Звёздные войны

Автор: Кэт Вязовская Анжела Ченина

Ночью шел сильный дождь. Он барабанил по крыше, лил стеной за открытым окном — Анна, ложась, включила в проеме силовое поле, чтобы не натекало внутрь; оно ни от чего не защищало, кроме дождя и насекомых, летящих на свет ночника. Долго не могла заснуть, все лежала и слушала шум дождя, шум воды, стекающей вниз. Было в нем что-то успокаивающее... и тревожное одновременно. Успокаивающее — из-за мерного шума, тревожное — оттого, что дожди на побережье Лэстиса были не слишком частыми, тем более — такие сильные. Большую часть года здесь царило ровное, спокойное, приветливое лето, и даже сады, в изобилии раскинувшиеся по побережью, частенько приходилось держать в искусственном климате.

Когда Анна открыла глаза, за окном было уже утро.

Проспала. Вчера ведь так хотела встать пораньше... впрочем, утром только постояльцы будут спускаться к завтраку, время для многочисленных туристов, что любили проводить время в ее баре, наступало позднее, ближе к вечеру.

Все равно. Что-то подсказывало, что день сегодня будет особый, хороший день — уж очень необычно, как-то особо ясно светило умытое дождем солнце, заглядывавшее в широкий проем.

Платье — светло-серебристое, из натурального шелка (чертовски дорогое), длинное. Завязать длинные темные волосы сзади такой же шелковой лентой. Анна посмотрела на себя в зеркало — если бы не серьезный взгляд, больше двадцати пяти ей дать было нельзя, никаких признаков возраста на лице — и улыбнулась своему отражению. Все же красива, да, весьма красива... это приятно.

Спустившись вниз, она сама сделала себе чай на барной кухне, и, привычно нацепив солнечные очки, вышла на веранду бара, пока еще пустую.

— Доброе утро, — приветливо сообщил мужской голос.

Хозяин его, заложив руки в карманы, подпирал стенку, и спешить ему явно было решительно некуда, голубые глаза зорко оглядывали окружающий мир, а в каштановых волосах теперь стало очень намного больше седины... хотя если судить по его внушительной комплекции, там, куда он пропал на восемь лет, с едой совершенно точно проблем не было.

— Рад, что у тебя всё по-прежнему.

Анна вначале аккуратно поставила поднос с чайником и чашкой на столик, и только потом всплеснула руками.

— Крис! Вот уж тебя-то я меньше всего ожидала увидеть! — она оглядела его повнимательнее — и вспомнила о долге гостеприимства. Деловито спросила: — Ты чай будешь? Я сейчас принесу вторую чашку. Можно еще сделать гренки, или что-нибудь посерьезнее, если захочешь.

— Не откажусь, — отозвался Крис и уселся в плетёное кресло, которое застонало, крякнуло под его весом, но всё же взяло себя в руки. — И приготовься: сейчас я буду задавать много вопросов.

— Всегда рада ответить, — Анна засмеялась, и, повернувшись на небольших каблучках, побежала в кухню. Подол платья взметнулся от ветра, и Анна знала, что это выглядело очень красиво.

Вернулась она с еще одной чашкой, и подносом, на котором, помимо обещанных гренок, было еще и блюдо с ветчиной и салатами.

— Все вчерашнее, — извиняясь, сказала она, усаживаясь за столик, — но иначе было бы долго. — Ешь, и рассказывай — где пропадал?

Крис деловито принялся за еду. Видно было, что к этому процессу он относится с большим уважением и со знанием дела.

— Твои вопросы будут не сейчас, а несколько позднее, — с набитым ртом заявил он. — Я за твоим домом уже пару дней слежу, посему могу уверить, что на них я отвечу. Для начала и для удобства пользования: последние восемь лет я _вообще_ ничего не знал о Галактике, и нагонять пришлось на несколько часов гиперпространственного перелёта. Так что я в курсе — в общих чертах. Из тех. кто разнёс Звезду Смерти при Явине, я знаю только Бейла Органу, остальной народ для меня большей частью новый. Что поделать...

Он помрачнел.

— Мне нужно выйти с ними на связь. Понятное дело, они будут интересоваться, что я делал все эти годы, так что скажи: пусть готовят какой-нибудь краденый имперский препарат для допросов, я спокойно засучу рукав и расскажу всё подробно.

— Я сообщу, — кивнула Анна. — А мне ты поведаешь все же — где пропадал эти восемь лет?

Крис очистил тарелку и аккуратно положил ложку на стол.

— На одной забытой всеми звездолётами планете. По мне тогда крепко попали имперские истребители — ну, им за то и платят бешеные деньги, чтобы мы, повстанцы, не особенно наглели... Короче, я успел нырнуть в гиперпространство, а там у меня полетело почти всё, что могло полететь, сработала автоматика, и меня выкинуло в обычное пространство. Как водится, в таких случаях выкидывает где придётся. Мне повезло, неподалёку обнаружилась планетка, пригодная для жизни, и даже с цивилизацией. Я сидел там, пытался починить гипердвигатель и надеялся, что рано или поздно сюда прилетит разведка планет. Сама понимаешь, ничьей другой, кроме как имперской, она быть не могла, но тут уже выбирать не приходилось. Ну, и прилетели.

Анна слушала и качала головой.

— Как все это от меня безумно далеко... — произнесла она наконец. — Истребители, погони, драки... А я за это время два этажа пристроила, — она показала наверх, на балконы верхних ярусов, — там очень красивые веранды, с цветами... Ладно, прости. И что же эта разведка? как я понимаю, они все же так или иначе помогли тебе выбраться?

Крис чуть прищурился, — взгляд на миг стал острым. Через мгновение на лице Ариатиса снова не было ничего, кроме спокойствия.

— Есть такая штука — Сила, — негромко сказал он. — Одно из её проявлений, если, конечно, умеешь ею управлять, — это гипноз. Там, на этой планетке, среди жителей полно тех. кто умеет, правда, там своих суеверий выше крыши... В общем, мне помогли справиться с имперской разведкой, я угнал их звездолёт, а потом оставил его вместе с живым "грузом" там, где счёл нужным. Далее было не так интересно, в результате — я здесь. Эх, жаль, среди повстанцев давно уже нет джедаев, им бы сведения об одарённых Силой очень бы пригодились...

— Кто-то у них там появился перспективный, — возразила Анна, — но это все только слухи, которые я сама слышала через десятые уши. Парень какой-то, вроде бы тот самый, благодаря которому они три года назад грохнули эту жуткую штуковину, боевую станцию, — Анна хихикнула в кулак. — Ох и шуму было на всех свободных каналах! Правда, быстро задавили, имперские новости сообщили, что слухи ложны и порядок восстановлен. Но все знали, что они врут. А что же, тебя ведь, наверное, теперь разыскивают?

— А то, — лениво отозвался Крис и, подумав, ухватил с другой тарелки бутерброд. — Правда, им, может быть, попросту надоело: ну, провалился в гиперпространство, так, если повезёт, назад уже и не вылезет. Надо проверить, что там обо мне в их материалах пишут. Но это всё туда, к нашим знаменитым хакерам. А посему у меня вопрос: тебе, часом, не говорил кто-нибудь из них, когда собираются наведаться? А то, знаешь ли, особо долго ждать мне несколько не по душе. Мало ли что.

— Может, кто и подойдет в ближайшие дни, — подумав, сказала Анна, — может, даже уже и этим вечером, только здесь они вряд ли долго будут, выпьют и на берег моря пойдут, развлекаться, хакеры тоже люди. И поэтому ты имей в виду, может получиться, что вечером будут уже пьяные, а с утра — похмелье... Так что лучше тебе заняться их поиском сейчас, — она посмотрела на часы. — Впрочем, ближайшие пару часов ты никого не добудишься.

— В таком случае я покамест оккупирую твоё скромное жилище, — сообщил Крис и встал. — Какую-нибудь комнату, из тех, которые реже всего снимаются. Деньги у меня есть, со мною имперская разведка планет поделилась... правда, сами они о том не в курсе. Как только кто-то проявится — свистни.

— Это я тебе покажу, пойдем, вот сюда , — она тоже поднялась и первая пошла вверх по белокаменной лестнице с серебристыми ажурными перилами. — На третьем этаже несколько номеров свободно... Да, кстати, а что же за планета такая интересная, где много владеющих этой вашей Силой?

— Звезда называется Дельсарен, — отозвался Крис и оглянулся, пока Анна открывала ему дверь. — Думаю, как оно и положено с новооткрытыми, название звезды и к планете перейдёт. Далековато от цивилизации, мягко скажем...

— Дельсарен, — повторила Анна. — Никогда не слышала. Так ведь что же, наверное, Империя тоже этой планетой заинтересуется? если там много владеющих силой?

Она выразительно посмотрела на Криса, уже вошедшего в номер.

— Я малость подправил бортовой журнал, — Крис хищно улыбнулся. — Так что куда этот экипаж залетал, пока что останется тайной. А нашим я сообщу. Трудновато оно, конечно, — целую планету прятать. Но придётся. А то Император и там всех перебьёт руками этого своего...

— Дарт Вейдер, — подсказала Анна. — Единственный запоминающийся из всей имперской верхушки, и то благодаря ведру на голове. Тоже, говорят, Силой владеет. Я про это и подумала, только скорее — не перебьет, а использовать станет, ну, детей можно забирать, воспитывать из них спецназ и все такое...

Крис усмехнулся.

— Ничего ты не знаешь... Им никто не нужен. За все десятки и десятки лет, пока Император правит, он никого, кроме Вейдера, не "воспитывал". Они — и на все века, а всех, у кого хоть малейший потенциал — истребить. Говорят, этот Император вообще бессмертен, во что лично я верю слабо. Но какой-то он и вправду долгоиграющий.

Он вдруг резко обернулся: то ли ветер, то ли шаги... В следующий момент дверь за ним бесшумно закрылась, оставив Анну стоять в одиночестве в коридоре.

Несколько мгновений спустя Анна тоже услышала лёгкие шаги: кто-то поднимался по лестнице.

Она только вздохнула. Говоря честно, никакого особого дела до всех этих повстанцев, их планов, вейдеров и даже самого Императора ей не было; однако бросать тех, кто нуждался в ее помощи, она всегда считала предосудительным... к тому же, ее самолюбие грело, что она в курсе таких интересных дел. Но все равно: лучше бы оно так и оставалось — они со своими звездолетами там, а она — здесь, на побережье. Пусть Крис пока перекантуется у нее в гостинице — но через пару дней лучше бы ему уехать... И кого это, интересно, несет на третий этаж по внешней лестнице?

Она повернулась.

Пришедший человеком не был, — точнее, пришедшая. Длинные кожистые хвосты на голове, изящные движения танцовщицы... И, по их обычаям, вне сцены — фигура полностью закутана в тёмное покрывало. Твилекка. Лучшие танцовщицы Галактики... Это была Делия — связной повстанцев.

— Анна, есть разговор, — тихий голос, как шелест волн. — Выйди со мной на лестницу.

— Иду-иду, — кивнула Анна, кинула еще один взгляд вглубь номера — и последовала за Делией. Между этажами она остановилась, и тихо спросила:

— Что-нибудь случилось?

Короткий кивок.

— Сегодня мне прислали одного мальчика, — твилекка ещё больше понизила голос. — Ему только что делали экспериментальную операцию на Артосе, — да, да, это почти невозможно, но всё же. Здесь лучшая клиника по болезням души, только здесь его могут привести в норму. Он будет ездить в клинику, но жить там он не может, — сами понимаете, вопросы безопасности. Я очень, очень прошу вас дать ему приют. Но должна предупредить: за ним охотятся... очень серьёзно охотятся.

— Вы уж расскажите, кто он, — попросила Анна, — я ведь должна знать, насколько это опасно. Может быть, принять какие-то меры безопасности...

Делия тяжело вздохнула.

— Единственная мера безопасности, которая может сработать, — это скрытность... плюс везение. Потому что если вслед за ни на Свейз явится Дарт Вейдер, то никакая скрытность не поможет: он его _услышит_. Потому мне и сказали, что у нас отчаянно мало времени на то. чтобы ему помочь: надо успеть до того, как он узнает. Возможно, мы переоцениваем опасность, но мы, увы, ничего не понимаем в этих джедайских делах... а Люк сказал, что тот узнает обязательно, что это лишь вопрос времени. Впрочем, он в таком состоянии, что ему верить тоже довольно затруднительно. Не представляю, что с ним было, да и представлять боюсь.

— Сам Вейдер?! — Анна просто ахнула. — Кошмар какой... а я только что про него вспоминала. Люк — это и есть тот ваш мальчик? Странное имя...

Делия чуть улыбнулась.

— Простите, это всё вопросы произношения... Так вы согласны?

— Хорошо, пусть живет, только... — Анна запнулась, — только недолго. Делия, я все понимаю, но мне не нужны лишние проблемы, тем более — связанные с верхушкой Империи... вы, может быть, и привыкли к опасности, а я хочу обычной мирной жизни.

— К опасности нельзя привыкнуть, — твилекка грустно покачала головой. — Пойдёмте со мной. Сдам с рук на руки...

Анна молча кивнула, и обе женщины стали спускаться вниз.

Нет, — думала Анна, — не зря у меня еще вчера было предчувствие чего-то недоброго. Не зря всю ночь шел этот дождь... Лучше было бы отказаться, не рисковать, это уже всякие меры переходит...

Твилекка быстрым шагом вела Анну в путаницу улочек, кварталов, — район здесь был не самым шикарным, просто — обеспеченным. Твилекка жила на втором этаже изящного старого дома, — квартира явно была съёмная, отдельный вход через сад, через настоящий лабиринт узловатых деревьев с красно-коричневой листвой... Казалось странным, что в сердце города можно найти такое чудо, но — только не на Свейзе. Здесь, напротив, не любили внешние атрибуты цивилизации.

Дома у танцовщицы Анна ни разу не была, хотя и знала, что та живет неподалеку. Анна давно уже подумывала, что стоило бы организовать выступления и у себя в гостинице — но до сих пор как-то не складывалось... Интересно получается. Значит, Делия, которую никто из посторонних не заподозрил бы в связях с подпольем, лично знакома с человеком, за которым (если они не преувеличивают, конечно) может явиться сам Вейдер... Фантастика. И жутко.

Делия толкнула дверь, впустила Анну и тут же, очень быстро, заперла её, — чувствовалось, что забота о безопасности вошла у неё в плоть и кровь. Короткий путь через коридор, куда почти не падал свет из-за закрытых жалюзи окон, — и они остановились возле одной из комнат. Делия тихонько постучала: два быстрых удара, пауза, третий.

Тишина.

А затем дверь отворилась, — просто тихо уехала в стену, как ей и было положено.

Делия быстро вошла, ввела Анну и так же быстро закрыла дверь.

— Люк, — тихо позвала она. — Это Анна. Будешь у неё жить, как мы и договаривались.

— Добрый день, — поздоровалась Анна, рассматривая своего будущего гостя. Да нет, он не мальчик, он вполне взрослый юноша... лет двадцать, наверное... — Да, меня зовут Анна. Может быть, вы расскажете, что с вами случилось?

Тот сидел на кровати у стены, — смотрел прямо на вошедших. Светлая неприметная одежда, русые волосы... и глаза человека, только что пережившего что-то такое... о чём, как через мгновение поняла Анна, лучше было не спрашивать.

— Можно не сейчас? — голос его звучал глуховато. — Подождите минутку. я возьму вещи.

— Можно, — мягко согласилась Анна. — Однако, Люк, простите, но когда мы придем ко мне — вы мне все расскажете. Я должна знать, кого укрываю, вы же понимаете.

Люк уже нагнулся за своей сумкой, но на мгновение обернулся: яркие глаза сверкнули.

— Повстанца, которого разыскивает лично Дарт Вейдер, — ровно сказал он. — Я просил предупредить заранее того, у кого буду жить, потому что, поймите, очень хорошо знаю, насколько это опасно.

— А вы не... — Анна выразительно посмотрела на Делию, словно говоря — а у него с головой все в порядке? — вы не преувеличиваете? Я уже слышала это, но хочу знать, чем же вы так умудрились заинтересовать самого Вейдера?

Люк вскинул сумку на плечо и двинулся к двери.

— Давайте не здесь. Главное моё желание — это как можно меньше привлекать к себе внимание. А в это время Делии полагается быть здесь одной, этот "распорядок" всем известен. Поэтому чем скорее мы отсюда исчезнем, тем лучше.

— Идемте, — велела Анна. — Время утреннее, никого мы к себе не привлечем... Делия, если что, — Анна обернулась на танцовщицу, — звони. Мы обратно сами.

По дороге Анна молчала. Идти было не так уж далеко — минут пятнадцать быстрым шагом.

И лишь когда она ввела Люка в один из свободных номеров (одноместный, с видом на море, подумала мимолетом — порядочных людей рядом лучше не селить, кто знает, что может случиться...) — заговорила снова:

— Вот здесь вы пока можете жить. Номер стандартный, разберетесь потом. А теперь я все-таки жду вашего рассказа. И надеюсь, после него мне не захочется указать вам на дверь.

— Захочется, — уверенно и странно-спокойно сказал Люк. — Скажите, такой вопрос... у вас есть отец?

— Есть, — кивнула Анна, усаживаясь в кресло, — он живет в столице, мы видимся изредка... а что?

— А мой отец жив. Оказывается.

С ним явно творилось что-то неладное, голос дрогнул. Он стиснул руки.

— Мой друг на Артосе сказал: это в любом случае хорошо. Додумался.

— А вы что, считали, что он мертв? — невозмутимо спросила Анна. У нее крепла уверенность, что с молодым человеком нечто не в порядке, только отнюдь не физически. — И что же плохого в том, что он жив?

— Мне врали всю жизнь, — он смотрел куда-то в сторону, но в тот миг взглянул на неё в упор. — Дядя уверял, что он был простым пилотом. Оби Ван — что он был джедаем, и что его убил Вейдер. Очень весело, правда?

— Пока не вижу ничего веселого, — осторожно сказала Анна. — Значит, это — врали... и что же оказалось на самом деле?

— Он хотел взять меня в плен, — не слушая, продолжал Люк. – Сначала просто выбил лазерный меч, и я свалился в какую-то шахту. Потом мне рассказали, что там меня собирались заморозить и отправить к Императору. Но я выбрался. Тогда он с помощью Силы стал бросать в меня какие-то металлические штуки, я вылетел спиной в разбитое окно… А потом он действительно пошёл в атаку. Я и представить себе не мог… Ах да, я же его ранил! От этого он пришёл в ярость и отрубил мне руку. Казалось, от него исходит какая-то жуткая чёрная волна, которая сейчас захлестнёт меня и утопит… И тут он остановился. Стал предлагать всё – жизнь, Силу, власть над Галактикой. Он спросил: сказал ли Оби-Ван, что случилось с моим отцом? Я ответил – да, сказал, что ты убил его. И тогда… Этот мой друг уверяет, что Вейдер гениальный стратег, что он строит ловушки, как никто другой, но что он никогда не врёт. Ему это просто не нужно...

— Вы сражались с Вейдером, — уточнила Анна, изо всех сил сдерживая скептицизм в голосе. — Он хотел отправить вас к Императору. Неплохо для начала. А где связь между всеми этими приключениями и вашим отцом?

— Он сказал... что он — мой отец, — Люк опустил голову. — Я хотел, чтобы наши проверили это через архивы Секретной службы, но это слишком рискованно. Хотя косвенное доказательство есть... меня и так разыскивают после Явина, но сейчас зачислили в особую группу — тех, кого надо брать живыми. В этом списке даже главы Альянса не все...

Он поёжился.

— Тоже мне, слава...

— Вейдер сказал? — Анна не выдержала и слегка рассмеялась. — Да... Хорошая история. Ладно, Люк. Вы можете оставаться здесь пока... ближайшую неделю — точно. Здесь у нас нет никаких вейдеров и ловушек, все спокойно, море, солнце... У вас есть какие-либо планы на ближайшее время?

Люк с заметным напряжением смотрел на неё.

— Сейчас — нанести визит в клинику. Надеюсь, я действительно надолго не задержусь у вас.

— Можете воспользоваться моим вторым флайером, если нужно, — предложила Анна, — я все равно им обычно не пользуюсь. Так, вам, наверное, лучше вниз не спускаться, чтобы не попадаться на глаза посторонним... Тогда я велю, чтобы вам приносили еду в номер. Если вы хотите, конечно.

Был поздний вечер пятого дня, почти ночь. Над побережьем уже горели яркие звезды. Так тихо, спокойно... совсем не то, что творится в душе...

Анна постояла перед внешней дверью, ведущей в номер Люка — та была, как обычно, заперта. Но не от нее. А в номере Люка темно... как обычно.

Она приложила к замку палец, и система, узнавшая хозяйку, тихо открыла замок.

— Люк, — позвала она. — Вы тут?

— Тут, — не сразу отозвался негромкий голос. — Пока. Хорошо, что вы пришли. Я как раз хотел вам сказать, что завтра уезжаю.

По сравнению с первым днём голос его звучал не то что спокойнее... ровнее, да. Проскальзывали нотки какой-то обречённости — но и решимости тоже. Видно, не просто так разносилась по Галактике слава свейзовской клиники...

Она вошла в комнату, но не села, как обычно, а осталась стоять у стены. Вздохнула, чтобы совладать с тревогой.

— Послушайте... вам надо уезжать не завтра. Сегодня. Наверное, даже сейчас.

Он чуть наклонил голову, словно прислушался к чему-то — слышному только ему.

— Это предчувствие, или вы что-то знаете?

Она все же опустилась в кресло. Взяла со столика стакан воды, глотнула.

— У меня такого раньше никогда не было. Вначале я подумала, что это что-то... — она пошевелила пальцами, — что-то со мной не в порядке, может, солнечных удар... да нет, глупости. Я _видела_, понимаете? Этого вашего... Вейдера. Наяву, так четко, словно собственными глазами или на экране. Он узнал, что вы здесь, я не поняла, в какой он сейчас системе... звездной системе, я имею в виду, он был на корабле, наверное, это у них капитанский мостик, — Анна пыталась передать словами то, чему названия знала очень смутно. — Там были военные, много... Он сказал — через пятнадцать часов я буду там. И я чувствовала, что он хочет вас видеть, что его как будто тянет, что ли... что-то личное. Я испугалась. У меня никогда такого не было, но это не бред, поверьте...

— Верю, — сразу сказал Люк. — Ещё бы я такому не верил... Он ищет меня. Мне трудно объяснить, как это делается, — словом, когда ты знаешь человека, то надо настроиться на него и тянуться... сквозь пространство и время... мысленно. И что-то обязательно откликнется. Откликнулись — вы. Похоже, у вас есть этот дар...

Он встал, отвернулся.

— Я подставил вас.

— Вы все равно уйдете, — Анна заторопилась. — Они же за вами придут, зачем им я?.. Только лучше, чтобы они вас тут не застали, а то мало ли, мне про них столько рассказывали, эти военные... разнесут все, никакой страховки потом не хватит...

— Вы им затем, что у вас есть дар, — терпеливо сказал Люк. — Они ищут всех, кто одарён силой — чтобы уничтожить. Всех, кто может быть им опасен. Им не нужен никто, кроме них самих. Император не бесссмертен, но из очень, очень долго живущего народа. Ну, а орудие своей воли можно найти... можно заменить. Не Вейдер, так следующий, до него тоже кто-то был... Ему не надо, как джедаям, создавать школу. Вейдер же хотел передать мне, что он хочет меня видеть — вот так.

Анна судорожно вздохнула. Впервые ей стало по-настоящему страшно.

— Я все равно никуда не пойду, — сказала она. — Куда мне убегать? Здесь мой дом. И нет у меня никакого дара, я же знаю, меня даже проверяли однажды на эти ваши... — она пошевелила пальцами, — как их... мидихлории, что ли? ничего не нашли.

Люк вздохнул.

— Единственное, что я мог бы предложить вам, — это отправиться со мной на Базу. Работа нашлась бы. Правда, это означает оставить привычную жизнь... не знаю, на сколько. Борьба с Империей идёт уже давно, на протяжении многих поколений.

— И бросить все? а кому я оставлю гостиницу? а что будет здесь? — Анна даже улыбнулась. — Нет, нет, даже и не просите. Никуда я не поеду. И не хочу. Это все не для меня, понимаете? все эти ваши погони, бегства, борьба... Я там не смогу, не сумею просто. Вы бегите, а я как-нибудь, может, они за вами уйдут, тем дело и кончится.

— Сомневаюсь, — сквозь зубы сказал Люк и нагнулся за своей сумкой.

Быстро собрал вещи, — их оказалось немного. Остановился. Яркие глаза вдруг расширились, взгляд стал острым — почти невозможно перенести... Через мгновение он уже кивнул в ответ на какие-то свои мысли.

— Так уже было. В прошлый раз, чтобы выманить меня, он взял в заложники моих друзей. Теперь, похоже, он нашёл кое-что другое. Вас. Он прекрасно знает, что я никуда не улечу, даже если для вас сделаю вид, что покинул планету. Он знает, что я... что я решусь на встречу с ним. Когда вы увидите его — не "если", а "когда", — передайте, что... я понимаю его расчёт.

Он решительно шагнул к двери.

— Ладно, — сказала Анна, — передам. Погодите, я открою для вас внешнюю дверь...

Она прошла мимо Люка и открыла замок снова. Ей вдруг мучительно захотелось дотронуться до своего странного знакомого... прикоснуться к нему. Не удержавшись, она протянула руку и погладила его по лицу.

— Странно, если вы и вправду его сын, — сказала она и усмехнулась, — не похожи... Люк, скажите, а он что — никогда не снимает эту свою маску и шлем? Он, наверное, уже киборг, да?

— Откуда же знать, похожи или нет, если лица его никто не видел, — в голосе Люка на миг прорезалась тоска. — Я ничего не знаю о нём, — только те же легенды, которые носятся по Галактике, до личного досье не добраться... если оно вообще существует. Простите меня. Нас. Мы втянули вас в эту проклятую историю.

