и под защитой Мордора уже века. И ничего плохого от нас не видели. Мордор — единственный защитник для них от... — он явно хотел сказать "от вас", — но закончил фразу иначе: — От воинства Нуменора.

Рядом упала тень: кто-то подошёл к их столику. Эйри поднял голову: молодой парень, явно уже навеселе.

— Здравствуй, — сказал Эйри не слишком приветливо. — Тебе чего?

— Поговорить, — сообщил парень. — Позволишь?

Эйри вопросительно взглянул на Гортхауэра.

— Позволим, — сказал Горт. — Слушаем.

Парень плюхнулся на свободный стул, с весёлым любопытством уставился на Гортхауэра.

— Тёмный Властелин, значит? — уточнил он.

— Предположим, — Горт тоже беззастенчиво разглядывал парня. — А вот кто ты такой?

— Я... — парень жестом подозвал служанку, та принесла ему бокал. Он налил себе вина, отхлебнул. — Я служитель Моргота, вот как.

Горт изумленно вскинул брови.

— Неужели? И в чем же заключается твое служение?

— А приходи в полночь на Западное кладбище, сам увидишь, — парень заговорщицки подмигнул. — Я думаю, тебе избавиться от охраны раз плюнуть.

Горт переглянулся с Эйранелем. Уточнил, помедлив:

— В эту полночь?

— Можешь в эту, можешь в следующую. Мы об эту пору каждую ночь там. Служим.

— Хорошо, — кивнул Горт. — Приду. А ты пока иди, иди... Служитель. У нас свои дела.

Парень ухмыльнулся, неуклюже выполз из-за стола.

— До встречи.

Горт не ответил, только проводил его взглядом — неловкого, пьяного, с заплетающимися ногами.

— Это что еще за сопляк? — спросил он Эйри. — Ты таких знаешь?

— Лично — нет, — неприязненно сказал Эйри. — Мне, знаешь ли, только такой швали в друзьях не хватало. Секта у них, понимаешь ли. Тайная. Культ Моргота.

— Слыхал я краем уха. А подробнее? Что это за вздор?

— Я понятия не имею, откуда это взялось вообще в Нуменоре, но каждый раз, после праздника, — ну, того самого, — они собираются на кладбищах. Говорят, вроде даже жертвы какие-то приносят, хотя на этом их ещё ни разу не ловили. Вроде как мечтают о возвращении Моргота.

— Ладно, — решил Горт. — Нужно сходить, посмотреть своими глазами. Не возражаешь?

— Хм, — Эйри посмотрел в сторону. — Как-то не горю желанием, вот честно. К тому же, меня не приглашали, тебе даже предложили от меня, то есть от охраны, избавиться.

— Совсем этот парень пьяный, если не понял даже того, что ты вовсе не охранник при мне. Времени до полуночи, между прочим, осталось не так уж много. Где это ваше кладбище находится? Или просто проследить за этим мальчишкой?

— Он уверен, похоже, что ты их найдёшь, — неприязненно сказал Эйри. — Полностью уверен в твоей силе и могуществе. Проследи, конечно, но если ты сейчас уйдёшь отсюда один, а я останусь, меня будут ждать большие неприятности лично от начальника Тайной Службы. И он будет прав.

— Тогда давай проще. Почему-то мне кажется, что эти... "служители" — должны заинтересовать и Тариэля. И вряд ли он будет против, если ты принесешь о них достоверные сведения. Пойдем вместе — я сделаю так, что тебя они не увидят. Понимаю, пиво здесь отличное... — Горт пару секунд что-то прикидывал, — можно и еще по кружке выпить. Но что, если пока мы здесь будем прохлаждаться, эти юнцы там действительно кого-нибудь прирежут?

Эйри усмехнулся.

— Вот это как раз и называется искать на свою, извиняюсь, голову приключений. Я "за". И за ещё одну кружку пива в том числе.

— Посмотрим, — пожал плечами Горт. — Не исключено, что приключения ожидают не нас, а кое-кого другого.

Они допили пиво, Эйри расплатился, встал и накинул плащ с капюшоном. Вышел на улицу. Коней им подали сразу же, Эйри легко взлетел в седло.

— Подождем в сторонке, пока выйдет наш "служитель"? — спросил Горт. — Или прямиком на кладбище?

— Ещё ждать его, — хмыкнул Эйри. — Поехали!

— Может, и не выползет, — согласился Горт. — Ладно, поехали. До полуночи должны успеть.

Эйри пустил коня вскачь, указывая дорогу. Улицы, улицы... окраина города. Выбраться за крепостную стены оказалось проще простого, а дальше, — дальше легла осиянная луной дорога. Впереди замаячила тень: рощица возле кладбища.

— Эйри, стой, — Горт осадил своего коня. — Дальше, наверное, лучше так. Иначе ты их спугнешь. Коней привязать здесь где-нибудь.

— Не надо их привязывать, — улыбнулся Эйри. — Пусть на свободе погуляют. Они мой голос знают, прибегут, ежели свистну.

Он спрыгнул на землю.

— Тебе видней, — согласился Горт. Тоже спешился. — А теперь вот что...

Он сделал рукой легкий жест, словно обвел вокруг Эйри абрис. Быстро. Отступил на шаг и сказал удовлетворенно:

— Вот так. Ты сам ничего не заметишь, но они не увидят тебя. Но ты уж старайся двигаться потише, чтобы себя не выдать, и говори только мысленно.

"Ладно, — сказал Эйри. — Ну, двигаем, потому как время поджимает."

Он решительно зашагал к рощице. Было довольно далеко, и Эйри казалось, что там, впереди, никого нет, хотя для майа присутствие людей не могло остаться тайной. Там, в роще, было довольно много народу. все они были возбуждены и увлечены, однако возбуждение это явно было каким-то нездоровым.

"Я хочу увидеть все своими глазами, — мысленно сказал Гортхауэр, — от и до. Кажется, уже ясно, чего они от меня ожидают."

"Поделись, — попросил Эйри. — Мне пока что не очень ясно."

"Он назвал меня — Темный Властелин, — ответил Горт. — Он называл Мелькора — Морготом. Они приносят жертвы. Все складывается. Поклонение силе, мощи, разрушению... Бессмертию, возможно. Ладно, сейчас увидим."

Горт шел вперед, не скрываясь, уверенно, и скоро впереди уже замаячили факелы. Много факелов.

Там собралось достаточно много народу: большей частью совсем юные лица. "Служитель" тоже был здесь, — в чёрной хламиде, в центре плотно сомкнутого круга. Когда подошли ближе, — услышали негромкое и достаточно фальшивое пение. Слова были понятны, но — ни одного знакомого, ни на одном языке.

Горт неслышно подошел к самому кругу факелов — его, похоже, не замечали так же, как и Эйри. Замер — увидеть происходящее _сверху_...

В центре круга было пусто, — просто пустое свободное пространство. Пение оборвалось, и из рядов кто-то шагнул вперёд. Откинул капюшон: глаза со зрачками-точками горели, словно два прожектора. Опустился перед "служителем" на колени, откинул голову назад. Тот достал кинжал, воздел его к ночному небу, замер, что-то шепча себе под нос. Остальные благоговейно молчали.

И тут Горт шагнул вперед. Раздался раскат грома, и в круг, прямо в воздетый к небу кинжал парня, ударила молния. Эйри на пару мгновений остолбенел: облик Горта словно вырос, стал подобен черной тени с распахнутыми крыльями, и от его фигуры на круг людей с факелами упала тьма — огонь не погас в ней, но взвился еще ярче.

Мгновение было тихо.

— Тёмный Властелин! — завизжал кто-то. — Он вернулся!

"Служитель" остолбенел: похоже, это была вовсе не та реакция, на которую он рассчитывал. Ему оставалось только смотреть, как собравшиеся в полном составе попадали перед Гортхауэром на колени.

Горт медленно — Эйри видел, насколько эффектно это смотрится, и сам тоже невольно подпал под производимое впечатление — подошел к "служителю", и взял его за горло. Аккуратно. Не сжимая. Приказал, ровно и внятно:

— Говори. Я желаю слышать все.

— Э... всё? — переспросил "служитель". — Про что?

Эйри подошёл поближе. Крылатая тень на несколько долгих мгновений повергла и его в ужас, но он быстро справился с собой.

— Я не повторяю дважды, — рука сжалась, передавливая дыхание. Парень захрипел от удушья, а Горт все держал его за горло правой рукой, одновременно поднимая вверх — и в последний момент, когда "служитель" уже не мог и хрипеть — отшвырнул в сторону. Повернулся к остальным.

— Ты! — он указал на одного из "служителей", и когда тот, дрожа от ужаса, поднял взгляд, приказал снова, так же коротко и четко: — Говори.

"Что ты делаешь?" — в ужасе завопил Эйри мысленно.

— Мы мечтали о твоём возвращении, Владыка, — срывающимся голосом выговорил парень. — Мы готовы служить тебе!

— Как же служили вы Тьме все эти годы? — спросил Горт голосом, которого Эйри еще не слышал — с глубокой, грозной интонацией, действительно наводящей трепет и страх.

— Мы хранили верность тебе, о Властелин! — верноподданнически воскликнул тот. — Каждый год, когда Светлые праздновали победу над тобой, один из нас уходил туда, за Грань, чтобы жизнью своей выложить ещё один кусочек пути для тебя обратно в Арду!

И все померкло. Фигура Горта вновь стала обычной, человеческой, свет факелов — прежним. А юнец, только что благоговейно взиравший на "Моргота", растерянно захлопал глазами.

— Болваны, — устало и с заметным раздражением произнес Гортхауэр. — Вы что, всерьез полагали, что этим поможете Мелькору вернуться?

— Это не Моргот, — хрипло выговорил "служитель", у которого от всего этого выветрились из головы все остатки алкоголя. — Это Гортхауэр Жестокий, я призвал его сюда, чтобы он присоединился к нам и помог вернуть Моргота.

Остальные наконец ожили и начали потихоньку вновь принимать вертикальное положение. Получалось не у всех и с трудом.

— Почему ты называешь его Морготом? — Горт повернулся к "служителю". — Или он враг тебе?

"Служитель" трясущейся рукой шарил вокруг себя в поисках кинжала.

— Потому что он Враг Мира, — отозвался хмуро.

— У него есть имя, — сумрачно произнес Горт. — И имя это — Мелькор. Запомни. Что же он, Владыка Тьмы, значит для вас?

В ответ раздались голоса со всех сторон.

— Он сокрушает силы Света...

— Он уничтожает непокорных...

— Он дарует бессмертие...

— За ним мы пойдём на Валинор, победим Валар, и с ним будем править во веки веков...

— И много вас, таких, в Нуменоре? — уже совершенно не заботясь о сохранении "имиджа", спросил Горт.

— Весь Нуменор мечтает о бессмертии, но только мы знаем, от кого оно придёт, — восторженно сказал кто-то из толпы. — Нас мало, но мы сильны, и нас становится всё больше.

— Да, — согласился Горт, — я могу наделить человека бессмертием. Но с чего вы взяли, что достойны его, вы, пачкающие имя Мелькора своими шутовскими балаганами?

"Приверженцы тьмы" замерли в замешательстве.

— Но мы же... мы же... Мы же всё делаем, чтобы он вернулся! — обиженно сказал кто-то из толпы.

— Вы делаете все, чтобы он НЕ вернулся! — голос Горта вновь загремел прежним тоном. — Вы, наивные жестокие дети, считающие, что величие — в том, чтобы топтать непокорных! Если вы служите Тьме — почему вы здесь, в Нуменоре, в безопасности, а не на материке? Вы служите не Тьме, а собственной глупости и тщеславию!

— Как это — не вернулся? — испуганно спросил кто-то.

"Служитель" наконец нашёл кинжал и поднялся.

— Если вы хотите подлинно помочь Ему — идите в гавань, садитесь на корабль, плывущий в Эндоре, и отправляйтесь в Мордор. Кто из вас решится на это? Ну?

Ответом была испуганная тишина.

— Или вы считаете, что я раздам бессмертие первым попавшимся щенкам? Или вы мните, что читая "А Элберет" задом наперед, вы позорите Варду? Вы позорите самих себя! И когда Мелькор явится в Эндоре из-за Грани — а случится это скоро — ваш позор ляжет на его плечи.

Эйри вздрогнул. Явится скоро из-за Грани?! Ну он и спектакль здесь устроил, просто жуть...

Он подобрался поближе. Собравшиеся его не видели и, случайно задевая, отшатывались в стороны, но были так захвачены происходящим, что не обращали внимания на "невидимку".

"Служитель" явно несколько пришёл в сбя.

— Так научи нас! — с готовностью воскликнул он. — Я позвал тебя для того, чтобы вручить тебе наши души, готовые к служению!

Горт демонстративно вздохнул.

— Подлинное служение, мой мальчик, — произнес он, — состоит в том, чтобы быть достойными людьми. В том, чтобы творить, любить и защищать, а не разрушать, убивать и ненавидеть. Это ясно?

— Ясно, — неуверенно отозвались несколько голосов, однако голоса "служителя" среди них не было.

— Я не понимаю! — горячо запротестовал "служитель". — Ты Жестокий, ты Властелин Мордора, и говоришь — творить и любить!

Для пущей убедительности он стал размахивать руками, позабыв, что в одной из них кинжал... и внезапно Эйри охнул: что-то острое проехалось по боку.

— Убери свой кинжал, — неприязненно сказал Горт, — сейчас же. Это не игрушка!

Он успел подхватить оседающего на землю Эйри — остальные тоже увидели его.

Эйри стиснул зубы: боль впилась неумолимо и страшно, под пальцами было горячо, — кровь… Голова закружилась.

— Это кто? Зачем?! — визгливо спросил кто-то. — Ребята, он не один! Бежим!

— Стоять, — негромко, но внятно произнес Горт, распрямившись. — Если кто-то из вас продолжит это позорное шутовство... Я убью его — и душа его попадет отнюдь не в объятья Мелькора. А теперь — прочь отсюда.

Уговаривать не пришлось, — все бросились врассыпную. Остался один только "служитель", — тупо глядел на кровь на кинжале. Руки у него тряслись.

Он снова опустился рядом с Эйри, быстро разорвал окровавленную рубашку у него на боку.

— Спокойно, Эйри, — произнес сосредоточенно, — не говори ничего. Молчи. Знаю, больно. Сейчас пройдет, — холодные пальцы Горта на пару мгновений касаются лба, ледяное чувство проникающего в мозг прикосновения... и боль отступает.

— Постарайся не шевелиться, — попросил Горт. — Рана не слишком опасная, поверхостная.

Он положил пальцы по краям кровоточащей раны и сосредоточился. Кровь, только что текшая едва ли не ручьем, начала останавливаться.

— С-спасибо, — хрипло выговорил Эйри и закрыл глаза.

Холод проникал в рану, доходил, казалось, до самого сердца... но вместе с тем Эйри ощущал, что рана, кажется, понемногу стягивается.

— Так сразу не затянешь, — Горт наконец убрал пальцы с раны. — Вернее, можно, конечно, но не стоит, в этом пользы нет... Дня через три затянется, если я буду помогать. А этот... служитель! — он оглянулся на парня.

Тот чуть не подпрыгнул и вытянулся в струнку.

— Как твое имя? Кто тебя надоумил на всю эту гнусность?

— Аламир я... я на смену пришёл, когда предыдущий Служитель отправился... ну, туда, — он махнул кинжалом в небо.

— Вы приносили в жертву только своих?

— Ну... — он замялся. — Я не знаю. Я недавно тут. Говорят, в старину бывало, когда и не своих тоже. Но потом решили, что своих, тех, кто хочет, более действенно.

— Это хоть как-то смягчает вашу вину, — Горт скинул плащ, оторвал у своей рубашки рукав, тот — еще вдоль пополам... и начал перевязывать рану. — Если бы я узнал, что вы убиваете чужих — я бы отправил к праотцам всю вашу шайку.

— Да почему же, в конце концов?! — возмутился "служитель". — Ты Жестокий или как?!

— Именно поэтому бы и отправил, — Горт помог Эйри подняться. — Чтобы другим дуракам было неповадно. Эйри, ты как, в состоянии идти сам?

— Ннне знаю, — честно признался Эйри и сделал пару шагов. Голова кружилась немилосердно, видимо, от потери крови. — Дойду, куда деваться. К тому же...

Он заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул. Тут же издалека донеслось ржание.

— Сейчас они прибегут.

Кони действительно примчались почти сразу — были неподалеку. И прежде, чем вскочить на коня, Горт повернулся к "служителю".

— Запомни, парень. Узнаю о таких делах — убью, и не посмотрю на ваши вопли о служении. Я не шучу.

Ответом был только насмерть перепуганный взгляд. Эйри подошёл к своему коню. Если обычно вскочить в седло доставляло чуть ли не такое же удовольствие, как сама езда, то сейчас это казалось почти непосильной задачей: его шатало. Кое-как вскарабкался.

Кони двинулись в ночную темноту — не слишком быстро.

— Куда только смотрит ваша Тайная Стража, — проговорил Горт. — Эта компания, судя по всему, уже много лет занимается подобным непотребством. И все, заметь — молодые. Сила, власть...Безумцы — даже себя самих не жалели.

— Не знаю я, куда она смотрит, — хмуро отозвался Эйри. — Но придурки редкие. У тебя шикарно получилось напугать их до полусмерти, вряд ли они продолжат своё "благое дело"...

— Затем и пугал. Знаю я подобных сопляков. Тоже мне — бессмертия захотели, видимо, слышали об улаири... Однако такие мальчишки, объединенные волей кого-нибудь более умного, могут стать опасной силой.

— Надо у Тариэля про них спросить, что это за компания. И что-то мне думается, не нуменорского это происхождения дело, а завезённое с материка. Наши могут дойти до чего угодно, только не до вызывания Моргота из-за Грани. Что-то подозрительно мне всё это. Или мне уже всюду мерещатся ловушки...

— Могло и там зародиться, — согласился Горт. — Но где именно? Я знаю союзные страны, но ничего подобного в них нет — во всяком случае, в явной и сколь-нибудь заметной форме.

Добирались до дома долго. Эйри от слабости шатался в седле, рана давала о себе знать. Пока доехали — Горт уже подозревал, что в дом Эйри придется нести на руках. Но нет. До комнаты он доплелся сам. Успел заметить, как одежда Горта вновь стала черной... черная рубаха с оторванным рукавом. Потом Горт уложил его на кровать — и принялся колдовать над раной.

Эйри сам не заметил, как заснул.

Погуляли, нечего сказать, — пронеслась последняя мысль уже сонно. — А завтра на службу...

..Наутро Эйри, проснувшись, не сразу вспомнил, что было накануне, и с чего тут у него перевязка... Потом в голове что-то щёлкнуло и встало на место.

Вскочил. Голова всё ещё кружилась, но терпимо. Оделся, выскочил вниз, — позавтракать.

Гортхауэра он в столовой не застал, конечно, но почти сразу же тот пришел — причем, оказалось, с книгой в руках. Массивной, в кожаном переплете, старинной...

— Ну, как себя чувствуешь? — спросил он. — Должно быть уже относительно в порядке.

— Относительно, ага, спасибо, — с чувством отозвался Эйри. — Вообще, без тебя мне бы там туго пришлось.

— Без меня тебя бы там вообще не было, — возразил Горт, садясь за стол. — Будешь сообщать о проишествии Тариэлю?

Эйри усмехнулся.

— Буду, — сказал сразу. — Причём как можно подробнее и как можно точнее. Только факты и никаких комментариев, пусть выводы делает сам.

— А он поверит? Я имею в виду — тому, что ты расскажешь обо мне. Не по части представления, а всего остального.

— Нет, — отозвался Эйри. — Я тебе больше скажу. Он будет абсолютно убеждён в том, что эта организация на самом деле — твоих рук дело, с целью опорочить Нуменор перед Валар, чтобы те от нас отвернулись. И что теперь ты хочешь от этого дела отмазаться. Вот что он подумает.

— Одного не понимаю — почему ты сам веришь, — Горт положил книгу на стол, взял кусок хлеба. — Ладно. Верит, не верит, что он, что королева — а с Ар-Фаразоном нужно кончать. Мириэль попросила отсрочки в несколько дней... Боится она меня, боится безнадежно. А уж в виду Мелькора...

— А тебе надо, чтобы я тоже не верил? — весело спросил Эйри и тут же снова посерьёзнел. — Погоди. Насчёт Мелькора. Так ты что, серьёзно это, про возвращение? Я думал, это чисто для напугать...

— Серьезно. Напугались они и без этого, как ты видел.

Эйри уставился на Гортхаура во все глаза. Нет, ну, конечно, само собой, трудно предположить, чтобы он стал такими вещами не то что шутить, а и вообще... слишком для него это всё тяжело... Но, Эру, что теперь будет?!

— "Самого же Моргота валар низвергли через Врата Ночи за Стены Мира, в Безвременную Бездну, и стража встала навеки на тех стенах, и Эарендил хранит грань небес", — тихо процитировал Эйри. — Неужели ты думаешь, что тебе позволят это сделать? Они уничтожат и тебя, и его, или, на худой конец, отправят туда следом за ним.

— Не следует воспринимать легенды как буквальное изложение прошлых событий, — ответил Горт. — Не уничтожат... Не думаю. Должно получиться.

Эйри помолчал и отставил тарелку.

— Ручаться за них ты всё равно не можешь, — сказал так же тихо. — А ежели что... получится второе затопление Белерианда.

Горт отломил кусок хлеба, не торопясь.

— Нет. Не станут. Не рискнут. Давно уже не то положение. Им тоже дорога Арда. На этот раз мы постараемся обойтись без столкновений с Валар.

Эйри всё ещё не мог отойти, но уже начал соображать.

— Постой. Ты сказал — королева боится тебя, особенно ввиду Мелькора. Ты что, рассказал ей про это?!

Горт вздохнул.

— Возможно, не стоило этого делать, — сказал он. — Я обещал ей честно ответить на все ее вопросы. Она спросила — для чего нужны твои Кольца, если не для власти? И я ответил прямо на прямой вопрос.

Сумасшедший, — восхищённо подумал Эйри, но вслух не сказал.

— Представляю, что она думает теперь о будущем Эндорэ. Возвращение Первой эпохи. Войны похлеще Дагор Браголлах. Возможно, ваша атака на Валинор, — отомстить.

— Может, и думает. Конечно, когда произойдет возвращение — она убедится, что подобного не происходит, но страх сохранит. Лишь бы она сейчас не совершила что-нибудь необратимое. Сойтись бы с нею ближе — да как?

— А никак, — отозвался Эйри. — Она очень редко кого подпускает к себе и, тем более, не подпустит тебя. Скажи мне вот что... А что будет делать Мелькор, когда вернётся? В ваших землях ты хозяин, вряд ли ты это ему отдашь...

— Жить он будет, — ответил Горт. — Больше ничего. Попробовать бы мне договориться с эльдар, пока Мириэль первая не бросилась к ним с этой целью... Конечно, шанс невелик, но кто знает?

— Договоришься ты с ними, как же, особенно после того, как разбил их наголову и загнал в Лориэн и Имладрис. Ох, ладно. Надо на службу ехать. Я вижу, ты нуменорскими хрониками занялся?

— Да, — кивнул Горт, — читаю все подряд, не часто выдается возможность взглянуть на себя со стороны... вот так, — он улыбнулся. — Много интересного.

Эйри улыбнулся ему в ответ и встал.

— Ну, я пошёл... Слушай последний вопрос. Про эти Кольца известно уже давно. Почему ты до сих пор этого не сделал?

— Потому что не так-то просто, как на словах — найти людей, способных стать улаири... к тому же — добровольно. Все требует времени. Теперь это уже позади.

Обалдеть, подумал Эйри. Выходит, эти ребята, с культом, были на правильном пути... Ужас какой.

Тариэль явно только что прибежал с каких-то своих дел — его даже в здании этом не было. И с Эйри они столкнулись в холле.

— Ой, — сказал Эйри и поклонился. — Добрый вечер!

Тариэль остановился — похоже, если бы Эйри с ним не поздоровался, тот бы его не заметил, пробежал бы мимо. Поклонился в ответ.

— Эйри, — сказал он. — Здравствуй. Извини, я чуть было тебя не заметил. Идем в кабинет, ты ведь по делу пришел.

В кабинете Эйри, едва усевшись, сразу выложил всё про события нынешней ночи: чётко, почти дословно.

Тариэль слушал, не перебивая, кивал. А дослушав, сказал:

— Ну, этой компанией, конечно, давно стоило заняться всерьез, тем более, есть сведения, не одни они такие. Только вот — ты веришь ему? Что он ничего не знал о них, и все прочее?

Эйри честно поразмыслил над этим вопросом.

— Ты знаешь... Мне кажется, есть вещи, которые способные его очень глубоко задеть. И связаны они с Первой эпохой. Хотя я подозреваю, что это может быть образцово-показательным спектаклем, в том числе и для меня.