— Прощаю, — легко сказала Анна. — Да идите уже, не тратьте времени! Что будет, то будет. Так, это по времени... Я ведь еще днем вас искала, хотела сказать, — она пояснила, — а с тех пор уже часов двенадцать прошло. Да идите же! Откуда вы знаете, может, они уже в порту сейчас приземлились, а вы все еще здесь!

— Нет ещё, — уверенно сказал Люк. — Я бы почувствовал.

Короткий прощальный жест, — и он скрылся за дверью. Шагов не было слышно вовсе.

Анна вздохнула.

Можно было бы отправиться спать, но что-то подсказывало, что делать этого не стоило. Эти... военные... вряд ли _сам_... Они будут здесь через несколько часов, наверное, на рассвете, космопорт неподалеку. Не хотелось бы, чтоб они застали ее раздетой в постели. А еще больше не хочется, чтобы они разнесли гостиницу. Но, может, они переключатся на Люка и пойдут за ним, а ее не тронут?..

Спать не хотелось.

Анна спустилась по внешней лестнице, накинула оставленный внизу вязаный жакет — ночами на побережье было прохладно — и не спеша пошла к морю, вслушиваясь в неумолчный шум прибоя.

Крису она еще днем сказала — чую, что могут нагрянуть. Тот, надо думать, свалил... если он вообще еще раньше не свалил.

На побережье она пошла в один из расположенных на берегу ночных баров, там ее знакомые — ну да она тут всех знает в округе десяти километров. Взяла у них выпивку, легкую, конечно, потом ушла одна в место побезлюднее, сидела и пила потихоньку. И вот так, в одиночестве и расслабившись, она начала чувствовать приближение _этого_.

Ощущение это было довольно далёким, но... Холодная разрушительная мощь придавливала, как будто вместе с нею на планету ступило что-то — сама Империя, что ли... Та сила, которая способна была сметать, убивать, не оглядываясь, для которой не существовало ничего человеческого... человечного.

А затем её уединение было нарушено.

Просто кто-то подошёл сзади, легко коснулся плеча. И спокойный равнодушный женский голос.

— Служба Имперской Безопасности, Дельта Райден. Пройдёмте со мной.

Анна, которая так и не оглянулась, хотя уже и обычным слухом слышала приближение чужих, спокойно поднялась, отряхнула с платья песок, и сказала подошедшей женщине:

— Доброе утро. Да, конечно. Секундочку погодите... — она допила остававшееся в пластмассовом стакане виски — странно, всю ночь пила, а никакого результата, — и бросила стаканчик в сторону. Через пару часов пластик растворится, превратится в воду. — Идемте.

Её проводили к закрытому гравикару, усадили. Дальше — не было ясно ничего, кроме скорости. Конвоир сидела рядом, — бесстрастное лицо, о котором далеко не сразу приходит в голову мысль — а красива ли она, эта женщина, и есть ли в ней что-то, кроме Службы...

Полёт был недолгим, гравикар остановился в подземном гараже. Металл стен, белый свет — ровный, безжалостный, неживой. Лифт, коридоры, одинаковые двери... Остановка. Дверь отворилась — уехала в сторону.

Странно, — подумала Анна. — Вот уж не знала, что у нас есть такие помещения... Это, значит, где-то либо в городе, либо на военной базе... Или в самом космопорту, там точно должно быть...

Она оглянулась на свою конвоиршу, словно спрашивая — можно? — и первой вышла наружу.

Там был просторный зал, — похоже на зал совещаний: длинный стол, кресла, экраны на стенах. И там, у окна, против света, — та самая фигура. Призрачная жуть, которая преследовала Анну уже много часов, обрела плоть.

Увидев ЭТО воочию, Анна не на шутку струхнула — впервые. Раньше она видела Дарта Вейдера только в имперских передачах... и то — изредка. Какой же он, оказывается... Большой. Точно киборг — не может быть человек такого роста.

Она судорожно сглотнула и произнесла, стараясь, чтобы голос звучал поровнее:

— Здравствуйте.

— Садитесь, — низкий медленный голос, от которого мороз продрал по коже. — Вам придётся остаться здесь до тех пор, пока не минет в вас надобность.

— Благодарю, — она подошла к одному из кресел, выбрала — подальше от Вейдера. Села. И вдруг спросила напрямую: — А потом вы меня убьете?

— Если по окончании этого срока вы будете представлять опасность для Империи, — да. Пока вы никто.

Он неторопливо сел в кресло, положил руки перед собой. Чёрные перчатки, отблески света на чёрном металле шлема, нагрудных пластин... Галактика привыкла к роботам, но от _этого_ исходило жуткое ощущение: он живой...

"Как хорошо быть никем, — подумала Анна поневоле. — Главное теперь не стать _кем-то_. Себя не жалко, а вот гостиница пропадет... "

Она молчала, разглядывая сидящее перед ней существо, ждала, пока он сам начнет говорить или задавать какие-то вопросы. Не зря же ее привезли сюда… Вдруг ей стало жаль его: как бы то ни было, но говорят, когда-то он был человеком... наверное, что-то произошло с ним очень плохое, если в результате он оказался — вот так, в этом шлеме, в маске... Наверное, потому и озлобился. Добровольно на такое никто не пойдет... С ума сойти. Отец Люка... Интересно, что за лицо прячется там, под этой маской... если там вообще есть лицо. Может, кроме мозга, ничего и не осталось...

Снова нахлынула волна острой жалости.

Тот, за маской, — как будто наблюдал за нею. Бесстрастно отмечал для себя что-то — каждый поворот головы, выражение глаз, возможно, слышал её чувства...

— Империю интересует ряд ваших постояльцев, — сказал он наконец. — Список имён вы получите после беседы со мной и дадите ответ сотрудникам Службы Безопасности. Меня интересует ваш последний гость. Вполне возможно, он представился вам под чужим именем. Останавливался в номере триста девятнадцать и покинул гостиницу вчера вечером.

— Да, — сказала Анна. — Он назвался — Люк. Что вы хотите узнать?

— Всё, — коротко ответил Вейдер.

— Я мало о нем знаю, — сказала Анна. — Поняла, что он хотел скрыться от Империи, мне было жалко его — он симпатичный и был такой уставший. Потому я и разрешила ему остаться, даже при том, что он своим присутствием подставлял меня. Я поняла, что он связан с вами, он поначалу рассказывал мне, что с вами дрался, но я не поверила, решила, что мальчик бредит.

— Вы передали ему ваше видение?

Было полное впечатление, что он спрашивает у подчинённого о выполнении своего приказа.

— Да, — кивнула Анна. — Значит, это вы транслировали мне его?

Она подумала: "странно, что же, он хотел предупредить его о своем появлении?.."

— Леди, здесь вопросы задаю я. Какова была его реакция?

Анна вздохнула и вдруг подумала, как, должно быть, нелепо они выглядят рядом. Этот, огромный, в своих черных доспехах, и она, и так-то невысокая, а рядом с ним как ребенок, в простом шелковом платье, каких эти стены, наверное, никогда не видали...

— Он тут же решил уходить. И я еще торопила его, потому что не хотела, чтобы ваши люди устроили что-нибудь в гостинице.

— Хорошо, — он поднял голову.

Через несколько мгновений дверь открылась, в зале возникла та же женщина, что увела Анну от моря.

— Командор Райден, займитесь.

Дельта Райден подошла к Анне.

— Идёмте.

— Подождите! — Анна поднялась, но шагнула к Вейдеру. — Разрешите задать вам один вопрос... всего один. Можно?

Райден вопросительно взглянула на Вейдера. Тот мгновение размышлял, затем — короткий жест конвоиру: выйти. Та исчезла.

— Да?

Анна несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями, и вновь вызывая в памяти видение, смутно промелькнувшее тогда... уже под утро, когда она пыталась расслышать приближающееся ощущение Вейдера — а сейчас, рядом с ним, становившееся ярче.

— Наверное, это было давно... Планета, вся залитая огненной лавой. Словно ад. Раскаленные реки, черное небо, кажется, там еще какой-то завод... Я поняла сейчас: это тоже были вы, только молодой. Ваша музыка, и лицом похожи на Люка... Вы дрались с каким-то человеком, я сразу поняла, что это был джедай, по оружию, эти ваши легендарные мечи... Я видела, как вы упали в лаву, пытались выбраться, а он был рядом, на безопасном островке, он мог протянуть вам руку и вытащить, но только стоял и смотрел, и смотрел, смотрел, и еще говорил что-то, про ненависть и про недолжный путь, обвинял, а я подумала — что же ты про путь говоришь, а сам не можешь даже руку протянуть помочь... Скажите, это — было? Это — правда?

В зале — и так мёртвом от тишины и белого света — вдруг словно сам воздух стал страшно напряжённым... почти раскалённым, как там, в видении Анны...

Вейдер медленно поднялся. Шаг к Анне. Ещё. Ближе.

Почти слышно — словно чёрная молния пронзила душу.

И — мгновенно — ощущение: железная рука сжимается в кулак, заставляет взметнувшиеся чувства — исчезнуть.

— В вашем рассказе есть ответ на этот вопрос, леди. Вы ведь сказали — "та же музыка". Вы правы.

Она отступила в испуге, почувствовав вдруг его так же четко, как и себя.

— Простите... Простите, я не хотела причинить вам боль. Это, значит... Ну да. Значит, так вы и стали — _этим_... Господи. Джедаи, подумать только... защитники справедливости... А этот... с кем вы дрались... Кто он? Почему бросил вас?

Несколько мгновений тишины... только тяжёлое дыхание того, кто когда-то был таким же, как все... человеком.

— Он был моим учителем. Но перестал быть им, когда я встретил того, кого вы называете Императором, — Вейдер, казалось, рассказывал не о себе и не о том, что было его собственной жизнью, а о чём-то далёком... по крайней мере, так казалось...

— Я получил приказ уничтожить орден джедаев и сделал это, за что он хотел меня убить. Ему это удалось. Почти.

Снова — тишина.

— Леди. Вы отдаёте себе отчёт, что после того, как вы обнаружили такое умение _видеть_, узнав то, что вы знаете, мы не отпустим вас на вашу "работу"? Мы весьма дозированно даём информацию повстанцам, и эти сведения — не то, что им полагается знать.

Анна кивнула.

— Но я же не скажу... Я никому не расскажу все это. Я хотела бы забыть и не помнить...

— Император мог бы выполнить ваше желание, — как о чём-то вполне естественном, сообщил Вейдер. — Однако это нецелесообразно: закрывание памяти, безусловно, скажется на вашем даре.

— А вы считаете, что это некий дар? — Анна снова присела в кресло. — Вы знаете, я в курсе относительно этих джедайских учений... и всегда гордилась тем, что не обладаю их способностями. По-моему, это унизительно и несправедливо — когда людей ценят не за то, чего они добились сами, а за полученное даром. У меня никогда не проявлялось ничего подобного. И я не представляю себя в связи с вами... С военными. К тому же, подозреваю, эти видения неуправляемы... Не знаю, чем я могла бы оказаться вам полезной.

— Узнаете позже. Относительно неуправляемости вы заблуждаетесь: Владеющих Силой учат этому. Вам же дар _видеть_ достался без всякого обучения. Поздравляю, — в голосе его появился намёк на иронию. — Ваше знакомство с орденом джедаев, вне всякого сомнения, было поверхностным, но это исправимо. Когда здесь будет Люк, он восполнит ваш пробел в образовании.

— Он ведь не хочет видеть вас, — осторожно произнесла Анна, — он вас ненавидит, и, по-моему, боится. Он был в явном шоке от того, что вы оказались его отцом. Но мне все это кажется неправильным... совсем неправильным, начиная с того самого момента, что я видела... Вероятно, я лезу не в свое дело, я не знаю, что именно вы совершили тогда, но ваш учитель поступил подло, безотносительно к вашим поступкам. Так поступать нельзя, никогда, ни к кому... И я ясно видела — если бы не этот поступок, все было бы иначе, — Анна перевела дух и вдруг добавила: — Может, мне самой позвать Люка?

— Видите ли, леди Анна, — Вейдер заложил руки за спину и сделал несколько шагов по залу. — Вы, конечно, можете позвать его, попробовать уговорить прийти сюда. Но должен вам задать один вопрос. Что он рассказал вам о том, что было на Беспине?

— На Беспине? — переспросила она. — Это... Та планета, где вы сражались недавно? Он не говорил этого названия.

— Да. Или... — он мгновение размышлял. — Попробуйте это _увидеть_. Я разрешу вам.

— Не знаю, получится ли... я ведь не умею... — Анна прикрыла глаза, и попыталась вспомнить Люка — как он в первый день сидел, весь напряженный, и рассказывал ей о недавнем бое. Эти нелепые слова — он разбил окно... я вылетел в него... она еще подумала — как? с чего это можно вылететь в окно? точно, бредит мальчишка! — и вдруг она увидела то, что было, своими глазами — нет, не своими. Глазами того, кто сражался с Люком. Словно она на мгновения стала им самим... Черным. Вейдером.

Облачный Город. Вот это что было, оказывается, такое. Надо же, люди живут и так — в облаках, там, кажется, газовые станции... Какое-то из технических помещений, выходящее во внутренний служебный тоннель города. Помещения герметизированы, перепад давления был очень сильным. Люка подхватывает воздухом, он вылетает в разбитое огромное круглое окно, но успевает зацепиться за какую-то штангу, нелепо торчащую посреди тоннеля. Она видела — черная рука, протянутая к нему, к мальчишке, судорожно уцепившемуся за штангу — ему тяжело держаться, вместо второй руки у него обрубок... — господи! — подумала она своим сознанием; сын сражается насмерть с отцом, что же это творится на свете?! — и слова: я твой отец...

Бесполезно. Люк произносит — нет, — и, разжав руку, падает вниз, в белую бездну тоннеля...

— Господи, — повторила она, открывая глаза. — Что же это творится на свете... Отец сражается с сыном, сын хочет убить отца...

— Это ещё не всё, — бесстрастно сказал Вейдер.

И она _увидела_.

Двери открылись, в глубине зала Вейдер увидел темную фигуру, сидящую в кресле. Двадцать семь шагов от двери до кресла. Их было ровно двадцать семь шагов. За долгие годы он успел их пересчитать не одну сотню раз. Обычный ритуал – коленопреклонение ученика перед учителем. Куртуазный жест, давно не вызывающий никаких эмоций ни у того, ни у другого.

— Я с нетерпением ждал встречи с Вами, мой друг...

За двадцать пять лет его голос почти и не изменился. Не глядя в глаза Палпа-тину, можно было представить себе лицо Верховного Канцлера Галактического Сената. Вейдер не поднял головы. Не хотелось прогонять всплывший в памяти образ.

— Расскажите, что произошло на Беспине.

Император подошел к склоненной фигуре и улыбнулся. Жест означал, что можно встать. Нужно встать.

Конечно, Палпатин знал все. В самых мельчайших подробностях. Знал даже больше, чем сам Вейдер. Его вопрос означал только одно: "ПОЧЕМУ ты его отпустил?"

Действительно, почему? Этот же вопрос Темный Лорд задавал себе, стоя на командном мостике "разрушителя" и глядя на звездный компот, в котором исчез кореллианский транспортник. Почему он не убил того глупого отчаянного мальчишку в разорванной куртке и со ссадиной под левым глазом? Неужели Дарту Вейдеру просто стало жалко этого ребенка? Неужели Темный властитель ситхов еще не разучился жалеть?

— Я встретился с Люком Скайуокером, — в голосе Вейдера не было никаких эмоций.

На лице господина коротко мелькнула улыбка. Он ожидал услышать именно этот ответ. Никаких оправданий, никаких дежурных фраз, никаких "начал издалека". Лорд Дарт Вейдер был достойнейшим учеником. И самым интересным противником.

— Очень интересно. Продолжайте.

— Его владение Силой пока минимально. Техника боя на лазерных мечах также весьма слаба. Он не уверен в себе, быстро устает. Ему еще многому надо научиться.

Император молчал. Да, все верно. Дарт Вейдер заманил в ловушку Скайуокера, захотел его испытать и испытал. Это понятно. Так и надо было поступить.

— Почему же вы не привезли его ко мне? — в голосе послышалось разочарование и заботливое участие.

— Он еще не готов, мой господин.

Великолепно. Стало быть, альтернатива "присоединится к нам или умрет" уже не имеет силы. Речь идет только о том, КОГДА юный Скайуокер присоединится. Или к КОМУ.

Лорд Дарт Вейдер наконец-то нашел себе игрушку. Что же, ученикам надо прощать их маленькие слабости. Иногда.

— Вы поступили правильно. Юный Скайуокер еще не готов... Что же, дадим ему еще немного времени.

Внезапно позвоночник пронзила резкая боль, в синем отблеске, где-то на самом краю сознания мелькнула скорчившаяся на полу темная фигура юноши. Видение будущего или отзвуки прошлого? Вейдер покачнулся и глубоко вздохнул.

— Вы устали, мой друг. Вы много сделали за последнее время и заслужили отдых. Пока ваша помощь мне не понадобится. Отдыхайте.

Сила Великая! А ведь он и вправду устал. С самого захвата «Тантива» три года назад у него не было ни часу свободного времени. Ни одно мыслящее существо в Галактике не потрудилось бы позаботиться о Темном Лорде, даже сам Вейдер. Но только не Император.

— Благодарю, Мастер.

...Совершенно спокойный и расслабленный, он шел по коридору. Голо-фигуры на шахматной доске сложились во вполне читаемую комбинацию, и теперь можно было по-настоящему отдохнуть. Все. Никаких повстанцев, никаких погонь, допросов и ловушек. Никаких джедаев, никакой головной боли, никаких обязательств. "Сын Скайуокера не должен стать джедаем", злорадно мелькнула в памяти недавняя фраза. Вейдер остановился.

Нет, повелитель. Это МОЙ сын.

— Да он же хочет научить его ненавидеть! — Анна вдруг поняла это одной вспышкой, как озарением, и невольно поднялась. — Вы понимаете?! Научить ненавидеть, научить, что есть подлость, что никому нельзя доверять... я не удивлюсь, если он и на мне вот так же сыграет — ты ей доверился, а она сдала тебя нам!

— Вы совершенно правы, леди Анна, — Вейдер повернулся к ней. — Ненависть, агрессия — это то, через что управляем силой мы. Ситхи. И Император. Я предполагаю, что он таким образом готовит мне смену.

— А почему вы ему подчиняетесь? — Анна облокотилась о стол. — Вам что, нравится это — иметь хозяина? Ведь он всего лишь старый политикан, сумевший в переломный момент сыграть на всеобщей слабости. Я же знаю историю его карьеры. Неужели он так силен, что в одиночку сможет удержать власть? Им недовольны — практически везде. Он же просто не дает никому свободно дышать. А то, что он сотворил тогда, три года назад, на Альдаране? Да, он запугал всех, но это именно власть страха, а если он однажды провалится в какую-нибудь бездну, все только скажут — туда ему и дорога!

— Вы знаете только то, что он разрешил знать всем, — Вейдер опустился в кресло. — Образ сенатора, ставшего Императором, прост и понятен, в отличие от того, что есть на самом деле. Но вернёмся к насущному вопросу. Вы всё ещё хотите позвать Люка?

Она помолчала. Потом сказала:

— Да. Пожалуй, да. Вы знаете, я читала про ситхов и джедаев, запрещенную сейчас литературу, мне доставали... И что я видела? У одних — ненависть, у других — бесстрастие и равнодушие. Никого не любить, ни к кому не привязываться, бросить родных и дом ради Ордена, все во имя великого служения. Но это же два конца одной и той же палки! вот какая нелепая борьба — самих с собой! и те и другие банально не умеют любить, а потому несчастны, и что может быть крепкого в организации, где детей отлучают от родителей и говорят, что так и надо? — Анна нервно рассмеялась. — Сила, сила... все стоит на дурацкой силе! Что за дурацкая религия, право слово... Скажите мне, господин Вейдер: если Люк придет — что вы будете делать с ним?

— Всё зависит от него, леди Анна, — отозвался Вейдер. — Только от него.

— Он не согласится служить ни Императору, ни вам, — уверенно сказала Анна. — Потом, Император узнает о нем и затребует его к себе. Так? Вы же утаить его не сможете. И там начнет обрабатывать. Тот не подчинится... И будет что-нибудь эдакое... Не знаю, чем кончится, но, наверное, чем-то нехорошим. В общем, получится — ни рыба, ни мясо.

Она помолчала.

— Знаете, простите, что лезу с советами... но я бы на вашем месте совсем не так поступила.

— То, что вы назвали, — это единственный путь для него. Это неизбежно. Других вариантов нет.

— Рано или поздно — да, наверное, — согласилась Анна, — ваш Император, похоже, настырный. Но для вас-то этот путь — прямиком в бездну, вы об этом не думали? А вы не думали, что можно действовать не только силой? Вот вы гоняетесь за ним, друзей его захватываете, мучаете... не то чтобы мне было жалко того контрабандиста, он сам себе, как у нас на побережье говорят, злобный баклан... Но _сына_ вы так точно не получите. Только непримиримого врага. А вам не приходило в голову, что можно позвать его встретиться где-нибудь на нейтральной территории, без оружия, без сопровождения всех этих ваших крейсеров и боевых станций? И просто поговорить. По-моему, за один такой разговор вы добьетесь неизмеримо большего, чем за все попытки его убедить под лезвием лайтсабера.

— С житейской точки зрения, в ваших рассуждениях что-то есть, — в низком металлическом голосе послышался намёк на усмешку. — Однако подумайте вот о чём и ответьте: чего я, главнокомандующий имперским флотом и ситх, могу от него хотеть?

— Если ваш драгоценный Император отправит вас на пенсию, — Анна тоже усмехнулась, почувствовав его иронию, — а эта пенсия получится, боюсь, в деревянном ящике — вам будет безразлично, главнокомандующий вы или простой человек. В крематории всем одинаково жарко.

— Свою судьбу следует встречать лицом к лицу, — Вейдер слегка развёл руками. — Однако вы не ответили на мой вопрос.

— По-моему, Вы — именно Вы — хотите, чтобы он стал вашим сыном. По-настоящему. А что до пользы делу, то это понятно... Но честное слово, эта ваша ситхская жизнь в ненависти... я понимаю, у вас так поневоле получилось. Но неужели вы хотите, чтобы и сын ваш прошел через все эти разочарования и боль?

— Рад, что вы понимаете относительно пользы дела. Но вы должны понять и другое. Я не частное лицо. Все эти штучки — без охраны, на берегу моря — это, дорогая моя леди, несерьёзно.

Он помолчал.

— Не тратьте время, пытаясь приписать мне то, чего не было. Я ситх — не "поневоле". Орден джедаев проиграл.

— Относительно охраны, мне кажется, вы могли бы найти вариант, — заметила Анна, — а что до остального, то, сдается мне, трудно назвать выигрышем — что вас двое на всю Галактику, и то вместе с Императором. А теперь вы на своей шкуре испытали прелесть принципа "разделяй и властвуй", которым так хорошо владеет ваш Император... по-моему, все проще простого — не объединитесь с Люком, не станете действовать заодно — Император вас сожрет поодиночке.

Она помолчала, вспомнив вдруг про планету Дельсарен, где якобы живут владеющие силой. Но пока не стала об этом говорить.

— Я позову Люка. Между прочим, у меня есть его номер... банальный номер его комма.

— У меня тоже, — сообщил Вейдер. — Зовите.

Анна вытащила из кармана платья свой комм — простенький, но функциональный: модных моделей она не признавала.

— Куда звать-то? — деловито спросила она. — Впрочем, я , кажется знаю...

Она быстро набрала его номер, который не стала вводить в память.

— Куда — не имеет значение, — медленно сказал Вейдер. — Важно: к кому.

Анна кивнула и молча слушала сигналы комма. Ответит ли?..

Всё как будто слилось в единое: чёткий ритм — гудок, тишина, гудок, тишина... смена цифр на экранчике — бег секунд... и стук собственного сердца.

Показалось — нет, не выйдет он на связь, нет...

И вдруг — маленький экран осветился... нет, его тут же заслонили. И только — голос. Напряжённый, звенящий, — от того вроде бы обретённого равновесия не осталось и следа.

— Леди?

— Люк? Это я, Анна... Ты где? С тобой все в порядке?

Она специально не включала режим видеоизображения, оставив один только звук.

Там, далеко, — лихорадочный поиск выхода, вихрь мыслей, чувств... казалось, электроника только усиливала то, что можно было ощутить.

— А вы где?

— У знакомого, — ответила Анна, — только не хочу никого в это все втягивать... слушай, ты с планеты-то улетишь или как? Я хотела увидеться с тобой перед этим. Сказать кое-что хочу, только вживую, а не по связи: я тогда забыла, а это довольно важно, по-моему. На побережье где-нибудь в пустынном месте встретиться, например.

— Послушайте, ну вы понимаете, о чём вы просите? — он явно разволновался. — Он... вы знаете, кто... он — здесь. Я подставлю вас. Только и всего. Это что, так важно?

— А вы меня уже подставили, — легко сказала Анна. — Они у меня были. Мне теперь год минимум с последствиями разбираться, и то еще не факт, что разберусь. Это важно, да. Это насчет Владеющих Силой.

Люк прерывисто вздохнул.

— Как скоро вы сможете добраться до космопорта?

— В течение пары часов смогу, наверное, — сказала она.

— Долго, — отчаянно сказал Люк. — Хотя... Ладно. Как будете на месте, позвоните.

— Тут же все-таки долететь надо... — возразила Анна. — Ну хорошо, я постараюсь как можно быстрее. Я позвоню. Счастливо...

Она выключила комм и сказала Вейдеру:

— Между прочим, я не знаю, где мы находимся. Через полтора-два часа в космопорт добраться реально?

Вейдер вместо ответа вызвал уже знакомую Анне Дельту Райден.

— Идите.

Анна поднялась и несколько секунд смотрела в черную маску, что заменяла Вейдеру лицо. Сердце болезненно сжалось... Она уже видела — что будет через пару часов; и все же, все же... Все же в глубине души зрела убежденность, что она поступает правильно.