— Может, — согласился Тариэль. — Одно — факт: он действительно, похоже, в полной силе, и наши попытки его удержать... сам понимаешь. А скажи-ка ты мне вот что, Эйри. Как полагаешь, можно ли придумать для него такую проверку, чтобы мы сказали наверняка — лжет он в своих попытках себя, так сказать, обелить, или нет?

— Ишь ты, — Эйри покачал головой. — Ну, можно, я полагаю, только тут думать надо. Основательно. У тебя есть варианты ведь, да? Ты скажи, а я попробую сообразить, будет это действенно или нет.

— Да мне это самому в голову пришло только что. Возможность причинить Нуменору ущерб... не пройдет: он и так рассчитывает скоро взять дела в свои руки. Тебя спас — но это, опять таки, вписывается в рамки, ты ему нужен в качестве союзника. Однако заметь — тех мальчишек он обещал убить. А ведь по сути они всего лишь дети, хоть и дурноголовые, конечно.

— Хм. Кажется, я понял твою идею. Заставить их продолжить свои дела и посмотреть, станет ли он действительно убивать их?

— Подозреваю, что те, кто видели это представление, уже никогда подобным заниматься не будут. Но наверняка там были не все. Проследить было бы полезно. Или вот еще что, например: тебя он спас. Но если бы на твоем месте был какой-нибудь нищий — как бы он поступил? или... кто-то из тех, что швыряли в него тухлыми яйцами во время процессии? а если бы это, скажем, вдобавок сулило ему неприятности? Любопытно, как бы он поступил...

— Ну, во время процессии в него ещё кто-то и кинжалом заклятым запустил, так что... не знаю. Но проверить надо, тут ты прав.

— Догадываюсь, кто именно. Вернее, не в том даже дело. "Верные"... Да, любопытно, как он повел бы себя по отношению к такому...

— Ну, вот тогда он никак себя не повёл, — развёл руками Эйри. — Хотя плохо ему было, я видел. "Верные"... А идея-то неплохая. Но есть одно "но" у всей этой затеи. У него есть цель, ради достижения которой он будет сдерживать себя и не станет делать ничего, что могло бы сбить его с выбранного пути.

— Что могло бы сбить — да, — согласился Тариэль. — Но знаешь, бывают мелочи, по которым видно человека. Это даже трудно так одним словом описать, но, думаю, ты меня понимаешь.

— Ещё бы, — кивнул Эйри. — А знаешь что? У меня есть идея. Не представляю, правда, как её осуществить, но...

— Говори, — сказал Тариэль. — Подумаем.

— А что, если дать ему возможность быть при дворе? Только не говори сразу "нет". пожалуйста.

— Возможность быть при дворе? — Тариэль задумался. — Ну что ж... Однако главное, что король будет желать — унизить его. Не слишком ли это опасно? Хотя, конечно, большего унижения, чем то, что уже было, придумать трудно.

— Ну... Посмотри. Он дал вассальную клятву, в конце концов. Да, это был королевский обман, чтобы заманить его сюда и здесь сломать. Ну хорошо, теперь король наверняка думает, что затея удалась. А вот теперь-то, когда он — в глазах короля — покорный, почему бы не использовать его на благо Нуменора, как остальных вассалов? А мы бы понаблюдали. Ты бы понаблюдал. Как?

— Используешь такого, как же, — пробормотал Тариэль. — Ладно. Подумаю, как это устроить. Пока не буду обещать наверняка, но... Словом, завтра увидим.

— У короля бывают весьма неожиданные мысли и решения, — заметил Эйри. — Если помнишь, я был против того, чтобы привозить его сюда. Правда, меня никто не спрашивал.

— Бывают, — согласился Тариэль. — - Посмотрим, на какие неожиданные решения его занесет в этот раз...

— Короче, ты попробуешь провести эту... неожиданную идею, да? А ему мне что сказать? Или не говорить ничего, пока не будет решения? Но это вроде как не слишком хорошо будет.

— Сам смотри, — решил Тариэль. — Не это важно.

— Ладно, — сказал Эйри. — В общем, у меня всё.

— Тогда до встречи. Будут новости — сообщу, — Тариэль поднялся.

...Послание было доставлено вечером следующего дня. Эйри прочёл, нахмурился.

— Гортхауэр!

Горт был в своей комнате — дверь он обычно не закрывал. Вышел, и сразу увидел в руках у Эйри письмо.

— Что там? — вопросительно кивнул он на письмо.

— Тебя приглашают ко двору, — сразу выдал Эйри и сжался.

У Горта сделалось такое лицо, как будто ему предложили съесть живьем горсть пауков.

— Зачем? — спросил он. — Что мне там предполагается делать? И в чем вообще это "ко двору" будет состоять? Ползать на коленях перед королем и его свитой?

Эйри стало до жути неловко.

— Ну... В общем, короче... Ты же вроде как королю вассальную клятву дал. Я так полагаю, он теперь хочет видеть тебя в числе своих вассалов... Ох, слушай, может, ты плюнешь на всё это безобразие и улетишь в Эндорэ?

— Я сюда не затем явился, чтобы сбежать при первой возможности, — возразил Горт. — Ладно... Когда нужно приходить, куда?

— Завтра, вечером, там приём вернувшихся из Эндорэ. Вице-король Умбара приезжает, и ещё кто-то... сейчас не вспомню.

— Назначенный Ар-Фаразоном из числа своих придворных, — добавил Горт. — Ладно, хорошо. Исполним каприз. Так и явиться к нему в рубашке с одним рукавом...

Эйри засмеялся.

— Да ладно. Ну найду я тебе на этом благословенном острове рубашку, ты её в чёрный цвет перекрасишь. Будешь там демонстративно чёрным.

— Я могу и белым прийти, — сказал Горт. — Или зеленым. Мне все равно. Только это вызовет еще большее недоумение, должно быть.

Золотой дворец, — явная попытка копировать величие Валинора. Высокие потолки, такие высокие, что кажется, будто ты на улице. Люди кажутся мелкими, ничтожными рядом с колоннами, уходящими ввысь. Белый мрамор пола.

Толпа. Бело-золотой, синий, — всё яркое, в солнечных лучах взблёскивают драгоценности. Богатые дамы. Переглядываются, ловят взгляды, движение, — кто-то уходит, кто-то возвращается. Короля ещё не было.

Горт стоял в стороне — как ни в чем не бывало, как будто и не его пару дней назад тащили на веревке перед помостом, где восседали многие из _этих_. На лице — спокойная легкая улыбка. Ловил на себе взгляды. А взглядов было много... очень много. Перешептывания, смешки... Горт заметил несколько дам, во взглядах которых было не только любопытство пополам со страхом, но и желание понравиться, которое пряталось под маской надменности. Все это скорее забавляло.

Неподалёку возникли двое, — вроде бы были заняты разговором.

— ...думаю, покорился.

— Наш король умеет обуздывать непокорных вассалов.

По всему залу, должно быть, говорят об этом — Горт не хотел вслушиваться, это было бы не слишком приятно. Много общего было у этих людей — и недавних подростков, поклонников Моргота. И те, и другие считали себя избранными, высшими, в действительности являясь бабочками-однодневками, пустышками. Но подростки были хотя бы детьми... И сколько среди них было — детей знати?.. Король, однако, заставляет себя ждать...

Толпа придворных внезапно подалась вперёд, её движение обрело цель: выстроиться по направлению туда, к высоким дверям.

Герольд.

Стражи — королевская гвардия, подчинённые Эйри. Чёткий шаг.

Горт шагнул вперед вместе со всеми — но, поскольку остальные явно стремились оказаться первыми — остался в "хвосте". Встал самым последним — отсюда, из конца зала, к тому же, все происходящее было хорошо видно.

Следом за гвардией появился и король, — и толпа придворных, как один, пала на колени.

Опустился на колени и Горт, конечно — глупо было бы выделяться в такой малости. Однако, не слишком уважителен этот этикет по отношению хотя бы к дамам...

Наконец придворные поднялись, пролетел шепоток. А затем раздался резкий, но благодаря акустике зала слышный повсюду голос короля.

— Сегодня мы приветствуем вице короля Умбара...

Этот "вице-король" был Горту довольно знаком. Только что личной встречей не осчастливил. Очередной ублюдок из мелкой знати, пристанный Ар-Фаразоном — и ничего не умеющий и не желающий уметь, кроме как прожигать время в окружении местных женщин и обжираться экзотическими блюдами, и видящий именно в этом доказательства своей высшей сути по отношению к "дикарям". Подлинный король был убит, а страна превратилась в арену для бесконечных грабежей...

Вице-король получил из рук Ар-Фаразона какую-то драгоценную безделушку, — в знак признания заслуг перед родиной, — и удалился в толпу придворных. Поворачиваться к королю спиной категорически запрещалось, и ему пришлось пятиться.

— А теперь, — продолжал король, — мы приветствуем других вассалов наших, из земель, принявших свет и благость Нуменора, принесённых нашими доблестными воинами...

Себя Горт с трудом представлял в качестве тех, кого стали бы приветствовать придворные Нуменора — даже в настолько лживой форме. Слишком очевидным вздором это бы прозвучало. Впрочем... Горт, однако, вдруг заметил — насколько он выделяется среди всей этой пестрой толпы. Единственное черное пятно — и этим заметнее всех.

Те, кого называл король, подходили к нему, склонялись до земли. Ряд имён... много. Империя Нуменора... Из более отдалённых от короля рядов тоже стали выходить, некоторые оглядывались на Гортхауэра — с нескрываемой высокомерной усмешкой.

Странные чувства овладевали Гортом, когда он видел этих людей. Отвращение... Да. Но вместе с тем — и жалость. Острая жалость резала по сердцу. Убившие в себе — людей, променявшие свою суть на блестящие тряпки... Однодневки. Река времени унесет их всех — не останется ничего, в лучшем случае — строчка в забытой летописи. Только одно их спасает — они сами не сознают своей малости.

— ...Гортхауэр, принесший короне Нуменора земли Мордора!

"Какова наглость," — подумал Горт.

Он пошел к королю — под колкими взглядами всей орды придворных. Подошел, склонился так же, как делали прочие. Замер.

"Ну?"

— Самая кровопролитная и долгая война с Врагом отныне и навеки завершена победой и торжеством Света! И в знак этого, вассалы мои, видите вы здесь Врага, которые более не враг нам, но покорный и верный слуга. Поднимись и займи своё место.

"Каков глупец... Слепой, самовлюбленный глупец."

Горт поднялся, и так же точно, с той же маской легкой улыбки на лице, прошел обратно. Многие посмеивались уже откровенно, не стесняясь.

Официальная часть явно была окончена.

Рядом возник кто-то разодетый, шелестнул богатым покрывалом.

— Твоё счастье, что тебя оставили наместником, — сказал со смехом. — Король добр.

— Оставили наместником? — переспросил Горт со всей возможной серьезностью. — Надо же, я и не знал этого. Король действительно добр и милостив.

"Лучше бы дамы привязались, — подумал он. — С ними было бы проще и приятнее."

Расфуфыренный нуменорец горделиво улыбнулся и прошествовал мимо. За ним сразу организовался шлейф из дам: похоже, он у них пользовался успехом. Или его деньги.

"Отыскать бы здесь Эйри или Тариэля. Однако нет их их здесь, увы... "

Горт не спеша пошел вдоль зала, вглядываясь в лица. Некоторые из присутствовавших были объявлены на недавней церемонии, другие так и остались незнакомыми ему.

Среди придворных вдруг выделилась женщина, — довольно красивая, хотя... всё в ней было как-то чересчур, что ли. Улыбнулась — с чувством собственного превосходства.

— Приветствую.

— Привет и вам, прекрасная госпожа, — Горт поклонился ей.

Она сделала шаг в сторону, изящно обернулась, — уверенная, что он последует за ней, — и продолжила путь.

Горт действительно пошел за ней — она ожидала этого, заговорила, значит, ей есть, что сказать.

Дама остановилась возле окна, — отсюда было прекрасно видно, что происходит в зале, однако колонны неподалёку создавали видимость уединения.

— Говорят, твоя страна полна мрака и чародейства? — заговорила она.

— В некотором смысле, так оно и есть, — учтиво ответил Гортхауэр. — Но почему столь прекрасная госпожа интересуется мраком, а не светом?

Она деланно засмеялась.

— Я интересуюсь жизнью, больше ничем.

— И многое ли вы знаете о жизни вне благословенного острова?

— Я знаю всё, что мне хочется знать, — она пожала плечами. — Послушай...

Она вздрогнула и подняла голову: их уединение было внезапно прервано.

Горт обернулся.

Молодой человек... Она сжала губы.

— Канисса.

— Я что-то должна тебе?

— Никто из Верных не должен опускаться до разговора с ним.

Он даже не удостоил Гортхауэра взглядом.

— Вот оно что, — Горт понимающе кивнул. — Вы из Верных, госпожа... Должно быть, это кто-то из ваших порвал мне недавно рукав рубашки.

Молодой человек властно протянул даме руку.

— Пойдём.

— Нет. И скажи спасибо королю, что ты ещё не в опале.

Тот побледнел от гнева.

— Я... Да скажи прямо, что этот...

— Скажу. Прямо. Но не здесь.

— Если вы хотели меня о чем-то расспросить, госпожа, — Горт вмешался в паузу, — давайте отойдем туда, где нам не будут мешать.

И, оглянувшись так, как недавно это сделала дама — взглянув на нее — пошел по направлению к ближайшему "закутку" у колонны.

За его спиной послышалась перебранка вполголоса: дама собиралась последовать за избранным ею "кавалером", а придворный из "Верных" был резко против.

Горт ждал; он повернулся и с интересом рассматривал парочку. Дама производила впечатление решительной женщины; интересно, сумеет ли она настоять на своем.

Наконец дама совсем понизила голос и высказала придворному нечто такое, что явно привело его в бешенство.

— Иди! — потеряв самообладание, сказал он, уже не стараясь, чтобы его не слышали. — Поставишь галочку в списке своих побед: очередной. Только как бы тебе не пожалеть об этом. Кто-нибудь всё равно доложит королю о твоих забавах.

Горт усмехнулся. Придворная сердцеедка, не иначе. В этом смысле она будет разочарована... Странное сочетание — такая женщина — и из Верных? Но смелая. Не боится пойти против всех.

Дама рассмеялась в лицо придворному и отвернулась, ему ничего не оставалось, кроме как уйти. Она в несколько лёгких шагов догнала Гортхауэра.

— Не слушай, всякие глупости, — не придавая значения своим словам, сказала она. — На чём мы остановились?

— Вы смелая женщина, — заметил Горт искренне. — Уважаю в людях подобные качества... Мы остановились на том, что вы хотели мне что-то сказать.

— О да. Итак, жизнь... Долгая жизнь. Ты должен знать её секрет.

— Все возможно, — улыбнулся Горт. — Вы тоже жаждете бессмертия, госпожа?

— Представь себе, — она непередаваемым изящным движением пожала плечами. — Мы потомки Трёх Племён, наши предки сражались не хуже эльфов, но нас обделили... Это неправильно.

— Вам и так дарована жизнь дольшая, чем всем остальным. Разве этого мало?

— Что такое долгая жизнь по сравнению с ужасом смерти? Нет, это не награда!

— Вы боитесь смерти лишь потому, что не знаете, что она такое. Если бы знали — не захотели бы променять звездный путь, который вам дарован, на прозябание в клетке земного тела.

— Мы ничем не хуже эльфов, — упрямо сказала она. — Мы избранные, и мы должны были стать равными эльфам.

— И какую же цену вы были бы готовы заплатить за бессмертие? Я имею в виду вас — лично вас.

Она усмехнулась.

— А чего бы ты попросил?

— Отказались бы вы ради бессмертия — от своей красоты? От своего богатсва? От своей родины? От возможности, скажем, видеть солнце?

— Красота уходит, когда приходит старость. Богатство... Завтра мой муж перейдёт кому-нибудь дорогу, на него донесут, его казнят... и всё. Родина... — она жёстко усмехнулась. — Вот такая у меня родина, где каждый день ждёшь, что потеряешь всё. А причём тут солнце?

— Ваши поверья о бессмертных существах, что должны пить кровь, чтобы утолить голод, и не переносят света солнца. Что ж, продолжим... Стать рабыней в чужой стране?

Она пожала плечами.

— Странные у тебя вопросы. Бессмертные не бывают рабами.

— В этом мире бывает все, госпожа. Но хорошо; пусть у тебя было бы бессмертие. Что бы оно дало тебе? На что бы ты потратила его?

Её глаза сверкнули.

— На свободу. Пережить всех... кто ненавидит тебя сейчас.

— Разве ты сама не из Верных? Что тебе до меня и тех, кто меня ненавидит?

Она засмеялась.

— Я говорю не о тебе. Ненавидят — меня. Мне завидуют. Да, я фаворитка короля. Это правда, и это известно всем. Вот и ненависть.

— Ну хорошо, ты переживешь их. Насладишься местью — раз. Другой. Третий. Десятый. Вкус мести приедается. Что дальше?

— Другая жизнь. Всё новое. И весь мир — твой.

— Мир, увы, конечен. Ты сама не знаешь, о чем просишь, госпожа. Нет... я не дал бы тебе бессмертия.

— Вот как? — она поджала губы. — И почему же?

— Потому что оно превратится для тебя в мучительную пытку.

Она внезапно усмехнулась.

— А эта пытка не доставит удовольствия _тебе_?

— Для меня жизнь уже давно превратилась в долг, — ответил Горт. — И не по своей воле я некогда принял его. А для человека бессмертие — и вовсе страшная ноша. Тяжесть, а не награда. И мало кому по силам ее вынести.

— Не понимаю. Долг — перед чем? или — кем?

— Перед кем? Перед Артой, пожалуй. Перед Артой и Эа. Долг хранить то, что стоит сохранения. Долг защищать.

Она отступила на шаг. Всё это явно было совсем не тем, что она ожидала услышать.

— Арта? Арда! Ты считаешь себя её защитником? от Света, надо полагать?

— Ну почему же от Света, госпожа? — Горт улыбнулся. — От ненависти. От злобы. От разрушения и насилия.

— И как же, позволь спросить, ты её защищаешь? Войнами?

— Войны развязывал не я, — ответил Горт. — Но воевать приходится — чтобы защитить свою свободу и возможность жить в мире.

Она с беспокойством обернулась: неподалёку остановились двое придворных.

— Что ж... Мы продолжим беседу. Завтра я даю приём. Приходи.

— Благодарю вас, госпожа, — Горт учтиво поклонился, прижав руку к сердцу — все по правилам. — Я непременно приду.

Идти на это празднество не слишком хотелось; но отвергать приглашение фаворитки было бы неразумным... да и неучтивым — все-таки женщина. Эйри получил приглашение тоже — видимо, ему эти приглашения полагались просто по статусу.

Явились вместе, в назначенный час. Коней увели слуги...

И снова — блестящая золотом, драгоценностями и яркими красками одежд толпа, и снова надменные взгляды, сотни светильников, блеск и показная роскошь...

Эйри шёл сквозь толпу, то и дело оборачиваясь, чтобы ответить на приветствия. Канисса принимала гостей, — Эйри подошёл, учтиво поклонился.

— Приветствую.

— Доброго вечера.

Горт держался чуть позади него — черная фигура, выделявшаяся среди общей пестроты.

— Доброго вечера вам, госпожа Канисса, — поклонился он хозяйке.

— Приветствую, — та адресовала ему такую же положенную по этикету улыбку, как и всем, холодную и ничего не значащую. Обернулась: неподалёку стоял тот молодой человек, который так яростно не пускал её к Гортхауэру. — Супруг мой...

Тот приблизился. Читалось: вынужден.

— Элендил, супруг мой, позволь тебе представить. Гортхауэр, наместник его величества в Мордоре.

Тот сдержанно поклонился, пряча сверкнувший взгляд.

Поклонился в ответ и Горт.

"Можно подумать, он сам не знает о том, кто я, — подумал. — Нелепый этикет..."

— Мои приветы и вам, господин Элендил, — сказал.

Канисса поднялась с кресла, изящная и красивая. Где-то далеко играла музыка.

— Прошу.

Эйри задумался.

"У тебя к ней дело?"

"Да нет, — ответил Горт, — никакого дела у меня к ней нет. Она жаждет бессмертия, видимо, ради этого я ей и интересен. Но сам понимаешь, не могу я ей этого дать... Мне гораздо интереснее эти — так называемые Верные."

Горт держался с учтивой улыбкой, встречался взглядами с остальными гостями, кивал и улыбался им вежливо; следил за Каниссой и ее мужем. Однако — фаворитка короля, и замужем — ну и нравы...

Канисса в этой атмосфере чувствовала себя, как в своей стихии: обмен взглядами. улыбками, бросить два слова кому-то и пройти дальше... Она остановилась возле большого окна, за которым виднелась яркая, освещённая фонарями зелень.

— Итак, — сказала она, улыбнушись. — Продолжим разговор. Так каким, по-твоему, должен быть человек. которому ты согласился бы даровать бессмертие?

— Такой человек, моя госпожа, должен иметь достаточно сил для того, чтобы стать моим соратником на все будущие века, и разделить со мною все, что может принести этот путь, — ответил Горт.

Он чуть улыбнулась.

— И в чём же состоит твой путь? какова твоя цель — здесь, в Арде?

— Вас интересуют конкретные дела? Если говорить об этом, то сейчас в первую очередь это защита Эндоре от... — Горт помедлил и все же закончил: — от Нуменора, госпожа, как ни печально мне этого говорить.

— Нуменор не воюет со своими вассалами, — усмехнулась Канисса и, нахмурившись, посмотрела в сторону: к ним приближался её супруг.

— Канисса, приехал первый министр.

— Ах, да. Иду.

— Не воюет, только бывает мир, который немногим лучше войны, — вполголоса проговорил Горт. Канисса отошла — перед ним теперь стоял ее супруг. Все тот же враждебный взгляд.

— Тебе не победить, Гортхауэр. Ты можешь обмануть короля, можешь обмануть Эйранеля, но не тех, за кем — Свет.

— Мне не нужна победа над вами, — ответил Горт. — мне нужно, чтобы нас оставили в покое и дали жить так, как мы хотим, а не по чужим правилам, принесенным на острие меча.

— Расскажи это кому-нибудь другому. Ты ведёшь войну на материке, ты пытаешься опозорить Нуменор перед Валар, устроив здесь, — у нас! — культ своего хозяина. И лжёшь, глядя мне в глаза.

— Войны на материке начинают и ведут ваши войска, это знают все, и отрицать это — все равно, что отрицать движение солнца по небу. Если ты убежден, что я лгу — зачем вообще говоришь со мною? Речи вроде твоих я слышал тысячи раз, и ничего нового ты мне не скажешь.

— Я говорю с тобой потому, что мне это угодно, — холодно сказал Элендил. — И не тебе запрещать мне это. Настанет день, когда ты будешь висеть на цепях в Пустоте, рядом с Морготом, а Свет воцарится навеки. И хочу, чтобы ты знал, что сколько бы ты ни пытался обольстить Нуменор, мы — останемся, и будет бороться, и победим.

— Послушай, Элендил. Откуда в тебе столько ненависти?

Тот усмехнулся.

— От тех, кто знал подлинный Свет и боролся с Тьмой до последнего вздоха. От тех, кто умирал под клинками твоих воинов — твоих и твоего хозяина.

— Подлинный Свет, значит... И что же он такое, этот твой Подлинный Свет?

— Не надо делать вид, что ты этого не знаешь.

— Вполне возможно, что и не знаю, — спокойно сказал Горт. — Но неужели не знаешь и ты?

— Разумеется, знаю, — усмехнулся Элендил, — поскольку служу ему всю жизнь.

— Должно быть, ты многого добился на этом поприще?

— Добился? Верные не выслуживаются, как ты перед твоим хозяином... Хотя, наверняка, ты рад тому, что Валар избавили тебя от него и дали тебе возможность получить власть.

— Ты говоришь это искренне или намеренно хочешь задеть меня? И ты так и не ответил на мой первый вопрос.

Элендил усмехнулся — открыто, с вызовом.

— Тебя удивляет, что я не боюсь сказать тебе в лицо правду? За нами — сила Валар, их Свет, который нельзя уничтожить ни Морготу, ни Унголиант, ни, тем более, тебе.

— Свет, свет... ты все говоришь о свете, но ничего о том, что составляет его сущность. Скажи, Элендил, ты согласен с тем, что Свет — это добро, свобода, любовь?

— А также справедливость и возмездие.

— Пусть. Если это так, то, значит, Тьма — это больше условное название, чем прямое: ты ведь не станешь желать, чтобы в мире не стало темноты — тогда не будет ночи, не будет звезд, рассветов и закатов, а это тоже большая потеря. Значит, Тьма — это зло, это жестокость, это несвобода и рабство.

— Ты пытаешься оправдать себя, разорвать ту связь чёрного — и Зла, которую несёшь.

— Нет, Элендил, я пытаюсь показать тебе, что зло не в белом или черном цвете, а в деяниях. Вы называете себя Светом. Но когда вы приходите в чужие земли, чтобы взять чужие богатства, убиваете тех, кто пытается защитить от вас свой дом, а оставшихся превращаете в рабов — это — Свет? Это — добро и любовь? Когда нуменорский отряд приходит в деревню, выжигает ее дотла, убивает мужчин, а женщин угоняет с собою, чтобы продать вашим перекупщикам — это — справедливость и милосердие? Когда люди защищают свою страну от чужаков, пришедших, чтобы жечь и разрушать — это зло?

— Не надо пытаться приписывать нам свои деяния. Со мной у тебя это не получится, не надейся.

— Приписывать? Сходи в один из ваших кабаков, где рабыни пляшут для гостей. Расспроси их — как они попали сюда, на ваш Остров. А когда они расскажут тебе то, что только что сказал я — заяви им, что они лгут, а в действительности сами сожгли свои жилища и продались в рабство в чужую страну.

— Рабство? Не смеши меня. Рабство — под твоей рукой, и мы несём им освобождение.

— Интересная свобода у вас получается: в кандалах. Или у вас нет рабских рынков, где продают людей, плененных в Эндоре? Или у вас нет домов разврата, где ваши так называемые "высшие" могут глумиться над женщинами, привезенными сюда с материка? Или в ваших рудниках и каменоломнях не погибают их мужья, отцы и братья? Неужели ты будешь отрицать все то, чем живет ваш Остров?

— Лучшая защита — это нападение, — усмехнулся Элендил. — Конечно, правая рука Врага Мира будет учить меня милосердию.

— Таких, как ты, я вижу, бесполезно учить — если ты оправдываешь все то, о чем я только что сказал. Вы гордитесь тем, что вы — потомки Трех Домов, но и Беор, и Берен умерли бы от позора, если б увидели, в кого превратились их потомки. Финрод проклял бы тот день, когда он встретил ваших предков в своем странствии по новым землям. Они были достойными, честными воинами... вы же превратились в банду обвешанных золотом грабителей. Такими были дикие орки — когда им удавалось разорить поселение, они цепляли на себя все блестящие вещи, что находили, еще залитые кровью хозяев — и потрясали оружием, крича о своей силе и мощи.

— Как же тебе не знать о деяниях твоих орков, — Элендил смотрел с вызовом. — Впрочем, я не удивлён твоему упорству в желании извалять в грязи Нуменор: иначе ты не был бы собой, прислужник Врага Мира. И я скажу, что того, что тебе устроил король, на мой взгляд, было маловато. Он слишком милосерден, его величество.

— О да, — кивнул Горт. — Я таким милосердным не буду. Когда я убиваю — я делаю это быстро и без внешних красот.

— Да, конечно. Как эльфов на Тол-ин-Гаурхоте. Скармливать волкам, конечно, некрасиво.

— Нужны они волкам, — проговорил Горт, — и заставить захочешь такое сожрать — не заставишь... Что ты знаешь об этой истории, кроме легенды? Никто из тех эльдар, спутников Финрода, не погиб.

Элендил расхохотался.

— Я не представлял, что ты скатишься до такого дешёвого вранья.

— Если бы я врал, то придумал бы что-нибудь поубедительнее. Это правда, Элендил. Как и то, что Финрод тогда, по сути, перестал быть врагом и мне, и Мелькору.

— И убил ты его, конечно же, чтобы оказать услугу союзнику.

— Нет, Элендил. Все было иначе. Я доставил его в Твердыню Севера почти сразу — и он провел там много дней. Отнюдь не в темнице. Но он понимал, что после случившегося возвращения к своим народам ему уже не будет. Более всего же он хотел вновь обрести Амариэ... если ты не знаешь — это его невеста, оставшаяся в Амане. Мелькор тогда воззвал к своему брату, Намо — и тот обещал, что проклятие нолдор не будет властно над Финродом, и он возродится к новой жизни в земле Амана. А дальше... Он заснул, и Намо принял его феа. Так это было, Элендил.

Элендил смотрел на него с усмешкой.

— И Мандос внял просьбе Отступника? Да, мы знаем, что Финрод был прощён в Амане, однако за мученическую смерть и подвиг во имя любви.

— Да, это был подвиг, — кивнул Горт. — Подвиг — в том, чтобы пойти, как он считал, на заведомую гибель — ради чужой любви. А Намо... Что ты знаешь о них, Элендил. Феантури никогда не переставали быть Мелькору подлинными братьями и сестрами.

Элендил скрестил руки на груди.

— Интересно тебя послушать. Может, скажешь, что и Варда любила его, а что отвергла его ради Света и Манве, — ложь.

— Нет, насколько я знаю. Варда, как и Манве, всегда были покорными инструментами Эру, его голосами.

— И именно это тебя и злит. Верность Эру.

— Злит? Ты можешь злиться на меч в руке врага?

— Ты меряешь по себе. Ты сам был орудием Моргота, как и все остальные его рабы, теперь ты стал хозяином. Верность Единому, служение — этого тебе не понять.

— Все у тебя наоборот, Элендил. Рабство и насилие у тебя называются освобождением. Дружба называется рабством. А вот это все, — Горт обвел рукой толпу придворных, — Подлинным Светом. Меня не удивит, если многие из вашего народа скажут в конце концов — если это Свет, то я выбираю Тьму.

— Возможно, — если тебе здесь попадутся те, кого ты сможешь обмануть красивыми словами. Но знай, прислужник Моргота: тебе не скрыться от возмездия.

Элендил развернулся, чтобы уйти.

— Смотри, Элендил, — проговорил Горт негромко, — как бы возмездие раньше не настигло тебя самого. Я-то ближе к тебе, чем ко мне — Эру Единый.

— Ты смеешь мне угрожать? — Элендил повысил голос. Те, кто был неподалёку, обернулись.

— Что ты, о доблестный лорд. Я всего лишь предупреждаю: в наши трудные времена стоит быть осмотрительнее.

По знаку Элендила тут же появились слуги. Откуда-то из соседнего зала выскочил Эйри, поняв, что происходит что-то не то. Хозяйка тоже поспешила к своему мужу, — возникла словно из-под земли, как будто специально не отходила далеко.

— Элендил, не нужно горячиться. Он гость здесь.

Элендил отодвинул её в сторону.

— Женщина, не вмешивайся.

— Если лорд Элендил так мнителен, что мои слова чем-то оскорбили его, — учтиво сказал Горт, — я готов принести извинения. Здесь чужой для меня дом, и я не хочу вносить в него разлад.

— Элендил, прошу тебя, — Канисса нервно сжала руки. — На нас смотрят.

Тот одарил её испепеляющим взглядом.

— Скажи уж прямо, любовь моя, что ты не хочешь, чтобы кто-то причинил вред очередному твоему...

Она резко развернулась и хотела дать ему пощёчину, но тот перехватил руку. Обернулся к Гортхауэру.

— Ну что ж. Ты сам этого хотел. Я вызываю тебя на поединок.

Эйри подбежал, умудрился проскочить сквозь всех. Остановился, — переводил взгляд с одного участника скандала на другого.

— Нет, — спокойно сказал Горт. — Я не принимаю твой вызов.

Эйри вздрогнул. Канисса с трудом высвободила руку.

— Ты примешь, — сказала она с ненавистью. — И убьёшь его. И освободишь меня.

— Даже так? Вы ненавидите собственного супруга, госпожа Канисса?

Она, не ответив, протиснулась сквозь собравшуюся толпу и убежала. Эйри проводил её взглядом, в толпе пошёл шёпот.

— В общем, так, — сказал Эйри.- Лорд Элендил, по праву вызвавшего вы назначаете место и время поединка, и мы уходим.

— Завтра, на рассвете, — отрывисто сказал Элендил. — На Восточной окраине.

— Повторяю тебе, лорд Элендил, — Горт смотрел прямо на него, — я не принимаю твой вызов. Я не приду.

— Значит, ты признаёшь себя трусом.

— Считай меня кем угодно. Я не хочу начинать свою жизнь в Нуменоре с убийства. Я знаю, у тебя двое сыновей; я не хочу оставлять их без отца и сеять в их душах ненависть и жажду мести. Я не выйду на поединок с заведомо слабейшим.

— Скажи уж — ты не считаешь меня достойным драться с тобой, потому что я не король. Твой хозяин думал так же, когда решал, принимать ли вызов короля Финголфина?

— Какое мне дело до того, король ты или нет, — с легким раздражением ответил Горт. — Я уже сказал, почему не стану драться с тобой.

— Так, хватит, — Эйри решительно поднял руку. — Браниться можно до бесконечности. Гортхауэр, пойдём.

— Это точно, — согласно кивнул Горт. — Прошу прощения, — он поклонился всем присутствующим. Пойдем, Эйри.

Эйри развернулся и пошёл прямо на толпу, — та невольно расступилась, давая дорогу. Перешёптывания, обсуждения, разговоры слились в громкий гул. И внезапно — Элендил в два прыжка оказался возле уходящего Горхауэра, кинжал вонзился в спину, — в сердце. Эйри обернулся оттого, что вскрикнул кто-то из женщин, и замер. Прошла мысль, а ещё горло перерезать для верности, как с отцом...

Первые пару секунд ничего не происходило — только Горт замер неподвижно рядом с ним. А потом не спеша повернулся — Эйри видел, кинжал вонзен ему в спину, почему майа не падает?! — Горт завел руку себе за спину и вытащил кинжал.

Ни капли крови.

Элендин стоял прямо перед ними, а майа сказал с едва заметной насмешкой:

— Ты полагаешь, что я позволю убить себя — вот так, исподтишка? Если майа повернулся к тебе спиной — это не значит, что он тебя не видит. Стало быть, вонзать кинжал в спину — в этом теперь состоит доблесть воина. Хорошо, Элендил. Я принимаю твой вызов. Но кинжал, извини — заберу, возьми его, Эйри, — он передал кинжал. — Напоминает он мне о другом кинжале... Эйри знает, о чем я говорю.

Эйри смотрел на него во все глаза и кинжал взял, вообще не понимая, что делает. Потом встряхнулся: понял, что инстинкты начальника охраны можно при Гортхауэре не будить, он и сам прекрасно справляется с заботой о своей безопасности.

— Элендил, ты... В общем, завтра на рассвете.

Он зашагал прочь из дворца, — чуть не бежал. За всю обратную дорогу не проронил ни слова.

Уже дома, — в гостиной, бросился в кресло. Тариэль, конечно, всё узнает, и... что он подумает?!

— Знаю, плохо, — проговорил Горт. Вид у него был теперь мрачным. — Но что я мог сделать?

— Не знаю, — тихо сказал Эйри. — Это он из-за жены, да?

— Не совсем... Он начал говорить со мною — о том, что за ними сила Валар, что придет время, когда я буду висеть на цепях в Пустоте, что Нуменор освобождает от меня тех, кого угоняет сюда в рабство, что король со всем им устроенным был еще милосерден, что мне не скрыться от возмездия, и прочий вздор. Единственное, что я себе позволил — сказал, что как бы возмездие раньше не настигло его самого. Тут-то и началось. Возможно, не стоило; но Эйри, ты считаешь, что улыбаться человеку, который из кожи вон лезет, чтобы тебя оскорбить и унизить — можно беспредельно?

Эйри сжал виски.

— Если честно, я вообще поражаюсь твоему терпению. Отчего — так? Оттого, что ты майа, и такие реакции, как у людей, не для тебя? Или...

— Да нет, реакции такие же, просто привык. Когда почти одно и то же тебе говорят в течение тысяч лет... знаешь, притупляется как-то.

— А, — Эйри чуть улыбнулся. — Ясно. А то я уж испугался. Послушай, но что же ты с Элендилом-то будешь делать?

— Посмотрим... Убивать не хочется, совсем не хочется. А что, Канисса действительно его ненавидит?

Эйри вздохнул.

— Любила... когда-то. Давно. Потом она понравилась Ар-Фаразону, и там было так: либо ты становишься моей любовницей, либо я твоего Элендила отправляю на ближайшую войну. А он так и не поверил. С тех пор изводит её ревностью. Довёл до предела...

— Элендил не поверил? Чему? Что она любовница короля?

— Что своим согласием она фактически спасла ему жизнь.

— Ах, вот оно что. Да, ну и нравы у вас при дворе.. А теперь, значит, она хочет его смерти.

— Да ну... не знаю. Когда человек в жизни своей ещё никогда никого не убил, то может говорить всякое.

— Особенно когда не тебе убивать... Ладно. Увидим. Начинать с убийств я действительно не хочу. Пошли спать, Эйри — я три ночи не спал, иногда это бывает полезно...

— Разве вам это нужно? — удивился Эйри.

— Скажем так: я стал находить в этом удовольствие. Это не сон в вашем понимании... не такой. Забытье, когда из глубин памяти поднимаются образы прошлого...

Эйри помрачнел.

— Но там ведь столько кошмара, в твоём прошлом...

— Не только... Было много и светлого, чистого. Да есть и сейчас. И потом... Мечтать о будущем тоже приятно, — Горт улыбнулся. — О том, что однажды наконец прекратится эта безумная вражда, и можно будет жить, не думая о войнах, смертях, опасностях, крови...

— Эх, — протянул Эйри. — Было бы неплохо, если бы такое будущее настало, только как-то верится с трудом. Этой вражде много тысяч лет, корни её вообще в Музыке Айнур, и разве ж это можно прекратить?

— Мы же с тобою сидим здесь и говорим, и не хотим друг друга убивать, хотя вспомни, как мы встретились впервые. Ты ведь считал меня врагом. И ты не один — таких, как ты, много. Возможно, Эйри, возможно.

Эйри задумался: а ведь и правда. Интересно, в какой же момент Гортхауэр перестал быть для него главой вражеской стороны?.. Он сам не заметил, когда совершился этот поворот, и теперь это привело его в некоторое замешательство. Хотя, с другой стороны, не сказать, чтобы нынешнее положение дел ему не нравилось, — скорее, наоборот.

— Кстати... — Горт устало провел рукой по лбу, — оружие ведь понадобится. Меч...

— Меч-то есть, не вопрос, — усмехнулся Эйри. — Вот если бы ты Гронд попросил, с этим было бы сложнее.

— Куда уж с Грондом на Элендила... Ладно, там и меч-то — больше условно. Посмотрим, как сражается этот ваш Элендил, столь геройский на словах.

— Хорошо сражается, я с ним сам выходил на тренировки, — просто, даже скажу, здорово.

— Посмотрим, — коротко ответил Горт. — Ладно. Завтра с рассветом идти на этот поединок, так что давай отдыхать.

День обещал быть не таким погожим, как прошлые. Во всяком случае, хотя солнце уже взошло — рассеять туман оно еще не успело, и воздух был прохладным и смутным. Горт и Эйри были вдвоем. А меч... меч Горту Эйри дал свой.

Элендил явился без опоздания, — увидев Эйри, презрительно усмехнулся, но ничего не сказал. С ним был молодой человек, — Эйри знал его, но друзьями они не были. Эйри надеялся, что никто не будет тратить слов: уже и так слишком много всего было сказано.

Горт молча вышел вперед. Обнажил меч.

Стоял, не двигаясь — ждал.

Шагнул вперед и Элендил — с усмешкой предвкушения победы: похоже, он был уверен в своих силах, и действительно считал, что Горт пытался избежать поединка лишь из страха перед ним.

Нападение.

Эйри не успел понять, что произошло — меч Элендила столкнулся с пустотой; Горт словно оказался чуть в стороне. Снова выпад, другой, третий — и снова то же самое; бой как будто даже и не начинался, а движений Горта Эйри то ли не видел, то ли просто не успевал замечать.

Элендил на миг остановился, — не понял. И — удвоил скорость.

Несколько минут длился этот бой, больше похожий на причудливый танец — и Эйри понял, что Элендил начал уставать, а вот Горту, похоже, все это было лишь развлечением. И вдруг — он увидел, как будто время замедлило свой ход: меч Элендила выпадает из его руки — описывает в воздухе дугу — и вонзается в землю. Рука Элендила в крови; и тут же — клинок Горта у его горла. И спокойный голос:

— Достаточно, лорд?

— Подлая тварь, — с ненавистью выговорил тот. — Ты использовал магию. Ну, убей меня, что смотришь!

— Я использовал лишь то, чем владеешь ты сам, — ответил Горт и отвел клинок от его горла. — Поднимайся.

Элендил встал, — прижимая раненую руку к груди. В глазах была ненависть.

— Надеюсь, лорд, я исполнил условия поединка, — Горт поклонился ему. — Не убивать тебя — в моем праве.

— Всё верно, — сказал спутник Элендила. — Мой лорд...

— Верно, — как эхо, повторил Эйри. — Ты проиграл, Элендил. По закону чести. Хотя ты сам его нарушил.

Он тоже поклонился.

Элендил молчал: похоже, не то что не ожидал подобного разворота, но надеялся на иной финал... для себя. Эйри почувствовал.

— Если тебе нечего больше мне сказать — мы пойдем. Время ценно, — Горт повернулся, собираясь уходить.

— Лучше не надо, — предостерёг Эйри и зашагал следом.

На службу Эйри пришёл отчаянно невыспавшимся: вставать до рассвета ему вовсе не нравилось, вот до глубокой ночи не спать — это да... До своего кабинета добраться не успел: в коридоре увидел Тариэля. Для начальника Тайной Службы эта ночь, похоже, тоже была бессонной.

— Эйри, погоди, — Тариэль остановил его, сам первым подошел к нему. — Послушай, мне уже пришло несколько донесений о вчерашнем происшествии. О том, что Гортхауэр оскорбил лорда Элендила, тот вызвал его на поединок, Гортхауэр отказывался, и после применял магию... Разное пишут, в том числе и то, что там, прямо среди всех, Гортхауэр сотворил собственный морок. Что там было на самом деле?

— При начале их разговора меня не было, — честно сказал Эйри. — Пришёл, когда лорд Элендил уже вовсю честил Гортхауэра по поводу Света, Тьмы и того, что он не уйдёт от возмездия. Гортхауэр сказал, что как бы возмездие раньше не настигло его, Элендила. Тот разгневался, прибежала леди Канисса, заступилась за гостя, и тут-то Элендил его и вызвал. Гортхауэр ещё пытался принести ему извинения, но Элендил не стал слушать. А потом, когда тот отказался драться, вообще кинжалом его... в спину. Вот так. Магия, конечно, — а если бы не она, то он погиб бы, как... ну... В общем, ладно. После этого-то Гортхауэр и согласился на поединок.

— Так, — произнес Тариэль, мигом посерьезнев. — И чем дело кончилось? Он его... убил?

— Нет, — сразу сказал Эйри. — Да можешь послать в его дом, сам убедишься. Ранил, выбил меч и говорит: хватит с тебя?

— Это хорошо. Ты понимаешь, в чем дело, Эйри: эти доносы дошли не только до меня — они уже и до короля дошли. Да собственно, весь двор об этом говорит, и уже едва ли не ставки делают — кто кого убьет. И королю все это, разумеется, не по нраву.

— И чего он хочет, король?

— Ничего он не хочет. Просто в гневе. Дескать, я его пощадил, помиловал, приблизил, а он, неблагодарный, вносит раздор и все такое. Это еще скажи спасибо, что случай с Элендилом — сам понимаешь, как он к нему относится. Если б с кем из его любимчиков... В общем, я чувствую, скоро король призовет твоего подопечного к себе, и вряд ли это кончится чем-то хорошим.

В теплом безвкусном воздухе Валмара висела алмазная пыль, почти неощутимая теми, кто жил здесь изначально, но непривычная для посланников из-за моря, большинство из которых родились в смертных землях. Из-за нее казалось, что все вокруг переливается мириадами тонких цветов... Красиво, но непривычно. И воздух казался колким.

На тронах в круге Маханаксар восседали величественные фигуры — человеческие обличья, и вместе с тем было ясно, что это все же не люди. Сами эти облики соткались лишь минуту назад... и теперь посланники смотрели на них в замешательстве и робости.

И тогда раздался спокойный и ровный женский голос:

— Говорите же, о посланники смертных земель. Не бойтесь, ибо уже давно Кругом Великих прощение было даровано вам и вашим предкам.

Один из эльдар, поглядев на остальных, шагнул вперёд.

— О Великие! Говорю сейчас я не только от себя и от моего народа. Моими устами взывают к вам потомки Верных, — нуменорцы. И просят они, умоляют вас о помощи и милосердии, ибо стало им известно о замыслах Врага. Именно об этих чёрных планах хочу я поведать вам.

Эльф замолчал, пытаясь справиться с собой. Да, Валинор, да, чувство полной защищённости... но всё же.

— Продолжай же, о эльда, — голос, исходивший от величественной женской фигуры, облеченной в белое, был так же спокоен — спокойно было и лицо валиэ. Лик. Облик. Нолдо не оставляло ощущение, что это и вовсе не тело, не облик — а личина.

— Враг... Ученик Врага Мира, Гортхауэр Жестокий... нашёл способ вернуть в Арду своего хозяина.

Нолдо показалось — фигуры на мгновение оделись во всплески радужных покрывал , и, хотя внешне все они остались бесстрастными — он понял, что его весть задела валар.

— Вот как? — раздался другой голос, мужской, глубокий — он исходил от фигуры, чьи цвета переливались темно-багровым. Ауле, великий кузнец. — Как же намеревается он совершить это?

— Кольца Власти, о Великий. Он сумел с их помощью опутать своими чарами девятерых людей, и те стали его бессмертными рабами, Улаири. Девять колец – и одно, Единое, которое принадлежит ему. Если использовать всю эту силу, то барьер Грани будет прорван.

— Это все, что известно тебе? — Варда.

— Увы, да. Знаю лишь, что сейчас Враг в Нуменоре, и строит козни против острова.

— Откуда вы узнали все это? — голос Ауле. — Почему убеждены, что это правда? Как Гортхауэр попал в Нуменор? Не утруждай себя словами, о нолдо — открой нам свою память. Мы сами увидим все, что тебе ведомо.

Эльф, конечно же, склонился перед Валар, — но сам смутился: ответы на вопросы Ауле он знал лишь с чужих слов, сам свидетелем не был.

Это не было приятным — чувство прикосновений чужих рук, листающих твою память, как открытую книгу... эти касания не казались враждебными — они были просто чужими. Чуждыми.

Но это длилось недолго.

— Благодарим тебя, о нолдо, — тот же голос, Ауле — только заметно потяжелевший. — Сейчас — иди. Мы призовем тебя, когда придем к решению.

Эльфы удалились из Круга Судеб... и заговорил Манве.

— Братья и сёстры мои, пусть выскажется каждый из вас. Голос Единого внимает вам. Светлейшая супруга моя, Варда, как следует нам поступить? Позволить ли дерзкому мятежнику довести до конца своё чёрное дело, или же уничтожить его вместе с Проклятым, — позволив на миг насладиться своим торжеством, ибо от этого только горше будет разочарование его?

— Зло должно быть настигнуто, — заговорила Варда, — некогда мы оставили жить росток сорной травы, и вот опять снова она дала дурные всходы. Артано Аулендил, майа Ауле, инструмент в руках его, должен быть возвращен своему создателю, и воля Ауле да будет ему карой.

— Я услышал тебя. Брат мой Ауле, что скажешь?

Ауле долго молчал, и мысли его не были слышны никому из его братьев. Когда он заговорил, голос его был тяжел.

— Не совершим ли мы ошибку, братья и сестры? Доставить Артано в Валимар нетрудно — если будет на то наша воля. Но злодейство ли совершает он? Орлы Манве видят то, что происходит в Эндорэ. Он не развязывал войн. Зло смертным землям сейчас несет Нуменор. Мы видели память посланника — но и сам он говорит с чужих слов. Нельзя решать вслепую.

— Ты не сказал всего, брат мой. Ты говоришь о войнах, но войны не прекращались на многострадальной земле Эндорэ, и мы не вмешивались, ибо не было это опасно для Арды. Однако освобождение Врага Мира, что замыслил Артано, угрожает самому существованию Арды, и я спрашиваю вас: как нам следует поступить?

Молчание.

Поднимается фигура в призрачно-серых одеяниях — Эстэ.

— Почему ты думаешь так, брат мой?

— Разве должен я напоминать об этом, сестра моя? Возвращение Проклятого вызовет Битву Битв, Дагор Дагоррат, и Арда погибнет. Неужели же мы можем допустить это?

— Это лишь слова, — обронил Ауле. — Гибель Арды была неизбежна еще тогда, давно — в Войну Гнева. Он мог уничтожить и Арду, и нас. И не сделал этого.

— Нет! — раздался вдруг голос, наполненный отчаянной решимостью. Темно-серая жемчужная фигура поднялась со своего трона — Ниенна.