В порту Анне приходилось бывать не слишком часто, но она много раз видела его сверху, пролетая мимо на своем аэрокаре. Здание самого порта было очень красивым: устремленное ввысь, напоминающее комплекс из стрел, рвущихся вверх. Посадочное поле находилось дальше.

Сейчас Анна стояла перед входом в пассажирские терминалы порта — примерно такие же, как на всех обжитых планетах Империи — и думала, что лучше бы встречаться с Люком там, где поменьше народу: начнут снова махать своими мечами, а то и стрелять, могут задеть людей... А еще они наверняка попадут во все местные новостные программы... отдыхающим всех мастей будет о чем посплетничать.

Она отошла в сторонку, и набрала номер Люка.

На этот раз он решил не прятаться: на экране появилось его лицо. Решительно сдвинутые брови, отчаянные и суровые ярко-синие глаза.

— Где вы?

— Я у входа в... — она подняла глаза, — в четвертый терминал. Мне вас тут подождать или самой прийти лучше?

— Да без разницы, — он на секунду отвернулся от экрана. — Сейчас уже всё равно. Ждите.

Она вздохнула, пряча комм в карман. На душе было все-таки беспокойно. Ладно, если он джедай — найдет ее...

Она пошла вниз по пандусу, туда, где было поменьше людей.

Солнце было уже почти в зените. Шумный, вечно беспокойный космопорт жил своей жизнью, — множество представителей разных рас... большей частью люди и гуманоиды: климат Свейза для них был более притягателен. Прилететь, улететь, объявления о прибытии лайнеров... Мир. И кажется совершенно невероятным, что где-то существуют крейсера, битвы, повстанцы, тем более — лазерные мечи...

Анне пришлось довольно долго простоять в одиночестве, вокруг никого не было... и внезапно — как из ниоткуда — рядом с нею возник Люк.

— Извините, если напугал вас, — сказал он. — Я ни на что не надеюсь, максимум. что я могу, — это скрыть то, что я джедай, точнее. чтобы меня было _слышно_ как просто одарённого, со способностями. Хотя теперь, боюсь, это тоже уже бесполезно. Так что вы хотели мне сказать?

Она повернулась к нему.

— Да... — сказала. Так вот я что хотела. Один из моих постояльцев, Крис Ариатис, не то, чтобы я хорошо его знаю, просто знакомый... обнаружил планету, где, по его словам, множество обитателей владеет Силой. Самонаименование планеты — Дельсарен. Больше я толком не знаю ничего.

— Это не самонаименование, — поправил Люк, но как-то автоматически, мысли его явно были о другом. — Это звезда такая есть, очень далеко. Значит, возле неё есть обитаемая планета, вот как... Да, это всё важно, вы были правы... Это всё, да?

— Да, — Анна наклонила голову. Она чувствовала — вот-вот, и люди Вейдера дадут о себе знать. Впрочем, вряд ли Вейдер попытается что-либо делать здесь... скорее — отследит, пока Люк не отойдет куда-то, где можно будет... что?.. Она не спросила, как он намеревается действовать. Будь она на его месте, навела бы на парня какие-нибудь парализаторы, наверняка у них есть... Но кто знает, что взбредет в голову ситху.

Люк опустил голову. Было очень похоже, что его мучает какая-то мысль, какой-то вопрос, который он страшно хотел бы задать... и что что-то ему мешает.

И вдруг — решился.

— Леди Анна, скажите мне правду, — попросил он. — Я ведь чувствую, эта встреча с вами не просто так... Вейдер говорил с вами? это он вынудил вас вызвать меня сюда?

Анна прикрыла глаза. Чувствует... конечно же, чувствует.

— Люк... Если вы хотите знать мое мнение — я скажу. Вас двое сейчас, не считая Императора. Отец и сын. Вы можете изменить все. Но если вы будете врагами друг другу — Император погубит и тебя... — она не заметила, что впервые назвала его на "ты", — и твоего отца. Он же хочет, чтобы ты научился ненависти и стал ему слугой вместо Вейдера, понимаешь? А отец, какой бы ни был — все же отец. Поверь, он любит тебя.

— Если любит, зачем же было калечить, — горько вырвалось у Люка. — Тоже мне, любовь...

— Я видела, — тихо сказала Анна. — Это был бой. Ты бы тоже убил его, если бы смог.

— Оби-Ван сказал: он предал и убил моего отца, — кивнул Люк. — Да, я первым засветил меч. Я хотел отомстить. Спросить бы у Кеноби, почему он солгал мне. Хотя... Нет. Ясно всё с ним... Он слишком хорошо знал меня, с детства. Он знал, что я всегда хотел, чтобы у меня был отец, что я всегда любил его — заочно... Видно, боялся, что, узнав, я не смогу поднять на него руку.

Он помолчал. И — тихо, тяжело, почти через силу.

— Оби-Ван был прав.

— Оби-Ван! — вскрикнула вдруг Анна. — Ну конечно же! Да ты знаешь, что сделал этот твой Оби-Ван? Да ведь он же сам, своими руками, сделал Вейдера из твоего отца! Ты не видел, а я видела, как это было! Как он мог его спасти, только протянуть руку, а он стоял и смотрел, как тот, беспомощный, тонет в раскаленной лаве!

Люк вздрогнул.

— Где вы видели? Как? Вы... Нет, Оби-Ван говорил, что Вейдер был его учеником... Нет, этого не может быть, это невозможно! И Вейдер убил его — это я сам видел, это было три года назад!

— Ну да, — уверенно подтвердила Анна, — конечно! Анакин — так его звали когда-то... Учитель! — она засмеялась — перед ее глазами вставали картины прошлого. — Вытащил от матери... а ты знаешь, что его мать была рабыней на Татуине? Рабыней! В наше время! А они забрали мальчишку, и заявили — ты джедай, у тебя не может быть семьи и привязанностей, они ведут на темную сторону силы! Тот вернулся за матерью через много лет, и было поздно — она погибла... Они еще удивляются! Случись бы со мною такое — я бы тоже, наверное, взяла в руки лайтсабер и пошла бы всех косить направо и налево. А потом они сражались, Оби-Ван одолел, Анакин умирал, тонул в лаве... — Анна была как пьяная, она захлебывалась словами, не в силах выразить то, что вставало перед глазами. — А этот смотрел, смотрел, и даже не протянул ему руку! Чего стоило потом Палпатину сыграть на такой ненависти?! Оби-Ван сам создал Вейдера!

Люк с силой провёл рукой по лбу, затем поднял глаза на Анну — и с тревогой схватил её за плечи.

— Так. Идёмте, быстро, вам надо сесть... Я понимаю, он рассказал вам всё это... показал... Успокойтесь. Это всё только видения, это то, что он хотел вам внушить, чтобы вы мне передали. Наверняка на самом деле это всё не так. Это не может быть так.

Он быстро оглянулся по сторонам, повёл её к первому попавшемуся кафе.

Она не сопротивлялась — чувствовала и сама, что нужно присесть. В кафе она буквально поймала за подол пробегавшую официантку (слава Богу, первое попавшееся кафе оказалось дорогим, с человеческим персоналом), и велела побыстрее притащить что-нибудь выпить. Девушка, похоже, узнала Анну в лицо, обернулась мигом, и уже через минуту на их с Люком столике красовались два стакана с крепкими коктейлями. Половину стакана Анна выпила сразу.

— Люк, — она наклонилась к нему, — это не он показывал. Он вообще ничего не знал об этом моем... Даре. Это я сама видела, так же, как _его_... Видела тогда, вижу и сейчас. Я увидела _его_ в критические точки его жизни, понимаешь?

Люк с тоской посмотрел на бокал.

— Владеющим Силой пить нельзя, — пожаловался он. — Теряешь концентрацию. Я пока ещё изо всех сил стараюсь, чтобы меня было _слышно_ как просто кого-то со способностями, не более, а вовсе не как меня... Я знаю про Дары, подобные вашему, слышал... на Энтиде целая теория разработана про них, только где сейчас та Энтида... Империи она не нужна, кроме туризма, с неё взятки гладки...

Он явно пытался хоть как-то отбиться от свалившихся на его голову сведений, хотя после осознания, что Вейдер — его отец, похоже, нынешнее было не таким шокирующим.

— Вам сейчас концентрироваться не на чем, — Анна чуть расслабилась после выпитого и откинулась на спинку стула. — По-моему, скорее помогает, чем мешает... Люк, ты что же, так и будешь вечно бегать от отца? С твоими способностями, знаешь, это попросту безответственно. Ведь вы могли бы избавить Галактику от Императора!

— Он мне говорил, — вздохнул Люк. Что я могу убить Императора, и что мы будем править Галактикой, как отец и сын. В лучших традициях ситхов — убить своего учителя. Обычно-то они сами это делали, а этот ещё и чужими руками хочет.

Анна вздохнула.

— А ты хочешь, чтобы Император правил еще пару сотен лет и за это время натворил такого, что мир вообще из тирании не вылезет?

— А вы считаете, что когда на место Императора встанет Вейдер, сразу станет лучше?

— Смотря _каким_ он встанет, — ответила Анна. — В любом случае, я не поклонница авторитарности, которую сейчас насаживает Император: не только своей личностью, но он же еще и общественные механизмы создает, я же слежу. А это гораздо опаснее, чем любой ситх. И я слышу душу Анакина. Потому и говорю: сейчас многое зависит от тебя, Люк.

Взгляд Люка был мрачен.

— Расскажи, — тихо попросил он. — Что ты _слышишь. Пожалуйста.

— У меня никогда раньше такого не было... — она взяла поставленный на стол стакан с коктейлем, повернула его в пальцах: жидкость поблескивала, светилась. Красиво. — Это началось с того сна про Вейдера. Кажется, он сам передавал мне его. А потом началось... все ярче... и сильнее. Это уже он не передавал, я знаю... такое никому не передашь. Я сидела на берегу моря, пила виски, только почему-то не пьянела, наверное, от страха и ожидания. И там я увидела... Нет. Увидела — это неправильное слово. Я стала ИМ.

Люк ещё раз посмотрел на свой стакан, потом в сторону, потом наконец решительно отхлебнул. Видимо, окончательно понял, что Вейдер не придёт сюда... что всё уже, его нашли, и не стоит больше играть в эту игру. Перед самим собой — не стоит.

— И КАКОЙ же вы стали?

— Я была им, — повторила Анна. — Я тонула в огненной лаве, и в этот миг рвалось все прежнее, вся вера в людей, в справедливость, в честь... нет, боль обычная была не такой страшной. Страшнее всего была боль вот здесь... — она коснулась груди, и продолжила спокойно, отстраненно, словно говорила не она сама — а и вправду Вейдер. — Рушился мир. Падал в пропасть, сгорал, рассыпался мириадами искр. Я смотрел на него, на учителя... на того, в кого верил, как в Бога, кому поклонялся — с самого раннего детства... а у него были такие чистые, такие честные глаза, и он ждал. Он просто стоял и ждал, когда лава затянет меня. Я его звал, я кричал, я молил помочь, а он просто стоял и ждал, когда наконец лава затянет меня — и я замолчу навсегда.

Анна закрыла глаза. По ее лицу катились крупные слезы.

Люк очень аккуратно взял стакан. Допил. Поставил на стол — как специально старался точно попасть на то же самое место. Попал. Смотрел на стакан так, как будто важнее него не было ничего на свете.

— Но — почему? — тихо спросил Люк. — Почему он пошёл на всё это? На службу Императору, на управление Силой — ненавистью, на то, чтобы уничтожить орден джедаев? Не будь этого — разве бы стал Оби-Ван относиться к нему, как к врагу? Почему?

— Не надо было с матерью разлучать, — тихо сказала Анна.- Не надо было выстраивать во этого — он слишком старый — аж десять лет, — он ни на что не способен, с ним возиться бесполезно, и все тому подобное. Не надо было унижать и топтать. Психологи хреновы... В подростковом возрасте... Я не оправдываю его, Люк, нет. Я просто очень хорошо вижу, как это получилось. Твои любимые джедаи сами вырастили себе погибель, а Император воспользовался этим.

— Но теперь-то что делать? — отчаянно спросил Люк. — Теперь он привык убивать, властвовать, он не знает ничего другого.

Анна молчала, допивая коктейль.

— Что делать, что делать... Не убегать — это, по-моему, в первую очередь, — она взяла салфетку, аккуратно промокнула слезы. — Понимать, что Император будет стараться вызвать в вас ненависть друг к другу. Не поддаваться, разве только для виду. Это во-вторых. Понимать, что выжить и победить вы можете только заодно. Это в третьих. Сознавать, что если кто и может удержать его от жестокостей... То только ты. Это в четвертых. И знаешь, Люк, ты меня прости... я ведь предала тебя. Они следят...

— Это я давно уже понял, — как-то очень обыденно сообщил Люк. — Я уверен, он сейчас слышит наш разговор, поэтому... Собственно, поэтому его здесь и нет. И поэтому сейчас меня не пытается схватить отряд Секретной Службы.

— Ты пойдешь со мной? — спросила Анна. — Или попытаешься сбежать снова?

— Я... — Люк помолчал. — Это всё равно будет. Рано или поздно. Мне не уйти от своей судьбы... Дайте мне время. И... возвращайтесь домой. Или куда хотите. Мне надо немного... побыть одному.

— Ладно. Тогда до свиданья... Наверное, мы еще увидимся.

Анна поднялась, подошла к барной стойке — приложила палец к сенсору, чтобы оплатить счет. Улыбнулась знакомой официантке — та была уверена, что леди Анна наконец-то позволила себе снизойти до одного из поклонников.

Выйдя из кафе, она пошла прочь от здания космопорта, вниз, туда, где через милю заканчивались служебные территории и начиналась пустошь, поросшая густой травой. Больше всего хотелось вернуться домой, но Анна понимала, что это вряд ли возможно: наверное, сейчас рядом снова опустится гравикар, и люди Вейдера снова возьмут ее в оборот...

Кружилась голова. Наверху была одна из трасс — подними глаза, и они сразу же вопьются в ленту бесконечных машин, текущих к космопорту и от него...

...но нет. Вокруг была только тишина, только мир и покой... как будто то, что она видела перед мысленным взором, было только сном, как будто отчаянные глаза Люка возникли из какого-то иного мира, чтобы тут же исчезнуть...

И — каким-то шестым чувством — она вдруг поняла: там, в одном из флайеров, высоко над её головой, сейчас едет Люк.

К отцу.

Она облегченно вздохнула.

Сошла с пандуса — в траву, прошла, раздвигая руками стебли, еще метров сто.

Над головой, взлетая, загрохотал очередной корабль... она проводила его взглядом.

И позвала мысленно, почему-то зная, что Вейдер ее услышит:

"Анакин... Или пришли за мной... Или я поеду домой. Устала..."

Снова тишина...

"Вы действительно хотите быть здесь, когда привезут Люка?"

"Конечно, — ответила она неожиданно для себя. — Я ведь ему... Даже не знаю... У меня никогда не было детей, понимаете... А теперь мне его жаль. Да, я хочу быть с вами, Дарт."

Ветер, и травы колышатся возле рук, что-то шепчут друг другу...

"Флайер ждёт возле третьего портала, это две минуты от вас. Райден встретит."

— Иду, — вслух сказала Анна.

Поднялась, привычно поправила свое серое шелковое платье.

Бред. Полный бред. Она, никогда не бывавшая нигде, кроме своей планеты, ничего не знавшая толком, кроме своей гостиницы... И вдруг становится едва ли не подругой главнокомандующего имперским флотом... Если он, конечно, не убьет ее вскоре.

Нет, — внезапно пришло осознание, — не убьет. Ты умудрилась пробудить в нем жизнь. Интересно: если ты видишь его память... может — он видит твою?.. — Анна хихикнула. Вряд ли командующему флотом поможет знание о том, какого цвета салфетки следует выкладывать в зале к праздничным дням...

Флаер действительно стоял рядом с третьим порталом, она узнала его сразу, и уже уверенно распахнула дверцу, села рядом с Райден.

— Летим, — сказала она, и сама себе удивилась: в голосе были интонации уверенного приказа, словно командор Райден была ее подчиненной.

Она снова не видела, куда её везут. Уже на месте узнала те же коридоры, тот же безжалостный свет, который словно отрицал даже смену времени суток, — не то что праздники, фейерверки... Её привели в другой зал, поменьше: видимо, большой понадобился для какого-то очередного совещания, кто его знает...

Вейдер стоял у окна, заложив руки за спину.

— Люк здесь, — ровно сообщил он. — И либо он выйдет отсюда моим союзником и вместе со мной полетит к Императору, либо он не выйдет отсюда вообще.

— Я знаю.

Она села.

— Ну и как он? Он же сам явился к вам, я слышала. Анакин... — она подняла взгляд.

— Лорд Вейдер.

Он подошёл ближе. Остановился.

— Я говорил с Императором.

— Я не сомневалась в этом, лорд Вейдер, — Анна спокойно смотрела на него. — Что он приказал вам?

— Это не подлежит разглашению. Однако скоро я покидаю Свейз.

— Что будет со мной и с Люком?

— Сначала — разговор. Втроём. В дальнейшем вы проведёте некоторое время вне ваших обычных контактов. Относительно Люка я уже сказал вам.

— Хорошо. Как я понимаю, у меня все равно нет выбора.

Анна говорила спокойно и холодно, хотя внутри...

Внутри было странно. Одна ее половинка, прежняя, хотела домой, в привычную комнату, чтобы все было спокойно и обыденно, чтобы день за днем просыпаться ровно в полдень, глядя на золотистые шторы, и спешить вниз, встречая первых гостей.

А вот вторая половина... та, в которой пылала огненная лава, и взмывали в небеса черные смерчи, и плавилась боль... Ведь она не сумеет больше. Не сумеет жить, как прежде...

Вейдер снова остановился возле окна. Дверь бесшумно уехала в сторону, пропуская в небольшой зал троих.

Двоих гвардейцев Империи.

И Люка.

Люк, похоже, не заметил Анну, — на его лице было только одно: отец... Взгляд — только на него, нет ничего более, нет охраны, нет этого здания, давящего белого света...

— Люк... — Анна привстала на несколько секунд. Потом снова опустилась в кресло, заставив уняться бившееся сердце.

Тот вздрогнул, — только сейчас осознал, что они не одни.

— Итак, — Вейдер подошёл ближе. — Значит, ты всё-таки признал правду?

— Да, — Люк был очень бледен и старался держаться спокойно. — Ты когда-то был моим отцом, Анакин Скайуокер.

— Это имя давно уже ничего не значит для меня.

Анна молчала, вслушиваясь в волны образов, поднимавшихся в ее душе.

Да, это имя и вправду уже ничего для него не значило...

Анакин. Мальчишка с Татуина... Татуин. Она слышала про эту песчаную планетку, располагавшуюся где-то в диком захолустье, притон бандитов и гангстеров всех мастей. Почему-то власти ни при старой Республике, ни при нынешней Империи не обращали на Татуин внимания, позволяя там процветать оплоту преступности. Странный мир... Мир, где жизнь разумного существа не стоит ничего... вернее, нет — стоит — стоит столько, сколько за нее могут уплатить.

Там погибла его мать...

— Твоя... сотрудница рассказала мне про тебя. Много.

Вейдер медленно обернулся на Анну.

— Я знаю. Однако должен поправить. Леди Анна пока ещё _ваша_ "сотрудница".

— Пока еще я только своя собственная сотрудница, — поправила Анна. — Хозяйка гостиницы на побережье. Я впервые увидела лорда Вейдера четыре часа назад.

Люк посмотрел на часы и не удержался от вздоха.

— Люк, сейчас ты знаешь всё, что я хотел тебе сообщить. Через час я покидаю Свейз. Это то время, за которое тебе предстоит принять решение.

"Люк, — мысленно сказала Анна. — По-моему, у тебя просто нет выбора. Единственный выбор — обмануть Императора... притвориться, что ты готов служить ему, а на самом деле — присматриваться к ситуации."

— Нет, — ровно произнёс Люк, коротко обернувшись на Анну и снова взглянув на Вейдера. — Моё решение ты слышал там, на Беспине. Тем более, менять одного Императора на другого я не стану.

— В таком случае, ты умрёшь.

— Я знаю.

— Лорд Вейдер! — Анна поднялась, и сама удивилась тому, как уверенно прозвучал ее голос. — Неужели вы скормите Императору собственного сына?!

— Прекрасная формулировка, — заметил Вейдер. — Однако, как вы обратили внимание, выбора не остаётся.

— Отец, — Люк подался вперёд. — Ты не смог убить меня тогда. Ты воевал за меня — с ним. И именно поэтому ты не отдашь меня ему сейчас.

— Как же — не отдаст, — произнесла Анна вслух. — Как будто у него есть выбор. Что он скажет — Люк ко мне сам пришел, а я его отпустил восвояси? Ну ты и умен, Люк Скайокер...

Вейдер жестом пригласил Анну подойти поближе.

— Она говорит дело.

Люк усмехнулся.

— Я более чем уверен, что ты меня можешь отпустить... только в Силу.

Анна подошла, и теперь смотрела на них. Этот мальчишка с наивным красивым лицом, и черный киборг, никогда не снимающий маску... Ее передернуло.

— Люк, ты глупец, — сказала она. — Я все понимаю про твое благородство, верность идеалам и все прочее. Но ты можешь понять, что другого пути у вас сейчас не остается вообще, кроме как быть воедино? В конце концов, что ты потеряешь, явившись к Императору? Что он тебя — сожрет заживо? Заменит тебе мозги на другие?

Люк не удержался — улыбнулся.

— Я полагаю, ты останешься собой, — медленно проговорил Вейдер. — И именно поэтому отправишься со мной к Императору, а не отсюда — в Силу. Ты прав, я не хочу убивать тебя.

— Лорд Вейдер, — Анна коснулась его плеча... точно — холодный металл. — Лорд Вейдер, что будет со мной?

— Вы останетесь на Свейзе.

— Я могу вернуться к себе? В дальнейшем вам потребуется что-нибудь от меня?

— Сейчас не можете. Вы останетесь здесь, Дельта будет при вас. О дальнейшем вам сообщат.

Лицо Анны исказилось — она с трудом удержалась, чтобы на глазах не появились слезы.

— Скотина ты все-таки, Анакин, — проговорила она. — Ну какая тебе разница, где я буду — здесь или у себя дома? как будто я от вас куда-нибудь денусь... Жалко, что ли?

— К вам приходят гости, — пояснил Вейдер. — И гости эти — агенты повстанцев.

— Ну и что?! — искренне удивилась Анна. — Я скажу, что вы допросили меня и отпустили; уверяю вас, на следующий день всех их как ветром сдует. Я... — она запнулась. — Я чувствую, что скоро покину эту планету. Просто хочу... Попрощаться.

Люк сделал шаг к отцу.

— Она права. Не стоит. Я знаю, — вы помешаны на безопасности, но... не в этом случае.

— Пожалуйста, — попросила Анна. — Я просто соберусь... и когда скажете — я буду готова. Очень тяжело срываться с места вот так, внезапно, неожиданно.

Вейдер отвернулся к окну.

— Хорошо. Идите.

...Крис вернулся под вечер. Привычно оглянулся, поднялся по лестнице... и наткнулся в углу на взгляд Анны.

Быстро подошёл.

— Что случилось?

Она сидела за столиком — вроде бы так, словно ничего не случилось. Но выдавал взгляд. И напряженность в осанке.

— Я скоро должна буду покинуть Свейз, — сказала она ровно. — Думаю, надолго. А может быть, и навсегда. И тебе лучше не появляться здесь больше, потому что Империя знает про вас.

Крис присвистнул, присел на соседнее кресло.

— А подробнее?

— А подробнее... подробнее, — Анна вздохнула. — Слушай, у тебя нет с собой какой-нибудь стимулятора? Я помню, ты раньше их всегда таскал с собой.

Крис усмехнулся.

— Тебе полегче или посерьёзнее?

— Полегче, наверное... Не знаю. В общем, я за прошлую ночь выпила бутылку виски, и с тех пор так и не спала. Дай что-нибудь, а то я сейчас упаду на твою кровать и засну...

Крис покопался в своих обширных карманах, выудил что-то, сразу же утонувшее в его могучей лапище.

— Держи.

Анна машинально проглотила таблетку, запила водой. С минуту сидела спокойно, словно заснув, не обращая внимания на Криса, потом открыла глаза.

— Здесь был сам Вейдер, — сказала она. — И я говорила с ним. Я скоро, наверное, улечу туда, к ним. В Империю.

Крис поперхнулся. Сцапал со столика первый попавшийся стакан, выпил, даже не поглядев на содержимое.

— И что же ты там у них забыла?

— Это не я. Это они... забыли... — Анна заслонила лицо ладонями, встрепала волосы. — В общем, у меня, оказывается, есть Дар... очень неожиданный. Слышать и видеть разные события, что далеко... давно...

Крис покачал головой.

— Там, на Дельсарене. тоже есть такие, "видящие". Одна из них мне показывала рисунки, на них была Галактика. Даже бой на лазерных мечах, вот ведь. Даже один-в-один Вейдер, только с кем — этого я не понял. Не узнал.

— Не иначе — с Люком, — Анна усмехнулась, — тогда это, получается, для них было будущее, потому что они совсем недавно дрались. Словом, Крис... Они знают про вас. Что вы все здесь бываете. Они даже, оказывается, специально иногда выдают вам информацию... иногда ложную, иногда — чтобы запутать. Ты просто знай все это, ладно? Насчет гостиницы я уже договорилась со своими, она без меня не закроется.

Крис покрутил бокал в своих ручищах.

— Да это всё понятно, что они приглядывают. Это ж Свейз, все на виду, все за всеми следят. А кто такой Люк?

— Сын Дарта Вейдера, — ответила Анна. — Тот самый... Обладающий Силой.

— Вот влип парень, — сочувственно сказал Крис. — Ладно. Похоже, надо отсюда убираться. Когда ты уезжаешь?