— Пусть я одна скажу за него, но я не буду молчать. Неправедным был суд твой, Манве. Не по справедливости поступили мы с братом. Мы, а не он, сотворили зло. Мы снова хотим решать, слушая лишь одну сторону — и не желая знать о другой. Если хотите вы решать справедливо — слушайте всех.

— Я знаю, что нам следует делать, — снова вмешался Ауле.

— Сестра моя, Ниенна, и тогда, и прежде, — после Войны Могуществ Арды, слушали мы и всех, кто хотел сказать, и того, кто более не является нам братом. Сейчас же нет другой стороны, а есть мятежный майа, который вознамерился нарушить волю Единого и Валар. Ауле, брат мой, говори.

— Отправим посланников в Нуменор. И... Пусть принесут нам вести от Артано — или приведут его самого. Я пошлю своих майар. Вы, Феантури — своих: майар Эсте, и Ирмо, и Намо.

— Майар Тулкаса и майар Охотника должны быть там так же, чтобы обуздать отступника, если не пожелает он выполнить волю Великих, — добавила Варда.

— Я услышал вас. Однако не все ещё высказались, и мы не можем пока ещё принимать решение. Брат мой Ирмо?

— Я согласен с Ауле. Согласна и Эсте.

— Брат Мандос?

Вначале — тишина. И — медленный, давящий тихий голос.

— По справедливости и рассуждаем мы, братья и сёстры мои? Вы говорите: услышать другую сторону, как будто сейчас идёт суд. Но разве это так? Души умерших там, в Эндорэ, приходят ко мне. Они свидетельствуют передо мною о том, что там происходит, — мне не нужны твои орлы, о Манве, чтобы знать всё... И свидетельств этих более чем достаточно, чтобы я сказал: нам не за что судить Артано. Не ложится вина за убийство на того, кто, защищаясь, пойдёт вперёд.

Намо сделал паузу.

— И все же я хотел бы говорить с ним, — произнес Ауле. — Что ты предложишь, Намо? Оставить все как есть?

— Чтобы говорить с ним, не нужно везти его в Валмар. Но я ещё не всё сказал... Мелькор. Заточённый по нашему приговору, который Артано вознамерился нарушить. Ты опасаешься Дагор Дагоррат, о Манве, — но я уверяю тебя, этого не будет. Мелькор уже не уничтожил нас вместе с Ардой, и не будет делать этого и впредь. Я говорю вам. И скажите мне, о братья и сёстры, кто ещё, как сестра Ниенна, полагает, что приговор наш был несправедлив?

Долгое молчание. Потом — мысленный голос Ирмо.

"Я видел память его учеников. Видел память своих майар, ушедших к нему... тех, кому после я даровал вечный сон — до Исцеления Арды. Не было в них зла. Не за что было карать их. Я видел — мы видели — их память, их годы в Эндорэ. Разве зло — творить свое, и становиться живыми, не быть инструментами в чужих руках? Не было Арде зла от Мелькора. Такой кары он не заслужил; тогда не решились мы сказать наше слово, но теперь, тысячелетия спустя, говорим: суд наш был несправедлив."

— Их творений не было в замысле! — резкий голос — Йаванна. — Они пошли против воли Всеотца!

— Всё это так, — согласно сказал Намо. — Брат мой Ауле, величайший мастер. Скажи, — услышав свидетельства посланников из Эндорэ, — возможно ли осуществление задуманного Артано? Действительно ли это возможно?

— Мастером был я когда-то, — ответил Ауле. — В тот день, когда сковал я Ангайнор по велению Манве — перестал им быть. Нет более сил моих для того, чтобы творить новое. Нет души в том, что мне удается создать. Потому говорю: не знаю. Возможно, Артано превзошел меня в мастерстве.

— Что ж. Брат мой Манве, ты спрашивал нас, как следует поступить нам. Я, Намо Судия, отвечаю тебе: следует поступить нам по совести нашей. Нет, не должно нам привозить Артано в Валинор, ибо нет на нём вины. Но кроме воли нашей, призывал ты тогда, во время суда, ещё и волю Единого, дабы вынести приговор. Теперь же предлагаю я тебе снова предаться воле Единого. Неведомо нам, возможно ли вернуть Мелькора из-за Грани. И потому должны мы ждать и смотреть за осуществлением этого. Если получится, — значит, Единый простил Мелькора, и более не вправе мы будем называть его преступником. Если ж нет, — тогда Артано, за попытку преступить волю Единого и Валар, должен быть приведён в Круг Судеб, дабы понести наказание.

— Он пошел против воли Единого, — проговорил Ауле. — Прощения от Единого ему не будет. Но прав ли был Он?..

— Ауле, брат мой, — остановил его Манве. — Знаю, тяжело далось тебе смирение перед волей Отца. Но Отец наш справедлив. Да будет так, как сказал брат наш Мандос. И пусть наготове будут майар ваши, чтобы в случае необходимости доставить Артано в Круг Судеб.

— Как некогда Мелькор нарушил волю Единого, и удалось ему это сделать, так сейчас и ученик его Артано пытается нарушить волю Единого, и если удастся это ему — не будет в том свидетельства ни прощения, ни правоты его, — заговорила Варда. — Мне дано говорить с Единым, и воля его мне известна. И ныне возвещаю я вам, что нет воли Эру на то, чтобы Мелькор вернулся в Арду. Не раскаялся он, и воля Эру в том, чтобы пребывал он вне пределов Арды вовеки.

— Скажи мне, Варда, есть ли у тебя сомнения в мощи Единого?

— Сомнения? Единый безгранично могуч. Но кто может познать всю глубину его замыслов?

— Ты говоришь, что не сомневаешься, сестра моя, хорошо. Однако же только что, сейчас, высказала ты не сомнение, — а неверие в его мощь. Сейчас, только что, перед всеми нами, сказала ты, что возможно против воли Единого вернуть Мелькора в Арду. И я, Владыка Судеб Арды, говорю тебе: нет, невозможно. И потому — следует нам, как сказал Король Мира и брат наш Манве, ожидать свершения судьбы.

Снова заговорила Ниенна.

— Если даже ему не удастся это — причем здесь вина или невиновность его? Ты сам сказал, Намо, что Артано нам не за что нам судить. Где же будет справедливость?

— Суд Единого, — ответил Намо. — Ничто не происходит без Его ведома и Его воли. Мы можем слышать голос Его, но действует Он тогда, когда следует, не раньше и не позже. Если в Его воле оставить Мелькора в заточении, то так оно и будет. А ежели нет, и если удастся Артано освободить Мелькора, то будет это в Арде, и совершится судьба Арды, вмешиваться в которую нам не следует. Что же до того, что делать после этой попытки, то тут дОлжно нам последовать совету Ауле.

— Тогда тоже был суд Единого, — тихо сказала Ниенна. — Как будто тот, кто ранен, кто лишен сил — мог одолеть Тулкаса. Как будто Он захотел бы вливать силы в Отступника. Как будто итог не был ясен всем нам... Лишь средство обелить свою совесть. Что бы ни вышло у Артано — даже если не удастся ему вернуть Мелькора — мы должны судить Артано по делам его, а не по удаче.

— Единый всеблаг и справедлив, — сказал Манве. — Но следует ли нам понимать, что ты противишься решению, которое предлагает брат Мандос?

— Я согласна, что нам следует ждать, — ответила Ниенна. — А дальше... Я могу сказать лишь одно — когда придет время говорить за или против, я буду говорить по своей совести.

— Я услышал тебя. Быть по сему.

"Ниенна, — донёсся до неё мысленный голос Намо, слышный сейчас только ей. — Приди ко мне в Чертоги, я хотел бы говорить с тобой."

"Приду, брат мой, — откликнулась та."

Чертоги... Камень, холод и тишина, в которую не может проникнуть ничей посторонний взор или слух, будь то сам Манве. И — покои Намо. Сейчас он был в зримом облике.

— Сестра моя...

Ниенна молчит. Лицо ее скрыто под серо-жемчужным капюшоном призрачного одеяния.

"Брат... Я пришла. Что задумал ты, владыка судеб?"

"Освободить Мелькора и оставить Гортхауэра на свободе. Даже так: оставить их обоих на свободе и в Арде."

"Как же ты сделаешь это, Намо? В твоих ли силах прорвать Грань? Мы сами не властны над нею..."

"Да, мы не властны. Но думается мне, Гортхауэр действительно нашёл способ, который приведёт к успеху... если ему не помешает Манве. Я же сделал сейчас всё, что было в моих силах, чтобы удержать его от этого вмешательства. Как известно, единственное, что может подействовать на него — это упоминание воли Единого. Он уверен, что Единый не позволит освободить Мелькора... тогда как я уверен, что Единый не станет делать ничего. Скажи мне, сестра, когда в последний раз видели мы вмешательство Единого в жизнь Арды?"

"Но Элентари слышит его голос и знает его волю. Единый желал, чтобы Мелькор раскаялся там, вне Арды — но знаем мы, что этого не было. По прежнему ли Мелькор в его воле? Или ушел из-под его власти? Намо, брат мой... мы снова не говорим вслух то, что ясно нам: Единый... Эру Илуватар... Не всесилен и не всеблаг, но жесток и несправедлив, и есть многое, что ему не по силам."

"Есть. Не в его власти запретить быть собой, если только ты не позволишь ему сам сделать это. Не в его власти запретить любить. И в этом — та сила, которой он лишён, и противостоять которой он не может. Взгляни: отсюда, из Чертогов, лежит путь туда, в Арду... точнее, сюда ведёт путь оттуда. Лишь Берен и Лютиэнь прошли по этому пути обратно. Но по этому пути можно направить не только сами души, — можно направить и силу твоего духа... силу твоей любви. Ты понимаешь меня?"

"Я думала и вспоминала — оковы ненависти... думала — значит, до той поры будут они сильны, пока сильна ненависть? но чья? Эру? Манве и Варды, и Тулкаса, и Ороме? и ненависть — не разобьется ли... любовью? Но, брат мой... ведь это обман. Ты скроешь это от Короля Мира и Варды? А если они поймут, что ты — что мы — обманули их? если вражда проникнет в наш круг? если уже нас назовут отступниками — а Эру подтверит это? что будет тогда с нами и с Ардой?"

"Обман. Отступники... Но что ты предлагаешь делать? Да, ты поняла верно: ненависть разбивается любовью. Их — четверо, с ними Йаванна и искусство Ауле. И Единый, — в последний раз мы видели проявление его воли, когда он говорил с Ауле, — из-за гномов. Я не стану спокойно смотреть, как Гортхауэр в одиночку сражается против них всех, — пусть вместе с улаири, но всё же... Всё же он один. Я помогу ему. Если ты хочешь, присоединись ко мне, и позови Ирмо и Эсте. Ауле... не стоит, я думаю."

"А они прикажут ему снова сковать цепи, чтобы обуздать отступника... — долетела мысль-шепот, мысль-осознание. — Неужели он... второй раз?.. я не верю..."

"Он должен наконец решиться, — голос Намо стал ледяным. — Свободен он душою своей или всё-таки раб. Это его выбор, и только его. Ты сделала свой выбор, я тоже. Однако... Брат наш Ауле, прошу тебя, — присоединись к нам!"

"Ты думаешь, Намо, мне неведомы твои мысли?.. Против кого мы идем?.. против отца нашего, давшего нам жизнь. Отвергая его волю, не уничтожим ли мы себя самих? Доселе лишь Арда знала раздоры. Что будет с Ардой, если трещина пройдет по самому Кругу Судеб?.."

"Она давно уже пролегла, сестра моя, разве ты не видишь?"

"Не было между нами прямого раздора, — новый голос вмешался в их разговор. Ауле. — Мы были едины хотя бы в решениях. Что начнется, когда ты скажешь Королю Мира и его королеве — я не выполню вашу волю? Ты подумал об этом, брат мой?"

"Что будет... Будет то, что я её действительно не выполню, поступив в согласии со своей совестью. А ты, — ты сам — будешь ли действовать в согласии с совестью или же с волей Короля Мира?"

Ауле долго молчал, прежде чем ответить.

"Тяжело мне идти против воли брата. Я не могу ответить на твой вопрос, Намо. Но что, если я откажусь ему подчиниться... что тогда? Война уже между нами? Ты станешь сражаться с Тулкасом и Ороме? Ты пойдешь против Йаванны?"

"Если Гортхауэру удастся освободить Мелькора, войны не будет. Если ж нет, и придётся привезти его, — по твоему, кстати, совету! — сюда, то я встану на его защиту. Ответь мне, Ауле. Ты — согласишься сковать для него цепи? Ты — отдашь его Тулкасу и Ороме и брату его Курумо? Или же ты сам будешь карать майа-отступника по указке палачей за то, что он оказался сильнее и свободнее тебя самого?

"Он мой, — возразил Ауле. — Моя воля над ним. Это признали и Манве, и Варда. А я... Я прощу его. И если в его сердце действительно нет злобы, он поймет, что я сделал это ради того, чтобы сохранить мир в Маханаксар."

...О том, что сообщили королеве приплывшие из Валинора эльдар, Эйри узнал не то чтобы случайно, но... В общем, он прекрасно понимал, что если бы его гвардеец не увлёкся королевской фрейлиной и не застрял там, возле кабинета, то ничего бы он не узнал. А так... Он сжал виски. И что теперь делать?!

"Гортхауэр!"

"Я слышу тебя, не кричи, Эйри... что такое? "

"Ага, "не кричи"... В общем, так. Королева посылала своих в Валинор. Не знаю, как, не знаю, кого, — нам ведь запрещено туда плавать... но только что, сейчас, у неё был эльда, который приплыл оттуда и сообщил ей ответ на её вопрос по поводу того, чтобы Валар оказали помощь. В борьбе с тобой."

"Тааааак... Не могу сказать, что неожиданно. И какой же ответ принес этот эльда?"

"Похоже, там был очередной совет. И решили они вот что: что пусть, давай, пытайся вернуть Мелькора. Вмешиваться в это дело они не будут. Но. Это будет что-то вроде Суда Единого. Если тебе удастся, значит, Единый разрешил его вернуть. И всё, они оставляют вас в покое. Если ж нет, то ты получаешься преступником, пытавшимся нарушить волю Единого и Валар, и потому тебя тут же схватят майар и потащут в Валинор."

"И кто же будут эти майар, интересно мне узнать? Я, должно быть, допущу их к себе в этот момент — так они полагают? Позволю им стоять, смотреть и судить?"

"Слушай, ну это же не ко мне вопросы! За что купил, за то и продаю, как говорится."

"Ладно. Я сообщу своим — пусть немедленно усиливают наблюдение за побережьем.... распознать этих майар, если они явятся. И тянуть с королем больше нельзя. "

"Оххх... Тут есть один вопрос. Дело в том, что ты, как я понял, хочешь посадить на трон королеву. На убийство короля она должна дать тебе знак, — когда. Если же ты хочешь действовать немедля, то это будет уже вразрез с нею. А если помнишь, я тебе говорил про _наш_ заговор. Так вот, наши-то хотят посадить на трон совсем другого человека. Конечно, если ты договоришься с нашими, то... ох, нет. Что-то я запутался."

"И кого хотят видеть на троне ваши заговорщики?"

Эйри очень глубоко вздохнул.

"Меня."

Горт засмеялся.

"Да уж... Твоя кандидатура меня устраивает больше, несомненно. Но законная королева — Тар-Мириэль. Как вы собирались отстранить ее от трона в случае удачи?"

"Они намеревались убедить её подписать отречение в мою пользу. В общем, она же стала королевой-то против своей воли, и настроения её были всем известны."

"Только боюсь, что сейчас она не согласится подписать такое отречение — она ведь считает тебя моей марионеткой. Как вы будете ее убеждать? "

"Да вот теперь уже никак. Раньше ситуация была иная, когда я с тобой разговаривал обо всём этом."

"Знаешь, Эйри... Представь: вернется Мелькор. И если на троне будет Мириэль — Нуменор станет нам откровенно враждебен. Разве не так?"

"Так, — признал Эйри. — И что ты предлагаешь?"

"Вместе с тем, есть еще один способ — убедить ее... Убедить ее выйти замуж за тебя. Но подозреваю, что добровольно на это она не пойдет."

"Нельзя, она моя родственница... Троюродная тётка по матери."

"Ар-Фаразон, если не ошибаюсь, тоже ей родственник. Дело не в этом. Дело в том лишь, что... А, впрочем, ты сам понимаешь. Думаю, мы должны все же поступить иначе. Постараться убедить ее, что мы — то есть я — не чудовище."

"Ну и как ты это себе представляешь? Словами не выйдет."

"Другой путь — путь силы. Силой отстранить ее от трона, силой посадить на трон тебя. Или, опять же силой, заставить ее выйти за тебя замуж. Это лучше?"

"Ага, спасибо. Насильно замуж её уже однажды взяли. Я на это не пойду."

"Я и говорю об этом. Или — отстранить от трона, выслать куда-то в захолустье... Нет, Эйри, я не хочу действовать такими способами, когда надежда договориться еще не иссякла. Ведь она порядочная женщина — неужели у нас нет никакой надежды на понимание?"

Эйри стиснул зубы.

"Я бы очень хотел сказать тебе, что да, надежда есть, но я сам в это не верю. Помнишь, я говорил тебе про вражду, корни которой аж в Айнулиндалэ? Вот это оно самое. Гортхауэр, я не могу тебе помочь."

"Я должен поговорить с ней. Должен поговорить с ней еще раз перед тем, как... все случится."

В голове Эйри сразу сложилось: ну вот хорошо, попросит он королеву об аудиенции, а с чего вдруг? Королева достаточно умна, чтобы связать свой разговор с эльфом и эту немедленно последовавшую просьбу. Будет думать, через кого могло стать известно... и выйдет на него, неизбежно, он самый подозрительный, да и вообще это не стоит особого труда, — разобраться, кто её сдал Гортхауэру.

"Что ж... Здесь я тебе не советчик."

"Я скажу, что видел этого эльда — и следил за их разговором. Она не узнает о том, что это пришло через тебя."

Эйри вздохнул.

"Ох... Удачи тебе."

"Удача нам понадобится."

Явившись в назначенное время, Горт даже не стал ждать обычного приглашения. Отстранил придворную даму, маячившую у входа — и уже знакомым путем, анфиладой комнат и залов, прошел в покои Мириэль. Распахнул дверь.

— Ваше Величество. Вы не догадываетесь, зачем я попросил о разговоре?

Королева выпрямилась. Решительность Гортхауэра её не то чтобы придавила, но в серых глазах её было намного больше тревоги, чем обычно.

— Я, конечно, думала о причинах. Но предпочитаю, чтобы ты высказал их сам.

— Причины... — скептически произнес Горт. — У меня к вам один вопрос. Зачем вы это сделали? И не нужно притворяться, что вы не понимаете, о чем я говорю.

— Допустим, понимаю. Но повторюсь, я бы хотела услышать об этих причинах от тебя. После этого я отвечу на твой вопрос.

Горт оглянулся — сел в уже знакомое кресло.

— Я доверился вам. При первой нашей беседе я обещал вам говорить правду — и не солгал, ответив на ваш вопрос о кольцах. Я дал понять, что хочу видеть вас союзником и другом. А вы вместо этого — отправили посланников в Валинор и к эльдар. Да, вы легко можете сказать — он сам виноват, что открыл свои намерения; нельзя быть настолько наивным. Стало быть, честность в общении с вами — равна глупости. Спасибо, Ваше Величество. Спасибо за то, что показали, какими методами должен действовать правитель. Хитрость, обман и интриги — вот способы, достойные королей.

Королева покачала головой.

— Союзником и другом? Нет. Твоим ставленником, пришедшим на трон через убийство нынешнего короля. Это ли не хитрость, обман и интриги, для которых ты приехал в Нуменор? Что же до моего посольства, — говоря твоими же словами, иногда бездействие равно преступлению. Я не хочу возвращения Первой эпохи.

— Я мог бы убить вас, — негромко проговорил Горт, и Мириэль отчетливо ощутила, что действительно висит на волосок от смерти — Горт с трудом сдержал всколыхнувшееся в нем бешенство. — Я мог бы убить вас, и посадить на трон того, кто мне нужен. Но в отличие от нуменорцев, эльдар и валар — я не убиваю женщин. Благодарите за это небеса, Королева.

Королева побледнела, — казалось, сейчас упадёт в обморок, — но взяла себя в руки.

— У тебя ещё есть что сказать мне?

— О чем мне с вами говорить... Завтра вы станете королевой. Мне следовало бы поступить так, как диктует разум. Отстранить вас от власти, посадить на трон своего человека, а вас сослать в какую-нибудь отдаленную провинцию. Или насильно выдать замуж за своего человека. Так, по крайней мере, я знал бы точно, что Нуменор не станет собирать войско против меня и стран Эндоре — в случае, если мне удастся задуманное. В самом деле, что такое — совесть, когда на кону стоит судьба государств? Что такое в сравнении с этим — судьба одной женщины, будь она хоть трижды королевской крови? — Горт помолчал. — Начать бороться с такими, как ваш супруг — их же способами. Подлости противопоставить подлость, насилию — насилие, жестокости — жестокость. Да и вам будет проще: этот язык вы всегда понимали, вы ведь не способны представить другого. Оставайтесь на троне, королева. Чувствуйте себя посланницей Истины — вам все позволительно ради вашего Света. С легким сердцем продолжайте дела вашего мужа. Продолжайте втаптывать в грязь страны Эндоре — жгите, грабьте, убивайте, увозите в рабство на ваш Остров — в виду пришествия Моргота вам все сойдет с рук; ведь все эти страны придут к нему под руку, все они встанут против вас — так нужно озаботиться, чтобы уже и вставать стало некому. А если меня постигнет неудача — придите смотреть, как меня в цепях потащат в Валинор: вам ведь, наверное, доставляют радость подобные зрелища, их так много в Нуменоре. Только одного могу пожелать — чтобы не было вам покоя ночами. Чтобы призраки всех, вами загубленных, приходили к вам — и спрашивали: за что ты погубила нас, королева?

Горт поднялся. Несколько секунд смотрел на замершую Тар-Мириэль... И вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Эйри ждал. Понимал, что обязан заниматься насущными делами, и понимал, что совершенно не в состоянии сейчас ни о чём думать, кроме как о том, что происходит — там, в кабинете королевы.

Наконец не выдержал.

Позвал.

"Гортхауэр..."

"Да. Слышу."

"Что Мириэль?"

"Что Мириэль... Все то же. Она считает себя в своем праве. И, судя по всему, будет продолжать дело супруга — чтобы не оставить Морготу шансов взять под руку земли Эндоре..."

"О неееет! Она на это не способна, поверь! Что ты в её глазах враг, так это понятно, но она добрый человек, правда!"

"Только это меня и удерживает. Если бы на ее месте был мужчина... я бы, наверное, не сумел сдержаться. "

"Ох. Я чувствую, как тебе тяжело... веришь? Но я ничем не могу помочь, а теперь, боюсь, и вовсе буду в опале. И хорошо бы это не коснулось Айлинни..."

"Слушай, а если бы я предложил тебе отправиться с собою... ты бы согласился?"

Эйри отчаянно зажмурился, как перед прыжком в воду с высоты. Уйти с ним. Бросить пропитанный ложью и интригами Нуменор, который отнял у него отца, который теперь уже становился враждебен и ему самому... Айлинни. Но она — поймёт...

"Да."

"А Айлинни? Она поймет? Хотя она же выходит замуж... Эйри, я просто хочу, чтобы ты знал: такая возможность есть. Но, соглашаясь на это, ты подвергаешь себя опасности. Особенно в свете последних новостей. "

"Я привык к опасностям, — Эйри чуть улыбнулся. — Здесь их, честное слово, хватает. Что же до Валар... Как я понимаю, в худшем случае меня просто убьют. Когда ты улетаешь?"

"Я не стану больше затягивать то, ради чего сюда явился. Завтра Мириэль станет королевой... и видит Небо — с этим ублюдком, ее супругом, совесть меня мучать не будет. Еще пара дней — я хочу увидеть происходящее своими глазами — и я покину Остров. "

Эйри молчал. Если он отправится вместе с ним, то возврата на родину ему больше не будет. Если уйдёт позже, — добьётся каким-нибудь хитрым способом разрешения плыть на материк... будет то же самое, в конце концов, потому что в глазах Нуменора он теперь марионетка Гортхауэра. И что тогда тянуть, действительно... Останется — попадёт в изоляцию, в опалу, и жизнь станет просто невыносимой.

"Я ухожу вместе с тобой."

"Подумай, Эйри, взвесь все за и против. Решение серьезное. "

"А чем я сейчас, по-твоему, занимаюсь? Как раз думаю."

"Ну думай, думай. Ладно, я пока возвращаюсь к тебе в дом. Тошнит меня от этого дворца, если уж быть совсем честным."

"Меня тоже, — признался Эйри. — Причём давно уже. Ты думаешь, я случайно оказался в заговоре против короля? Ладно, до вечера..."

Эйри вернулся домой таким мрачным, что слуги, едва выполнив свои обязанности, исчезали мгновенно, будто призраки. В своих покоях бродил туда-сюда, не мог остановиться, — невольно вспомнил, как отец пытался отучить его от привычки "думать ногами", говорил, что это не подобает знати... Потом выскочил из комнаты, дошёл до библиотеки... и распахнул дверь, надеясь, что Гортхауэр там.

Там. Только Горт сидел на этот раз не за книгой. Глаза его были закрыты, лицо сосредоточено... как будто он пребывал здесь только телом.

Эйри хотел было заговорить... но вовремя одёрнул себя. Замер.

Горт открыл глаза — вскоре. Наверное, слышал вошедшего.

— Извини, Эйри... я был не здесь.

— Я... я так и понял. Извини, если не вовремя.

— Да нет, ничего. Я просто говорил со своими. Они следят за побережьем... из Валинора недавно пришел корабль в Гавани. Майар... те самые, очевидно.

— Зачем им корабль? Разве они не умеют летать?

— Там еще и Кирдан и несколько эльдар из тех, что были посланниками. Видимо, чтобы возвращаться всем вместе. Да и, кстати, не жалуют валар полет... ни для себя, ни для майар. Сам не знаю, почему, но исстари было так.

— Ага... — Эйри сел перед ним, серьёзный и решительный. — Послушай. У меня к тебе есть просьба.

— Да? Что-то серьезное?

— Да.

Он помолчал, понимая, что тут подбиранием слов ничего не изменишь.

— Помнишь, я просил тебя показать мне Мелькора?

— Еще бы. Конечно, помню.

— Мир сейчас — это две непримиримые стороны. Это война. Сейчас — пока — я на одной стороне, ты же на другой. Но оба мы не хотим быть на этих разных сторонах, и... Я должен знать. Я должен знать ту правду, которую знаешь ты, — часть её ты показал мне, но не всё... Правду о Войне Гнева. За которую ты стоишь все эти тысячи лет. Я понимаю, для тебя это будет тяжело, но... Я надеюсь, что ты меня поймёшь. Я не могу быть верным вслепую.

— Не с Войны Гнева тут надо начинать, Эйри. С Войны Стихий, если уж на то пошло — именно тогда началась настоящая война. Но... Это действительно очень тяжелая память. Она изменит тебя. Ты не сможешь после быть прежним. Тогда, в Войну Стихий, Видящие сходили от этого с ума — тогда в Арде тоже были люди. Я знаю, ты многое видел, видел и войну, но здесь — другое... Труднее.

Эйри помолчал, потом поднял на него глаза — виноватые и решительные.

— Прости, что я снова заговорил об этом. Но... ты понимаешь меня? Я ведь прошу не ради праздного любопытства, не ради... Ох, иногда и слов-то не подберёшь...

— Понимаю. Слушай, ты хочешь... Сейчас?

Вместо ответа Эйри просто кивнул. Нервно стиснул руки — неосознанно, не замечая, что делает.

Горт только покачал головой. Поднялся, перетащил свое кресло к другому, вплотную. Легко коснулся висков Эйри.

— Сейчас — это будет недолго. Потом ты сможешь вспоминать... Видеть чужую память — как свою. Вот тогда-то и будет трудно.

Эйри как-то вдруг сообразил, что Гортхауэр помнит чисто даже по количеству прожитых дней страшно много, и подумал: интересно, а в его человеческой голове это всё поместится или как?.. От этой мысли он даже на мгновение повеселел, — но лишь на мгновение.

Горт слегка сжал его виски — и все провалилось в темноту.

Нет, это длилось недолго. Пара секунд, кажется, может быть, полминуты — вряд ли больше. И первым, что Эйри услышал, придя в себя — была песня. Она звучала тихо и ясно, поднималась из глубины его памяти — настолько живая, что ему показалось — звучит где-то неподалеку, в одной из комнат его дома, что кто-то поет, радостно и светло...

— Здравствуй, моя королева — Элмэ иэлли-солли,

Здравствуй, моя королева — ирис рассветный, Йолли:

Сладко вино золотое, ходит по кругу чаша —

Да не изведаешь горя, о королева наша!

Смейся, моя королева в белом венке из хмеля,

Смейся, моя королева — твой виноградник зелен;

Полнится чаша восхода звоном лесных напевов —

Дочь ковылей и меда, смейся, моя королева!..

Шествуй в цветах, королева — ветер поет рассвету;

Славься, моя королева в звездной короне Лета!

В светлом рассветном золоте клонятся к заводи ивы —

О ллаис а лэтти-соотэ Йолли аи Элмэ-инни...

Здравствуй, моя королева,

Смейся, моя королева,

Шествуй в цветах, королева —

Славься, моя королева...

...А дальше — его накрыло, словно огромной волной, сбивающей с ног ужасом, отчаянием, безнадёжностью... Он — видел. Видел горящий деревянный город и удивлённые, непонимающие глаза тех, кто так и не понял, за что же их убивают. Видел — красивые, мёртвые, торжествующие лица тех, к кому привык обращаться как к Светлым Валар. Видел — как Мелькор в Круге Судеб на коленях просит пощадить уцелевших Эльфов Тьмы... и жуткие крылатые силуэты возле Белых Скал...

И — не выдержал. Закрыл лицо руками, чувствуя, что щёки стали мокрыми от слёз... Плечи его вздрагивали.

Горт дотронулся до его руки, осторожно прикоснулся к запястью — и от этого прикосновения, как будто сорвало лавину, нахлынуло новое — чужое и не чужое одновременно — страшное.

...Он шел по золе Гэлломэ, а в воздухе висел запах гари, к которому примешивался другой — сладковатый, тошнотворный; он смотрел в распахнутые небу глаза мертвых — тление не коснулось их, и если бы не кровь, черной коркой запекшаяся на ранах, казалось бы, что они спят, — он хоронил их, закрывая лица листьями осоки, и собирал в плащ обуглившиеся кости, разрывал руками пепел и землю, ломая ногти — все это в каком-то оцепенении: тело отказывалось чувствовать боль, душа больше не могла воспринимать невыносимого ужаса.

Он утратил ощущение времени: могло пройти несколько часов — или дней — или лет — он не знал, не ощущал ни ночного холода, ни тепла солнечных лучей, не ощущал своего тела, не помнил себя, уже не знал, зачем делает все это — только повторял "я должен", пока эти слова не утратили всякий смысл.

Засыпав последнюю могилу, Ортхэннэр опустился на колени, поднял лицо к багровой ущербной луне, судорожно вдыхая стылый воздух — и вдруг завыл глухо и страшно, как раненый зверь.

Горький туман, тяжелый и жгучий, как дым пожарища, опустился на Долину.

И не стало ничего.

...Он шел по звенящей земле, задевая сухие стебли вереска, шел медленно, с бессмысленным упорством, и с каждым шагом, с каждым вздохом что-то оживало внутри него, болезненно вздрагивало в ожидании, в предчувствии...

Никого.

Только черные цветы, бархатные бутоны, готовые раскрыться.

Один.

Он остановился перед вратами Хэлгор, под рухнувшей аркой, вслушиваясь до звона в ушах — но развалины молчали. Неожиданно нахлынула слабость, он отступил на шаг, наткнулся рукой на холодный скол камня, обернулся — несколько мгновений стоял, мучительно пытаясь осознать — что это, почему непроглядную черноту пятнает что-то ржаво-бурое, откуда на камне капли застывшего металла...

Неуверенно, медленно он провел пальцами по холодному камню — и, словно почувствовав что-то, вдруг прижал к нему ладони.

Резкая боль рванула, сдавила запястья, жгучая тяжесть сковала руки, он не мог поднять их — не мог избавиться от наваждения, раскаленная исчерна-багровая пелена застила глаза, но боль возвращала разум, возвращала память.

И, поняв все, он рухнул на колени у Камня Оков: не стереть ветру, не смыть дождям — этой крови.

Не было слов.

Изваянием в неживой неподвижности — он замер, прижавшись лбом к камню.

...Когда хлынул дождь, он медленно поднял голову, подставил лицо крупным каплям, не чувствуя их холода — они катились вниз как слезы, омывали мертвые ледяные озера глаз, мир расплывался, таял в дымчато-серой пелене смертной тоски.

— Им файе, — тяжело, стыло проговорил сквозь зубы. И снова: — Им файе.

Не прощу.

Эйри медленно поднял голову, широко раскрытыми глазами смотрел на того, кто отдал ему — свою память, свою боль... Как он — выжил? Как смог жить дальше? Жестокий... Нет. Если назвать жестоким — его, то кто же тогда те, другие...

Горт отвел его запястья от мокрого лица, вгляделся — глаза в глаза.

— Все, Эйранель. Все. Это было давно... давно скрыто под пеплом лет. Очнись. Нужно жить дальше. Ты вспомнишь еще многое. Но жить только прошлым нельзя. Нужно идти вперед.

— Я знаю... — тихо сказал Эйри и взял его за руки. — Гортхауэр, я... Я с тобой. Не вслепую. Это мой выбор.

— Только не нужно становиться _против_. Против своего народа, против своей земли. Никто не виноват в том, что так сложилось. И знаешь что...

Легкое движение — Горт провел рукой надо лбом Эйри.

— Сегодня — не надо больше. Иначе ты и вправду сойдешь с ума. Будешь вспоминать... Потом. Постепенно. Хорошо?

Эйри кивнул.

— Да. Хорошо. И... Можно я пока посижу здесь... с тобой? Я не хочу... оставаться один сегодня.

— Еще бы. И не нужно одному. Знаешь, Эйри, самое тяжелое, увидев такое... Простить? Нет, не то... Самое страшное — они искренне считали, что правы. Так же, как Тар-Мириэль сейчас считает вправе себя. Нежелание понимать, нежелание видеть — вот, наверное, что самое страшное. Слепить в своем разуме Врага.

— Нет, не простить... Самое тяжёлое — остаться _человеком_... ох, не могу другое слово найти, но... Человечность. Не сорваться в ненависть. Да? Ты это имел в виду?

— Да. Может, я бы сорвался тогда... если б не Финрод. Это тоже прячется в глубине той памяти — ты увидишь, только не сейчас. Увидишь, как все это было. Мы долго говорили с ним... мы любили говорить. Первый раз, на Острове — и после, в Твердыне. Он жив сейчас, давно уже жив и счастлив, и знаешь, Эйри, когда ты сказал мне о Валиноре — подумалось вскоре: ведь и он там. И если мне не удастся, если я окажусь ТАМ снова — ведь и он будет там; будет стоять, смотреть... неужели смолчит? Нет, невозможно.

— Финрод, — повторил Эйри, и в голосе его было тепло и удивление. — Надо же... Пожалуйста, Гортхауэр. Я понимаю, это страшно трудно, но... Не терзай себя мыслями о неудаче. Время ведь неизбежно принесёт нас туда, к этому моменту, а пока мы ещё не там... тем, что мы переживаем, мы ведь ничего не ускорим и не замедлим, а только измотаем себя. А тебе ведь понадобятся все силы...

— Я знаю. Я не терзаюсь, Эйри, отнюдь не терзаюсь. Иначе я просто не смог бы жить. Не зря я веками создавал Кольца. Не зря мы столько времени объединяли нашу силу — силу девяти — воедино. Нам удастся, я верю. Иначе не может быть.

Эйри смотрел на него, задавал какие-то вопросы... и чувствовал, как Время властно и неумолимо несёт их обоих — туда, к неизбежному. И понимал, что вот теперь, — сейчас! — его жизнь только начинается, что всё предыдущее было только подготовкой, что всё, что он успел пройти, пережить, чему успел научиться, — именно теперь всё это понадобится ему в полной мере. Впереди лежала неизвестность, в которой даже не пыталась таиться, — жила опасность, — но он готов был встретиться с нею. Лицом к лицу.

Король не просыпался слишком долго. Его не беспокоили, никто не решался войти и разбудить Его Величество. Но когда время начало клониться к закату — осмелились... И поняли, что король не проснется уже никогда. В роскошной золотой постели лежал труп. Уже остывший. Судя по всему, смерть пришла к Его Величеству ночью, и, наверное, он сам ее не заметил — лицо короля было спокойно.

Забегали, засуетились... В поднявшейся суматохе одна Тар-Мириэль была спокойна.

Эйри был мрачен. В его ведомстве был, как всегда, идеальный порядок, он мог быть свободен... и отправился к Тариэлю. Нашёл. И молча вручил открытый лист: прошение об отставке.

Тариэль принял, так же молча, пробежался глазами по листу. И спросил:

— Вот именно сейчас. В день кончины Его Величества. Что на тебя нашло?

— Тариэль, я... Я считаю, что больше не имею права служить Нуменору. Понимаешь, Гортхауэр... Он враг Нуменору, но он не враг _мне_. И если я останусь, то пойду против совести, потому что мне пришлось бы предавать либо свою страну, либо своего... своего друга. Либо всё вместе.

— Вот оно как, значит. Ну что ж, этого следовало ожидать. Может, заодно скажешь — ты, наверное, знаешь планы своего... друга. Когда он покинет Остров? То, за чем он являлся, уже совершилось. И Королева не хочет, чтобы он здесь задерживался.

— Знаю. Завтра.

— И ты?.. Ты что... собираешься отплыть с ним?

— Да не поплывёт он на корабле, не надо ему это.. он же летает.

Эйри помолчал, потом открыто и честно взглянул в лицо Тариэлю.

— Да, я ухожу вместе с ним. Не хочу, чтобы обо мне думали как о его шпионе в Нуменоре, пусть и без должности начальника королевской охраны.

— А что о тебе будут думать как о предателе, переметнувшемся на сторону врага — тебе безразлично? Давай уж называть вещи своими именами — это именно предательство и есть. Ты уходишь вместе с ним... и что ты будешь делать на материке? Сражаться против нуменорцев, против своего народа? Станешь одним из его слуг в Барад-Дуре?

— Нет. Никогда. Отныне я больше не воюю.

— Ну-ну, — скептически сказал Тариэль. — Его улаири тоже, надо думать... Не воюют. С трудом представляю тебя в мирной должности. Кем ты там будешь, рядом с ним?

Эйри покачал головой.

— Я разберусь на месте. Война идёт только на границах, всегда есть и мирная жизнь... которой не видно снаружи. Тариэль, позволь мне уйти из дворца. Живым. Хотя бы ради Айлинни.

— Позволю, Эйри, позволю. Но знай: я не одобряю того, что ты делаешь. И если однажды нам доведется столкнуться в бою, я не удивлюсь. Жаль мне, что Черному удалось замутить тебе голову.

— Я знаю, Тариэль. И... я понимаю тебя. Спасибо за всё, — правда, я благодарен тебе, поверь... Прощай.

Эйри чётко повернулся на каблуках и вышел.

Горт встретил Эйри на выходе из дворца. Спросил коротко:

— Отпустили?

Тот кивнул.

— Как видишь, — я же жив. Теперь они ждут, что я выйду против войск Нуменора во главе одного из твоих отрядов.

— Вполне закономерное ожидание, конечно... Эйри, ты когда будешь готов покинуть Остров? Я, конечно, могу вернуться на материк "своим ходом", но не хочу разделяться. Мало ли что. Так что собираюсь тоже плыть на корабле.

Эйри чуть улыбнулся.

— Я бы хотел уехать как можно скорее... сегодня. Но перед тем я должен попрощаться. С Айлинни. Вот тут я хотел тебя попросить, чтобы ты меня свозил к ней, в Орлиное Гнездо... "своим ходом".

— А почему не обычным? — удивился Горт.

— Время. Если верхом, то на корабль не успеть. Я хочу на ближайшем, а он отплывает в полночь.

— Вначале к тебе вернемся. Не отсюда же лететь, народ пугать. И так все говорят, что Темный — виновник смерти короля.

— Хорошо.

Обратно добрались вместе — быстро. Оставили коней. Горт огляделся вокруг себя.

— Найти бы такое место, чтобы никто увидеть не мог, — сказал он. — Однажды я уже перепугал слуг в Орлином Гнезде. Не хочу еще и твоих всполошить.

— Есть у меня тут один любимый уголок... Когда-то прятались с Айлинни там от всех. В детстве. Играли, — глаза посветлели.

Он повёл Гортхауэра через путаницу коридоров, лестниц, — наверх, в одну из башенок. Дверь была не заперта, только закрыта на задвижку, отворилась неохотно, — отвыкла работать дверью и, видимо, стала думать о себе как о вот такой части стены. Заброшенный чердак, скорее, комната под самой крышей, где не было уже потолочного настила, а над головой уходили вверх балки перекрытий крыши, — толстенные, пропылившиеся. Мозаичные стёкла в окнах, свет проникает сквозь них и становится радостным, цветным... Эйри распахнул одно из окон: оно выходило не на город, а на простор.

— А тут красиво по-своему... Вот только окно будет маловато для меня. Ладно. Кстати, Эйри, отвернись.

Эйри послушался. Он давно не бывал здесь, — много лет, — и теперь внезапно нахлынуло... Он взял себя в руки. Прошлое осталось позади. Его и так-то было не вернуть, так что нынешняя ситуация мало что изменила.

Когда Эйри повернулся — перед ним было крылатое существо, чей облик напоминал привычный лишь отдаленно. Что-то похожее он уже видел недавно, на ночном кладбище — но сразу понял, что тогда Горт, что называется, работал на эффект. А здесь он в своем крылатом обличье смотрелся странно — комната была ему настолько мала, что приходилось нагибаться. Чуть расправишь такие крылья, должно быть — все, что есть в комнате, полетит на пол.

— Похож на нетопыря, верно? — спросил Горт, как ни в чем не бывало. — Давний облик.

— Ой, — искренне изумился Эйри и совсем по-мальчишески протянул руку к крыльям. — А можно... потрогать?

— Можно, не отвалятся, — усмехнулся Горт. Человеческая мимика на изменившемся лице производила странное впечатление — немного пугающее. Глаза у него теперь были — с вертикальными зрачками, чем-то напоминающие глаза змеи, огромные, желтые.

Эйри осторожно дотронулся... ничего непривычного, конечно, но... дааааа. Вообще, вид у Гортхауэра действительно был такой, что можно и испугаться.

— Это ты сам себе такой облик придумал, или как?

— Этот облик — из времен после Войны Стихий. Мы с Тхурингветиль тогда не думали о красоте. Мы создавали тела-оружие. Все, на что мы были способны, вложили в них. Это лучший из обликов, что я создавал для себя.

— Знаешь, я не удивлён, что там слуги перепугались, — усмехнулся Эйри. — Если в таком виде на кого-то налететь внезапно, человек послабее может на месте от страху помереть. Ладно. Ты в окно-то пролезешь?

— Вот я о том и думаю, — Горт подошел к окну. — Впрочем, пролезу, конечно, о чем речь...

Действительно, пролез. Проскользнул как-то по-змеиному, Эйри даже не успел сообразить — и увидел Горта уже за окном: тот висел напротив, и огромные крылья гнали в распахнутое окно ветер.

— Давай, — сказал он. — Выберись на окно, я тебя подхвачу.

Эйри легко взобрался на подоконник, — от распахнувшегося навстречу простора захватило дух. И — шагнул вперёд. Прямо в бездну.

Горт подхватил его, прижал к себе — и сразу же дом ушел куда-то вниз, а перед ними распахнулась бескрайняя земля... и небо. Ветер бил в лицо.

"Смелый ты, однако — эдак прыгать, — заметил Горт мысленно; Эйри сразу понял, почему — говорить при таком шуме ветра было бы трудно, просто не расслышать ничего. — Здесь близко — если лететь. Вон, гляди — у кромки моря: видишь?"

"Ага... — отозвался Эйри. От вида раскинувшегося внизу Острова у него захватило дух, он залюбовался... и сразу же защемило сердце оттого, что этой красоты он, скорее всего, больше никогда не увидит. — А закат какой роскошный..."

"Это еще что... Бывает и красивее."

Орлиное Гнездо было уже совсем близко; Горт осторожно опустился на хорошо знакомую Эйри верхнюю галерею, отпустил его — и тут же принял человеческий облик.

— Надеюсь, нас видели немногие. Хотя я не особенно скрывался.

— Да теперь-то уже что, — заметил Эйри. — Теперь уже неважно. Ты... ты пойдёшь с ней прощаться вместе со мной или подождёшь, пока я вернусь?

— Я.. — Горт явно замялся, не зная, что ответить. — Я хотел бы этого.

— Тогда идём, — отозвался Эйри и решительно зашагал внутрь.

В вечереющем замке, как обычно, было пусто, — ночные огни ещё не были зажжены, тогда как лучи солнца уже тускнели. Эйри прошёл по коридорам, открыл дверь, — предполагал, что она, по обыкновению, коротает время за рукоделием в своих покоях.

Не ошибся.

Увидев Эйри, она ахнула, всплеснула руками, — вышиванье свалилось на пол. С улыбкой повисла на шее у брата.

— Ох, ну ты как с неба свалился!

— Вообще-то так оно и есть.

— Здравствуй, Айлинни, — сказал Горт, заходя следом. — Мы действительно с неба. Решили не тратить время попусту — прилетели.

— Ой, — она смутилась и отступила на шаг. — Здравствуй...

Её необыкновенные сине-зелёные глаза вдруг посерьёзнели: она вдруг поняла, что в этом внезапном появлении кроется... что-то.

— Эйри, — спросила осторожно. — Что-то случилось?

— Да. Айлинни, я... Я больше не начальник охраны. Я подал в отставку. И мы вместе с Гортхауэром покидаем Остров. Я пришёл попрощаться.

Айлинни застыла, прижав руки к груди.

— Насовсем?!

— Насовсем — это слишком долго, — за Эйри ответил Горт. — Вернуться можно всегда, да и для тебя путь на материк не закрыт. Хотя, конечно, случиться может всякое. Но сейчас Эйранель решил, что ему будет лучше отправиться со мной.

Айлинни несколько томительно долгих мгновений смотрела на Эйри. Он с тревогой ждал, что она будет расспрашивать, отговаривать... Но нет.

Айлинни подошла к Гортхауэру, коснулась его руки... взглянула в глаза.

— Пожалуйста. Береги моего брата.

— Буду, Айлинни, — так же серьезно ответил Горт. — А ты действительно выходишь замуж?

— Да, это правда. А почему ты спрашиваешь, разве тут есть что-то... странное?

— Хочу, чтобы ты была счастлива и не была одинока, — ответил Горт. — Чтобы было кому тебя защитить. Тоже за тебя беспокоюсь, сама понимаешь.

Она тепло улыбнулась ему.

— Спасибо... Знаешь... И зачем люди воюют с тобой, ты же хороший... погодите, я знаю, что я вам подарю на прощанье.

Она скрылась в смежной комнате.

Эйри вздохнул. Хорошо бы его выбор не отразился на ней...

"И я тоже про это думаю, — мысленно сказал Горт. — Хотя если угроза и исходит — надеюсь, не от Королевы и ее будущего супруга, кем бы он ни был."

"От чьего супруга? — не понял Эйри. — Айлинни? Да что ты, он же её любит до безумия..."

"Нет. От супруга Королевы..."

"Ааа. Да нет, навряд ли Тариэль будет преследовать Айлинни за меня. Не думаю."

"Тариэль? Вот как... Ну что ж, с этим еще есть шансы договориться..."

Айлинни вернулась, — серьёзная, печальная. Повернуась к Эйри: в руках у неё была светившаяся собственным неярким переливающимся светом изумительной формы раковина.

— Эйри, держи. Вчера нашла... это из "поющих". В обычных-то только шум моря слышен.

— Ох... спасибо.

Айлинни подошла к Гортхауэру.

— А тебе — вот... на память и... Надеюсь, не понадобится. Будет просто как для красоты.

Она протягивала ему тончайшей работы вышитый платок, — жемчужно-серебристый, с посверкивающим узором.

"Ух ты... — не удержался Эйри. — Ничего себе. Это же из тех, что она делает, с целительной силой."

— Это ведь драгоценный подарок, — Горт принял платок, коснулся им лица. — Я помню, как это действует. Благодарю тебя, Айлинни. Жаль, что мне нечего оставить тебе на память — только тот кубок, что я сделал по дороге в Нуменор; он так и стоит в доме у Эйри...

— Это уже не "нечего", — Айлинни улыбнулась, но глаза уже были на мокром месте. — Эйри...

Тот схватил сестру в обьятья.

— Не плачь. Надо быть сильной. Может, ещё свидимся.

— Увидитесь, — заверил Горт. — Скорее всего. Не плачь, Айлинни. Будем надеяться, что все сложится хорошо. Во всяком случае, мы все для этого сделаем, — он улыбнулся.

Айлинни наконец отпустила брата, подошла к нему. Застеснялась... Потом вскинула глаза, — и обняла и его тоже.

— Сделайте. А я буду верить и ждать. Постарайтесь. Как говорил папа, я не люблю видеть знакомые имена на надгробных памятниках.

Эйри взглянул в окно: солнце стремительно садилось.

— Гортхауэр... Пора.