— Я не знаю, — обреченно сказала Анна. — Я сейчас буду спать. Наверное, долго. Они за мной пришлют, когда будет нужно. Но, наверное, сутки у меня еще есть. Вейдер повез Люка к Императору... а он же вроде бы вечно торчит на той боевой станции, и я слышу, что это далеко, сутки полета, не меньше. Что у них там выйдет — не знаю... главное, чтобы друг друга не поубивали. Трое полоумных, один другого краше, двое ситхов и джедай... Потом, может, Вейдер и про меня вспомнит. Хотя лучше бы не вспоминал...

Всемогущий Император был мертв. Он лежал на ступенях, ведущих к трону, вечный его капюшон был откинут — и впервые стало видно лицо, то ли обезображенное жуткой кожной болезнью, то ли изначально настолько уродливое. Белесые глаза недвижно смотрели в потолок.

Ступор длился только пару секунд. Затем Вейдер легко приподнял мертвое тело — и, проволочив несколько шагов по полу, швырнул его в открытую энергетическую шахту. Слепящая вспышка озарила зал голубым светом — и все стихло.

Снаружи все так же продолжали вспыхивать огни — там по-прежнему шел бой. И по-прежнему было ясно, что эскадрилиям повстанцев не выстоять перед обороной Звезды Смерти.

Вейдер повернулся — и, не глядя на Люка, взошел по ступеням, ведущим к трону, и опустился на трон — так же, как раньше — Император.

Люк ошеломлённо смотрел то на меч в своей руке, то на неподвижную чёрную фигуру на троне. Вот и всё. Он проиграл — окончательно и бесповоротно. И ради этого стоило идти сюда, переступать через себя, биться, надеяться, — позволить себе надеяться на то, что давняя мечта об отце всё же осуществима...

Новый Император. Он просто помог Вейдеру расчистить себе путь.

Вейдер наклонился к переговорному устройству. Приказал коротко:

— Всем эскадрильям вернуться на позиции. В бой с мятежниками не вступать. Группу, захваченную на Эндоре, доставить на станцию. Выполняйте, — и только тогда поднял голову, чтобы взглянуть на Люка... если _это_ можно было назвать взглядом.

Люк закрыл глаза — и выключил смертоносный луч лазерного меча. Аккуратно повесил рукоять на пояс.

— И что теперь?

Император был слишком самонадеян, — проговорил Вейдер. — И поплатился за это. Я не зову тебя на темную сторону — всему свое время. Но ты должен понять, что ваши попытки бороться с мощью Империи бессмысленны и наивны.

Люк не ответил. Подошёл к краю бездны, взглянул вниз — с мостика. Сейчас там уже ничего не было видно, только глуховатый ровный свет... Звезда Смерти. Одну уже взорвали. Это что же — до бесконечности теперь? Кажется, в какой-то сказке было, когда рыцарь рубил голову дракону. Срубит одну, вырастают новые...

— Сейчас сюда доставят твоих друзей, — голос Вейдера был так же бездушен и спокоен. — Быть может, ты назовешь хотя бы одну причину, по которой я должен оставить их в живых?

— У тебя — их нет, этих причин, — в тон ему ровно сказал Люк. — МОИ причины для тебя не существуют.

— Я готов выслушать тебя... Сын. Или ты умеешь сражаться только при помощи этого? — Люк не успел опомниться, как его лайтсабер оказался в руках Вейдера.

Люк усмехнулся.

— Мои причины весьма просты. Убивать следует тех, кто преступает законы морали и чести. Мои друзья не преступали их никогда. Это если не считать того, что они для меня те, кто они есть.

— А _убивая_ — ты не становишься таким же, как те, кого идешь покарать? О да: их ведет ненависть, а ты не позволишь ей проникнуть в свою душу. Ты убиваешь бесстрастно, и потому остаешься чист перед честью...

Он снова повернул голову к переговорнику — и приказал:

— Введите их.

Люк развернулся к лифту. Лея и Хэн... да. Всё как тогда, в точности.

Их привели штурмовики, — Алые гвардейцы Императора не появились. Возможно, Вейдер будет разбираться с ними позже: почти неуязвимая гвардия никогда его не боялась. Они подчинялись Императору и только ему. Кто живёт в яме сарлакка, не боится стать жертвой ранкора.

Штурмовики подвели арестованных к трону и остановили.

— Ах вот оно что, — сказал Соло. — У нас теперь новый Император. Было не пойми что, теперь хотя бы знаем, как выглядит. Прогресс, однако.

— Вся семья в сборе, — в бесстрастном голосе Вейдера послышался намек на усмешку. — Знает ли леди Органа, чья она дочь?

Лея повернулась к Люку, словно ждала от него: ну скажи же, что это неправда, да, я помню, ты говорил, но этого же не может быть...

— Ты на что намекаешь, консервная банка? — поинтересовался Соло.

В тот же момент Хан захлебнулся воздухом — он пытался сделать вдох и не мог, и схватился бы за горло, если бы руки его не были скованы за спиной. Охранники отпустили его — он упал на пол.

— Я рад видеть тебя снова, — произнес Вейдер. — Леди Органа, сестра Люка Скайокера. Моя дочь.

Лея мгновение с ужасом смотрела на Вейдера — и бросилась к Хэну. Люк опустился рядом — попытаться помочь, пока не помешали, штурмовики стояли неподвижными статуями: растаскивать арестованных без приказа они не собирались.

Приступ удушья у того уже прошел — Хан с трудом поднялся на ноги.

— Я не собираюсь убивать его. Но лишь потому, что он нужен тебе... Лея, — Вейдер сделал паузу. — Итак. Люк помог мне убрать Императора. Отныне власть принадлежит мне. Я мог бы уничтожить ваших повстанцев — но не хочу без крайней нужды начинать с убийства тех, кто дорог моим детям. Судьба их будет зависеть от вас.

Лея с большим трудом овладела собой.

— И что же вы собираетесь делать, лорд Вейдер? Галактика устала от войн, от навязывание ей власти Империи! ваша идеология — порядок, о да. Иное мнение считается преступлением. Да, республика погрязла тогда в демократии, как в сладостях, которые в таких количествах уже вредно было есть, но тирания — не метод. Уничтожите нас, будете продолжать политику страха и запугивания — на наше место встанут другие, и так будет до тех пор, пока Империя не осознает, что её НЕ НАДО. Надеюсь, в отличие от Императора. вы это понимаете?

— Иначе я не говорил бы с вами — а убил бы вас сразу, — Лея еще не привыкла к манере речи Вейдера — тот говорил медленно, речь его была неживой, как голос машины. — Но я не допущу возврата к прежней анархии. Сейчас у вас есть лишь один путь. Мне нужна ваша лояльность. В обмен на уступки, которые я дам твоим, Лея, — на Люка он, кажется, не смотрел, — союзникам.

Лея помолчала. Переехать вот так, сходу, на путь переговоров, было трудно, особенно после того, как ты только что всеми силами стремился уничтожить то, что находится перед тобой.

— Какие именно уступки?

Лея вдруг почувствовала, что руки ее свободны. Освобождать Хана, впрочем, Вейдер не собирался, видимо, понимал, что первым делом бесшабашный контрабандист кинется на охрану.

— Мы обсудим эти подробности позже, дочь моя. Главное — чтобы ты была согласна, и убедила своих союзников, что это реально.

— Нет, не позже, — возразила Лея. — Сейчас. Мы получим ваши предложения и уйдём отсюда. Все. Или назовите мне причины, по которым я могла бы согласиться остаться здесь дольше, чем это необходимо.

— Вы не в том положении, чтобы ставить условия. Я готов предоставить вашим союзникам свободу управления в пределах их территорий. Вы же — останетесь здесь. Причины очевидны.

Лея кивнула. Усмехнулась. Заложники, значит...

— Уточните, пожалуйста, поимённый состав тех, кого вы оставляете здесь, поскольку вместе с нами были взяты в плен ещё двенадцать человек и один вуки.

— Полагаю, вуки не захочет расстаться со своим другом, — Вейдер повернул голову к Хану. — Остальные будут свободны и смогут вернуться к вашей эскадре. Надеюсь, это убедит тебя в моих намерениях.

Хэн посмотрел на него, как на какое-то чудо природы, затем шагнул к Лее.

— И ты что — веришь ему? — спросил негромко. — Собираешься жить тут, в этом металлическом гробу, под присмотром штурмовиков, лишь бы они нас не трогали? И ещё чтобы мы тут остались ВСЕ — я. Чубакка, Люк? не слишком ли ему будет жирно? Нет, ты, конечно, можешь оставаться, но я бы на твоём месте не стал.

Лея отвернулась, — видно было, что она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать. Наконец она овладела собой.

— Вот что, лорд Вейдер. Я думаю, в числе тех, кто может уйти отсюда, должны быть и Хэн с Чубаккой.

— Мне они не нужны. Они нужны тебе, Лея. Если ты готова расстаться с ними — пусть уходят.

Лея подняла голову. Глаза блестели от подступивших слёз, но она не позволяла себе плакать. Хэн смотрел на неё во все глаза — понимал, что больше её не увидит.

— Лорд Вейдер. Пусть они уйдут на свободу.

— Пусть. Предоставьте им всем свободный челнок: пусть убираются.

Он сделал рукой повелительный жест — и двое охранников потащили Хана к выходу из зала. Дождавшись, когда те скроются, Вейдер спросил:

— Теперь ты довольна?

Люк молча смотрел на всё это. Видел, как Лея только что похоронила собственную жизнь — ради свободы Хэна. Видел, как она боролась за Галактику. Ей привычно, — сенатор Лея Органа... То, что Вейдер называет её дочерью, она, похоже, просто не замечает: ничего не изменилось. Изменилось только одно: перед нею новый правитель Империи. Только и всего. С ним, в отличие от прежнего, можно вести переговоры, и она будет это делать до тех пор, пока от этого будет виден хоть какой-то толк. А то, что ты чувствуешь... какая разница сейчас. Это — позже. Там, где никто не будет этого видеть. Где это не будет мешать делать дело.

Он подошёл к ней, приобнял за плечи. Поднял взгляд на отца.

— Что теперь?

— Теперь вы отдохнете, придете в себя и обдумаете все, что я сказал вам, — машинный голос Вейдера был так же мертв, как обычно. — Я позову вас, когда будет нужно.

Он приказал штурмовикам:

— Уведите их.

Ей было очень хреново улетать из дома. Она же даже ни разу планету не покидала. Она, думаю, даже плакала, когда за ней пришли. Но хотя бы успела собраться и дать своим указания... как дальше без нее жить.

... в Столице всё подавляло, ошеломляло, сбивало с ног. Казалось, эти сооружения специально строились такими, чтобы прилетевшие ощущали махину Империи, её неодолимую мощь и незыблемость существующего порядка.

Интерьеры зловеще напоминали то безликое здание на Свейзе, однако здесь хотя бы были окна...

Анна никогда не любила крупные города и не представляла, как будет теперь жить здесь. Даже в городах на Свейзе она старалась бывать пореже; а уж тут... практически вся планета была одним гигантским многоярусным городом. Полное отсутствие природной растительности — только в садах. Почти не видно неба. Нескончаемые потоки аэрокаров на всех ярусах. Как они умудряются жить здесь?..

Нелепый вопрос. А как военные умудряются проводить годы на их боевых станциях в космосе, где нет даже неба?

Не нужно было связываться с бунтовщиками. С самого начала. Теперь расхлебывай...

Её проводили в огромный зал, — возле внешней стены, которая была целиком окном, стоял Вейдер, привычно заложив руки за спину. Когда она подошла, обернулся.

— С прибытием. Прошу садиться.

— Здравствуйте, — снова произнесла Анна. На этот раз она была уже, конечно, не в платье — в обычных темных брюках и сером джемпере. Так, как одевались не желающие обращать на себя внимание люди на всех планетах Империи, мужчины ли, женщины. Кроме того, ей не хотелось слишком уж выделяться среди одетых в форму имперцев.

При виде черной фигуры Вейдера в душе опять поднялось смятение, так, что даже на глазах выступили слезы — и она торопливо вытерла их.

Вейдер сел в большое кресло во главе стола.

— Думаю, вы уже знаете об атаке повстанцев на станцию "Звезда Смерти", которая закончилась неудачей. Новостные каналы достаточно подробно освещали эти события.

— Я не смотрю новости, — Анна поспешно спрятала платок в карман. — Они же всегда врут. Но я видела. Видела сама.

Вейдер кивнул.

— Именно это я и хотел проверить. Очень хорошо. Следующий вопрос: вы. как и прежде, видели это моими глазами?

— Не всегда, — Анна прикрыла глаза, вспоминая, — да... Я видела вам так же и со стороны, несомненно, это было — глазами Люка... а несколько раз — как бы извне вообще. Как будто смотрела на происходящее сверху, из-под потолка... Но это было уже после того, как я... — она открыла глаза, — настроилась, что ли?.. Да, наверное, так...

— Леди Анна. Сейчас Галактика находится в весьма критическом моменте своей истории. На протяжении тысяч лет существовали две враждующие организации Владеющих Силой — джедаи и ситхи. Сейчас эта вражда окончена, однако ценой исчезновения и тех, и других. Люка нельзя считать джедаем: по их меркам, он вполне обучен, но он "неправильный" джедай, поскольку вместо принятого у них бесстрастия им руководят чувства. Что касается меня, то есть победившей стороны конфликта, то да, я сит. Но, должен признать, с той же поправкой. К тому же, Император в своей жизни сделал большую ошибку: в какой-то момент уже не он управлял своей ненавистью в целях направления Силы. а позволил своей ненависти управлять собой. Отсюда и приказ уничтожить всех, кто хоть в малейшей степени одарён Силой. Я считаю это нецелесообразным.

Он соединил пальцы, обтянутые чёрной кожей перчаток.

— Существа, одарённые Силой, — и подобные вам, Анна, — рождались и будут рождаться. Постепенно страх перед Силой, воспитанный Империей, сойдёт на нет. если мы не будем продолжать его культивировать. Однако, повторюсь, это нецелесообразно. Необходимо сделать следующее. Необходимо изучить то, что уцелело от разгрома автономных школ, которые уничтожались по приказу Императора. Изучить наследие джедаев и взять оттуда то, что можно признать жизнеспособным. И создать новую систему обучения одарённых Силой. Только так у Галактики может быть будущее.

— Не могу не согласиться, — кивнула Анна. — Вы предлагаете мне принять участие в этом?

— Совершенно верно. Ваш дар, а также то, как он внезапно пробудился, — это само по себе заслуживает изучения. Относительно стройная теория по поводу подобных явлений создана на Энтиде, однако Энтида не входит в состав Империи и с большой неохотой идёт на контакт. Это необходимо изменить. Другая сторона вопроса — Дельсарен. Туда следует отправить экспедицию, но рядовой экипаж разведки планет не подойдёт: нужно, чтобы в его состав входили Крис Ариатис и Люк. Я не буду вести с ними переговоры сейчас, потому что моей главной задачей является ликвидация повстанческого Альянса. На это уйдёт время. Ваша задача — за это время донести до Люка те мысли, которые вы сейчас услышали, и убедить его действовать так, как я считаю нужным. Без попыток сколотить на Дельсарене летучий отряд из наспех обученных недо-джедаев.

— Вы считаете, что он способен хотя бы в принципе изменить точку зрения? — осторожно спросила Анна. — А его сестра — Лея? Боюсь, она будет убеждать его в обратном — не доверять ни вам, ни всему, что от вас исходит. Поставить Силу на службу Злу — вот в чем они будут уверены.

— Леди Анна. Меня не интересует, что думает Лея. Мне нужно, чтобы стало так, как я описал вам, а как это будет сделано и когда, — это ваша задача.

— Как вы намереваетесь использовать одаренных в дальнейшем? — тихо спросила Анна. — Простите, но... Я не хочу, чтобы мои действия послужили на пользу какой бы то ни было тирании. Императора ли, вашей — неважно.

— В таком случае, вы можете любую власть объявить тиранией, — в голосе Вейдера была усмешка. — Вас больше устраивает анархия и принцип "каждый сам себе господин"?

— Вы меня простите, — голос Анны немного окреп, — но вас никто не выбирал быть этой властью. Люди не желают видеть вас главой Империи, и вся ваша власть держится на страхе... как и власть Императора. А для людей вы и он — практически одно; теперь только все скажут — ничего не изменилось, только младший гад сожрал старшего. Вся система Империи — система подавления и страха, и именно в этом зародыш ее непрочности. Если вы хотите надежности — надо добиваться, чтобы люди не стремились любой ценой уйти из-под вашей власти. А теперь вы хотите получить в свои руки еще один инструмент, кроме Звезды Смерти? Хотите вырастить из одаренных — новый спецназ, элиту, которая будет помогать вам творить произвол?

— Страх — весьма действенное орудие, — заметил Вейдер. — К сожалению, люди не настолько одарены Силой, чтобы использовать его на полную мощь. Помнится, в Легендах был такой эпизод, когда крепость брали при помощи некоего заклятия ужаса. Такое умение было бы полезно. Однако мы отвлеклись.

— Я хочу иметь гарантии, что мои действия не принесут никому вреда. А иначе... Хоть убивайте. Но я просто не смогу ничего делать, зная, чем все это потом обернется.

— Гарантия существует только одна: жизнь, — веско сказал Вейдер. — Как я только что рассказал вам, систему обучения Владеющих Силой следует создавать практически заново. Поможете ли вы в этом или нет, это всё равно будет делаться, с той лишь разницей, что если вы откажетесь, то уже не сможете ни на что повлиять. А сейчас, прошу прощения: дела. Кстати, связанные с темой нашего разговора. Надо проверить одну информацию, которая была сверхсекретной на протяжении нескольких десятков лет, причём даже от меня. Похоже, Императору удалось захватить и держать в плену какое-то весьма интересное существо.

— Да? — Анна подняла взгляд и посмотрела в черные бездушные глаза вейдеровской маски. — А мне вы это сообщаете в знак особого доверия?

— Нет, — спокойно сказал Вейдер. — Для того, чтобы кто-то знал, куда я сейчас иду и зачем. Из тех, кто знаком с Силой.

— Ну... — Анна повела плечами. — Спасибо за доверие. Только боюсь, если это ваше существо вас там одолеет, то я уж точно ничем не помогу.

Вейдер встал.

— Вас проводят к Люку.

— Хорошо, — Анна тоже поднялась. — Я попробую поговорить с ним. И... Удачи.

...Это было глубоко в металлических недрах Столицы. Коридоры, коридоры, лифты... У нужной двери Вейдер остановился: да, безусловно, Силовая завеса. Чтобы не отворить изнутри. Снаружи — можно, но... Даже для него — сложно.

Дверь открылась.

Там, внутри, было темно, и кто-то лежал в углу, — неподвижно, будто мёртвый. Всё правильно, — если тебя свяжут бело-синими молниями Силы, особо не пошевельнёшься.

Он подошёл ближе.

Тот, кто лежал на полу, пошевелился далеко не сразу — видимо, все же почувствовал чужое присутствие. И тут же опутывавшая его сеть молний ожила, забрызгала бледно-голубым огнем.

Лежавший с трудом повернул голову, и Вейдер впервые увидел его лицо. С запавшими глазницами, иссиня-бледное, искаженное и почти почерневшее от непрекращающейся боли. Губы были изодраны в клочья, и если бы перед Вейдером был человек, то, наверное, весь подбородок у него был бы в крови... а у этого, похоже, в теле крови просто не осталось.

Он приоткрыл глаза. Взгляд оказался мутным... похоже, лежавший с трудом понимал, кто перед ним.

Короткий повелительный жест — сеть молний резко потускнела, хотя не исчезла полностью. Пожалуй, для безопасности этого хватит, кем бы он ни был.

— Кто ты?

Ответа не было целую минуту — как будто лежавший просто забыл, что такое — говорить вслух, как будто тело не повиновалось ему, отходило от долгого, глубокого паралича. Наконец губы его разжались, и он прошептал еле слышно:

— Майа...

Вейдер шагнул ближе. Молнии утихли. Рука в чёрном протягивается к лежащему.

— Вставай.

Тот не сразу сумел даже встать на одно колено. Прошло несколько минут, прежде чем этот... майа — сумел взяться за руку Вейдера и подняться на ноги. Он тут же шатнулся, привалился к стене. Взгляд впервые обрел ясность. Зеленые глаза...

— Не знаю, кто ты, — голос майа был слабым, — но спасибо.

— Итак, — сказал Вейдер. — Ты представлял опасность для Императора, поэтому ты здесь. Этот факт он скрыл даже от меня, и, как я понимаю, у него были на то причины.

— Я всегда для всех представляю опасность, — медленно, словно заново привыкая к речи, проговорил майа, — даже когда не желаю этого.

— Сейчас тебе придётся отучиться от этой вредной привычки, — сообщил Вейдер. — Если, конечно, ты хочешь получить свободу.

Вместо ответа майа опустился на пол и прислонился к стене. Еле слышно проговорил:

— Дай... Воды. Прошу тебя...

Вейдер, секунду подумав, отдал приказ.

— Сейчас принесут. Итак. Что ты имеешь против Империи и Императора?

— Я не знаю, что ты называешь Империей. Император — это... та уродливая... тварь?.. Надеюсь, он наконец-то сдох...

Вейдер наклонил голову.

— Я был его учеником и правой рукой. Когда он решил сменить меня на моего сына, я убил его. Теперь я правлю Галактикой.

— Поздравляю, — проговорил майа, и Вейдер услышал в его голосе безмерное разочарование, на грани отчаяния — значит, все продолжится снова... — Что тебе от меня нужно?..

— Знания о Силе. И ещё — мне не нужны враги.

— Я не враг никому. Он стал врагом мне. Я не знал его... Не знал вовсе. Пока он не напал, и не...

Майа замолчал; продолжение было понятно.

Дверь отъехала в сторону, в камеру шагнул один из тех, кто нёс постоянную охрану здесь, в главных помещениях. Вейдер подождал, пока пленнику дадут напиться.

Майа выпил всю воду, что была принесена. Вздохнул с облегчением. Сказал — голос его прозвучал уже получше:

— Спасибо... Может быть, ты ответишь — почему этот... Император... так поступил со мной? Я не был ему врагом.

— Он убивал всех, кто _мог стать_ ему врагом. Кто мог уничтожить его. Ты — мог. Похоже, он решил, что убивать тебя рискованно. Или же, возможно, у него были другие причины держать тебя в заключении. Философия ситхов строится на выгоде того или иного действия. Разум Императора был отягощён безумием, однако этот принцип он соблюдал чётко.

— Ты был его правой рукой, — майа сел поудобнее, положил руки на колени. Одежда его — видимо, ткань была натуральной, не синтетической, — превратилась в полуистлевшие лохмотья, но он не обращал на это внимания. — Ты — ситх. Решил проверить, не буду ли я выгоден тебе в ином качестве, кроме как валяясь здесь мертвым мешком?

— Именно. Кроме того, мне было интересно узнать, что же Император скрывал даже от меня.

— Я ничего не знаю о тебе. Потому не могу ответить. Выпусти меня отсюда, покажи, кто ты, чего хочешь... Тогда и поговорим.

Вейдер развернулся к дверям.

— У тебя нет здесь права диктовать мне условия. Иди за мной.

— А ты ожидал, что я закричу — я буду твоим рабом, только вытащи меня отсюда? — майа поднялся на ноги, по-прежнему с явным трудом; похоже, сейчас, да и долго еще, он был все-таки не в состоянии сопротивляться. — Я никогда не был ничьим слугой.

Вейдер повернулся к нему.

— Дерзить ты будешь в Силе Императору. Не отставай.

На этот раз майа смолчал, и, не проронив ни слова, пошел следом за Вейдером. Не отставать было сложно: Вейдер ясно чувствовал, что все силы его спутника уходят на то, чтобы просто держаться на ногах.

Путь обратно, в тот же зал, где Вейдер беседовал с Анной, был долгим: камеру для _такого_ пленника Император выбрал подальше от себя и как можно надёжнее. Попадавшиеся по дороге люди — те, кто служил здесь, — успевали метнуться в сторону от стремительной чёрной фигуры в тяжёлом плаще и вытянуться по стойке "смирно", пока Вейдер не проходил дальше, освобождая им дорогу. На всех этих людей Тёмный Лорд не обращал ни малейшего внимания, — как будто они были частью интерьера.

Здесь, наверху, уже был полдень, солнечные лучи заливали помещение, а за огромным окном синело небо.

— Небо, — прошептал майа, и, словно не видя ничего, кроме него, подошел к окну. Положил руки на стекло. — Великая Эа, небо...

Вейдер подошёл к нему, остановился за спиной.

— Сейчас тебя отведут в комнаты моего сына. Он тебе подробно расскажет, что здесь было, и что мне от тебя надо. Стой на месте.

Стекло, до которого дотрагивался майа, внезапно исчезло, как будто его не было вовсе, — а снаружи, из беспредельности небес, аккуратно подрулил флайер. Дверь открылась, к полу протянулся небольшой мостик.

— Иди. Тебя отвезут.

Он оглянулся на Вейдера в некотором недоумении. Пожал плечами.

И молча перешел по тонкому трапу на борт флайера. Вейдер мог заметить, что бездонный провал пустоты под ногами не вызвал у незнакомца ни малейшего замешательства.

Внутри сидели двое: водитель и молчаливая женщина, столь бесстрастная, что было непонятно — красива она или нет.

Флайер не был закрытым, — видно было и небо, и вздымающиеся башни чудовищного города, и провалы "улиц", похожие на рукотворные ущелья. Не слишком далеко от того места, откуда улетели, — и всё, уже можно было запутаться в этом лабиринте: откуда летим, куда, где... Затем флайер резко свернул, сбросил скорость и приземлился на площадке, — одной из многих. Опять — открылась дверь, опустился трап. Женщина посмотрела на пленника.

— Выходите.

Майа вышел и замер на открытой площадке — с трудом подавляя в себе желание сменить облик и взмыть в бесконечное небо. Сдержался: понимал, что еще слишком слаб... а здесь наверняка полно систем, которыми его быстро вынудят вернуться.

Дельта Райден — это была она — подошла, дотронулась до плеча.

— Следуйте за мной.