— Пора, — согласился Горт. — Идем на галерею... снова. Потом — домой, возьмешь вещи, что хотел — и на корабль.

Эйри в последний раз взглянул на сестру и заторопился.

— Не надо смотреть вслед, хорошо? Плохая примета.

— Не буду.

— И лучше никому не говори, что мы были, — добавил Горт. — Ну, Айлинни... не говорю — прощай. До свиданья.

Он вздохнул, потом быстро повернулся и вышел из комнаты.

Ночью Эйри с Гортом уже стояли на палубе корабля. Горт не удивился, когда узнал, что Королева велела беспрепятственно отпустить его на материк. Но чувство тревоги не оставляло.

Над головой плыли звезды.

— Самого главного мы Айлинни не сказали. Преуменьшили опасность. Война может начаться уже всерьез..

— Не надо ей об этом знать, — отозвался Эйри. — Знаешь, я сказал Тариэлю, что больше не воюю. Не хочу сражаться со своими, с нуменорцами. А он в ответ — не представляю себе тебя на мирной должности. Вообще-то меня тоже интересует тот же вопрос, что и его: кем же мне быть... рядом с тобой?

— Посмотришь, — ответил Горт. — Оглядишься, сам разберешься, где ты смог бы себя приложить. Не только войной живут люди. Но с твоим опытом и нуменорским прошлым... Может быть, с твоей помощью нам удастся наладить отношения с эльдар и теми из людских племен, кто пока считает нас врагами.

Горт поднял руку — и Эйри впервые заметил: на пальце у него блеснуло кольцо. Простое светлое кольцо.

У Эйри расширились глаза.

— Это... Это оно и есть? Единое?

— Оно, — ответил Горт. — Я уже слышал, ему красивое название придумали: Кольцо Всевластья. Романтически звучит. И угрожающе. Тот, кто завладеет этим кольцом, обретет власть над миром... и все такое.

Эйри хмыкнул.

— Власть над миром... Много обязанностей и удручающе мало свободного времени. Странно, что никому не пришло в голову, чего ты хочешь на самом деле.

— Да, власти над миром я бы не хотел, мне и Мордора хватает, — согласился Горт. — Но это не объяснишь тем, что убежден в моем злодействе. Помнишь Элендила? Боюсь, он не простит мне случившегося.

— Помню. Ох, ну их всех. А когда ты будешь?.. — он взглядом указал на Кольцо.

— Не сразу, Эйри, не сразу. Вначале удостоверюсь, что Королева выполнила свои обещания. Представь — что, если не удастся? Что, если мне придется схлестнуться с майар, посланными из Валинора? Я не хочу рисковать. Я должен быть убежден, что Нуменор прекратит свои бесчинства.

— А вот ведь возьмёт и выполнит, — заметил Эйри. — Не потому, что обещала, а потому, что ей этот разбой самой не по нутру. Мне кажется, что будет именно так.

Эйри стоял на носу корабля, — всегда любил смотреть, как корпус рассекает волны, как они, вспененные, катятся назад. Любил ощущать могучее дыхание моря, для которого ничего не стоило утопить судёнышко, и довериться которому было и радостно, и рискованно, — как будто ты подходишь к дикому зверю, и знаешь, что всё равно преодолеешь стоящую между ним и тобой преграду опасности... Он никогда не боялся прыгать вниз со скал.

Впереди — далеко, ещё два дня плыть, — лежали земли Эндорэ. Земли, которые до сих пор были ему ещё неведомы. Он бывал там, в новых владениях короля, несколько раз, но прочувствовать, ощутить это всё не успел. Теперь же... теперь ему предстояло жить там. Он не знал, сможет ли обрести там новую родину, или так и останется пришельцем из Нуменора... Впереди была тревожная неизвестность. И — подумалось — война. Неизбежная война, в которой он уже выбрал "сторону баррикад", и остаться в стороне от которой не сможет, даже если не будет брать в руки оружие.

И можно было не сомневаться, что назад пути не будет. Приняв решение, для своих он стал предателем, перебежчиком, обманутым Врагом — это еще в лучшем случае. Да, возможно, Тариэль поймет; может быть, поймет и королева, а остальные?.. Вряд ли. С этим тоже предстояло жить. Неслышно появился откуда-то Горт, сказал:

— Догадываюсь, о чем ты думаешь.

Эйри обернулся. Усмехнулся.

— Да, ну, тут несложно догадаться...

— Если все удастся — Нуменор не сразу узнает об этом. Далеко не сразу. Если, конечно, им не доложат об этом те майар... Вот что плохо: среди них — Курумо, мой брат. Ты его видел... в той памяти. Нетрудно догадаться, почему он вызвался.

Эйри мгновение молчал.

— Да, я видел... И... Там, в моих мыслях, в воспоминаниях теперь — как будто прозрачная завеса. Я могу её откинуть... по своему желанию, и я уже делал это, но... есть такие вещи, которые я пока не... даже не знаю, как назвать. Ну, не "читал", что ли. Просто я не ожидал, что это будет ТАК страшно... Извини. Никогда не считал себя трусом, а вот...

— И не нужно, во всяком случае, пока. Придет время — увидишь. На тебя и так все это обрушилось едва ли не за несколько дней — я же совсем недолго пробыл в Нуменоре. Об одном жалею — напрасно, ох, напрасно я тогда рискнул сказать Королеве правду. Предположим, нам все удается; и вскоре Нуменор узнает, что Моргот снова в Эндоре, а Валар отказали им в помощи. И вот тут-то — и неясно, как они поступят. С одной стороны, бороться против Моргота, будут думать они, явно бессмысленно — не те силы. С другой — они будут считать, что оставить все как есть — немыслимо...

— Войдут в союз с теми майар, о которых ты говорил, надо полагать. Кто там, кстати, кроме Курумо? Чьи они?

— Большинство из них я не знаю. Кроме Курумо — он у них, разумеется, за старшего — Олорин; о нем я только слышал, самому никогда не приходилось видеться. Он — от Феантури. Имена остальных мне даже неизвестны, но нетрудно догадаться, что, кроме своих представителей, Валар должны были послать еще и... Словом, майар Тулкаса и Ороме. Воинов. Чтобы совладать со мною в случае необходимости.

Эйри задумался. Облокотился на перила.

— Они поставили условия, согласен. Освободишь — значит, всё, тишина, и больше никто сюда оттуда не полезет. А им — надо, чтобы ты его освободил? Тому же Манве, тому же Курумо? Нет... Очень паршиво ожидать удара в спину, но мне думается, Курумо не ограничится ролью наблюдателя. На его месте я бы в первую очередь взял в оборот эльфов с их Кольцами, чтобы было чем тебе помешать.

— Это первое, что приходит в голову. Эльдар ни разу еще не использовали свои кольца после создания Единого — считают, что, надев их, подпадут под мою власть. Но Курумо, думаю, уговорит их рискнуть.

— Ну, допустим, рискнут. И что будет?

— Я создавал другие кольца с таким расчетом, чтобы обезопасить себя от воздействия со стороны. Но присутствия майар я, конечно, не учитывал. Что произойдет, если к удару присоединятся еще и они — я не могу предсказать. В том-то и состоит опасность.

Эйри сдвинул брови, пытаясь хоть что-то придумать.

— А ещё говорят, что ты и для гномов кольца сделал... или не ты, а просто по твоему совету.

Горт кивнул.

— Делали сами. Наугрим — сильные мастера. Только вот жаль, что это преподносится как попытка поработить все народы.

— От Феантури, значит... Послушай. Стоит подумать, по-моему, вот о чём. Когда Курумо пришёл к Валар и наговорил на Мелькора — дальше последовала Война Стихий. Когда Эарендил пришёл к Валар... кстати, я так и не понял, почему он не попросил унять феанорингов, которые, собственно, Гавани и уничтожили, ну да ладно... В общем, после второго обращения следует Война Гнева. Теперь — в третий раз — они даже предполагают такой исход, чтобы оставить вас в покое. Что-то у меня сложилось такое впечатление, что те, кто раньше либо молчал, либо был против вас, сейчас всё-таки подняли голову. И мне кажется, что это и есть Феантури. Такое может быть?

— Может, — кивнул Горт. — Они и раньше не были нам прямыми врагами — просто не решались идти против Манве. Но я сомневаюсь, что они пойдут против прямо выраженной воли Манве и Варды. Ради сохранения единства в Маханаксар валар готовы пожертвовать многим. И, думаю, уж мною они пожертвуют без сомнений... кто я для них, в конце концов? Всего лишь майа. Тогда как раздор между валар — это опасность, грозящая уже всей Арде.

— Раздор — да... Но мне тут кое-что пришло в голову... Знаешь, я, может быть, и неправ, что так рассуждаю, но я привык к интригам, привык просчитывать такие вот ходы... Если я буду уж совсем чушь нести, ты так и скажи, ладно?

— Рассчитывать возможные ходы я тоже привык, — вздохнул Горт. — Давай, излагай. У тебя взгляд свежий.

— Ага. Так вот. Приходится предполагать худшее... Короче. Что мы имеем. Решение, в котором совершенно очевидно влияние тех, кто вовсе не против освобождения Мелькора и оставления вас обоих в Эндорэ. Нетрудно догадаться, что это Феантури. В открытую против Манве они, конечно, не пойдут, но ведь Манве в открытую тоже против них ничего делать не будет. Его цель, очевидно, прямо противоположна, и для её осуществления он послал сюда Курумо. А кто-то из Феантури — этого Олорина. Ни для кого не секрет, что такое Курумо, конечно. А что, если попробовать как-то поговорить с Олорином и сказать ему, что ты думаешь по поводу Курумо и его возможных планов? Ну трудно поверить, что они там все такие наивные и полагают, что Курумо не будет тебе мешать.

— Поговорить можно, конечно — во всяком случае, предложить. Если он пойдет на разговор. Сделаем это, когда прибудем в Эндоре. Я бы и с остальными поговорил, только вот сомневаюсь, что они захотят со мною разговаривать. Не считая Курумо — видеть его не могу; боюсь не сдержаться.

Эйри опустил голову.

— Почему он такой? — спросил тихо. — Откуда в нём это всё? Он ведь твой брат, вы оба майар Мелькора...

— Не знаю, — помолчав, ответил Горт. — Может быть, понимает Мелькор... но для меня он — загадка. Знаю лишь, что он нас ненавидит — ненавидит лично, не как "мятежников против воли Эру". Когда-то давно, еще до Войны Стихий, он собрал отряды орков, вооружил их, обучил убивать и привел Мелькору... а тот отверг этот "дар". После этого и началось.

— Понять бы причину... Айлинни говорит: только поняв причину болезни, можно её вылечить... Не может эта ненависть быть на пустом месте. Это, с орками, — как он объяснил, зачем он их стал обучать именно так?

— Защита. Охранители... Так-то оно так, только тогда охранять и защищаться было не от кого. С чего ему это взбрело — для меня загадка. А после эта тварь в Валиноре обвинила в их создании нас. Если б я ведал причины, Эйри!

Путь в Мордор оказался гораздо короче, чем Эйри мог ожидать. Крылатые кони доставили их туда в считанные часы, тогда как по земле путешествие заняло бы не меньше недели. И почти сразу решено было отправиться на переговоры с майар. Те находились в одном из нуменорских фортов неподалеку от побережья, и пока не спешили покидать то место. Эйри сам вызвался сообщить, что Гортхауэр хочет говорить с ними. Нуменорца майар по крайней мере должны были выслушать.

Так что спустя пару дней Эйри снова отправился к побережью. Нужно было для начала, чтобы его допустили в форт; тот был все же военной крепостью — мощные стены, ров вокруг, сильный гарнизон.

Он быстро научился ладить с крылатым конём, — чёрный бешеный красавец нёс его сейчас вперёд. Эйри вздохнул: сейчас увидит нуменорцев. Предатель, перебежчик. А куда деваться. Инициатива наказуема, как говорится. Ладно! где наша только не пропадала.

Конь приземлился перед воротами форта. Перемахнуть укрепления было проще простого, но он прибыл сюда не за тем, чтобы вламываться без разрешения. Невольно усмехнулся: как раз с такого визита начался поворот к его нынешней жизни, только тогда он стоял перед Вратами Мордора.

Его заметили. Заметили — и наверняка всполошились: такого здесь еще не видели. Эйри просто физически ощущал, что сейчас находится под прицелом стрел. Но нужно отдать должное: стрелять не стали. Вместо этого с ворот раздался голос:

— Ты кто такой? Что тебе нужно здесь?

— Моё имя Эйранель, и я посланник от Гортхауэра, Властелина Мордора, — громко ответил Эйри. — Я привёз его слово к майар, прибывшим из-за Моря.

Страж на воротах аж присвистнул.

— Эйранель? Лорд Эйранель — начальник королевской охраны, и не может быть вражьим прислужником. Придумал бы что-нибудь получше.

Вражий прислужник, — царапнуло по душе.

— У тебя устаревшие сведения, — сообщил он, усмехнувшись. — Я подал в отставку и покинул Нуменор.

— И поступил на службу к Врагу? Достойно, нечего сказать!

Эйри открыл было рот, но вовремя понял, что продолжать эти прения не стоит.

— Послушай, может, ты велишь доложить о моём прибытии и пропустишь меня внутрь? А то вот так перекрикиваться на ветру не слишком полезно для здоровья.

— Те, ради кого ты прибыл, уже знают о твоем присутствии, лорд Эйранель... Эйранель, предавший свою родину, — раздался вдруг другой голос, красивый, глубокий и вкрадчивый. — Мы впустим тебя. Но знай, что тебя спасает от кары лишь то, что ты посланник.

Эйри увидел — ворота отворяются.

От этого голоса Эйри вздрогнул. Прежде чем уезжать, — всё же решился выяснить, что же такое Курумо... выяснил. На какой-то момент возникло безумное желание, — нет, пусть с этим чудовищем разговаривает кто угодно другой... Но взял себя в руки. Кто другой-то? Кто-то из улаири, или, может, сам Гортхауэр? То-то и оно...

Эйри, ведя в поводу крылатого коня, прошёл сквозь ворота и очутился внутри.

Он узнал Курумо. Тот почти не изменился — был почти таким же, как тогда, в видениях памяти. Высокий, красивый... лицо, по которому не читался возраст — молодое... безликое. Чем-то похож на Гортхауэра, да. Во всяком случае, такая же светлая кожа, такие же темные волосы. Белые ниспадающие одежды, странные сочетания цветов: белый, лазурно-небесный, золотой. Цвета Манве. И ни следа грязи на одеждах, ни пылинки. Майа.

— Я, Курумо, посланник Короля Мира, готов тебя выслушать.

"А ещё его личный палач, — подумал Эйри. — Ладно."

— Слово Гортхауэра, Властелин Мордора, таково. Он хотел бы говорить с майар, прибывшими для того, чтобы видеть и свидетельствовать. Для этого он приглашает майа Олорина в свою крепость Дол-Гулдур, что в Лихолесье.

Ярко-голубые глаза Курумо потемнели — Эйри видел такое впервые: глаза действительно изменили свой цвет, из васильковых сделались темными, грозовыми.

— Когда?

— Завтра на рассвете.

— Совсем спятили, как же туда успеть можно, это же за горами... — не выдержал было один из воинов, стоявших позади Курумо; но тот только оглянулся — и нуменорец замолчал.

— Что же твой хозяин пренебрегает остальными? — осведомился он. — Меня увидеть он не хочет? А майар Тулкаса?

Эйри подумал, что, в общем, ответ на этот вопрос он уже высказал: что Гортхауэр хочет говорить с теми, кто собирается смотреть и свидетельствовать, а не с теми, кто имеет намерение действовать. Однако вслух, конечно, не сказал.

— Нет. Тебя он видеть не хочет.

— Что ж, думаю, вскоре ему придется меня повидать, — плохо скрываемое злорадство в голосе. — Даже против его желания. Мы решим, явится ли Олорин на эту встречу. А сейчас — возвращайся, и можешь передать своему хозяину, что быть Властелином Мордора ему осталось недолго. Скоро он заплатит и за убийство короля, и за остальные свои злодеяния. И прихвостни его заплатят вместе с ним.

Курумо развернулся и ушел, даже не оглянувшись на Эйри.

Эйри, не мешкая, взлетел в седло, — теперь уже церемониться нечего, разгон, — и в воздух, прямо с этого пятачка у стен.

Его трясло. Когда он решил выяснить, что за существо Курумо, то потихоньку устроился в уголке, чтобы рядом никого не было... и так там и остался на долгие часы, — сидел, невидяще глядя в одну точку и шёпотом повторяя, — нет, этого не может быть, этого просто не может быть... Сам. Своими руками. Выжигать глаза. Тому, кого предал. Да в конце концов!..

Теперь Эйри думал, что нужно бы поблагодарить тех, кто настоял на своём и протащил в решение Валар хотя бы саму возможность такого исхода, что Мелькора и Гортхауэра оставят в покое...

Только, похоже, Курумо на эту возможность даже не рассчитывал. Слишком уж уверенно говорил он о скором крахе. Курумо явно не был беспристрастным наблюдателем: это был враг, враг смертельный, ненавидящий...

Выслушав принесенную весть, Горт особо даже не удивился.

— Один будет Олорин или нет — все равно его глазами будут смотреть остальные. На это придется рассчитывать. Хочешь быть при этом разговоре, кстати?

— Да. Знаешь, что я подумал?

— Откуда же, я ведь не заглядывал к тебе в мысли, — Горт улыбнулся. — Что?

Эйри тоже улыбнулся, но тут же посерьёзнел.

— Мне так кажется, что слова Курумо — это не просто показательные выступления. Я знаю такие вещи, у нас при дворе такое сплошь и рядом. Я фактически сразу объяснил, почему — Олорин: "говорит с теми, кто приехал, чтобы смотреть и свидетельствовать". А в ответ он выдал практически подтверждение того, что он приехал, чтобы действовать против тебя, — с вышеописанным результатом. Так что можно считать, что наши предположения подтвердились.

— Я в этом и не сомневался. Он, кстати, подталкивает меня к единственному решению... оставить затею с вызволением Мелькора вовсе. Только так можно обезопасить себя от риска.

— Оставить... Если ты будешь медлить, боюсь, Курумо соберёт против тебя эльдар, убедит Нуменор в том, что с его поддержкой можно тебя разбить... и всё. И тогда они замотают тебя в войнах на несколько фронтов.

— Эльдар слабы, они — во всяком случае, сейчас — не являют собой серьезную угрозу. А Нуменор восстанавливать против нас он будет, не сомневаюсь. Одна надежда — Тариэль видел меня, говорил со мною, и, когда Курумо начнет рисовать ему облик чудовища — тот может заподозрить неладное. Ладно. Завтра поговорим с этим Олорином... посмотрим, что он скажет.

Эйри кивнул — и понял, что ещё немного мыслей про Курумо, и его самообладания может и не хватить. Может, зря он Гортхауэру не сказал... всё-таки тогда, в Нуменоре, он был рядом, и было как-то легче...

Крепость Дол-Гулдур оказалась расположенной на холме в глухом, первозданном, жутком лесу. Лес этот тянулся на сотни миль во все стороны — наверное, на конях добраться в эту его часть было просто невозможно. И сразу же Эйри понял, почему выбрано именно такое место. Безопасность. Здесь можно быть уверенным, что никто не нападет на тебя. Горт подтвердил: и хотели бы жить на просторе — да как это осуществишь?

"Прислужникам Врага" же добраться сюда было легко: крылатые кони, а еще — странные, похожие на драконов крылатые существа, которых тоже использовали вместо коней. Улаири и сами могли перемещаться в незримом облике — подобно Горту.

А крепость была красивой. И огромной. Девять башен, вздымаясь вверх, образовывали подобие венца, в их очертаниях было чувство полета, движения, песни. Нерукотворная, конечно же.

Внутри оказалось просторно и просто — без вычурной отделки, свойственной зданиям Нуменора. Темные стены, стрельчатые окна, местами светящиеся высокие своды. И — на удивление — много витражей, тоже явно нерукотворных — цветы, птицы, драконы, травы, море... Много самых разных сюжетов.

Так же, как и в Барад-Дуре, крепость была опоясана открытыми галереями. На одной из нижних галерей они сейчас и стояли с Гортом.

Эйри восхищённо разглядывал крепость, чуть не с разинутым ртом: такого ему видеть ещё не приходилось. Своеобразная красота, совершенно непривычная, но отчего-то здесь дышалось легко... Подумалось почему-то: а вот если бы Мелькор это увидел, ему бы понравилось... От этой мысли сразу стало жутковато: чужая память порой начинала вот так себя проявлять, неожиданно и без приглашения.

— Твоя работа?

— Нет, в основном — улаири, — ответил Горт. — Они за одну ночь создали эту крепость — магией песни. После, конечно, доделывали еще долго. Моя по большей части — Барад-Дур. Но любое строение такого рода невозможно создать в одиночку. Что-то задерживается наш Олорин... уже рассвело, а его все еще нет.

— Смотри-ка, — Эйри вдруг указал в сторону леса.

Тихий цокот копыт... к крепости приближался, словно стелясь над землёй, серый конь. А всадник — всадник был одет в жемчужно-серое, с плащ с капюшоном. Приблизился, спешился. Откинул капюшон.

Олорин не был так бесстрастно-красив, как все валинорские майар, напротив, — казалось, он чуть ли не вопреки всем правилам "прибавил" себе лет за счёт какой-то "неправильности" в чертах лица, отчего оно сразу становилось живым и чуть лукавым. Серые глаза — с искоркой.

— Доброе утро. Извините, что припоздал.

— Доброе утро, Олорин, — ответил Горт. — Заходи — ворота открыты. Мы встретим тебя внизу.

Они с Эйри спустились с галереи вниз, ко входу в крепость; Горт коротко поклонился Олорину.

— Я рад, что ты откликнулся на мое приглашение, — сказал он. — Идем внутрь. Разговор предстоит серьезный.

Олорин тоже ответил поклоном — без капли холодности или высокомерия: как равному. Пошёл следом.

Горт провел его в небольшой высокий зал; у окна размещался стол и несколько кресел.

— Садись, Олорин. Извини, что сразу не представил тебе моего спутника — но, думаю, ты его уже знаешь от Курумо: это Эйранель, нуменорец, бывший глава королевской охраны.

Эйри поклонился и внутренне сжался, ожидая очередной порции высказываний по поводу своего предательства.

— Приветствую, Эйранель. Я слышал, что ты ушёл открыто, не так ли?

— Да.

— Смелый поступок по нынешним временам.

Он уселся в кресло.

— Ну что ж. Я слушаю тебя... Гортхауэр.

— Как я понимаю, наш разговор слышат и остальные майар, приплывшие вместе с тобой, — сказал Горт. — Верно?

— Нет. Когда я вернусь, будет совет, я должен буду открыться и показать эту беседу.

Горт кивнул.

— По сути, это то же самое... Итак, Олорин. Мне стало известно о совете, бывшем в Валиноре. О том, что моя попытка вернуть Мелькора будет рассматриваться, как суд Эру. И теперь я хотел бы получить ответ на некоторые вопросы. Предположим, мне не удастся осуществить задуманное. Я знаю, что в этом случае вы должны будете доставить меня в Валинор... во всяком случае, попытаться это сделать. Но вы должны понимать, что я, уж конечно, не намерен отдаваться вам в руки.

— Если бы в Круге Судеб этого не понимали, то не посылали бы майар Тулкаса и Ороме.

— Значит, вы все же готовы устроить бой, — проговорил Горт. — А что, если мне удастся одержать верх над ними?

Олорин внимательно смотрел на Гортхауэра. Эйри вдруг показалось, что в серых глазах промелькнула печаль... Он тут же встряхнулся. Чтобы майа из Валинора сочувствовал им? Интересно, чей же он?

— Это маловероятно, ты же понимаешь. На эту попытку ты выложишься весь, и ты, и твои улаири. Лучше до этого не доводить.

— Курумо явился сюда, чтобы мстить мне. Я не верю, что он останется беспристрастным наблюдателем. Скажи правду, Олорин: он уже говорил с носителями эльфийских колец?

— Да. Говорил.

— И конечно, расписал им все ужасы возвращения Моргота.

— Я не присутствовал при этих разговорах, — Олорин чуть развёл руками. — Так что рассказать тебе о них и о том, к чему они привели, не могу. Курумо лишь туманно сказал, что эльдар Эндорэ больше не одиноки.

— Достаточно очевидно, что они попытаются вмешаться и не допустить удачи. Я почти уверен в том, что к этой попытке присоединится и Курумо — несмотря на то, что вмешиваться вам запрещено.

Олорин соединил кончики пальцев.

— Мой Учитель, валиэ Ниенна, научила меня понимать скорбь и тревогу живых существ. Поверь, я понимаю и тебя тоже. Но ты сказал, что хочешь задать мне вопросы. В чём же твой вопрос?

— Во-первых, просьба. Проследить за тем, чтобы Курумо не вмешивался.

Ниенна, мысленно ахнул Эйри. Единственная, кто посмел открыто сказать им всем в лицо, что они неправы. Ох, надо во все уши слушать, что он скажет, — он понимает, что те, другие, всё узнают, но, может, у него есть что-то оттуда, для Гортхауэра, и может, он каким-то способом это донесёт?

Олорин вздохнул.

— Ты предлагаешь мне ударить по нему, если он станет тебе мешать?

— Остановить — не значит ударить. Это можно сделать и без насилия. Или "суд Эру" включает в себя и Курумо?

— Совет Великих дал всем нам равные права, с той лишь разницей, что выполнять приказ доставить тебя в Валинор возложено на майар Тулкаса и Ороме. Курумо, как и остальные, обязан только смотреть.

— Моя просьба остается в силе. Выполнить ее или нет... твое дело, Олорин; я просто прошу тебя. Во-вторых, вопросы... Неужели валар действительно решили дать нам возможность жить? Ты был там, Олорин, пусть и не на самом совете, но понимаешь их лучше, чем могу понять я. Ты считаешь — они могут оставить нас в покое?

— Владыка Судеб Намо Мандос предложил решить дело судом Единого, и Король Мира согласился с этим, будучи уверен, что Единый не допустит освобождения Мелькора. Если ж нет, и Мелькор вернётся на свободу, Манве должен будет выполнить своё же решение.

Олорин сделал паузу.

— Намо Судия говорил также и с Ауле по поводу тебя.

— И о чем же они говорили? — голос Горта был ровен, но даже Эйри чувствовал — Горт сейчас на взводе. Наверняка это ощущал и Олорин.

— Ауле попросил, чтобы в том случае, если тебя привезут в Валинор, твою судьбу решал бы он, поскольку ты его майа. И Владыка Намо спрашивал, что тебя ждёт.

Горт помолчал.

— И?..

— Ауле сказал: "я прощу его".

Олорин откинулся на спинку кресла.

— Простит! — на лице Горта было презрение. — Простит мятежника, не пожелавшего быть покорным инструментом в руках Великих. Какое великодушие!

Олорин чуть усмехнулся.

— Это не великодушие, Гортхауэр: вполне возможно, что если бы Ауле не высказал это предложение сразу же, опережая остальных, то тебя решено было бы судить, как Мелькора.

— А ты думаешь, если Ауле "простит" меня — это многое изменит? Простит! И что мне будет дано? Что скажут остальные Валар? То же, что некогда Мелькору: жить под надзором в Валмаре или Тирионе, и деяниями своими вымаливать, чтобы клетку расширили чуть больше... Жить в золоченой клетке, не иметь возможности ступить ни шагу в сторону, под всеобщим презрением, помня о свободе, которую потерял! В нуменорском каземате — и то было бы лучше! И долго ли я так протяну? Отсрочка, не более...

Эйри подумал, что всё это какой-то кошмар, которй ему просто снится, что надо себя ущипнуть, проснуться, и всё... Очень хотелось как следует встряхнуть этого Олорина, закричать, что хватит, наконец, издеваться над человеком... то есть майа... Вместо этого он сжал руку Гортхауэра.

— Гортхауэр. Пожалуйста. Пока ещё ничего не случилось.

— Возможно, и не случится, — Олорин внимательно смотрел на обоих. — Понятно, ты, конечно, не можешь не просчитывать всё это. А презрение... скажем так, не всеобщее.

— Ладно, — несколько секунд Горт сидел с закрытыми глазами, явно стараясь успокоиться. — Еще один вопрос, Олорин. Кто-нибудь из вас собирается остаться в Эндоре надолго?

— Наш визит сюда касается только суда Эру. После этого мы обязаны уйти. Все.

— Хотя бы это уже радует. И еще один вопрос, Олорин... Что у вас думают обо мне? Помнят ли?

— Майар в большинстве своём думают так, как их Учителя. Эльдар... Эндорэ их, как правило, не заботит: те, кто вернулся, стараются не вспоминать, а тем, кто не бывал здесь, и вовсе нет дела до Смертных Земель. Правда, когда стало известно, кто из майар отправляется сюда, один из нолдор нашёл меня. Он тебя помнит.

— Я тоже помню его, — помолчав, сказал Горт. — Финдарато, верно?

— Да, он. Прежде чем встретиться со мною, он побывал у Ниенны, говорил с нею. Потом пришёл ко мне. Вот поистине чистая и светлая душа.

Горт кивнул.

— Жаль, что нет возможности увидеть его, иначе как... ты понимаешь. Если так сложится, что все закончится удачно — передай ему, что... — Горт замолчал. — Нет, по сути мне нечего ему передавать. Просто скажи, что я помню его, и рад тому, что мы все же сумели преодолеть вражду. И мне жаль, что мы разделены Морем.

— Ему тоже жаль. Он, конечно, знает о том, что предстоит... и просил передать тебе кое-что.

— Да?

Олорин прикрыл глаза.

— Гортхауэр, ты не возражаешь, если Эйранель увидит это тоже? Думаю, раз он присутствует здесь, то имеет на это право.

— Конечно, не возражаю.

Эйри вдруг увидел — красивый эльда, вроде бы такой же вечноюный, как все они, только глаза выдавали: за его плечами трудные века, потери и обретения, от которых сильные становятся только мудрее...

— Гортхауэр, пожалуйста, когда ты будешь... когда тебе будет трудно, помни: любовь сильнее. Сильнее ненависти, сильнее страха, сильнее всего. А когда те, кто любит, вместе, их нельзя победить. Здесь думают и будут думать о тебе... о вас.

Эйри захлопал глазами: видение исчезло.

Горт только вздохнул.

— Хорошо ему — верить... — в голосе прорвалась тоска. — Тогда, на заре времен, мы тоже были — вместе. И никого это не спасло...

Эйри нахмурился: по нуменорской привычке, пытался найти за словами Финрода скрытый смысл. От Олорина это не укрылось, однако он ничего не сказал. Вздохнул.

— Хочешь совет?

— Не откажусь.

— Не тяни. Пока что все мы ещё там, в форте на побережье, и мало с кем успели пообщаться... а чем дальше, тем больше шансов, что кое-кто захочет вспомнить воздух Эндорэ.

— Тоже верно. Ладно, Олорин, спасибо за советы и за то, что согласился говорить со мной.

Олорин поднялся. Улыбнулся, — хотя глаза были печальны.

— Не за что. Не провожайте уж.

— Дорогу к выходу ты найдешь. Прощай, Олорин... вернее — до свиданья.

Горт встал и поклонился майа.

— В одном он прав, — сказал Горт, когда Олорин скрылся в дверях, — лучше не затягивать, потому что эта дрянь, Курумо, способна на многое. Я думаю — завтра. Завтра будет попытка... Все или ничего.

— Значит, завтра, — Эйри с тревогой посмотрел на Гортхауэра. — На тебе лица нет. Что тут нужно сделать, чтобы принесли чего-нибудь выпить?

— Если б я еще пьянел, — усмехнулся Горт. — Не надо, не стоит. Толку от этого практически никакого. Пойдем — нужно возвращаться в Мордор.

— Жаль, — сказал Эйри. — Ладно. Вперёд.

Попытка должна была совершиться на рассвете следующего дня. С первым лучом солнца — как решил, руководствуясь какими-то оставшимися непонятными Эйри соображениями. Девятка улаири собралась в крепости еще ночью. Их, всех вместе, Эйри пока не видел; а теперь довелось, причем все девятеро были не в человеческих обликах, а в других, бесплотных. Вернее, это была иная плоть — увидев такое, Эйри сразу понял, о чем говорил Горт: не каждому такое по силам. Призраки?.. Да, пожалуй. Измененная плоть, истаявшая — полупрозрачная, как тень... таких можно испугаться. Эйри знал, что большинство улаири родом из земель Востока и Юга; но было и двое нуменорцев. В остальном — люди как люди. Не более нечеловечны, чем сам Горт. И все они сейчас были напряжены не меньше, чем простые люди, которым предстоит опасное и важное дело. Как ни старайся себя успокоить, а ясно, что сейчас решалась не только судьба Мелькора. Как бы ни судьба всей этой страны на века вперед.

С вершины Барад-Дура была видна, как на ладони, вся равнина внизу — несмотря на ночное время. Равнина, множество разномастных строений на ней — кое-где горели огни, вулкан Ородруин, горы вдалеке... Звездное небо. На востоке небо начинало светлеть. Горт стоял рядом, и чуть поодаль стояли все девятеро.

Тишина чуть не позванивала от напряжения, или это только казалось... Эйри было жутко. Он чувствовал себя лишним, страшно было сознавать, что сам ты ничего не можешь, абсолютно бессилен чем-то помочь... но уйти — было совершенно немыслимо.

Горт обернулся к нему. И сказал то, чего Эйри ожидал меньше всего:

— Знаешь, Эйри, ты... ты сядь. На всякий случай. Еще снесет порывом ветра, разобьешься...

— Ага, — сказал Эйри. Ничего более умного в голову не пришло.

Эйри опустился на пол возле парапета. Теперь — снизу — видно было только Гортхауэра и призрачную девятку, сквозь которую просвечивало небо.

Горт кинул взгляд на горизонт. Небо там уже совсем посветлело.

— Начинаем, — коротко сказал он.

Так же молча улаири встали вокруг Горта и замерли. Горт стоял, закрыв глаза и запрокинув голову; но Эйри понимал, что он сейчас воспринимает окружающий мир не зрением, и не человеческими чувствами — _иначе_.

Минута. Другая. Напряженная фигура в центре круга... Ожидание.

Луч рассвета, длинный, острый, протянулся по равнине, и в этот момент Горт вскинул вверх руку с Кольцом — оно ослепительно блеснуло, приняв в себя солнечный луч. Вскинули руки улаири — тоже одновременно, с жутковатой синхронностью. Сильный порыв ветра прилетел откуда-то сверху, взметнул пыль на каменной площадке.

От ослепительного блеска Кольца Эйри сморгнул — а когда открыл глаза, увидел: человеческой фигуры в центре нет — вместо нее призрачный черно-алый вихрь, яростное движение спирали, взблескивающие внутри молнии — и все равно каким-то шестым чувством Эйри ощущал, что это и есть Горт. Только в своем подлинном, первозданном облике. Облике айну, невоплощенного духа. Забушевал ветер, все сильнее, сильнее — и впрямь, того и гляди, подхватит, сбросит вниз, ударит о землю.

Поток Силы был незрим, но Эйри ощущал его всем телом — если бы вдруг увидеть, то, наверное, это было бы как вихрь, устремленный в небо, способный пробить небеса, вырваться за Грань, туда, к бесчисленным звездам.

И внезапно — Эйри почувствовал, что дрогнула чуть ли не сама ткань мироздания — наперехват всему этому откуда-то обрушился другой поток. Эйри зажмурился: жуткая, ослепляющей мощи вспышка, нацеленная — разорвать, сбить, разрушить.

Эйри видел, как расступается сама ткань мироздания, увидел — еще немного, и удастся то, ради чего все задумано; на мгновение — или это была лишь фантазия? — он явственно ощутил близость того, чье лицо видел в памяти Горта, и поразился тому, что это лицо — изуродованное, с черными провалами глазниц — такое живое и напряженное, и тянется рука оттуда, из-за Грани, и другая рука — с земли, вверх, еще немного, и руки соприкоснутся... Именно в этот момент обрушилась другая сила. В действительности противоборство длилось пару секунд, но Эйри показалось — долго, почти бесконечно долго. Может, ударь другая сила секундой позже — и ей ничего не удалось бы; но эта чуждая сила ударила не в Горта, а в того, кто был там, за Гранью. Эйри услышал крик, человеческий и нечеловеческий одновременно — Мелькор!!! Чужая боль рикошетом ударила в Горта... И все оборвалось.

Стих ветер.

Горт лежал на камнях площадки... без движения. Лица не видно. Как мертвый. И улаири — тела — вокруг.

Тишина.

Эйри широко раскрытыми глазами смотрел на всё это... Не верил. Не хотел верить. В душе был только отчаянный вопль, — нет, не может быть, не должно быть... Обречённо прошла мысль: вот и всё. Никогда. Ничего. Не будет.

Он не видел, как в небе возникли и стремительно приближались к башне Барад-Дура огромные крылатые силуэты. Увидел их только тогда, когда они зависли чуть ли не над головой, — и ужас объял его, хотелось спрятаться, исчезнуть, раствориться... Орлы.

Орлы Манве. Девять... нет, десять.

Двое спрыгнули с их спин, подошли к Гортхауэру. Улаири их, похоже, не интересовали... Эйри отчаянно надеялся, что он — тоже.

— Забирайте, — сказал глубокий красивый голос откуда-то с высоты. Эйри вжался в камень ещё больше: Курумо.

Двое майар подняли Гортхауэра с земли, орёл снизился... ему пришлось теперь нести двойную ношу.

Птицы взмыли в небо.

Одна из темных фигур пошевелилась. Впечатление, что майар специально оглушили улаири — чтобы те не помешали, и вот теперь они приходили в себя. Эйри знал, этого кольценосца зовут Денна — южанин, кажется, он был там каким-то принцем, что ли... Призрачный облик сменился человеческим; Денна вскочил на ноги, мигом понял, что произошло, и не сдержал гневного вопля.

— Сволочи!!! — он подскочил к Эйри, схватил его за плечи: — Ты видел, что произошло? Что — майар?!

— Вввидел, — с трудом выговорил Эйри.

Голова у него раскалывалась, перед глазами всё кружилось... и вдруг он почувствовал, что тот, созданный Гортхауэром и остальными, поток Силы — существует. Но — иной, как будто иного цвета, как будто... как будто слились в нём другие краски, вот глубокий фиолетовый, алый, голубой, жемчужный... Эйри не понимал, кажется ему это или есть на самом деле, и ему было очень страшно.

— Денна, ты... чувствуешь... или мне мерещится?

— Да, — помедлив, отозвался Денна. — Что это... Не понимаю. Странно. Сейчас...

Он снова подошел к остальным — те постепенно приходили в себя; сел на пол площадки. Пытаются разобраться, — понял Эйри. Долго. Наконец Денна, не вставая, сказал:

— Мы не знаем, как это возможно, но, похоже, поток силы не иссяк. Кто-то поддерживает — со стороны. Мы сможем попытаться еще раз, только не сразу. Нужно время, у нас сейчас совсем не осталось сил...

Эйри вскочил.

— Да давайте же! Ох, он ведь так и не понял, что ему Финрод-то передавал! Его поддерживают. Те, кто любит Мелькора, кто не предал, кто настоял на этом решении... Намо, Ирмо, Ниенна... И не знаю уж, как, может, оттуда ход есть какой, прямиком в Чертоги. Да делайте же, с ума с вами сойдёшь!

— Да невозможно это прямо сейчас! — гнев и боль в голосе. — Невозможно, пойми! Мы сейчас как... как младенцы. Мы будем собирать эту силу, накапливать, но нужен хотя бы день, хотя бы сутки! Проклятье... Это этот сукин сын, Курумо, устроил — вмешался! Мы ведь почти пробили, ты понимаешь, почти пробили Грань, все получилось бы! Сволочь проклятая, попадись он мне...

— Хотя бы день... — повторил Эйри.

Медленно, страшно медленно пошёл туда — к центру круга, где он почти видел эту переливающуюся игру струящихся потоков.. Зажмурился — и шагнул прямо туда. Как в воду с головой.

— Владычица Ниенна, ты, что скорбишь о нас, что понимаешь нас, чьё сострадание и милосердие безграничны... — заговорил тихо и нараспев, как когда-то учили его в детстве. — Услышь меня, пожалуйста...

Долго, очень долго не было никакого ответа. Потом — из бесконечного далека прилетело ощущение присутствия — тот самый жемчужно-серый цвет, печаль, надежда...

Эйри пошатнулся и опустился на колени — не из почтения, а от отчаяния.

— Услышь меня, — попросил почти шёпотом. — Этот сволочь, Курумо... да что я рассказываю, ты же всё знаешь... Мы вытащим его из-за Грани, это возможно, правда... но ребята просят один день, им надо свою силу хоть немного обрести... пожалуйста, помоги нам, поддержи их, не оставь... пусть у нас получится.

Голос прервался, — Эйри внезапно понял, что щёки у него предательски мокрые от слёз, и что если ему сейчас не дадут хотя бы крошечную надежду, то он сейчас завоет на луну, как волк... точнее, уже не на луну, а на восходящее солнце.

Та, что слышала его сейчас, говорила не словами — иначе: чувствами. Эйри ощутил — поддержка, обещание; мы сделаем все, что сможем, поверь, мы не оставим вас, мы о вас помним, мы слышим вашу боль... Надежда.

— Спасибо, — еле слышно прошептал Эйри.

Оттого, что он находился сейчас в самом центре Силового потока, голова у него кружилась всё больше и больше, казалось, он проваливается в какой-то водоворот, и сейчас куда-то полетит... полетит... и там, внизу, нет дна, а есть только бесконечная бездна...

Чьи-то руки рванули его прочь — физические руки. Он пошатнулся, едва не упал... Очнулся. Денна.

— Сумасшедший, что ты делаешь! Ты же совсем не готов, тебя Сила просто сжечь может! Безумный...

— Ничего, — Эйри внезапно обнаружил, что земля твёрдая, и что в мире существуют такие вещи, как верх и низ. — Она обещала, что поможет. Ниенна. Она сама сказала. Ну, не словами, но я понял. Так что давайте, отдыхайте, а я за сестрой сгоняю в Нуменор. Она лучшая целительница Острова, а Мелькору помощь ой как понадобится.

Денна некоторое время ошарашенно смотрел на Эйри — как ни удивительно, но, похоже, всей девятке мысль о том, что им могут помогать _из Валинора!_ — казалось дикой, не укладывалась в голове. Как, совершенно определенно, не укладывалась она в голове и у Горта. Потом сказал:

— Хорошо, если так. Хотя не верится, но... Ладно. Но на коне меньше, чем за два дня, ты туда и обратно не обернешься. Бери-ка ты кого-нибудь из наших драконят... правда, ты еще не пробовал, но освоишься быстро. Заодно проще будет обратно, если вдвоем.

— Драконята! — Эйри расплылся в совершенно мальчишеской улыбке. — Ой, но ведь с ними надо ж познакомиться, вон лошади никогда не даются сразу.

— Они поймут, они почти разумные, — улыбнулся Денна. — Я позову одного из них, они сейчас над горами.

Эйри кивнул. Теперь, когда он увидел, что может что-то сделать, безнадёжность и страх бесследно растворились, он снова стал собой, — тем самым Эйранелем, которого не просто так Тариэль поставил начальником охраны, а заговорщики хотели посадить на нуменорский трон...

Черный вихрь примчался с гор очень скоро. Да уж, эти зверюшки летали явно побыстрее коней... Опустился на площадку, Эйри увидел — и вправду, как дракон, только небольшой, поболее коня размером; красивые черные кожистые крылья, длинная шея, гребень на голове, умные большие глаза с вертикальными зрачками... Дракончик оглядел Эйри демонстративно, словно оценивая седока, а потом мотнул шеей — садись, мол.

— Привет, мой хороший, — улыбнулся ему Эйри и забрался на спину. — Ну что, погнали?

Дракончик изогнул шею — и совершенно по человечески кивнул.

— Ты бы лучше седло взял, еще свалишься, неровен час... — начал Денна. Но дракончик его не слушал. Он плавно взмыл в воздух — и, все быстрее и быстрее, устремился по направлению к морю.

— Не свалююююсь! — донесся удаляющийся голос Эйри. — Лапонька, нам нужен замок на самом обрыве, он один такой там, и с нашей стороны острова. Не ошибёшься!

...Здесь всегда был неясный полу-свет, полу-мрак: темноватая зелень шатром нависала над дорожками. Ветви заглядывали и сквозь прозрачную изящную решётку — в беседку, словно удивлясь: кто это, так странно, — в чёрном, давно уже таких здесь не было... много веков.

Эсте с тревогой смотрела на Гортхауэра: должен был бы уже очнуться, майа ведь...

Дрогнули ресницы. Приоткрылись глаза... И тут же, сразу же, с места — Горт вскочил на ноги. Судорожный взгляд по сторонам — затравленный, отчаянный: понял, что случилось. Взгляд Горта упал на Эсте... Он прищурился. Замер.

Эсте осталась сидеть. Мягко коснулась его руки.

— Гортхауэр. Пожалуйста, сядь.

Он помедлил... но все-таки сел. Резко вздохнул, сжал кулак — рука дрожала.

— К чему все это? — он окинул взглядом беседку. — Зачем? Что с этого толку? Меня будут... судить?

— Да. Но не сейчас, когда ты ещё слаб. Я настояла, чтобы тебя пока отдали мне.

— Что толку, — с ожесточением проговорил Горт. — Все — один конец. Эта сволочь Курумо вмешался, мне бы удалось вытащить Мелькора, а теперь... Они отправят и меня туда, за Грань. Это ясно, как день.

— Я видела, — ровно сказала Эсте. — Видели все. Твои улаири живы.

— И что? Ведь это — суд Эру! Эру всемогущ. Если бы он позволил Мелькору вернуться — сделал бы так, чтоб Курумо не сумел мне помешать. Вот и все. Что, когда был суд над Мелькором — это было справедливо? Бой Тулкаса и того, кто едва держится на ногах? Еще и поиздевались: мы милосердны, мы даем тебе Меч Справедливости, а Тулкас вступит в бой без оружия! Разве не ясно было, что это — нелепый фарс? И кому это помешало его осудить?

Эсте опустила голову.

— Мы виноваты. Но...

Она вдруг вздрогнула, — как будто кто-то её прервал. Прикрыла глаза, словно отвечая кому-то мысленно.

Рядом из воздуха соткался неясный силуэт, становясь всё более и более плотным. Наконец стало ясно: Олорин.

— Меня призывает Намо, немедленно, — Эсте встала. — Олорин останется с тобой.

Он мгновенно исчезла.

Горт вздохнул, снова опустился на ложе. Поднял голову.

— Быстро встретились. Можно было не прощаться.. .

Олорин был предельно серьёзен.

— Феантури сейчас заняты. Очень заняты. Пока они не освободятся, никакого суда не будет. Теперь вот что: расскажи мне про эту девочку, Айлинни. Всё, что успел увидеть, почувствовать.

— Смотри сам, — ответил Горт. — Память открыта. Хорошая девочка... жаль, что вначале она так боялась меня.

Олорин кивнул, закрыл глаза. Было ясно, что он ищет что-то совершенно определённое.

...Эйри посадил сестрёнку впереди себя, — держал крепко, чтобы не свалилась. Дракончик оказался весьма резвым существом и так рванул в обратный путь, что только ветер в ушах засвистел. Наконец впереди возникла громада Барад-Дура.

Путешествие все же заняло несколько часов — Айлинни успела продрогнуть; но вместе с тем не до холода ей было — слишком стремительно обрушились все события... Эйри успел ей рассказать только одно — надо помочь одному человеку, только ты сможешь, ты лучшая целительница...

Дракончик опустился на ту же площадку, Эйри еще сверху видел — все девять улаири снова здесь, и... Кажется, они с Айлинни подоспели вовремя. Потому что в центре круга девяти была человеческая фигура. В черном. Человек лежал на камнях, лицом вниз, и Эйри сразу понял — ЭТО произошло только что. Но главное — удалось!

Эйри спрыгнул на землю, снял сестрёнку. Вздохнул.

— Айлинни, держись, — сказал тихо. — Ему ОЧЕНЬ досталось. Но кроме тебя — некому. Вперёд.

Она откинула тёмно-фиолетовое покрывало и пошла к кругу девяти, Эйри не отставал ни на шаг.

— Ребята, мы прилетели, — сказал погромче.

Улаири молча расступились. Эйри увидел, что на темных камнях медленно расплываются темные пятна... кровь. А видно было — только плащ, темный, похожий на тот, что носил иногда Горт, седые волосы... железный обод на голове, и видно, что металл обода только что был раскаленным — едва начал остывать. Странно, что он не сжег волосы, но — вала, наверное, у них это иначе...

— Уложите на спину, — напряжённо сказала Айлинни.

Эйри взял её за плечи: вдруг в обморок упадёт. Она удивлённо обернулась.

— Эйри, ты что?

— Так... на всякий случай.

Человека осторожно перевернули на спину... Айлинни не сдержалась — вскрикнула.

Вместо глаз — кровавые провалы, вот оно — выжженные глаза... обод "короны" не просто был на голове — он, похоже, еще и впивался шипами, и волосы, и лицо были в потеках крови. Три рваные раны через лицо, ошейник с острыми зубцами, цепь на руках — так же, как и железный венец, наручники на глазах остывали, от них еще шел жар. Хорошо, что одежда темная... похоже, все в крови.

Эйри был наготове: выхватил из кармана флакончик, открыл — в воздухе разлился терпкий горьковатый запах, — поднёс Айлинни к лицу. Та вздрогнула, пришла в себя, обернулась: такого ужаса у неё Эйри ещё не видывал.