Недолгий путь по дорожке над пропастью, — и они оказались внутри здания. Здесь, в отличие от тех помещений, сразу чувствовалось: это жилое место. Идти пришлось не так уж и далеко, — вскоре Дельта уже отворяла дверь.

Там, внутри, они сразу увидели: светловолосый парень в простой чёрной одежде, у стола, возле небольшого экрана, на котором — ряды значков, картинки... вроде бы читал.

Обернулся, — ярко-синие глаза были суровы.

— Чего вы хотите?

— Лорд Вейдер велел доставить его, — она кивнула на своего спутника, — к вам.

Она чётко, по-военному, развернулась и покинула комнаты. В дверь щёлкнул замок.

Первым делом майа оглянулся — и почти упал на диван. Перевел дух. Спросил:

— Так значит, ты его сын?

У парня дёрнулся уголок рта: видимо, это упоминание было ему неприятно.

— Да. Как ваше имя?

Майа помедлил, словно не сразу был уверен в том, как ответить — потом сказал:

— Эгленн. Можно на "ты".

— Я Люк... впрочем, вам... тебе, надо полагать, уже сказали. Зачем он тебя подослал?

— Не знаю, — честно сказал Эгленн, — я, прости, как-то отстал от жизни... — перевел дыхание, — здесь есть вода?

— Есть, — заторопился Люк и скрылся куда-то в соседние комнаты.

Вернулся он вскоре, — солнечный луч блеснул на гранях прозрачного стакана, а через руку была перекинута одежда.

— Вот, держи. И переоденься. Не знаю, откуда он тебя выкопал, но в таком виде, как бы ты от жизни ни отстал, ходить всё равно нельзя. И по-хорошему, тебе бы не воды, а чего-нибудь... В общем, позову-ка я медицинского робота, что-то ты мне не нравишься.

— Нет! — Эгленн выставил руку предостерегающим жестом. Взял стакан, выпил воду. — Не нужно. Ваш робот от меня с ума сойдет, у меня все равно метаболизм нечеловеческий. Сам справлюсь, только... — вместе с водой, как с жизнью, к нему вернулась способность иронизировать, — строительный материал нужен... Последний раз я пил... Да. Не знаю точно, но, кажется, три десятилетия есть...

Он поднялся, взял одежду.

— Где у вас тут можно вымыться? Заодно и напиться как следует.

Глаза Люка, в которых до этого момента было только напряжение и какая-то глухая тоска, вдруг ожили, у них зажёгся интерес, заплясали весёлые искорки. Он как будто на мгновение забыл о чём-то тяжёлом, давящем душу... но только на миг.

— От вас прямо по курсу: по коридору, вторая дверь налево, — сказал он. — Я, конечно, могу и ошибаться, но раз ты знаешь, что такое метаболизм, то с современным душем тоже справишься. Извини, это просто логика.

— Разберусь, — проворчал Эгленн и скрылся в коридоре.

Не было его долго. Когда он наконец вернулся — уже в выданной Люком современной одежде — то выглядел гораздо лучше. Хотя лицо и было по-прежнему болезненно-бледным, глаза по-прежнему окружала чернота... но теперь на лице появилась улыбка, а в глазах — жизнь. Черные волосы, ранее напоминавшие паклю, оказались густыми и пышными, и были забраны в хвост на спине. Только вот старую одежду Эгленн не выбросил — бережно нес свертком, поверх которого красовались разваливающиеся от старости сапоги. Сам же он был босиком.

— Жалко, — пояснил он в ответ на изумленный взгляд Люка, — сам все делал. Лен выращен, соткано, сшито... Подлатаю потом, как сил больше будет.

— Надо же, — покачал головой Люк. — Это что, чисто для интересу? Чтобы попробовать, как в незапамятной древности делали, или как у примитивных народов?

— Я жил один, — ответил Эгленн, и усмехнулся, — в глуши... Как у примитивных народов. Слушай, а твой отец постоянно носит этот шлем и маску? Что, ваш могучий Император не сумел даже сделать для него новое тело, пришлось прежнее уродовать?

— Наш могучий Император, — голос Люка стал отчаянно-резким и яростным, — слава Создателю, наконец-то вернулся в Силу, вот только то, что он сделал, к сожалению, не исправить. Если бы кто-то его пристукнул при рождении, то оказал бы человечеству неоценимую услугу.

— Это верно, — согласился Эгленн, — с удовольствием бы взял на себя эту честь, жаль, не умею путешествовать во времени... А ты, я слышу, не слишком любишь своего отца.

Люк посмотрел в сторону.

— Это всё очень сложно, — сказал он тихо. — Через войны, через смерть... я был уверен, что он умер... мы тянулись друг к другу. Я не знал, что это и есть он, а когда узнал... От меня правильно скрывали, что это он и есть, потому что... потому что хоть он мне и враг, но я уже не смог его убить. И не смогу никогда. Я не знаю только, есть ли хоть какой-то толк от того, что я...

Голос его прервался.

— Расскажи мне о нем, — попросил Эгленн. — Я мало знаю, очень мало. И не понимаю, что тут у вас происходит. Я только слышал страх всех людей, когда он шел по коридору... Он сказал, что был правой рукой Императора. В таком случае это неудивительно. Судя по всему, этот ваш Император был редкой сволочью, что неудивительно при его силе... Вот только будет ли лучше — преемник?..

— Он старается уверить всех, что да. Не знаю, зачем ему это надо... впрочем, ситхи всегда думали в первую очередь о выгоде, видно, сейчас и ему ясно, что править при помощи одного только страха — не получится. Моя сестра говорила с ним об этом. Она политик, она в этом разбирается лучше меня. Сейчас она улетела, Вейдер ждёт, что она отвезёт его предложения Альянсу. Меня просто использовали — для того, чтобы убить Императора. Те, кто учил меня, джедаи, хотели, чтобы я убил и Вейдера, но... Я перестал понимать Оби-Вана. Сначала он бросил моего отца умирать в лаве, потом солгал мне... Да, тогда отец уже поставил себя вне закона, но... не понимаю.

— Послушай, ты... — Эгленн запнулся, посмотрел на него пристально, — ты позволишь мне посмотреть твою память? Я не буду касаться... Личных моментов. Просто иначе я буду очень долго не понимать, что здесь у вас происходит.

— Ого! — Люк выпрямился. — А можно вопрос?

— Да?

Люк взглянул на него в упор.

— Ты сказал — ты не человек. Такие умения недоступны людям, да... кто ты? Я правильно догадался: Император держал тебя здесь в плену?

— Да, — Эгленн помолчал. — Редкостная дрянь, уже мне знакомая... в этом исполнении — что-то вроде сети Света, только еще и высасывающей силы. Очень надежно... очень больно. Придушил бы тварь своими руками...

— Поздно, — сообщил Люк. — Ладно, _смотри_... Но, боюсь, у меня вообще такая жизнь... когда личное переплелось с общественным. Не отвяжешь.

Эгленн кивнул, подошел к юноше — и положил пальцы ему на виски. С минуту он стоял так, прикрыв глаза, потом вернулся на диван, и снова сидел долго, замерев, не открывая глаз. Наконец сказал:

— Да уж... Ситуация. Как же все-таки мерзко. Как мы надеялись когда-то, что в Эа найдем справедливость. А здесь...

Он не увидел, как глаза Люка при слове "Эа" сузились и сверкнули, словно сталь.

— Видишь ли, — голос его был очень ровен... чересчур. — Возможно, тебя очень давно не было... среди людей, но я должен сказать, что... мы не забыли о своём прошлом. Мы, человечество. Путь оно и изложено сейчас в виде мифов... Легенд. Или энтидских Хроник. Можно попросить тебя поподробней рассказать, кто ты? Просто для удобства. Мне бы хотелось всё-таки знать...

"Твой отец наблюдает, — ответил Эгленн, — я не хочу говорить это при нем вслух. Ты четко слышишь мои мысли?"

Люк встретился с его взглядом.

— Не хочешь — не надо, — сказал он и отвернулся. — Я не настаиваю.

Он отошёл к окну.

"Конечно, слышу."

"Вижу, что слово "Эа" тебе знакомо. Я могу назвать свои имена... может быть, они что-нибудь скажут тебе, хотя все это давно кануло в бездну миров и времени... Мое подлинное имя — Таирэн Ортхэннер: это изначальное имя сути. Позже меня знали под именем Гортхауэр... эльфы, впрочем, чаще говорили — Тху, — он мысленно улыбнулся. — Позднее долго именовали иначе: Саурон. Еще тогда я взял себе новое, избранное имя: Эгленн. И уже давным-давно не называю прошлых имен."

Люк некоторое время просто стоял у окна. Только волной долетали чувства: ошеломление, непонимание — получается, правы были энтидские Хроники... впрочем, главное-то, получается, всё равно не "тогда", а сейчас... Ну подумаешь, вынырнул из бездны прошлого правая рука Прародителя Зла, и что теперь — вешаться? После Императора это всё как-то не очень пугает, мягко говоря...

— Ладно, — сказал Люк вслух. — Ты располагайся, отдыхай, тебе здорово досталось, а я... мне надо ещё много чего сделать сегодня.

Он снова уселся к экрану, отвернулся.

"Вот что... Эгленн. Я вроде бы понял. Думается, отец не просто так вытащил тебя на свет. Видно, хочет сделать из нас, Владеющих Силой, своих союзников, потому что на одном страхе Империя стоять не может. Знает, что я никогда не стану ситом, но, видимо, надеется, что ты как раз и сможешь убедить меня в обратном. Не представляю, что мне теперь делать..."

"Я ни в чем никого убеждать не стану, — ответил Эгленн. — И вряд ли из меня сейчас выйдет хороший советчик: мне еще долго разбираться в том, что я видел в твоей памяти. Только до крайности мерзко видеть, как снова и снова на поверхность поднимается вся темнота души... Да, кстати, не пытайся скрыть от него, что мы говорили мысленно. Он чувствует это; не может только узнать, о чем именно говорили. Он не знает, что я такой, и я не хочу, чтобы узнал."

"Ну, если сам не скажешь, то и не узнает, — отозвался Люк. — Я ему докладывать не собираюсь, и не думаю, чтобы нашёлся кто-то, кто может тебя выдать. Не знаю, что будет, но у меня такое предчувствие, что эта тишина какая-то особенно хрупкая и временная."

"Тишина всегда — временная... — Эгленн мысленно вздохнул. — Знаешь, мне его даже жаль — в чем-то. Единственное, что я мог бы для него сделать — дать ему новое тело или привести в порядок это, старое. Ибо неудивительно, что он в итоге предался ненависти: станешь ненавидеть мир, когда смотреть на него тебе приходится через экраны процессоров, а разговаривать — через речевой синтезатор. Любой бы озлобился."

"Можешь?! — Люк забыл о своей идее притворяться и развернулся к Эгленну. — Послушай, но это же было бы просто чудом. Наша медицина такого не умеет, хотя они тоже уже творят чудеса, — вон, руку мне регенерировали... Послушай, я тебя прошу, я тебя очень прошу — сделай! Пожалуйста!"

"Если он — согласится, — подчеркнул Эгленн. — Кто его знает. Облик действительно устрашающий, — он усмехнулся, — хотя я в свое время умел выглядеть куда более эффектно. "

В глазах Люка зажглось чисто мальчишеское любопытство.

"Покажи!"

"Он — наблюдает. Может понять. Не стоит, Люк."

Люк вздохнул и на глазах посерьёзнел, как будто всё его мальчишество скрылось под грузом — нет, не лет, конечно, просто — пережитого.

"Что ты теперь собираешься делать?"

"Присмотреться, понять, что происходит. Дальше будет видно. Хотя больше всего я желал бы вернуться к себе... Домой."

Люк вздрогнул: снаружи раздался мелодичный звонок.

Резко встал, властный жест — к Эгленну: оставайся на месте, я сам посмотрю.

Подошёл к двери, посмотрел на экран от следящей камеры.

— Раина? Что вам нужно?

— Люк, я не стану отвечать из-за двери.

— В таком случае, вам давно надо было запастись ключом от моей квартиры, как положено обслуге имперской верхушки. Хватит делать вид, что я тут у себя!

За дверью помолчали.

— Люк. Пожалуйста, впустите меня.

Эгленн молча сидел — и ждал. Он уже видел женщину, стоявшую по ту сторону двери.

Люк, нахмурившись, отворил.

— Ну?

— Меня прислал ваш отец.

— Это я уже понял. Дальше?

— Не к вам. К вашему гостю.

— Это не "мой" гость, — саркастично сказал Люк. — Лорд Вейдер изволит набирать себе сотрудников. Видимо, для удобства пользования решил поселить всех имеющихся кандидатов вместе. Чтобы удобнее было следить, наверное.

— Раз вас прислали ко мне — я слушаю, — сказал Эгленн. — Или нужен разговор наедине?

Женщина подошла ближе. Насмешливые чуть раскосые зелёные глаза, пышные рыжие волосы по плечам, чёрная строгая одежда.

— Я Раина Сойтар, личный врач милорда Вейдера, — она улыбнулась. — Он прислал меня к вам, — помочь. И есть разговор.

— Врач мне не нужен, — четко проговорил майа. — Что же до остального — я вас слушаю.

— Хорошо, — как-то сразу согласилась она. Села. — Давайте без обиняков. Скажите, на каких условиях вы согласитесь поделиться с нами вашими знаниями и опытом?

Эгленн пожал плечами.

— Контроль над использованием. Иначе — прошу прощения... — он развел руками.

Она кивнула.

— Контроль — это понятно. Какие вариант использования ваших знаний вас бы не устроили?

— Насилие, — коротко ответил Эгленн. — Принуждение. Навязывание чужой воли. Словом — все, идущее вразрез с моралью. Единственное, что я мог бы дать вашему... гм... руководителю без всяких условий — пристойный человеческий облик. Если, конечно, у него все еще осталось желание видеть мир своими глазами и дышать нормальным воздухом, а не через респиратор.

Раина на мгновение замерла.

— Это рискованно, — медленно сказала она. — Я наблюдаю его уже больше двадцати лет, — собственно, я и делала те самые операции тогда. Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, насколько именно это рискованно.

Эгленн кивнул.

— Это понятно. Но я не веду речи об операциях. В подобных случаях есть два способа вернуть человеку тело... Первый — восстановить его; не спрашивайте, каким образом — но хирургия вашего типа здесь не причем. Второй — с вашими технологиями еще более прост. Вырастить новое тело и помочь душе войти в него. Для этого даже не обязательно использовать сотворение материи: вы ведь владеете клонированием.

Раина покачала головой.

— Всё это лишь на уровне экспериментов. Клоны долго не живут, всего лишь два-три года. А уговорить душу вернуться — это под силу лишь тем, кого сейчас в Галактике нет. К сожалению.

— Господин Вейдер, кажется, не имеет желания уходить в Силу?.. Впрочем, я понимаю ваше недоверие. Вы можете передать мое предложение ему... да что там; он сейчас и сам все слышит. Здесь нет ничего рискованного или необратимого. Процесс можно проводить под полным вашим контролем и со всеми вашими нормами безопасности. Пусть решает сам.

Люк остановился за спиной Раины.

— Передайте, что я тоже прошу его согласиться, — тихо сказал он. — Я просто... Просто хотел бы увидеть его лицо.

Раина встала.

— Я передам.

Когда Анна, бывшая в одной из смежных комнат, увидела вошедшего незнакомца — ее обожгло словно вспышкой. И тут же она собралась, чтобы ни в коем случае не выдать нахлынувших чувств... и страха. Такого страха, какой вызывал _этот_, она не испытывала вообще ни разу — какое там Вейдер!.. Того боялись, потому что в его руках была власть и сила, он мог убить, уничтожить, а здесь — страх был ирреальным, это был страх пустоты, страх бездны, разверзающейся под ногами, невероятного водоворота времен, засасывающих разум... Она тихонько, еле слышно, застонала, не в силах сдержаться, закрывшись изо всех сил — только бы _этот_ ее не почувствовал. И мысленно прорвалось единственное, обращенное к Вейдеру, который показался спасителем: заберите, ради всего святого, заберите меня отсюда!

Через мгновение она услышала телепатический голос Вейдера — очень похоже на реальный, но _живой_... Почти живой.

"Подходите к ближайшему окну. Вас заберут."

Встать удалось с трудом, и, шатаясь, Анна добрела до оконной стены.

Вниз смотреть не хотелось — один взгляд вниз сразу же вызвал тошноту и головокружение, с которыми она еле справилась... несмотря на то, что знала — в жилых зданиях все всегда защищено силовыми полями безопасности, которые не дадут человеку разбиться при всем желании.

Стекло исчезло, — а снаружи аккуратно и почти бесшумно возник флайер охраны: квартира, конечно, была под постоянным наблюдением. Сотрудники были ей не знакомы. Поданный трап, протянутая рука... Через несколько мгновений они уже летели прочь, прямо в солнце, — туда, где была резиденция Вейдера.

Её высадили так же, прямо в зале. Вейдер ждал.

— Господи, — пробормотала Анна, хватаясь за ближайшее кресло. — Вейдер... ради всего святого... кого вы притащили?!

— Он сказал, что он майа, — ровно ответил Вейдер. — Камера была переведена в особый режим тридцать семь лет назад. Записи следящих камер за этот период уничтожены, сведений о том, откуда и на чём его сюда привезли, нет. Как я полагаю, Император занимался этим вопросом лично, а свидетели уничтожены.

Анна наконец сумела сесть в кресло — уцепилась руками за подлокотники. Ощущение, что бездна — вот она, рядом — никак не проходило.

— Я не знаю, кто он... — проговорила она, — но это какой-то кошмар. Я только увидела его, и сразу как будто пропасть разверзлась... Страх. Бесконечное время, бездна времен, водоворот... на дне — огонь, словно ад... и это все — он. Я боюсь это смотреть. Боюсь увидеть...

Вейдер чуть развёл руками.

— Враг Императора — мне не враг, — медленно произнёс он, словно размышляя вслух. — Но если вы считаете, что он угроза для Галактики, я убью его. Сейчас же, пока он ещё не оправился.

Анна помолчала.

— Я не знаю, кто он, что он... Да он и не даст больше себя убить.

— Так узнайте, — прозвучало тоном приказа. — Убить его — дело одного мгновения, тем более, что сейчас — и ещё в течение некоторого времени — он не сможет оказать должного сопротивления. Однако целесообразно вначале узнать о нём всё.

Анна подняла взгляд на черную маску.

— Не надо со мной так разговаривать, — попросила она. — Я и без приказного тона знаю, что вы — Император. И что можете убить кого угодно, тоже знаю. Я... Попробую. А вы, вместо того, чтобы рычать, лучше будьте наготове — я боюсь за себя, мне от этого может стать плохо.

— Не советую вам указывать мне, что лучше, а что хуже, леди Анна, — Вейдер остановился рядом, силуэт его заслонял окно. — В Силовых делах я разбираюсь намного лучше вашего. В дальнейшем я научу вас контролю над эмоциями, потому что на эти трепыханья уходит слишком много времени. Действуйте.

— Точь в точь, как Оби-Ван вам самому когда-то говорил, — съязвила Анна. — Тогда уж давайте... подключайтесь ко мне сразу, чтобы потом не пересказывать.

Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Перед глазами снова встало лицо незнакомца... странное, уставшее, с запавшими глазами... и все равно — вызывающее такой дикий страх.

Глаза... их взгляды ни разу не пересеклись — наверное, поэтому она не сумела ничего увидеть четко. Что там, за зрачками этих глаз?..

Время. Река времен казалась бесконечной спиралью, струящейся в бездонности космоса. Ее истоки уходили вглубь... в такую глубь, что, кажется, не в силах вынести человеческий разум.

Незнакомец был там. Да, она верно разглядела.. его сущностью было — пламя. Владеющий силой пламени. Не как у людей — просто слово. Имя-суть.

Огненные смерчи, ледяные вихри, потоки пламени... словно плазменные взрывы, — пришло в голову Анне. И он был — всем этим. Темное облако страха, поглощающее всех,кто стоит у него на пути. Бегущие потоки огня... какие-то средневековые крепости, шпили, башни... Огромный черный город, весь устремленный ввысь. Этот же город, рушащийся во прах — в лучах безжалостного яростного света.

Смертельная тоска.

Лица, лица плывут в памяти... Кто-то — светловолосый, красивый, волосы как золото, гордый взгляд... Еще одно лицо — уставшее, бледное до синевы, изуродованное шрамами.

Снова страх, ярость, гнев, снова потоки пламени, бой, бесконечный бег времени...

Анна пошатнулась и вдруг упала на пол, потеряв сознание.

Её тут же как будто подхватила могучая река — свежая, почти обжигающая морозная волна, к которой припадаешь, как к источнику самой жизни... Разбудить. И — напряжённое внимание, обращённое вовне: поиск возможной опасности.

— Вставайте, леди Анна. Это не всё.

Она с трудом приходила в себя. Надо же... Страшилище всей Галактики, оказывается, может исцелять.

По лицу тек пот, и она вытерла его. Было холодно и муторно.

— Ну... что? Вы поняли что-нибудь? — спросила она, не поднявшись с пола. Черная фигура Вейдера нависала рядом, как башня.

— Частично. Нужно будет поднять базу данных по этим существам и обратиться в Центр по изучению мифов и истории, хотя это бесполезно: у нас мало данных. Лучшее, что есть по этой части, — это наука Энтиды. Вопрос в том, что они на протяжении всей истории и Империи, и Республики держатся особняком и отказываются войти в состав любой системы, объединяющей планеты: цепляются за независимость. Захватывать их не было смысла, поскольку никакой ценности, кроме исторической, планета из себя не представляет. Однако теперь, в связи с моим планом по организации новой школы Владеющих Силой, я не позволю им оставаться в стороне.

В зале тихо, но чётко прозвенел вызов. Вейдер подошёл к видеофону.

— Да, Раина?

— Лорд Вейдер, я еду к вам с результатом беседы. Необходим личный разговор с вами.

— Хорошо.

"Лучше бы он его убил, — поневоле подумала Анна. И сразу же поняла: нет смысла убивать _этого_... он просто создаст себе новое тело. Да он и без тела, кажется, тоже многое может... Боже, во что она ввязалась в одночасье!..

Вейдер, подумав, вывел на экран какую-то информацию, — Анне не было видно, что именно, только то, что экран заполнился строчками текста.

— Вот данные, которыми мы располагаем, — Вейдер жестом подозвал Анну. — Читайте. У вас есть пять минут до прилёта Раины.

Анна быстро пробежала глазами предложенные тексты. И вздохнула с разочарованием.

— Надо же, — сказала она, — младшие божества. Я-то думала...

— Император вам не показался чем-то малозначимым, — заметил Вейдер. — Хотя он тоже из этого народа.

— Этот ваш Император, — фыркнула Анна. — Воистину: Сила есть — ума не надо...

— Любого из этих "младших божеств" хватит для того, чтобы устроить здесь Империю по своему вкусу, — пояснил Вейдер. — Другое дело, что всему есть предел, на счету этого было немало битв и смертей, а безумие всё же разрушило его личность, поэтому, как я понимаю, он более не вернётся. Корни всего этого скрываются в глубинах веков, и, я полагаю, он не зря не дал этому своему противнику даже мига на то, чтобы узнать себя. Впрочем, это дела прошлого.

За окном приблизился флайер, по трапу сошла Раина.

— Он предлагает вам, лорд Вейдер, создать новое тело. Без всяких условий. Что же касается использования его знаний, то он настаивает на собственном контроле и моральном цензе.

— Без условий? — переспросила Анна. — А ему-то что с этого? И откуда у вас уверенность, что он в состоянии это сделать? Может, он таким образом хочет, наоборот, убить его?..

— Я не исключаю такой возможности, — кивнула Раина. — Однако я пришла сюда не только для того, чтобы сказать об этом лично. Лорд Вейдер, не могли бы вы вывести те уникальные кадры, на которых есть Йаллер? Те, что были сняты на судебном процессе над доктором Алькатрасом, ну, вы знаете...

— Да.

Текст исчез с экрана, а вместо него возник большой зал, полный народу, — ряды кресел... и среди всех — странное лицо, резкие черты, и глубокий взгляд удивительных зелёных глаз. Длинная речь на древнегалактическом — в защиту обвиняемого...

Вейдер остановил кадр, тут же вывел на другой экран съёмки со следящих камер. Тот же ракурс...

— Это он, — сказал Вейдер почти бесстрастно. — Эгленн, он же Йаллер. Последнее, впрочем, не имя, в переводе с древнегалактического означает — "знающий". Анна, вам будет интересно почитать "Свидетельство" Ма-Истри, в них руководитель тогдашнего Ордена описывает и своё знакомство с ним, и раскол среди Владеющих Силой, после которого Эгленн снова исчез.

— Я почитаю, — сказала Анна с явной неприязнью. — Только противно мне все это. Куда ни кинь — везде бессмертные, могучие, одни сплошные императоры. И чего только вам, бессмертным и могучим, неймется, все норовите лезть к простым людям и свои порядки наводить? Люди не лезут муравейниками управлять, а этих — хлебом не корми. Летели бы все скопом куда-нибудь в другую галактику, и строили бы друг на друге империи, если уж так неймется...

— Люди лезут, — возразил Вейдер. — Люди загоняют животных в места, где считают нужным держать их, разводят, используют то, что те могут дать, убивают. По поводу империй и прочего — вот вам Эгленн, спросите у него сами, далеко ходить не надо.

— И вы тоже считаете себя вправе относиться к людям, как к животным, разводить, использовать и убивать? — вскинулась Анна. — Лорд Вейдер... мальчишка-раб с дикой планеты! У вас там тоже были такие — эти жабы-переростки, хатты, мнящие себя хозяевами жизни и смерти... хотя бы на одной задрипанной планетке!

— Леди Анна, подите и спросите у вашего драгоценного Альянса, как благодаря подобной вашей тяге к свободе в Галактике выросла вседозволенность и анархия, принявшая облик, к примеру, тех же самых хаттов. Единственное, что может удержать человечество от скатывания в хаос, — это железный порядок и неизбежность наказания за отступление от него. Вопрос лишь в степени жёсткости этих мер. Вы не государственный деятель, вы наивный романтик с беспечной планеты, отсюда и ваши иллюзии. Более я не намерен обсуждать с вами эти вопросы, поскольку ваша компетентность в них стремится к нулю.