— Я не мог тебя предупредить, — он чувствовал себя жутко виноватым.

— Этого не расскажешь, — медленно выговорила Айлинни. — Пусти меня.

Эйри разжал руки, — только сейчас понял, что при виде Мелькора вцепился в плечи сестры чуть не намертво.

Айлинни опустилась возле Мелькора на колени. Обернулась к улаири. Короткий жест — на цепи.

— Это всё надо снять... я не справлюсь.

— Мы попытаемся, но не уверены, что выйдет, — ответил Денна. — Оковы ненависти.

Он опустился рядом — на лице у него было едва ли не отчаяние. Металл "короны", ошейника... Остальные улаири стояли рядом; единственный шанс был — в Силе. Айлинни не поняла, что делают эти странные люди рядом с нею, она видела лишь, как Денна проводит рукой над "короной" и ошейником, и их словно бы окутывает дымка. Минута... другая. Потом он осторожно взялся за зубцы венца — и металл вдруг ржавчиной рассыпался у него под пальцами. Айлинни увидела — точно, были шипы... по лбу, по голове — раны от них.

То же самое повторилось с ошейником.

— Цепь — сложнее, — шепотом проговорил Денна.

— Я поняла, что ты делаешь,- Айлинни заговорила вопреки обыкновению очень зажато. — Но почему ты не...

Она подняла руку. Странный жест, — как будто зачерпывала что-то из воздуха, и Эйри почти увидел: нежное голубое мерцание рядом, там же, где он так недавно взывал к Ниенне.

— Почему не брать Силу, которая рядом?

— Иначе бы мы и этого не смогли. Я тоже чувствую. Знаешь что... ты ведь владеешь магией?

— Да.

— Попробуй собрать ту силу, что приходит извне, и передать ее мне. Ты более восприимчива к ней, тебе будет легче. Сумеешь?

Айлинни коротко кивнула. Встала, скинула покрывало, отдала Эйри. Запрокинула голову... закрыла глаза.

Она стояла на месте, только руки — безумно тонкие, чуть не прозрачные, предельно выразительные, — плели в воздухе сложный узор. Благодарили ту неведомую силу, которая так нежданно пришла на выручку... и черпали, черпали эту невидимую волну, как будто и вправду плыли в ней, Эйри даже показалось, что волна эта густая и тяжёлая, тяжелее морской... Потом маленькая рука легла на плечо Денна, вторая продолжала непрерывное движение, как будто остановись она, и всё оборвётся.

Тот прикоснулся к металлу наручников — вздрогнул, словно обжегся, хотя металл уже остыл, был холодным. Оковы ненависти. Они нерушимы лишь до тех пор, пока живет ненависть. Исчезнет, ей на смену придет любовь, и... и оковы превратятся в прах...

Денна открыл глаза — и сам не поверил себе: не было браслетов. Только раны на месте наручников, кажется, едва ли не до кости, кровоточащие, жуткие.

— Получилось, — потрясенно проговорил он.

Айлинни опустилась рядом. Вздрогнула, отвела взгляд — но только на мгновение. Эйри стоял за её спиной, готовый каждую секунду ринуться на помощь, хотя слабо представлял, какой от него может быть толк.

— Эйри, надо рубашку снять.

— Я сам.

— Ну хорошо, хорошо.

— Дайте я, — вмешался Денна. Он достал нож, распорол рубаху на Мелькоре. — И... Айлинни, сейчас сделать главное, и мы перенесем его внутрь, в комнату, хорошо?

Айлинни вдруг нахмурилась, покачала головой.

— Нет. Я чувствую... надо остаться здесь. Как будто зов. Оттуда, — она неопределённо указала куда-то, видно, не очень понимая, откуда именно. — Они просят. Те, кто... ну... те, кто даёт нам эту силу.

В её руках уже был платок — нежного жемчужно-серебристого цвета, с вышивкой. Приложила — к рукам, к груди... платок мгновенно стал алым от крови.

— Хорошо, — безропотно согласился Денна, словно почувствовав, что этой девушке сейчас дано больше, чем ему. — Что-нибудь нужно? Вода, ткань — перевязать?

— Позже. Сейчас, кроме этого, — она кивнула на окровавленный платок, — и меня, ничего не нужно.

Денна кивнул — и только молчал, наблюдая. Так же стояли рядом и остальные.

Эйри понял, что может с облегчением выдохнуть: Айлинни явно не собиралась ни пугаться, ни падать в обморок. Тишина пролетала над ними, унося мгновения, никто и ничто не смело её нарушить. И в этой тишине — он почти слышал ласковую мелодию покоя, которую Айлинни творила сейчас своими руками, своей душой... Ему приходилось видеть сестру за делом, но сейчас — он чувствовал, — она действовала на пределе, не щадя себя, не думая о том, что будет потом, после, просто отдавала все силы, чтобы ушла боль, чтобы вернуть израненному телу возможность снова — жить...

А потом Айлинни, пошатнувшись, встала.

— Всё... можете перевязать, но скоро и так заживёт. Вот только глаза... тут я бессильна.

Она всхлипнула и уткнулась в плечо Эйри.

Улаири тут же обступили Мелькора, подхватили его, унесли; а Денна тронул Айлинни за плечо.

— Может быть, еще и восстановятся... все же он вала. Спасибо тебе, мы бы сами, наверное, так быстро не справились.

Айлинни подняла заплаканное лицо.

— Он — кто?

— Вала, — повторил Денна. — Айну... он же не человек.

Она сдвинула брови.

— Вала? Но... они же в Валиноре.

Денна поднял удивленный взгляд на Эйри.

— Ты ничего не рассказал? — он перевел взгляд на девушку. — Айлинни, видишь ли... — замялся. — Это был Мелькор.

Айлинни зажмурилась, — у неё перехватило дыхание.

— Тихо, тихо, — Эйри ласково обнял её. — Гортхауэра перестала бояться, так надо найти, кого бы ещё начать? Перестань. Он нисколько не страшнее его, вот честно. Я даже вот что тебе скажу: Мелькор ему... ну, вроде как отец. Подумай, раз он такой хороший, значит, в него, ведь так?

Айлинни ошеломлённо молчала.

— Ладно, — решил Денна. — Только вот очнется он скоро — и приятная будет новость: то, что Горта увезли в Валинор. Но здесь помочь сумеет уже только он.

— Увезли? — вскинулась Айлинни. — Зачем?

— За тем же самым, — хмуро произнес Денна. — Судить... отступника. Как некогда Мелькора. Мы пытались вызволить его, вытащить из-за Грани; в Валиноре это восприняли как Суд Эру. Только вот удалось не сразу. Но их майар ждать не стали, воспользовались тем, что мы были без сил, и...

Эйри посмотрел на сестру и понял, что на неё свалилось сразу слишком много.

— Так. Погоди. Ей тоже надо отдохнуть. Айлинни, скажи: те, кто попросил нас быть здесь... не обидятся, если мы всё-таки спустимся и куда-нибудь наконец сядем?

Она отрицательно покачала головой.

— Ты услышишь, если они скажут нам что-то делать?

Короткий кивок.

— Вот и отлично. А теперь — отдыхать. И есть! Я жутко голодный.

Он легко подхватил сестру на руки, как маленькую.

— Всё. Пошли отсюда.

— Олорин, — раздался вдруг знакомый голос. Горт повернулся — и сразу же поднялся: хоть он и ожидал этого момента, но внутри словно прокатилась горячая волна. У ступеней беседки стоял его брат. Курумо. А позади — две фигуры майар Тулкаса — золотые доспехи, белые плащи — воплощение грозной силы. И в руках одного из них была цепь. — Время настало. Великие повелели привести отступника в Маханаксар, дабы предать его справедливому суду.

Он кивнул майар, чуть обернувшись к ним — и оба воина синхронно шагнули вперед.

— И ты надеешься, братец, что я позволю добровольно надеть на себя ЭТО? — прищурившись, проговорил Горт.

— У тебя нет выбора. Или ты пойдешь в Маханаксар сам — или тебя притащат силой, как трусливого зверя, — ответил Курумо.

— Трусость — бить в спину, — негромко сказал Олорин. — Или же выходить втроём на одного, как сейчас.

— Я всего лишь исполняю волю Великих, — величественно проговорил Курумо и кивнул майар: — Делайте.

— Ладно, братец, — Горт шагнул к майар сам, первым. — Но уж этого удовольствия ты меня не лишишь... напоследок.

И, прежде чем кто-либо успел среагировать — его кулак влетел прямо Курумо в лицо. Курумо рухнул на землю, а к Горту тут же бросились майар Тулкаса; тот уже не сопротивлялся.

— Это тебе за Мелькора, скотина! — крикнул он.

Олорин молча смотрел, как майар Тулкаса били Гортхауэра, прежде чем скрутить, как надели цепи, заставили встать. Всё это уже было. Дважды. Он видел.

— Не перестарайся.

Курумо уже поднялся — лицо у него было разбито, запачкано кровью. Кулак у Горта тоже оказался тяжел. Но Курумо улыбался.

— Ты за это заплатишь, — проговорил он. — И очень скоро. Ведите же его! Великие ждут нас.

И Курумо удалился неспешным шагом, как всегда, не теряя достоинства — вслед за майар, которые волокли под руки Гортхауэра.

Маханаксар... Жуткое видение, ставшее реальностью. Белый мёртвый свет, троны Великих... По дороге — высыпал чуть ли весь Валмар, стоят и смотрят. Молчат. Эльдар, майар. Стояли возле самого Круга Судеб, чтобы видеть и слышать — всё.

Голос Манве, как будто из поднебесья.

— Итак, братья и сёстры мои, Суд Эру свершился, и сегодня судим мы отступника, дерзнувшего пойти против воли Единого. Первое слово — тем, кто был послан смотреть и свидетельствовать.

Выступил вперед Курумо. Красивое лицо его было окровавлено, белое одеяние запачкано каплями крови. Поклонился Манве.

— О Король Мира! Прости слугу своего, что вид мой не подобает кругу Великих. Когда пришел я, чтобы призвать отступника на суд, он, словно бешеный злобный зверь, напал на меня, и, может, уже не говорил бы я с тобою, если бы не воины доблестного Тулкаса...

От Валар к Гортхауэру донеслось — не мысли, отголоски чувств. Ненависть, презрение... Тоска: да что же ты делаешь, и так ведь всё против тебя... Острая, до боли, жалость.

Горт стоял молча.

Дождавшись благосклонного кивка от Манве, Курумо продолжил:

— Ненависть его преследует меня, ибо знает он, что я был свидетелем многих злодеяний, творимых им в Эндоре, и должен принести правду Великим. О Великие Валар! Вняв жителям Эндоре, что, как некогда, добрались в светлый Аман, умоляя нас о помощи — послали вы меня, чтобы беспристрастно наблюдать за тем, кто некогда был правой рукою Моргота, Врага Мира. И ныне говорю я вам – Гортхауэр, бывший майа Ауле, предатель и отступник — воистину верный раб его. И беды, причиненные им Средиземью, так же неисчислимы. Так же, как некогда, все земли от моря до гор, кроме лишь владений Нуменора, стонут под его властью. Орды орков кочуют по несчастной земле, разоряя ее. От земли его, нечистого Мордора, расползается мрак. Обманом и вероломством склоняет он жителей этих земель к служению Тьме, и отвращает их души от Света, и многие идут за ним добровольно, прельстившись бессмертием, которое может он даровать. Ради бессмертия приносят они кровавые жертвы Морготу, умерщвляя на алтарях тех, кто верен Свету, а так же и своих собственных собратьев. Один лишь Нуменор мог обуздать отступника; но там, где не хватает силы – действует он лживой хитростью. Хитростью пробрался он в Нуменор – чтобы убить короля этой земли, и подчинить ее своей власти. И кровью потомка Берена и пресветлой Лютиэнь ныне запятнаны его руки. В убийстве государя Ар-Фаразона я обвиняю его.

Но и этого мало ему. В коварстве своем задумал он подчинить себе все народы: и эльдар, и квенди, живущих в сирых землях, и наугрим. Черною магией создал он кольца власти – чтобы поработить тех, кого бессилен покорить иначе. И вот!..

Курумо шагнул к Горту, взял его за руку, и все ясно увидели, как на пальце Горта блеснуло золотое кольцо. Курумо рванул – кольцо оказалось у него. Он поднял его над головой – высоко.

— Вот – кольцо единой власти, плод черного колдовства, залог власти над смертными землями. Если бы удалось ему вернуть Моргота – власть их в Эндоре стала бы безраздельной, и тьма навеки сокрыла бы смертные земли.

— Воистину чудовищны злодеяния его, — отозвался голос Манве. — Вняли мы слову брата нашего Намо, что взывал к Суду Единого, и ныне Суд Единого свершился: не суждено было осуществить преступный замысел. И теперь в воле нашей вынести приговор ему. Да скажет каждый, какова должна быть кара нераскаянному мятежнику. Супруга моя, Варда, слово тебе.

— Это ложь! — крикнул Горт. — Ложь с первого до последнего слова! — голос его оборвался; один из майар Тулкаса просто зажал ему рот.

— Ужасны его преступления, — заговорила Варда, — но мы должны помнить о милосердии к падшему. Потому слово мое — должно поступить с ним так же, как с хозяином его, Морготом. Лишь в одном состоит наш долг — мы должны лишить его возможности вновь творить зло. В остальном — пусть Единый Всеотец решает его судьбу.

— Сестра моя, Йаванна?

— Владычица мира права, — откликнулся нежный голос Йаванны. — Сердце мое скорбит о боли земли, которую он причиняет ей. Должно предать его в руки Единого.

— Ауле, брат мой?

— Мелькор был братом нашим, — ответил тяжелый голос Ауле, — карать его или миловать мы были не властны. Сейчас перед нами майа, инструмент наш, не желающий слушаться воли творца. Мой инструмент. Верните его мне — и я сам назначу ему кару.

— Брат мой, Ирмо?

— Прежде, чем решать, — заговорил Ирмо, — мы должны выслушать его самого. Негоже нам карать, не дав слова тому, кого обвиняют. Брат мой, Манве, так же думают сестры наши Ниенна и Эсте.

— Я тоже думаю так, — низкий, ледяной, тяжёлый голос, как будто принадлежащий самой Судьбе. — И до тех пор, пока не услышим мы слова Гортхауэра, мы не скажем нашего приговора, о Манве.

Тишина.

— Да что там слушать? — взорвался Тулкас. — Жалкий майа, презренный червяк! В чертоги безвременья его — и дело с концом!

И следом раздался голос Ороме:

— Слишком много чести ему — вы хотите говорить с ним, как с равным. А он всего лишь раб раба.

Тишина пала снова. И наконец — голос Манве.

— Всё верно, о величайшие из воинов. Однако должно нам принимать решение всем вместе. Выслушаем же отступника, как просят Феантури, и дадим им тем самым возможность огласить свой приговор. Говори, Артано Аулендил, предавший Свет.

Майа отпустил Горта.

— Я не признаю вашего права судить меня, — заговорил он, громко и решительно. — Нет у вас власти надо мною, кроме как власть силы. Я не раб вам, и не инструмент; моя душа свободна, и такою останется, что бы ни сделали вы с моим хроа. Вы готовы избавиться от любого, кто осмеливается идти собственным путем, а не брести на вашем поводу. И ложь то, что говорил этот... Курумо, — он как будто выплюнул это слово. — Он вмешался в то, что я делал; он не дал нам пробить Грань и вернуть Мелькора — если б не он, не стоял бы я сейчас перед вами. Ложь и все остальное, от первого до последнего слова. Нет у меня власти над землями Эндоре, и никогда не стремился я ее обрести. Да, у нас много союзников — но лишь потому, что народы этих земель находят в нас защиту от бесчинств Нуменора. И не наша вина в том, что Свет, который они видят — это кровь, убийства и рабство. И не приучал я людей к жажде бессмертия, не учил приносить жертвы — в Нуменоре процветало это, и я сам узнал о том, лишь там очутившись. И Кольца были созданы, чтобы вернуть Мелькора, а не ради власти над миром. О какой власти он говорит?! — не нужна никакая власть ни мне, ни спутникам моим, все, что нам нужно, и нужно было всегда — чтобы оставили нас в покое! Неужели это так много?!

Когда он замолчал, тишина была такой, что, казалось, слышно, как далеко-далеко гуляет и поёт ветер. Те, кто стоял снаружи Круга Судеб, — эльфы и майар, — молчали.

— Итак, Феантури, — рассёк тишину голос Манве. — Выполнили мы просьбу вашу, и ничто теперь не мешает вам сказать свой приговор. Брат Ирмо?

— Душа его полна боли и гнева, — заговорил Ирмо. — Отдайте его нам, властителям душ, чтобы мы смыли эти пятна с его души. Некогда я уже просил тебя о подобном, брат мой Манве; внемли же моим словам сейчас.

— Сестра Эсте?

— Я подожду слова сестры моей Ниенны и брата моего Намо.

— Хорошо, — в голосе лёгкое удивление. — Сестра Ниенна?

— Не кары заслуживает он, но понимания и милосердия, — заговорила Скорбящая. — Не все болезни лечат огнем и железом. Позвольте душе его исцелиться от страданий.

— Брат мой Намо?

И внезапно — трон Намо опустел: возле Гортхауэра соткалась призрачная фигура... стала определённой, почти человеческой. Тяжёлый жуткий взгляд, попасть под который боялись... даже сами Валар.

— Нам не за что судить его, братья и сёстры мои. Взгляните.

Он указал в сторону — и по толпе там, позади, пронёсся вздох.

— Он выполнил ваши условия, — сказал глубокий голос, который последние три с лишним тысячи лет Гортхауэр мог слышать только в своих воспоминаниях. — Ваш приговор — свобода.

Горт стремительно обернулся. Все в душе оборвалось. Если бы мог — бросился бы туда, на этот голос.

— Мелькор!!! — крикнул он.

Мелькор приблизился. Шёл медленно, — высокая стройная фигура в чёрном, плащ — сложенные крылья... пока ещё больные. На лице — повязка; нежно-серебристая ткань платка почти сливается с сединой волос. Встал рядом — с Намо и с Гортхауэром. Короткий жест — к тому, кто ждал его все эти века, благодаря кому вернулся, говорящий: я здесь, я — с тобой.

— О Манве, ты сказал: да выскажется каждый! — обрушился ледяным громом голос Намо. — Кто ещё встанет здесь, рядом с нами, чтобы сказать: приговор — свобода?

Горт смотрел — не верил. Сжать в объятьях, обхватить... невозможно: цепь на руках. Просто шагнул ближе, совсем близко, так, чтобы коснуться — хотя бы плечом. И вдруг почувствовал, что по лицу текут слезы.

Молчание... минута, другая.

Поднимается Ниенна. Следом — Ирмо и Эсте. Их фигуры — рядом.

— Наш приговор — свобода, — три голоса звучат как один.

Встает Ауле. Выходит в центр круга.

— Я просил о том, чтобы отдали мне отступника, — произнес он, глядя не на Манве — на Горта. — Но не сказал я главного. Если бы это стало приговором — я не стал бы связывать его свободу.

— Да выскажется _каждый_, — настойчивым рокотом снова звучит голос Судии. — Не каждый из Аратар, не каждый из Валар, а каждый — по слову Короля Мира.

И следующим шагнул вперёд Олорин.

— Приговор — свобода.

И затем — как прорвало плотину: один за другим выходили майар тех, кто стоял здесь, рядом с Мелькором и Гортхауэром, и слова эти словно росли, поднимались над толпой...

А после майар в Круг шагнули эльфы. Первыми — красивый эльда с золотистыми волосами, вместе с ним шла супруга его, крепко держа его за руку.

— Я, Финдарато сын Арафинве, говорю: приговор — свобода.

— Я, Йолли Амариэ, говорю: приговор — свобода.

— Ученица Короля Мира, — прошептал Горт, не веря сам себе. — Вспомнила. Все же вспомнила...

Только что же будет? Смирятся ли Манве и Варда? Но условие выполнено. Отпустить их, мятежников, на свободу — немыслимо.

Сзади слышались другие голоса: ещё, ещё... Они называли свои имена: и первыми звучали те, запрещённые, имена, которые приказано было забыть. Ирмо, словно услышав Гортхауэра, обернулся на него, — лёгкая полуулыбка, если его не знать, то можно и не заметить.

— Итак, Король Мира, — снова заговорил Намо. — Ныне не можем мы более называть совет наш — судом; я, Намо Судия, говорю это. И вижу я, что отныне нет более единого Круга Валар. Однако не будем мы длить раздор наш, ибо не решить его силой, и лишь погубим мы и себя, и Арду, если пойдём на это. И поэтому я покидаю Круг Валар, покидаю его вместе с теми, кто стоит сейчас рядом со мной. Мы уходим в Эндорэ, и никогда более не вернёмся в Валинор. Прощай, брат мой.

— Безумцы! — раздался голос Йаванны. — Что делаете вы? Опомнитесь! Не место валар в смертных землях. Сама ваша сила принесет в них смуту. Не просто так Единый Всеотец заповедовал нам не покидать Валинор. Желаете вы оправдать мятежников — пусть; я признаю, Артано Аулендил исполнил условия, назначенные, как Суд Всеотца. Но вы, братья и сестры мои?! Одумайтесь!

— Сестра моя, Йаванна, — тихо сказала Эсте. — Недавно слышали мы, как говорила сестра Варда о том, что слышала она голос Единого, и что сказал он, будто нет воли Всеотца на то, чтобы Мелькор обрёл вновь свободу. Однако же он стоит сейчас перед нами. Не будем же отныне судить мы по словам, будем доверять лишь зримому. Никто из нас не причинит боли земле, которую сотворили мы, которую любим больше жизни, да будет твоя душа спокойна.

— А так как исполнены были условия, — добавил Намо и подошёл к Гортхауэру, — то отныне ты — свободен.

Он вскинул руку — и в цепь ударила яркая фиолетовая молния, разбивая её в прах.

Намо пошёл прочь из Круга Судеб. Эсте взяла за руки обоих, Мелькора и Гортхауэра, повела следом.

...Растерянность. Неверие в то, что происходит. Как будто в грезах. Мелькор рядом. Свобода. Будущее... Горт чувствовал — если б не Эсте, он бы сейчас, наверное, не смог бы идти. Просто встал бы и стоял в ступоре, не в состоянии осмыслить реальность.

Из оцепенения его вывел крик. Громкий, дикий крик, вопль обезумевшего зверя.

Курумо, стоявший рядом с троном Манве — обхватив руками голову, бросился прочь, спотыкаясь, не разбирая дороги, прочь от эльдар, от валар, от всех...

— Ирмо, брат мой, — тихий голос Ниенны. — Он придет в твои сады. Прежде, чем уйти из Валинора... даруй ему забвение. Душа его не вынесет боли. И... в твоих садах до сих пор спят майар — те, майар-отступники, после Войны Гнева... Настало время для них пробудиться.

В чарующих огромных глазах Ирмо — тихая радость.

— Иду, сестра.

И тут же — зеленовато-серебристая дымка, исчезающая на глазах.

...Намо привёл их в Чертоги: вход сюда был распахнут. Мрачная громада подавляла, — но не сейчас. Большой зал. Посреди — люди не могли бы это видеть, разве что Айлинни, — призрачный вихрь, как яростные языки пламени... человеческий глаз не мог бы подобрать названия этому цвету. Намо повернулся к Мелькору и Гортхауэру.

— Идите первыми.

Горт сжал руку Мелькора — и вдруг осознал, что на ней нет ни браслетов Ангайнор... ни ожогов на ладони. Не отпускать. Не отпускать никогда, отпустишь — развеется ветром...

Шагнули вперед — вместе.

Там, — на вершине Барад-Дура — их ждали. Вместе стояли улаири, но впереди, — и в глазах читалось отчаянное, с безумной надеждой ожидание, — впереди стояли Эйранель и Айлинни. И когда соткались перед ними из воздуха две фигуры в чёрном, — засияла радость.

Эйри сразу же отвёл обоих в сторону: следом уже шли остальные. Айлинни с тревогой смотрела на Мелькора: да, она помогла, но всё же, всё же... Всё же Мелькор держался это время только на какой-то запредельной силе духа и, едва осознал, что — всё, покачнулся, беззвучно оседая на землю.

Горт сел рядом. Взял руки Мелькора в свои и просто замер, опустив голову. Молчал долго.

Потом в глубине сознания пронеслось — нужно отнести его в комнату... в ту самую комнату на верхнем ярусе, что мы готовили на случай удачи. Там есть камин, обычный простой камин, там тепло, там приготовлено ложе, и рядом стоят кресла, там можно сесть, и пить вино... и говорить о будущем? Наверное. Наверное, теперь оно впервые появилось.

Он поднял Мелькора на руки — Небо, какой же он легкий... и молча пошел к краю площадки, туда, где начиналась лестница, ведущая вниз.