Анна несколько секунд смотрела в бесстрастную черную маску, с трудом удерживаясь от желания плюнуть.

— А вы всю Галактику намереваетесь превратить в помесь Татуина и казармы. Давайте, посадите следом за собой на трон этого Эгленна — чтобы следом за вами на него не сел очередной болван-властолюбец, прикрывающийся благородными словами о благе человечества... а на самом деле всего лишь лелеящий детские комплексы.

Она демонстративно отвернулась.

Вейдер вызвал охрану.

— Проводите леди Анну в её апартаменты.

...За Эгленном пришли через день, к вечеру, — Вейдер, похоже, дал ему возможность хоть как-то прийти в себя. Люк коротко глянул на сотрудников Службы Безопасности, потом на Эгленна. Отвернулся.

"Вот и всё. Ну что ж, счастливо..."

"Поменьше обреченности, парень, — мысленно ответил Эгленн. — Не отчаивайся."

Ничего не сказав вслух, он прошел в кабину аэрокара.

Там, в большом зале, всё было по-прежнему: никого, и чёрная фигура, закованная в металл и кожу. Короткий жест в сторону кресел.

— Садись.

Эгленн сел. Вгляделся еще раз в черную маску, оценивая изменения, произведенные в организме того, кто когда-то был человеком по имени Анакин. Несколько десятилетий не видеть солнца своими глазами, не чувствовать ветра, не дышать, как человек... Да, убийца, жестокое существо... Но все равно — жаль его.

— Я слушаю вас, господин Вейдер.

— Мне передали твоё предложение, и я собираюсь принять его. Но сначала я собираюсь предложить кое-что тебе.

— Я слушаю, — повторил Эгленн.

— Думаю, за это время у тебя была возможность ознакомиться не только с нынешней ситуацией в Галактике, но и с тем, что произошло здесь после твоего второго исчезновения. Я прав?

— В общих чертах, — кивнул Эгленн.

— Следовательно, ты знаешь, что две ветви прежде единой организации Владеющих Силой вели войну меж собою на уничтожение. Сейчас обе они практически не существуют. Преимущество ситхской ветви лишь в том, что правлю Галактикой всё же я, а не последний представитель противоположной стороны. Так как я начинал своё обучение у джедаев, то могу оценить преимущества и недостатки обеих систем. Политика уничтожения одарённых Силой, которую вёл Император, — бесперспективна, поскольку она означает лишь постоянную погоню за теми, кто в теории может тебя уничтожить. Одним из объяснений такой политики можно считать безумие Императора, однако у меня есть другая версия. Впрочем, об этом — позже. Актуально другое. Я собираюсь создать новую систему обучения одарённых Силой, основанную на наиболее жизнеспособных принципах обеих систем, а также на сторонних разработках. Ты видел Орден, когда он был ещё единым. Возможно ли воссоздание его — но в более, так сказать, устойчивом варианте?

— Любая система будет неустойчива, если будет преступать законы человеческой души, — ответил Эгленн. — Рано или поздно ее порвут центробежные силы. И кому, как не тебе, Анакин, понимать это. Воссоздать организацию владеющих Силой можно. Но, созданная насильственной властью, она переймет и все ее минусы. Зародыш падения будет в ней самой.

Вейдер ответил не сразу.

— Любая власть — насильственна. Такова её природа. Ты отдаёшь часть своей свободы в обмен на то, чтобы кто-то более сильный защитил тебя. Вопрос лишь в степени. Сейчас я пытаюсь создать в Галактике стабильность, моя дочь ведёт сейчас переговоры с этими, как ты выразился, центробежными силами. Понадобится время для того, чтобы Галактика обрела равновесие. Другая часть задачи — это то, что связано с Силой. То, что ты сказал относительно законов морали, — имеет смысл, однако осуществить это я не могу. Я ситх. Слишком поздно. В этом отношении у моего сына есть преимущество передо мной: он не так укоренён в идеологии джедаев, как я — в принципах ситхов. Но такова данность, и именно на ней нужно строить будущее.

— Хочешь, чтобы он стоял во главе этой новой организации? — спросил Эгленн. — Он ведь не доверяет тебе.

— Доверие, недоверие — это всего лишь эмоции, которые следует контролировать в интересах дела. Люк не справится с задачей, если ставить её таким образом: в одиночку он сможет создать только плохую копию ордена джедаев. Единственный выход — это работать в этом направлении вместе: я. Люк и ты — как тот, кто знает, что такое именно _единая_ организация.

Эгленн откинулся на спинку кресла и сложил руки на коленях.

— Ты знаешь обо мне крайне мало, — сказал он. — Почему ты убежден, что я — тот, кто тебе нужен? С чего ты взял, что я буду союзником тебе — а не соперником?

— У меня есть основания так полагать, — коротко сказал Вейдер. — Что же касается соперничества, то, как я говорил, я намерен принять твоё предложение относительно нового тела. У тебя будут все шансы. Сколько времени тебе нужно на это?

Вейдер говорил так отстранённо, как будто речь шла не о его собственной жизни, а о математической задаче.

— Смотря какой способ предпочтешь, — Эгленн оглядывал собеседника — словно смотрел насквозь. — Восстановление нормальных функций тела из того состояния, в котором оно сейчас находится, займет не меньше недели даже при моем участии. Создать новое тело можно гораздо быстрее... но в этом случае тебе придется довериться мне полностью — потому что это, фактически, будет означать проход через смерть, а без меня твоя душа уйдет... как вы это называете — "в Силу". Решай.

— Я предпочитаю второй вариант, — спокойно сказал Вейдер. — Присутствовать при этом процессе будут Раина Сойтар и Люк.

Эгленн кивнул.

— Что ж, хорошо. Когда вы будете готовы? Мне потребуется несколько часов на работу с телом... это весьма кропотливый процесс, хотя и не слишком энергоемкий.

— Главное — когда будешь готов ты, — отозвался Вейдер и взялся за коммуникатор. — Раина проводит тебя в медицинский центр.

— Подожди минуту. Сними перчатку. Мне нужно взять образец твоей... — Эгленн запнулся, — твоей ДНК. — Ты ведь не захочешь очнуться в чужом теле.

Вейдер медленно стянул перчатку с левой руки.

Эгленн не спеша дотронулся до его иссиня бледных пальцев — и прикрыл глаза.

— Воистину — мне вас жаль, лорд Вейдер, — он отдернул руку. — Все, вызывайте Раину.

— Не стоит, — усмехнулся тот. В голосе мелькнула горечь.

Раина Сойтар появилась вскоре: похоже, была предупреждена о том, что будет. Насмешливость сейчас вовсе исчезла из её глаз, осталось только едва сдерживаемое напряжение, — больше, чем при знакомстве, больше, возможно, чем вообще за всю её жизнь. Казалось, в таком состоянии не может быть и речи о том. чтобы исполнять профессиональный долг...

Медицинский центр был городом в городе, подвластным Раине Сойтар... однако не только ей. Множество лабораторий, люди, из-за особой здешней униформы казавшиеся двойниками друг друга... наконец Раина привела Эгленна в одну из просторных комнат.

— Вот. Мы останемся здесь.

— Вы хотите наблюдать за тем, что я буду делать? — деловито спросил Эгленн. — Вблизи?

Раина слегка улыбнулась.

— Да. Профессиональный интерес, знаете ли... и не только.

— Мне понадобится спокойная обстановка на эти несколько часов. Никто не должен мешать мне или отвлекать. Хотите сканировать процесс — делайте это дистанционно. И наблюдайте, прошу вас, так же.

— Хорошо, — сразу же согласилась Раина. — Вот видеофон, если что-то понадобится — я здесь.

— Кроме того... — Эгленн помолчал, прикидывая. Усмехнулся. — Лучше все-таки не на голом полу воссоздавать новое тело. Все равно вы его потом в какой-нибудь свой сканер сунете. Так что ведите меня в вашу стандартную лабораторию — я уже смотрел, сойдет — а наблюдайте из соседней. Хорошо?

Раина улыбнулась.

— Как вам удобнее. Не стесняйтесь, Эгленн, я постараюсь дать вам всё, что бы вы ни попросили.

Он молча кивнул.

Действия Эгленна в лаборатории показались Раине, мягко говоря, странными. Он раскрыл один из стационарных автохирургов — но даже не включил его. Похоже, ему нужно было одно только ложе, и то — именно чтобы "не на голом полу", хотя у Раины создалось впечатление, что и на голом полу ему подобное делать не раз приходилось.

Потом он сел в кресло в изголовье комплекса — и закрыл глаза, словно заснул. Раина, следившая за ним через дистанционные сканеры, видела, что состояние его мозга в этот момент стало очень странным... она никогда не видела подобного: все процессы активизировались так, что выходили за рамки любых мыслимых норм.

Некоторое время ничего не происходило. А потом на ложе словно начал собираться туман.

Медленно, почти неуловимо для человеческого глаза... туман начал приобретать контуры человеческого тела.

Время шло. Туман уплотнялся все более, и вот уже перед Раиной лежало обнаженное человеческое тело... Словно призрак. Она уже различала его черты: и вправду, похож на Люка...

Эгленн открыл глаза и встретился взглядом с Раиной. Улыбнулся ей, вздохнул — стало внятно без слов: подожди — устал, надо отдохнуть. Он подошел к лежащей туманной фигуре — и провел рукой над ней; следом за движением руки призрачное тело начало обретать все большую четкость.

— Это только базис. Основное впереди. Сейчас, передохну...

Он выпил стакан воды — и снова сел в кресло.

Процесс шел общим счетом четыре часа. За все это время Эгленн ни разу не открыл глаз; Раина понимала, что он находится в каком-то трансе, в странном состоянии, абсолютно несвойственном людям. И вот, наконец...

Человек, лежавший перед Раиной, был и вправду похожим на Люка. Симпатичный... довольно молодое лицо. Каштановые, как у Люка, слегка вьющиеся волосы. Крепкое тело. В нем не было жизни — об этом свидетельствовали ее сканеры. Труп.

— Все, — произнес Эгленн, поднимаясь. — Он в стазисе. Жизненные функции придут в норму, лишь когда душа будет в теле. Без нее — не хочу, неприятно — когда тело, как машина.

Раина открыла дверь, вошла. На лице её читалось что-то... нет, это не могло быть просто — из-за её пациента: она была врачом, пусть и лучшим в Галактике хирургом, но врачом, а тут... Было полное впечатление, что в Эгленне она видит нечто такое, из невозможного, из того, чего не может быть, о чём ты только мечтал... но это есть, и от этого душу пронзает молния.

Она помолчала.

— Теперь можно их позвать, как я понимаю?

— Можно. Зовите...

Он снова сел в кресло и вытер со лба проступивший пот.

Раина подошла к нему, опустилась рядом, осторожно взяла за руку.

"Почему — Эгленн?"

Он вздрогнул, повернулся к ней.

— Что — почему? — спросил вслух.

— Почему ты выбрал это имя? Мы ведь всё же создали новый дом... у другой звезды. Ты так стремительно исчез тогда... Наша столица — Аст-Элар, Крепость Звёзд... Ты, наверное, не знал.

Он резко сжал зубы, и Раина почувствовала, как его захлестнуло волной боли.

— Не надо об этом, — резко сказал он. — Иначе я сейчас ничего не смогу.

Раина вздрогнула.

— Прости...

Её тонкие пальцы отпустили руку Эгленна. Некоторое время она сидела, опустив голову, доносилось лишь — чувство вины, глубокая печаль...

Затем она встала, засветила два экрана, — одной короткой фразой позвала сюда обоих, Вейдера и Люка. Выключила связь. Повернуться не решалась, — как будто слова Эгленна сняли напрочь всё её решительность, уверенность...

Он встретил их у входа. Подошел к ложу.

— Надеюсь, ты еще не забыл, как выглядел когда-то, — повернулся к Вейдеру. — Вот — твое новое тело. Если ты еще не передумал — через час ты сможешь проснуться уже в нем. Но придется заново привыкать к чувству живого тела.

— Я меняю решения только в случае необходимости, — отозвался Вейдер. — Начинай.

Люк смотрел во все глаза.

— Послушай, Эгленн, — сказал он не очень уверенно. — Этот путь через смерть... я знаю, как это выглядит, я видел мёртвых джедаев. Я могу как-то... подстраховать, что ли?

— Спасибо, Люк, но тут просто не в чем подстраховывать. Следи, если хочешь... Дарт, присядь куда-нибудь. Свалишься — аппаратуру своей тушей поломаешь, — он улыбнулся. — Садись вот сюда, — он показал на свободное кресло.

Люк не удержался — тоже улыбнулся во всю ширь. Раина благодарно посмотрела на Эгленна: обстановка была напряжённой до предела.

Вейдер, не сказав ни слова, присел в углу.

— Интересно, а человек может освоить вот такую... пересадку души? — спросил Люк. — Хотелось бы ведь, правда.

— Нет, — ответил Эгленн. — К сожалению, нет. Иной набор базисных свойств, говоря вашим языком... Рыбу нельзя научить летать, птицу — дышать под водой. Или это будет уже ни рыба, ни птица... И не человек. Всё, Люк... сядь где-нибудь тоже, и не отвлекай меня. А ты, Дарт, сними перчатки. До чего же ты напичкан техникой... без тактильного контакта будет труднее.

Вейдер снял левую перчатку, отдал Раине.

— Обе — бесполезно, — сказал он. — Правой руки уже тридцать два года нет.

— Вижу, — кивнул Эгленн. — В тебе много чего нет... хорошо хоть голова своя осталась.

Он пододвинул одно из кресел вплотную — и взял Дарта за руку.

"Расслабься, — велел мысленно. — Постарайся переключиться на меня. Ты не будешь терять сознание во время процесса. Вскоре после того, как я выведу душу из тела, его функции остановятся. Ну что ж... Начали."

Минута, другая... Люк вдруг понял, что более не слышит привычного звука дыхания Вейдера. Тот полулежал в кресле... не двигаясь, словно мертвый. Да, вероятно, так оно и было.

Эгленн отпустил его руку, и она бессильно упала вниз.

А вслед за этим человек, лежавший на ложе автохирурга, вдруг громко втянул в себя воздух — и, выгнувшись всем телом, словно в судороге, упал и скорчился на белом пластике ложа. Эгленн метнулся к нему, схватил за виски.

— Тихо, тихо... Дарт, спокойно. Расслабься. Раина, включи микроклимат на ложе, ему будет холодно первое время, организму нужно адаптироваться...

Раина тут же собралась, — как будто ей стало легче оттого, что нужно, потребовалось переключиться на профессиональные обязанности. Чёткие движения, отработанные многолетней практикой...

Люк вздохнул: от него-то толку не было решительно никакого.

Эгленн уже сидел рядом — и гладил лежавшего по волосам, словно ребенка.

— Всё... всё. Самое главное сделано. Не открывай пока глаза слишком широко, постепенно... Скоро привыкнешь снова. Это все равно, что привыкать к новой одежде... за пару дней привыкнешь, освоишься полностью. Ну как ты? Лучше, чем в твоей железной банке, правда?..

Люк смотрел на всё это — понял, что чувствует себя страшно скованно. Как будто этот, там, — вовсе другой человек, а вовсе не тот, с мыслью о котором он смирился за последнее время. Что-то сдвинулось в мире, что-то изменилось безвозвратно... наверное, это всё же более хорошо, чем плохо.

Лежавший осторожно провёл пальцами правой руки по мягкому ложу... и ресницы дрогнули. Раина тихо взяла своего пациента за эту руку, — сколько времени он не мог _вот так_ ощущать тепло и холод, различать живое и неживое... На сколько лет — заставить себя забыть о том, что когда-то был полноценным человеком, что мог бегать босиком по траве, касаться предметов, глубоко вздыхать — от радости ли, от печали...

— Все, — сказал Эгленн и поднялся. — Раина, дальше уже ваши заботы. А прежнее тело...

Он подошел к лежавшему в кресле телу Вейдера, сделал что-то с его маской — и та открылась, обнажив бледное, изуродованное лицо немолодого уже человека. Глаза его были закрыты.

— Прежнее тело, думаю, ему уже не понадобится.

Раина встала.

— Сейчас дело уже за автоматикой. Люк останется с ним, позвольте, я вас провожу.

— …Тебе нужно спать, — категорически заявил Эгленн, когда Люк упал на диван в гостиной. — И ты уж извини, но спать ты будешь в спальне, а не на диване. Да, я знаю, что джедаи могут спать и на ходу, и даже вверх ногами, но сейчас к тебе все это не относится...

Он словно мимолетом коснулся виска Люка — и тот, едва успев протестующе открыть рот, погрузился в глубокий сон.

Правильно. А теперь — в спальню... Мальчишка.

Раздев Люка и уложив, Эгленн вернулся в гостиную, взял недопитый бокал вина и включил новостную программу. Экран развернулся перед ним; очередные подробности расследования неудавшейся атаки на боевую станцию, мнения аналитиков, которые на все лады сулили новый взлет процветания с приходом к руководству нового, прогрессивного человека... Хотя называть Вейдера человеком в его классическом облике язык не поворачивался.

О трансформации нового Императора пока не говорилось ничего.

Дверь — далеко, в коридоре — отворилась. Несколько усталых шагов...

— Люк, я вернулась...

Эгленн выключил новости и поднялся навстречу. Он узнал этот голос.

— Здравствуйте, леди Органа. Простите — Люк спит, он совершенно вымотался за эти дни.

Она не ожидала, — отступила на шаг. Несколько мгновений напряжённо смотрела на него: страха не было, но пришло ощущение, что она сжалась, как будто увидела что-то опасное.

— Эгленн, — она словно согласилась с какими-то своими мыслями. — Мне рассказали о вас. Вейдер, Раина Сойтар... да. Вы... садитесь, не стоит...

Она явно оказалась не готова к этой встрече.

Эгленн сел.

— Простите еще раз. Нас поселили вместе — должно быть, действительно, чтобы было легче контролировать. С чем вы вернулись?

Она пожала плечами.

— Предложения по ограниченному самоуправлению планет, родом с которых руководители Альянса, — по сравнению с тем, как закручивал гайки Император, это, конечно, мило. Отмена политики на отслеживание и уничтожение одарённых Силой. Но при этом — жизнь под юрисдикцией Империи. Вооружённое сопротивление должно быть прекращено.

— Ваши согласились? Как я понимаю, выбора у них не было.

Лея кивнула.

— Мой приёмный отец сказал: жаль, что Люк поверил Вейдеру и не убил его.

— Вы полагаете, это многое бы сумело изменить? Боюсь, джедаи сказали бы — убив отца, Люк тем вернее шагнул бы на темную сторону силы.

Лея вздохнула.

— Но ведь они как раз этого и добивались.

— Вот о чем я и говорю, — кивнул Эгленн.- Может быть, теперь, в нормальном человеческом теле, и рядом с сыном, Дарт и в остальном станет человечнее.

— Я в это не верю, — устало сказала Лея. — Он никогда не изменится. Да, верно, в Империи были типчики и гораздо омерзительнее, — хотя бы те, кто на первой Звезде Смерти командовали уничтожением моего Олдерана... Да, он даст какие-то послабления — просто потому, что есть вещи, действительно бессмысленные и опасные для Империи. Но чтобы он реально оценил, что такое свобода, он должен был бы не только получить новое тело. Понимаете, что такое — быть зависимым от такой твари, как Император? Причём — добровольно, искренне полагать, что он прав, а когда не согласен — с оглядкой, украдкой выкраивать себе какие-то клочки, какие-то игрушки, как ребёнок тайком от матери ест печенье... Он никогда не признает, что Император лгал ему, что Император стравливал его с сыном, — о нет, это всё было правильно, а другие — эти да, эти, конечно, неправы, как они смеют сопротивляться его воле, как смеют поднимать на него руку... Да, сейчас он убил Императора, но что толку: в душе он как был, так и остался его верным рабом. Самое ужасное, что он не осознаёт этого, и ему ничего не докажешь.

— Откуда вы знаете это, Лея? — возразил Эгленн. — Вы ведь практически не общались с ним и не можете знать его душу.

— Не так уж мало. Я была в Сенате, и потом... я говорила с этой женщиной, Анной. Странно, но это правда: она "настроена" на него, она знает, какой он... К сожалению, всё это — правда. Людей с таким даром, как у неё, на Энтиде называют Видящими.

— Видящие, — повторил Эгленн, — что ж... И что же вы собираетесь делать? Как я понимаю, множество членов вашего подполья не поверит Вейдеру и продолжит борьбу в той или иной форме, несмотря на то, что руководители Альянса пойдут с ним на союз.

— Да.

Она смотрела куда-то вдаль, как будто — сквозь время. В комнате было мало света, — а за окном была глухая ночь, и если подойти к краю бездны, то можно увидеть звёзды... мириады звёзд, яркие, живые, как сама Галактика. Внезапно показалось, что Лея стала гораздо старше.

— Люк останется здесь, не сможет бросить отца. Я вынуждена буду теперь впрячься в работу — отстаивать интересы своих перед новым Императором, как это уже и было. Хэн... боюсь, теперь между нами всё кончено: я не смогу уйти с ним в свободу и бросить своих. Вот и всё...

— Стоять всем вместе против ясного зла гораздо проще и приятнее, не так ли, сенатор? — тихо спросил Эгленн.

— Проще, да, — Лея взглянула на него в упор. — Но, знаете ли, не приятнее. Когда на твоих глазах взрывают твою планету...

— Я могу вас понять, — Эгленн отвел взгляд. — Мне приходилось переживать... Подобное. Не единожды. Не хотелось жить...

Лея вдруг крепко сжала его руки.

— У меня нет выхода. Я не знаю, как это назвать, — прогибаться перед силой, наверное... но я не могу бросить своих. Если я могу хоть как-то, хоть что-то отстоять, я буду это делать. Видимо, до тех пор, пока опять не упрусь в стену, что всё, что дальше — только с помощью оружия, только — на уничтожение... Всё сначала. Неужели это никогда не кончится?..

Эгленн вздохнул.

— Это заложено в самой человеческой природе. Не изменить человека — не изменить и этих путей. А вы не боитесь вот так доверяться мне, неизвестному?

Лея усмехнулась.

— Вообще-то я знаю, кто вы такой. Собственно, о вас на самом деле знают все, просто не все знают, что это именно вы... да ещё и Раина просветила. Странный человек... предана Империи, а ведь сама с Энтиды... У каждого свой путь, конечно. Скажите, а вы-то что здесь делаете? Я не верю, чтобы вы не могли покинуть Столицу.

— Зачем? Так проще быть в курсе событий. К тому же... Только сутки прошли. Ваш Император все эти годы держал меня взаперти.

Лея помолчала.

— Если бы я могла, я бы вырвалась отсюда. Куда угодно, только подальше. Он ещё будет называть меня своим отцом...

"Вырваться — несложно, — мысленно сказал Эгленн. — Вопрос только в том — куда?"

"Можно — к нашим. Только найдут же... Кто-то обрадуется и будет пытаться настроить вас на то, чтобы пойти воевать с Империей до её полного уничтожения. Кто-то будет просто терпеть вас, зная о том, что именно вы дали Вейдеру новое тело, подозревать в том, что вы подосланы им. Ничего хорошего... Можно — на Энтиду, к потомкам ваших... я была там. Там хорошо, спокойно..."

"Раз уж я оказался вовлечен в эти события, я буду там, где более всего нужен. А уж где именно — решайте, Лея. Я пока еще плохо знаю ваш мир."

"Ну что ж... — Лея отстранилась. — Раз так, оставайтесь. Не думаю, впрочем, что это разумный выход."

"Вы не поняли, Лея. Я вовсе не собираюсь оставаться здесь долго; во-первых, я не хочу формировать для Вейдера армию одаренных Силой его служителей... Во-вторых, мне хотелось бы своими глазами увидеть, что представляет из себя ваше Сопротивление. И наконец, мне просто неприятно находиться в этом мертвом мире."

Лея помолчала, прикидывая варианты.

"В любом случае, это станет известно Вейдеру. Не знаю, сможет ли он удержать вас, он всё-таки не Император, но если он будет против... если вы окажете сопротивление... боюсь, вам придётся создавать уже себе новое тело."

"Мне придется при первом же удобном случае создать для себя еще одно тело. Для того, чтобы не было простоев в случае, если эта моя оболочка будет уничтожена... Но постараемся до этого не доводить. Как я понимаю, если нам удастся сбежать — Дарту придется очень потрудиться, чтобы задержать нас. Он, конечно, может начать шантажировать меня... Но не легче ли просто предоставить мне желаемое?.. То есть дать увидеть то, что я хочу?.."

"Не ко мне вопрос, — Лея откинулась на спинку дивана. — Поговорите с ним. Уверена, он предполагает и такой вариант развития событий. Что после встречи со мной вам захочется улететь именно к повстанцам."

"К кому же еще лететь. Одну сторону я уже увидел — хотя и мало, но хоть как-то. Теперь стоит увидеть другую, — он вдруг усмехнулся. — А ведь теперь нашему драгоценному Императору нужно спать, как всем людям. Его прежнее тело, как я понимаю, нуждалось в таком отдыхе гораздо меньше."

"За квартирой наблюдают, — напомнила Лея. — А следящие камеры не обманешь с помощью Силы. Поверьте, тут и без Вейдера достаточно бессонных глаз. В общем, честно — я не знаю, как вам помочь."

"Попробую просто договориться," — ответил Эгленн.

Он улыбнулся ей — и мысленно позвал Дарта.

"Ну как ты там, Император? Освоился в новом теле?"

Тот, похоже, спал, — телепатический голос был сонным и почти без привычных металлических интонаций.

"Привыкаю. В чём дело?"

"Извини, что разбудил. Я хочу на время покинуть эту планету и слетать к Альянсу, возможно, вместе с Леей — посмотреть на другую сторону вашего тандема. Устраивать побеги и погони у меня желания нет, так что я тебя ставлю в курс дела. Можешь не бояться — нападать на Звезду Смерти с бластером в руках после этого визита я не намерен."

Там — по ту сторону тишины и ночи — некоторое время молчали.

"Мне не нравится твоя идея. В особенности мне не нравится то, что ты хочешь улететь вместе с Леей."

"Для чего она тебе здесь, если не в качестве демонстративной заложницы против Альянса? Вести с нею дела можно и на расстоянии. Но ведь ты сам знаешь, что в случае чего не отважишься ее убить или причинить ей вред. И поверь, Дарт, я способен принимать решения самостоятельно, а не под влиянием агитаторов той или иной стороны, какими бы благородными целями они не прикрывались. Знакомство с Альянсом вряд ли добавит что-то принципиально новое в мою картину мира. И не сделает меня опасней для тебя."

"Чтобы _я_ кого-то убил, особой отваги не нужно, важно лишь желание, — в голос Вейдера вернулся металл. — Если тебе очень хочется, ты, конечно, её заберёшь, не сомневаюсь."

"Мне было бы приятно ее общество. Так как — договорились?"

Вейдер помолчал.

"Что ж. Посмотрим, чем обернётся этот твой визит к повстанцам."

"Самому интересно. Тогда, скорее всего, завтра с утра мы вылетаем. Спасибо. Можешь спать дальше... "

Эгленн открыл глаза и вслух сказал замершей Лее:

— Все в порядке. Он согласен, чтобы мы отправились к Альянсу.

Лея ошеломлённо воззрилась на него.

— Послушайте, как вы умудрились с ним договориться? Или он просто знает, что в случае чего всё равно не сможет помешать вам?

— Думаю, второе, — кратко ответил Эгленн. — Во всей вселенной был лишь один, кто мог мне приказывать... И имя его — не Дарт Вейдер. И даже не Анакин Скайокер.

Лея кивнула.

— Я знаю... — сказала совсем тихо. — Когда мы улетим отсюда? И... Люк останется? вы не говорили про него?

— Он его не отпустит. Да и... Знаете, Лея, рядом с ним должен находиться кто-то из хороших людей. Обязательно.

...На рассвете Лея тихо подошла к брату, — тот так и не проснулся, видимо, слишком вымотался за эти дни... Тихо провела рукой по волосам, поцеловала.

— Прощай. Может, и свидимся когда-нибудь...

Постояв мгновение, она решительно пошла к выходу.

...Лея пристыковала звездолёт к огромной космической станции — базе повстанцев. После того, как была обнаружена их последняя база на Явине-4, было решено больше не связываться с планетами, а кочевать по космосу, передавая координаты своим по мере надобности. Пока что помогало... Впрочем, теперь эта безопасность опять стала шаткой. Более чем шаткой.

Особенно учитывая, что корабль, побывавший на Столице, наверняка нашпигован следящими "жучками"...

— Думаешь, они нормально примут меня? — спросил Эгленн Лею.

— Нет, — сразу ответила та с виноватым видом. — Ладно, куда деваться... надо идти, раз прилетели.

Эгленн вместо ответа поднялся из второго пилотского кресла. Сам он, конечно, и в помине не умел пилотировать подобные корабли... разве что вести корабль просто как кусок материи, подчиняясь своей интуиции. Но испробовать такой странный способ навигации ему еще не доводилось.

Он одернул темную свободную куртку, позаимствованную в апартаментах у Люка.

— Пойдем, — сказал он и направился к выходу.

Лея сошла по трапу первой — и остановилась: их встречали. Несколько мгновений она всё же помедлила.

— Здравствуй, папа.

Бейл Органа стремительно преодолел разделявшее их расстояние. В глазах его был вопрос.

— Папа, это Эгленн. Он был в плену у Императора, Вейдер освободил его и...

Бейл Органа прищурился.

— И послал к нам. Может быть, мы обойдёмся без долгих предисловий? мы теперь под постоянным прицелом у Империи, и лишние церемонии просто ни к чему. Равно как и попытки конспирации. Идите за мной.

Эгленн вздохнул, промолчав. Конспирироваться повстанцам теперь точно было бессмысленно. Хотя понять этих людей было можно... Раз за разом, век за веком люди пытались создать общество, которое было бы лишено насилия — и всегда это оставалось одними мечтами. С незапамятных времен... Может, только и было за все тысячелетия, что несколько веков спокойной жизни эллери на заре времен?

Золотой век...

Эгленн прикрыл глаза, чтобы никто не заметил их блеска, и пошел вслед за приемным отцом Леи.

Они добрались до большого зала — экраны, кресла, много пространства... Похоже, это было что-то вроде штаба. Бейл Органа уселся сам, жестом предложил Лее и Эгленну последовать его примеру.

— Так. А теперь, прошу, без задержек. Зачем вас прислали, Эгленн?

— Я не посланник Вейдера и не его союзник. Я хотел увидеть Альянс своими глазами, — ответил тот. — И заодно помочь Лее покинуть Столицу.

— И что же Вейдер, отпустил вас обоих просто так, без всяких условий? — недоверчиво усмехнулся Органа.

— Я не человек, — пояснил Эгленн. — Захотел бы — он бы не сумел меня удержать. Ему интереснее добиться моего расположения и заполучить в союзники, чем сделать врагом.

— Он Вейдеру новое тело сделал, — сдержанно сказала Лея, понимая, что это всё равно станет известно. — И знаешь, он надеется...

— ...что Вейдер от этого станет человечнее, — насмешливо докончил Органа. — Это очень наивно с вашей стороны, Эгленн, и, боюсь, вы напрасно это сделали. Теперь вместо пары десятков лет он проживёт пару сотен, причём расстарается, чтобы не повторить судьбу своего учителя. Люк, надо полагать, уже его союзник, так что в своей власти он может не сомневаться.

— Люк отнюдь не его союзник, — вздохнув, возразил Эгленн. — Люк — джедай до мозга костей, что вы такое говорите... А что до тела, то уверяю вас, способ продления жизни он бы нашел и сам. Так он по крайней мере стал подвержен обычным человеческим нуждам. Спать, есть...

— Что бы он сейчас ни говорил, он не вернёт ни одной из миллиардов загубленных жизней, — чётко и тихо сказал Органа. — Откуда вы вообще взялись, Эгленн? Как вы попали в плен, сколько там провели? Почему для вас Альянс — это такая несусветная новость, на которую нужно смотреть "своими глазами"?

— Я много веков жил на Аксерате, — тихо сказал Эгленн. — В глуши, почти не покидал эту землю и почти не интересовался внешним миром. Потом... Да собственно, не было никакого потом. Сейчас я знаю, что удар на поражение нанес Император. Никто не говорил со мной. Просто неожиданный удар, столь мощный, что я не сумел ни отразить его, ни нейтрализовать, Столица, какой-то подземный каземат, сеть, высасывающая силу... Убивать он меня явно не хотел, значит, понимал, что в этом случае я просто вернусь в новое тело. И вот так — несколько десятилетий. Я сделал единственное, что мог — приглушил, как мог, восприятие... жаль, полностью потерять сознание было невозможно. Не расспрашивайте меня об этом, знаете... Неприятно. Если бы я был человеком, я бы, наверное, просто сошел с ума. Это закончилось совсем недавно...

Органа покачал головой.

— Ясно всё с вами. Вполне в его стиле... Вейдеру, конечно, не хочется, чтобы вы, кого сам Император числил в достойных противниках, встали против него. Но вы уж извините, экскурсию по планетам Альянса я вам не обеспечу: мы на нелегальном положении.

— Ну почему же, — невозмутимо возразил мощный бас, и в зал неторопливо вошёл Крис Ариатис. — Ты-то, может, и не сможешь, у тебя есть дела поважнее, да и вот так, сходу, посвящать незнакомого человека... или не-человека в наши дела как-то не очень осмысленно. А у меня на сей счёт обстоятельства иные.

— Буду благодарен, если составите компанию, — Эгленн повернулся к нему. — Мое имя, вижу, вам знакомо...

Крис протянул ему свою лапищу.

— Улетая из Столицы, Лея сообщила, что будет не одна, ну а за время, пока вы кувыркались по гиперпространству, я навёл справки. Вот что. Не думайте, что вы вот так легко смылись. За вами, безусловно, следят. В принципе, я был бы очень не против, если бы эту самую Империю во главе с теперь уже Вейдером грохнули раз и навсегда, однако, похоже, пока что исполнение мечты откладывается. Что вы хотите увидеть?

— Конечно, следят, как же иначе, — согласился Эгленн. — А увидеть я бы хотел обычную жизнь обычных людей... не более того.

— Покажи ему Олдеран, — тяжело проговорил Органа. — Точнее, астероидное поле, которое от него осталось.

— Уничтоженная планета? — повернулся к нему Эгленн. — Я знаю... я даже тогда... под сетью... Почувствовал. Потом уже понял, что это было.

Лея горько усмехнулась.

— Нет, их не Вейдер взрывал. А командующий прежней Звездой Смерти. Он просто стоял рядом и держал меня, чтобы я не вцепилась генералу в лицо. Нашей мирной жизни – нет, Эгленн. Мы изгнанники, здесь лишь те, у кого больше нет дома, или же те, кто не смирился с тем, что его дом захватила Империя. Других здесь нет. Те, кто смирился, или нашёл какие-то другие причины, чтобы не воевать, — сидят по своим планетам. Вот и всё.

— Я понимаю, — Эгленн коснулся ее руки. — Я понимаю, Лея. В каком-то смысле я сам такой же, только моего дома нет уже много тысячелетий... успел привыкнуть. Смириться.

— Аксерат, — задумчиво повторил Крис. — Никогда не слышал. Ну, то есть про звезду-то я, если напрягусь, вспомню, а вот что вокруг неё там вертится... наверняка Империя опять наврала. Они часто скрывают новооткрытые планеты, если пишут, что они непригодны для жизни, тогда как на самом деле там есть нечто, что могло бы заинтересовать не только их, но и повстанцев. Хороший приём.

Эгленн кивнул:

— Ценности всегда скрывают. Крис, вы хотели бы лететь немедленно, или мы какое-то время еще пробудем на базе?

— Да как захотите. И всё-таки скажите, куда вас отвезти. Если хотите, то прямиком на этот, как его... Аксерат, пусть он вам и не дом. Если вы решите вернуться к прежнему образу жизни, мы вас точно дёргать не станем.

— Нет, — проговорил Эгленн, — раз уж так получилось, то не дело — отсиживаться, когда здесь такое творится. Словом, я готов лететь хоть сейчас.

— Куда? — настырно повторил Крис. — Вот право слово, молодой человек, вы хоть адрес-то назовите. Я ж не могу просто так, от балды, в карту тыкать, эдак можно оооочень далеко залететь.

— Да мне как-то все равно, — Эгленн усмехнулся, услышав обращение "молодой человек" применительно к себе. — Туда, где интереснее, пожалуй. И, кстати, я отнюдь не молодой... и совсем не человек.

— Хорошо сохранился, — хмыкнул Крис. — Ладно. "Интересно", если можно так выразиться, становится всюду, где заканчивается спокойная жизнь, но, признаться, на туристов и любителей погоняться за адреналином всюду и везде смотрят косо. И в таком случае, у меня другой вопрос. Что вы намереваетесь в этой жизни делать?

Эгленн вздохнул.

— Как же я не люблю философские абстрактные вопросы. Буду гоняться за Вейдером до тех пор, пока не снесу ему голову... Не знаю, Крис. Посмотрим.

Крис почесал нос.

— Ладно. У нас всё равно встала одна проблемка... честно говоря, теперь, без Люка, решить её стало весьма и весьма сложно. Есть такая планета — Дельсарен. Там, давным-давно отрезанная от Галактики, живёт цивилизация ликсов, где одарённые Силой просто кишмя кишат и булькают. Если бы был жив Император, он бы, узнав, просто их в порошок стёр... надо полагать, Вейдер этого делать не стал бы, но вознамерился соорудить какой-нибудь новый орден. А этого не хотелось бы, очень не хотелось, ибо, чует моё сердце, если таких, как Вейдер, будет куча, то от нас вскоре просто полетят пух и перья. Идеи есть?

— Давайте слетаем, — пожал плечами Эгленн, — посмотрим, что там такое.

— Слетайте, — вдруг резко сказала Лея. — Летите, куда хотите, хоть все, а я останусь. Арты нет, Олдерана тоже нет, скоро от нас и вовсе ничего не останется. А те, кто хоть что-то помнил и знал, будут делать вид, что нас и не было.

Она резко развернулась к Эгленну.

— Гортхауэр, ты думаешь — он просто так уничтожил Олдеран?

Эгленн откинулся на спинку кресла и некоторое время сидел неподвижно, закрыв глаза — пока окружающие осмысливали сказанное Леей.

— Я понял тебя, — наконец проговорил Эгленн, и голос его был странно глубоким — изменившимся, не таким, как минуту назад. — Что-нибудь удалось сохранить?

— Есть ещё Энтида. Но мы были заметны, мы не давали покоя, мы боролись... Мы полностью переключили его внимание на себя. Империя стоит на идеологии порядка и страха перед наказанием, — она даже не позволила себе усмехнуться, — и пока она существует, дело Императора будет жить дальше. Строится новая Звезда Смерти, все трубят о наступлении новой эры "процветания". Осталось немного: достроить и пойти в очередной поход на неугодных. Я не знаю, что на самом деле знает Вейдер, но я очень боюсь, теперь и Энтида не уцелеет.

— Вы заботились о создании удаленных убежищ, неизвестных ему или иному возможному врагу? — спросил Эгленн. Его голос звучал подозрительно ровно — Лея понимала: он сдерживает нахлынувшие горе и гнев.

— Мы пытаемся. Но нас – мало, а Империя — это огромная организация, это тысячи планет, это космический флот, это разведка планет, мощная система... Это создавалось не одну сотню лет, и теперь мне кажется чудом, что Республика продержалась так долго. Я могу тянуть время, идти на уступки, но выход только один: с Империей надо покончить. Иначе это будет тянуться бесконечно.

— Стабильность не только в силе, но и в системах, что связывают и заставляют служить людей, — Эгленн открыл наконец глаза. — Звезда Смерти — самая явная опасность, но с ее уничтожением Империя не падет, — он помолчал. — Прости, я говорю очевидные вещи. Кстати, как в Империи обстоят дела с преемственностью правителей? Насколько я понимаю, Император пришел на все готовое: на инфраструктуру Республики; о замене себя на этом посту он даже не помышлял. Как вы полагаете — в случае гибели Вейдера что произойдет со всей системой имперской власти?

— Личностей, равных этим двоим, там нет, — подумав, сказала Лея. — Инфраструктура там подревнее, можете мне поверить, — у Империи была предшественница... впрочем, сейчас не время лезть в исторические дебри. Сама система строилась по принципу пирамиды и подчинения верхушке, без которой она поползёт, как карточный домик. Мы давно уже всё продумали: как взять власть, так сказать, на местах. Но вопрос в том, что верхушка эта не пала, как мы рассчитывали. Оби-Ван пытался нацелить на это Люка, но не вышло: Вейдер победил его... как это ни странно звучит, победил с помощью правды. Я просто не знаю, какой мог быть другой выход... Теперь Люк точно не убьёт Вейдера. я видела его глаза. Я на это не гожусь, да и никто другой тоже.

Она внезапно остановилась.

— Именно, — подтвердил Бейл Органа. — Никто, Эгленн. Кроме вас.

— Убить, — повторил он. — Или изменить. Уничтожить врага, сделав его другом... Я не хочу убивать. Никого. Я не убивал уже много веков. Не хочу начинать этот путь снова. Во мне прячется слишком много ненависти. Вы можете сами не заметить, как окажетесь под очередным Императором, только его жертвами станете не вы, а новые повстанцы, которые не замедлят появиться.

В зале внезапно стало очень тихо, — даже в глазах Леи появился страх.

— Ты не сможешь его изменить, — проговорила она. — И это означает, что Император уже победил... хоть он и мёртв.

— Не смогу, — признал Эгленн. — Феантури смогли бы, наверное, но где те Феантури...

— А это значит, что у нас нет выбора, — жёстко сказала Лея. — Либо надо как-то переубедить Люка, либо... либо рискнуть.

Она обернулся на приёмного отца и Криса.

— Но рисковать я — боюсь.

— Ты? — не поверил Крис. — Боишься, что он станет новым Императором?! Да в конце концов, Эгленн, кто ты такой?! Почему вы, олдеранцы, как всегда, больше всех знаете?

— Ты читал "Легенды"? — спросил Эгленн у Криса.

— А то ж, — кивнул Крис. — Давно, правда. Честно говоря, не понравилось, уж больно там всё мрачно.

— Я — тот, кто в "Легендах" известен как Гортаур Жестокий, — сказал Эгленн и закрыл глаза снова. Смотреть на реакцию Криса ему не хотелось. Все это он видел уже сотни раз.

— Ну хорошо, — далеко не сразу донёсся до него голос Криса. — И какие же у нас в таком случае варианты?

— А никаких, — спокойно сказала Лея. — Точнее, один есть. Очень шаткий. Очень неверный. А именно — я возвращаюсь в Столицу и пытаюсь повлиять на Люка. Всё.

Рядом зашуршала ткань, раздались шаги: Лея встала и направилась к выходу.

Нервы, нервы... Он мысленно коснулся Леи, успокаивающе погладил по волосам — она ощутила это, как реальное прикосновение.

— Подожди, не торопись, — окликнул он ее. — Вернуться ты всегда успеешь, да и чтобы влиять, не обязательно быть там самой. Давайте обсудим все спокойно.

Она остановилась, потом медленно подошла, села рядом с ним.

— Прости меня, — тихо сказала она. — Я не имела права ловиться на такое и даже допускать мысль о том, что это предположение может стать реальностью. Я знаю, кто ты, и... я знаю, что твоя душа, твоя сущность — это человечность, а ненависть — лишь броня и оружие, которыми так не хочется лишний раз пользоваться.

Крис взирал на неё со смешанным выражением уважения и некоторой оторопи.

— Лея, ты не знаешь, что такое безвыходная ненависть, которая тлеет веками. Да, таким, как Вейдер, я никогда не стану. Но очередной сверхчеловек в моем лице на троне, — Эгленн усмехнулся, — не та альтернатива, что нужна Галактике. Вам интересно, что я думаю обо всем этом? — Эгленн поднял глаза на остальных.

— Ещё бы не интересно, — Бейл Органа наконец снова обрёл дар речи. Похоже, все эти открытия его несколько придавили.

Эгленн некоторое время молчал, глядя за панорамный экран, где в бездонной черноте космоса медленно плыли звезды.

— Извините, что я буду говорить, как учитель на уроке истории. Так — отстраненно — проще... — он вздохнул. — Так вот. Мне поневоле пришлось быть свидетелем зарождения и падения множества государственных и общественных формаций, начиная с самых древних — обществ эллери и Твердыни, не имеющих, насколько мне известно, аналогов и поныне. Красной нитью через все века проходит тенденция, которая и сейчас оказалась для нас жизненно важной. Раз за разом разумные существа пытаются построить общество, основанное на принципах не насилия, а взаимного уважения, понимания и душевного единства. Удачные попытки такого рода были стабильны, но оказывались краткоживущими из-за внешних обстоятельств. Они могли бы существовать тысячелетиями — но всякий раз к падению приводила превосходящая внешняя сила. Культура эллери и Твердыня была уничтожена Валинором. Военная сила помогает продержаться, но неизбежно приводит к замутнению самого принципа, на котором держится подлинная стабильность. Насколько я понимаю, Республика погибла именно по этой причине: механизмы доступа к власти в ней были несовершенны, начал действовать обратный фильтр — к власти приходили самые хитрые, самые ловкие... самые подлые. Что и привело к разъединению планет — и к захвату власти одним, банально самым сильным и самым хитрым, — Эгленн вдруг жестко усмехнулся, и лицо его исказилось, — и я догадываюсь, кем был наш драгоценный Император... уж больно знакомый почерк у этой сволочи, — усилием воли он заставил себя вернуться к спокойствию. — Так вот. Уничтожить Звезду Смерти, или убрать Вейдера, или сделать то или другое вместе — не так уж сложно, если взяться всерьез. И мы будем этим заниматься. Вопрос в том, что такая победа даст лишь иллюзию свободы и надежности. В пределах человеческой жизни, быть может, покажется, что справедливость восторжествовала... но поверьте — корень зла не в мощи боевых станций. Корень зла — вот здесь, — он коснулся головы. — Именно здесь зарождаются те чудовища, которые потом вырастают в Звезды Смерти и Дартов Вейдеров. После победы будет нужно новое, влиятельное и чистое правительство. Оно у вас есть? — Эгленн повернулся к Бейлу Органа.

— Что значит — "чистое"? — пожал плечами тот. — Да, нас поддерживают многие влиятельные лица. Да, мы готовились взять власть в свои руки. Да, мы предполагали. что после исчезновения верхушки экономическая интеграция сохранится, и на этом — и на нормальных, естественных связях — можно строить мирную жизнь. Однако вооружения, флот... опять принцип "кто сильнее, тот и прав", для подобной политики не нужен сверхмогущественный Император, — достаточно обычной человеческой жажды наживы. Другое дело, что когда подобные стремления не подкрепляются долгой жизнью, а ограничены рамками простой, человеческой, то тут уже как-то проще...

— Чистое и сильное — для того, чтобы проводить свою политику на планетах, — пояснил Эгленн. — Без этого все вернется на круги своя. Без силы — эти начинания окажутся погребены под ворохом местных дрязг. Без чистоты — это будет та же Империя.

Он вдруг улыбнулся.

— Знаете, что помогло мне в свое время, когда я столкнулся с похожей проблемой? Масштабы были отнюдь не космическими, но суть — та же самая.

— Неа, — отозвался Крис. Похоже, он несколько пришёл в себя. — Расскажи.

Он приподнял руку, и все вдруг увидели, как на среднем пальце у него проступил золотой ободок. Неброский на вид... но волну силы, исходившей от него, почувствовали все. Волна поднялась, прошла... и спряталась снова.

— Нас было десять, — проговорил Эгленн. — Девять — и один. Мы были едины. Это было больше, чем братство. Больше, чем дружба. Они сумели создать в своих странах то, о чем сейчас можно лишь мечтать — общества настоящих людей. Создать едва ли не с нуля. И общества эти просуществовали долго... Очень долго. Пока все тот же подлец — будь он проклят!!! — снова все не разрушил, — лицо Эгленна исказилось оскалом, сделавшим его на пару мгновений похожим на волка — и всем, знакомым с Легендами, снова вспомнилось, КТО перед ними.

Бейл Органа вдруг побледнел.

— Не всё, — тихо сказал он. — Да, я слышал такую версию, про девять — и одного... Вот, смотри... это знак королевской власти, он передаётся от короля к королю... последний король Олдерана — я.

— Покажите, — попросил Эгленн. — Дайте мне это... Кольцо.

Бейл Органа, как-то резко засмущавшись, — на его лице это смотрелось странно, — неловко полез во внутренний карман. Когда он достал то, что там лежало, оказалось неудивительным, почему вдруг — такая реакция: красивый ободок чёрного металла с вязью древних знаков вовсе не сочетался ни с его одеждой, ни с обстановкой, он казался чем-то чуждым, залетевшим невесть как из совсем иных времён, когда были короли и рыцари, любовь и надежда...

Эгленн принял кольцо.

— Хорошо, — сказал Эгленн, внимательно его осматривая. — Кольцо Элвира... Великая Эа, как же давно все это было! Вы не умеете им пользоваться, но не беда... научитесь, если захотите. Однако вы должны понимать, что, инициировав этот... предмет... вы не только станете неразрывно связаны со мною вплоть до самой вашей смерти, которая уже не сможет быть обычной, человеческой. Изменения, вносимые Кольцами, накапливаются постепенно — но необратимо. Человеческая плоть изменяет свою структуру, становится иноматериальной. Вы же помните, как называли назгулов. Призраки Кольца...

— Слышали, — кивнул Бейл. — В общем, ничего особенного тут нету: про призраков джедаев мы как раз хорошо знаем, они именно так и умирают — не умирая... А вот насчёт что касается связи с тобой, то тут, прости, не понял. Это — зачем?

— Это не "зачем". Это просто свойство Колец. Тесная ментальная связь всех носителей. Это не... — Эгленн запнулся, — не "рабство", как некогда говорили "светлые".

Бейл Органа ещё раз взглянул на кольцо в руках у Эгленна. На этот раз в его глазах была настороженность.

— Знаешь что, — сказал он, подумав. — Раз оно твоё, забери-ка ты его обратно. Мы не джедаи, и никогда ими не будем. Король я теперь и так только по названию, потому что Олдерана нет...

— Хорошо.

Кольцо исчезло, словно растворилось в воздухе.

— Скажите-ка, господин Органа... вам известно — сохранились ли другие Кольца?

— Ну, на Энтиде точно есть, — сразу сказал бывший король. — Что касается остальных семи, то...

Он развёл руками.

— История, сами понимаете ли. Длинная и часто очень мрачная вещь.

— Надо в музее артосской Академии пошарить, — внёс предложение Крис Ариатис. — Там по части археологии большие закрома, может, и завалялись ваши колечки. Артос — это один из имперских центров, заправляет там губернатор Дэйв Озен. Брат его, вице-губернатор Даниель Озен, наш, скажем так, хороший знакомый. Если наши попадутся, особо переживать не станет, но постарается сделать всё, чтобы наши НЕ попались. До сих пор получалось.

— Хорошо, — Эгленн наклонил голову. — Перед этим я попробую поискать Кольца сам... Но не уверен в успехе: слишком велики расстояния. Космос — это, увы, не просторы одной планеты... Однако вот что. Вейдер желает создать новое поколение владеющих Силой. Но у него нет людей, способных этим заниматься и имеющих опыт по этой части. У меня опыт — есть. Есть у меня и опыт изменения людей... наделения их бОльшими способностями. Уже одна способность к мысленной координации в больших группах может дать огромное преимущество при атаке... Кольца, подобные прежним, так же можно изготовить заново, хотя это и непростая работа.

Лея вздохнула.

— Вся беда Галактики в том, что существует Сила, а также в том, что кое-кто когда-то научил людей ею управлять. Конечно, те, кто сильнее — во всех смыслах — будут стремиться управлять остальными... вопрос лишь в моральных принципах. Этот новый Орден рано или поздно всё равно будет создан. Вейдер не остановится, даже если ему придётся заниматься этим делом в одиночку... хотя я сильно подозреваю, что Люк не останется в стороне: ему не нужен орден ситхов, ему нужны джедаи.

Она посмотрела в сторону.

— Я боюсь за него.

Эгленн встал, прошелся вдоль стола, за которым сидели люди. Остановился у обзорного экрана.

— Давайте подведем итоги, — сказал он. — Все снова сходится к Силе. Поиск и обучение людей, способных овладеть ею. Обыкновенные люди: я могу наделить их многими умениями. Пожалуй, это стоит сделать с вашими пилотами и бойцами, да и вам всем тоже неплохо было бы пройти ряд Изменений. Я займусь так же и созданием новой системы Колец. Это нужно делать как можно быстрее, пока нас не опередили.

Лея подошла к нему. В тёмных глазах была решительность.

— Начни с меня.

— Погоди, Лея, — остановил ее Эгленн. — С тебя я непременно начну... но не так быстро. Скажи мне лучше — какой численностью бойцов и пилотов сейчас располагает Альянс? У вас задуманы в ближайшее время какие-либо акции, в которых эти люди будут задействованы?

— Сейчас нет, — отозвалась она. — Согласись, это слишком рискованно: совершать какие-то боевые операции, когда Империя настороже – более, чем когда-либо.

— До отлета на Дельсарен я должен буду заняться вашими людьми. Изменения невозможно проводить в массовом порядке... значит — столько, сколько успею. Лея, по твоим прогнозам — как скоро Вейдер может выслать экспедицию на Дельсарен, ради поиска Владеющих Силой?

Лея подняла на него тревожные глаза.

— Боюсь, вот тут мы уже опоздали. Он ОЧЕНЬ оперативен.

— Какими будут его действия там, ты можешь предположить? Кстати, эта девушка... Анна... Если не ошибаюсь, кроме него самого — у него всего двое: она и Люк. Но Люк не пойдет против нас, во всяком случае, открыто. Эта Анна тоже из новых...

Лея усмехнулась.

— Действия... Вполне возможно, он вспомнит древние методы: почесать город за городом, отловить тех, кто ему нужен, загрузить в звездолёты и увезти. И всё. В древние времена астланская Империя так очищала захваченные планеты от неугодных жителей. Только у тех было несколько планет-резерваций, на которых привилегированные касты сами жить не желали. Сколько таких "резерваций" было, мы не знаем до сих пор...

— Кто будет заниматься этим прочесыванием? У него только трое годных к этому делу, а на практике — один: он сам. Люк не станет ему в этом помогать, а Анна просто не способна выявить одаренных.

— Сам, конечно. Правда, ходят слухи о каких-то приборах, которые регистрируют излучение мозга и фиксируют разницу — у тех. кто одарён Силой, и тех. кто не одарён. Но это всё если и есть, то очень глубоко засекречено, и мы, если честно, вообще не в курсе.

— Сам, — задумчиво проговорил Эгленн. — Если бы его не было во время вашей атаки, насколько было бы проще... Хорошо, будем исходить из того, что такие приборы существуют. Вопрос следующий: куда он отправит этих людей, и как убедит их работать на себя? Если увезти их силой — потом будет трудно добиться искреннего содействия. Запугать, конечно, можно. Можно взять в заложники их семьи... Но запуганные люди, обладающие Силой — оружие опасное. Оно вполне может обернуться против хозяина.

— Не знаю, — развела руками Лея. — Он очень хорошо умеет реагировать на меняющиеся обстоятельства, и он далеко не дурак. Это Император обладал удивительным свойством сначала громить, а потом думать...

— А скажи-ка мне... у вас есть разведка на Дельсарене?

— Ничего там нет, — сообщил Крис. — Кроме меня, которого туда занесло по совершенной случайности... от слова "совершенство"... там никого и ничего нет и не было. Я со своего возвращения всем талдычу, что надо бы разобраться с Дельсареном, но у народа были дела поважнее.

Эгленн глубоко вздохнул... выдохнул.

— Ладно. Ну а мы-то сами — мы как собираемся привлекать местных? Вряд ли они захотят отправляться к черту на кулички бороться неизвестно с кем и неизвестно за что.

— Всё ещё более весело, чем ты думаешь, — сказал Крис. — на Дельсарене проявления способностей к владению Силой считаются опасной болезнью, а потому такие ликсы там живут в окружении суеверного страха или под надзором. Телепатов часто держат взаперти и накачивают тамошним вариантом алкоголя, чтобы они с меньшего расстояния мысли читали... помогает. Гипнотизёров, если попадётся, вообще сжигают. Тех, кто ловит Вести, Приходящие Издалека, просто боятся и терпят. Так что как бы Вейдер не оказал этим ребятам услугу, избавив их от гнёта тамошнего общества.

— Ах, вот оно что! Тогда ясно, КАК он будет их искать и как использовать. Если посулит то, что эти ребята желают — он заполучит их с легкостью. Но у нас есть другое преимущество, — он обвел людей взглядом.

— Какое? — заинтересованно спросил Крис. — Что-то я его не вижу.

— Это очевидно, Крис. Какими бы одаренными не были эти... дельсариане, ликсы, ты их назвал? — они неопытны, они неумелы, они — не бойцы. Когда Вейдер позволял мне улететь сюда — он не знал, кто я. И не знал, на что я способен. У нас есть обученная армия, пусть малочисленная после недавних событий, но все же есть. Этих людей все равно на порядок больше, чем одаренных ликсов. Я могу в короткий срок дать им способности, которые поднимут их если и не до уровня Владеющих Силой — это потребует долгих тренировок — то, во всяком случае, всерьез повысят их уровень. Скорость реакции увеличится в несколько раз. Появится возможность ментальной координации друг с другом. Возрастет выносливость организма, сопротивляемость к негативным факторам. Все эти люди знают, за что сражаются... их не нужно убеждать идти воевать за Альянс. Между тем как ликсы, будь они сто раз изгоями на родине, вряд ли будут торопиться складывать жизнь за чужую Империю. Поэтому мое мнение таково... — Эгленн помолчал. — Мы полетим на Дельсарен. Обязательно. Но ближайшее время я занимаюсь вашими людьми. Весь личный состав вашей армии должен пройти Изменения. Прежде всего — командиры и собственно руководство Альянса. Далее — я сам буду учить вас использовать новые способности, а командиров — применять навыки в бою. Пилотам я не наставник, они должны будут оттачивать мастерство сами. И самое важное... Самое важное — сохранить все это втайне. Потому что если Вейдер узнает — ждите Звезду Смерти.

— Это означает, что я, как единственный человек из Альянса, который будет встречаться с Вейдером, не должна проходить Изменения, — сказала Лея. — Потому что при первой же встрече со мной он почувствует это и заподозрит правду. В остальном — займись.

— Логично. И знаете что еще... Мне нужно будет научиться пилотировать ваши корабли. А то сейчас все, на что я способен — разве что летать на собственной тяге, — Эгленн смущенно улыбнулся и рассмеялся. — В орбитальных пределах это вполне возможно, но совершать гиперпрыжки я пока сам не умею.

— Ладно, — глаза Леи впервые за весь разговор немного посветлели. — Пойдём, преподам тебе ускоренный курс...

Всю прошедшую неделю Эгленн не смыкал глаз. Работоспособность его начала удивлять тех, кто не знал, на что способны подобные ему существа... не-люди. Об одном приходилось жалеть — что Изменения невозможно поставить на поток, все это требовало работы с каждым человеком отдельно, нужно было вслушиваться в его душу, искать собственный способ... Приходилось искать новые пути.

И все же за прошедшие дни практически все пилоты, бывшие на базе (не так уж много оставалось у Альянса пилотов после недавней атаки на Звезду Смерти), прошли через эту процедуру. К счастью, этим людям указания были не нужны. Только вначале люди шли на "процедуру" с неуверенностью; но когда первые "обработанные" начали выжимать из своих истребителей то, что раньше казалось немыслимым, и демонстрировать чудеса слаженности в групповых тренировках — воодушевление охватило всех.

Когда Лея появилась вдруг с мрачным выражением лица, все как-то подобрались в ожидании плохих вестей.

Она жестом отстранила тех, кто шагнул навстречу с вопросами, и направилась к Эгленну. Было видно: ей отчаянно не хочется говорить ему то, с чем она пришла, но промолчать — нельзя.

— Я получила сообщение из Столицы, — коротко сказала она. — Голосовая запись, видеоряда нет. Слушай.

Она достала портативный видеофон. Остальные придвинулись, предчувствуя беду.

Эгленн переглянулся с остальными: у всех на уме было одно и то же. Вейдер почувствовал то, что здесь происходило, и принимает ответные меры...

— Включай, — велел майа.

Лея нажала на кнопку.

— Принцессе Лее из Столицы, — прозвенел безжизненный голос, похожий на голос робота. — Звезда Смерти получила приказ перебазироваться на орбиту планеты Аксерат. Точное время получения приказа неизвестно, скорее всего, сейчас она уже там. Передайте Эгленну: известно точное время, когда он получит это сообщение, если через десять часов после этого но не появится в Столице, Аксерат будет уничтожен.

— Ах ты сууука, — медленно произнес Эгленн сдавленным голосом. — Шантаж, значит... Лея, будь готова к тому, что флот пойдет на вашу Энтиду.

Он повернулся и пошел к выходу из помещения.

Лея спрятала видеофон и догнала его.

— Так. Если ты летишь в Столицу, я с тобой.

Он не остановился, спросил, шагая по коридору к ангару, где стоял выделенный ему небольшой корабль:

— Зачем? Тебе будет безопаснее оставаться здесь.

Она чуть прищурилась.

— Мне трудно объяснить. Я что-то чувствую... что-то не то. Вейдер уже так выманивал Люка, это похоже на его методы, но... Ну не могу я объяснить более внятно!

— Понятно. Вряд ли он осмелится уничтожить Аксерат. Если он еще не разучился двигать мозгом в своей черепной коробке, то поймет, что после этого ему и самому не жить.

Они поднялись на борт небольшого корабля; Эгленн, опустившись в кресло, уже сам активировал бортовые системы. Молча включил программу полета до Столицы.

— Не нравится мне это. Вы все-таки правы, проклятая Звезда Смерти — идеальное оружие для шантажа и запугивания....

Лея смотрела на него — напряжённо и с едва сдерживаемой тревогой.

— Они хорошо всё рассчитали. У нас нет никаких точных данных. Мы понятия не имеем, что происходит в Столице, на Дельсарене... Люк вообще молчит. Почему он допустил это? Я не понимаю.

Корабль между тем покинул ангар, и на обзорных экранах загорелись бесчисленные звезды.

— Как бы он мог не допустить? Запретить, что ли? Кто его послушает? Ладно... Лея, я только об одном тебя прошу — не рискуй без необходимости. Для этого, — он усмехнулся, — есть я. Ладно, сейчас уже прыжок... через пару часов будем на месте.

Он замолчал, и молча смотрел, как пространство вокруг загорелось превратившимися в сияющие линии звездами.

... Спустя два с половиной часа их корабль опустился на одну из посадочных площадок того самого правительственного здания, которое они покинули неделю назад. Эгленн повернулся к Лее:

— Нужно быть готовым ко всему, в том числе и к нападению. Будь настороже. Идем.

Их не встречали. Огромное здание то ли вымерло вовсе, то ли продолжало жить своей жизнью, только жизнь эта кипела где-то не здесь...

Перед входом в апартаменты Вейдера неподвижно застыли фигуры в алом — личная гвардия Императора. И прежнего, и нынешнего. От этих фигур веяло ледяным спокойствием — и властью над Смертью.

"Алые, — подумала Лея. — Так мы до сих пор ничего и не знаем про них."

"И ведь ни разу не показали себя в бою", — подумал Эгленн.

— Сообщите Императору, что Эгленн здесь, — сказал он. — Хотя он и сам давно уже знает.

Тишина... как будто он ничего и не говорил. Затем — перед пришедшими раскрылись двери в императорские апартаменты.

Там, внутри, — не было никого. Или так только казалось... У Леи сжалось сердце: что-то не так.

"Держись позади, — велел он ей мысленно".

И шагнул внутрь — вначале ощупав мысленно все окружающее пространство.

Вейдер бы далеко — через несколько комнат, в зале, откуда можно было держать связь с галактикой. Разговор с губернаторами планет... совещание.

Лея, которой умение видеть сквозь стены было недоступно, вопросительно взглянула на Эгленна.

"Он в переговорном зале, идет совещание, — пояснил Эгленн. — Идем. Послушаем... "

Он пошел вперед, по направлению к переговорному залу. Должно быть, координирует — как успеть одновременно охватить все цели, чтобы связать нам руки, — подумал он.

Стоило им пройти несколько шагов, как Лея почувствовала: её неодолимо клонит в сон, ноги становятся тяжёлыми, руки не поднять... она отчаянным усилием воли попыталась стряхнуть это, пойти быстрее... но поняла, что вместо этого бессильно опускается на пол.

Эгленн оглянулся — и подхватил засыпающую Лею на руки. Нейтрализовал... ну что ж, может, это и к лучшему... Он сумел бы ее пробудить, но... Не стоит пока.

Так, с девушкой на руках, он и подошел к переговорному залу. Спросил мысленно: "Ну так что, мне дождаться, пока ты закончишь?"

Дверь распахнулась. Вейдер стоял на пороге: жёсткий взгляд, спрашивающий, требующий ответа. За его спиной продолжали гореть экраны.

— Совещаешься? — недобро спросил Эгленн. — Я явился по твоему... Настоятельному приглашению. Но могу и подождать.

За спиной Эгленна — без единого шороха — возникли фигуры в алом. Из зала совещаний донёсся мелодичный сигнал вызова. Вейдер мгновение смотрел на Эгленна, затем стремительно шагнул в глубину зала, вскинул руку, — кнопка нажалась сама.

— Да?

— Аксерат уничтожен.

Эгленн почувствовал, как внутри у него словно начала разворачиваться тугая стальная пружина, волна, поднимающая со дна души всю ненависть, что копилась там веками; он понимал, что это — блеф, что он почувствовал бы _такое_, как почувствовал гибель Олдерана даже тогда, за стальными завесами Силы. Запульсировало на пальце Кольцо — перед глазами вдруг встало видение боевого луча станции, собирающегося в одном фокусе; такой точкой сейчас стало Кольцо, готовое излить на мир уничтожающую силу...

Он опустил Лею в ближайшее кресло. А потом мысленно — аккуратно, уверенно, зная, что ситх ничего не сможет противопоставить этой древней силе — сдавил Вейдеру горло, едва не ломая шейные позвонки.

— Если ты, сволочь, — проговорил он, — посмеешь поднять руку на Аксерат — я уничтожу и тебя, и всех, кто тебя окружает. Запомни это... Тварь, — он, так и не прикасаясь физически, отшвырнул Вейдера прочь, почти не сдерживая силу, не заботясь, что может покалечить это ставшее человеческим тело — так, что тот влетел спиной в кольцо экранов.

Бой оказался недолгим. Сверкнул луч лайтсабера и тут же угас; дальнейшее слилось в одну безумную пляску темных вихрей, длившуюся несколько секунд, не больше. Все оборвалось; плащ, скрывавший фигуру Вейдера, оказался отброшен, и алые воины Императора впервые увидели своего владыку ТАКИМ — перед кольцом экранов, брошенный последним ударом поперек кресел, лежал человек лет тридцати пяти; из распоротого виска сочилась кровь.

Один из Алых бесшумно, как тень, скользнул в зал, заслонил Вейдера. Лея пошевельнулась в кресле, снаружи — за огромным окном — нависла тень: приближался флайер.

А в следующий миг — одновременно — исчезло стекло, на край бездны из флайера спрыгнул Люк, Лея, отчаянно стряхивая пелену тяжёлого забытья, попыталась встать...

Алый выпрямился, и тем, кто умел _видеть_, стало ясно: душа Вейдера уходит.

В Силу.

Эгленн стоял рядом; лицо его было искажено бешенством. Люка он, кажется, не замечал.

— У кого-то еще остались сомнения, кто здесь будет отдавать приказы? — проговорил он тоном, от которого у всех присутствующих прошел холод по душе. — Звезду Смерти отвести с орбиты Аксерата. Немедленно!

Алый тенью скользнул к стене. Люк стремительно прошагал к Вейдеру, резко обернулся — на Эгленна, на Алого, едва заметил Лею в углу зала. Лее показалось: сейчас перед нею кто-то совсем другой... незнакомец, чья душа сжалась от горя

А затем в тишине раздалось негромкое гудение: Люк засветил лазерный меч.

В следующий миг зелёное лезвие уже смотрело в горло Алому.

— Ты, конечно, не знал, что я способен определить, что ты, а не Эгленн убил моего отца, — в его голосе звенела ярость. — Вы всё устроили идеально, поздравляю.

Алый вдруг, разом потеряв всю свою величественную невозмутимость, захрипел, хватаясь руками за горло.

— Ты хочешь, чтобы я его уничтожил и его, и всю эту алую гвардию? — осведомился Эгленн. — Я сделаю это. Позже. Люк, выключи меч и либо молчи, либо покинь этот зал!

Люк развернулся к Эгленну. Зелёный смертоносный луч исчез.

— Они тебя использовали, — тяжело проговорил он. — Я не знаю, кто стоит за всем этим, — он жестом указал на замерших у своих экранов глав планет Империи, — но они будут и дальше пользоваться тем, что ты ничего не понимаешь в галактических делах. Сейчас ты очень, очень помог им убить отца...

Он бросил короткий взгляд на Лею, мгновение помедлил... а затем пошёл к своему флайеру.

— Разберусь, — коротко ответил Эгленн. Картина уже сложилась; жалости к ушедшему Вейдеру не было ни малейшей. Он подошел к упавшему Алому — и, даже не поднимая того с пола, не касаясь его, ударил — пробить аванирэ, считать всю память о произошедшем. Кто — заказчик, кто — выслал сообщение, сам ли Вейдер, его окружение, кто-то из этих, перехватившие его коды — кто стоит за произошедшим?!

Этот Алый ничего не знал. Точнее, знал лишь, что существует заговор против Вейдера, знал, кого нацелят на нового Императора для того, чтобы максимально ослабить. Не знал — каким способом. Где сейчас Звезда Смерти, он тоже не знал, в его компетенцию это не входило. А ещё создавалось полное впечатление, что для этого человека единственная цель в жизни — это выполнять приказы... Приказы, исходившие от его непосредственного начальства.

От Мицы Канди.

Единственной женщины среди Алых.

— Мицу Канди — ко мне, — коротко распорядился Эгленн. — Дроидов сюда. Тело погрузить в анабиоз, поддерживать жизненные функции искусственно.

Он перевел взгляд на экраны, где за происходящим следили десятки людей.

— Губернаторам планет, главам правительств, высшему командному составу флота — в ближайшие часы явиться в Столицу. У нас будет увлекательная... Беседа, — он недобро усмехнулся. — Попробуете не повиноваться — с каждым будет то же самое, что с _этим_, — он кивнул на тело, — для этого мне не нужно находиться рядом. Конец связи!

Он поднял с пола плащ Вейдера — все тот же, императорский, с капюшоном, закрывающим лицо.

— Хорошо, что безразмерный, — вздохнув, сказал он, — слишком часто владельцы меняются.

И накинул плащ на плечи.

Лея наконец выбралась из кресла и выключила экраны. Флайер Люка стремительно удалялся, она посмотрела ему вслед — и медленно подошла к Вейдеру.

Светлые глаза были широко раскрыты и смотрели в никуда... наверное, в небо.

В зал вплыл медицинский дроид. Подхватил тело своими мягкими механическими лапами, переместил на ложе; поплыл прочь.

— Не нужно этих переживаний, Лея, — сказал Эгленн. — Захочет — вернется.

Во взгляде Леи была глухая тоска.

— Сомневаюсь. Скорее всего, он даже и не знает... а теперь и не узнает никогда, что так можно — захотеть и вернуться.

Она вздохнула.

— Теперь и Люк тоже уйдёт...

И — внезапно, сорвавшись:

— Сними этот плащ. Я прошу тебя. Не могу это видеть... Не хочу знать, что ты — Император, что это название прилипнет теперь к тебе навсегда... Не хочу! Это прОклятое место, с древних времён, никогда, никому оно не приносило счастья... Я не могу больше. Я устала. Я больше не могу...

— Никуда он не уйдет. Не позволю совершать идиотские поступки, — он обнял ее, погладил по волосам. — А плащ, увы, пока нужен. Психологический фактор. Успокойся. Я выпотрошу их память, разберусь, и все будет хорошо, — он перевел взгляд на Алого, уже поднявшегося с пола. — Какого черта ты еще здесь?! Все — вон отсюда!

Того в одно мгновение вымело за дверь. Один из экранов осветился: на нём возникло бесстрастное лицо.

— Служба протокола информирует, что объявленное Императором совещание с главами планет и высшим командным составом целесообразно назначить на завтра, на восемь сорок две. Таков расчёт прибытия представителей из самых отдалённых провинций.

Лея встрепенулась.

— Эгленн, а как же наши? Те, кого Империя так и не завоевала? Та же Энтида, — да и кроме неё тоже есть...

— Совещание — да, — кивнул Эгленн, — всех, кто явится, немедленно по прибытии направлять ко мне.

Когда экран погас, он повернулся к Лее:

— А что — наши? С ними проблем пока нет. Может быть, имеет смысл сформировать из наших ребят особый, — он усмехнулся, — спецназ. Посмотрим. Сейчас надо с этими красавцами разобраться.

— Да нет, ты просто не знаешь, — сказала Лея. — Мы ведь тоже кое-что скрывали от Империи. Есть обитаемые планеты, сведения о которых хранились от неё в тайне. А ещё — есть неприсоединившиеся планеты, есть та же Энтида, которая никогда в состав Империи не входила. Туда надо, так сказать, отправлять отдельные приглашения, — если, конечно, их представителей ты хочешь видеть.

— Я вызвал их, чтобы разобраться, кто автор провокации, и у кого какие новые козни в голове, — пояснил Эгленн. — Не нужно демонстративно менять курс — будет слишком много проблем, непонимания и нового смятения. Для всего населения Империи — ничего не случилось. Произошедшее будем держать в тайне, только вы теперь можете знать, что вам ничто не угрожает, — он встал, прошелся вдоль экранов, оглядывая помещение во всех подробностях; вдруг едва не плюнул от досады.

— Вот проклятье... Я совсем забыл об охранных системах и технике, настроенной на нашего друга. Досадно... Ладно, сейчас устраним эту неприятность.

Он подошел к лужице крови на кресле, натекшей из разбитого виска Вейдера, и мазнул по ней пальцем. Несколько секунд он стоял неподвижно, высоко подняв голову, а затем облик его начал стремительно плыть и меняться. Не успела Лея даже вскрикнуть — как перед нею стоял... Внешне — тот, чье тело совсем недавно увезли из этого зала.

— Оригинально, — Лея даже сумела улыбнуться. — Это что же — будешь делать вид, что Вейдер не умер? а как же те, кто уже _тебя_ называл Императором — та же служба протокола? Они, как видишь, научились быстро подстраиваться под меняющиеся обстоятельства.

Эгленн накинул капюшон.

— Пусть по подбородку опознают. Им, по-моему, все равно, кому подчиняться — лишь бы деньги вовремя платили. Это, похоже, Алые — фанатики. Нужно будет проработать всю эту курумовскую компанию. Этот сукин кот никогда при себе нормальных не держал. Имей в виду, Лея, вполне возможно, я убью здесь многих.

— Ничего страшного, — усмехнулась Лея. — Я давно уже мечтаю сильно проредить ряды имперской верхушки, да всё возможности не было... Ты меня извини, но я должна пойти к Люку. Я чувствую, ему очень плохо сейчас...

— Передай ему, — странно ровным голосом сказал Эгленн. — Я — родной брат Императора.

Лея несколько мгновений растерянно моргала... потом наконец сообразила, что к чему. Вздохнула.

— Да, везёт нам с тобой на родственников...

...Мица Канди вошла в зал, когда Лея была уже далеко. В её внешности не было ничего примечательного, — разве что роскошные чёрные волосы, заплетённые в длинную толстую сложную косу. На ней не было формы Алых, — незаметных цветов одежда, довольно скромная для столь обеспеченного человека, как глава личной гвардии Императора.

— Ваше Величество?

Он оглядел женщину из-под капюшона. Поднялся. Облик его сейчас был обликом Вейдера; но женщине, конечно, уже доложили, что произошло, и выводы она должна была сделать сама... Ни Император, ни кто бы то ни было из попадавших в колесо политики Империи не обладали способностью менять внешность. Вернее, Император — обладал, да только ни разу не показывал...

— Сядь, — указал на кресло, в котором только что сидел сам.

Она подчинилась беспрекословно. Движения её были столь же неслышными и точными, как и у всех Алых, но при этом она обладала ещё и какой-то особой гибкостью, как будто была не человеком, а тенью.

На разговоры времени он тратить не стал. Он просто остановился напротив, и проделал то же самое, что недавно с Алым — разве что более мягко, стараясь не причинять неприятных ощущений: все же — женщина.

Вывернуть память.

...верность Империи, — вот что было её сутью. Верность Порядку, переданная через сотни поколений предков, которые служили Империи, — той, что существовала сейчас, и тем, которые ей предшествовали. Потомственный военный, Мица Канди с рождения была обречена стать одной из опор режима и стала ею. Император использовал её как вернейшее своё оружие: он изменил свойства её памяти, сделав её абсолютной, но в этой памяти были и наглухо закрытые двери... много.

Блокировка памяти. Отдельных участков. Видимо, Император таким образом прятал концы ряда своих дел. Время, когда были сделаны эти "провалы", можно было определить лишь приблизительно: по дырам в воспоминаниях.

Сейчас ей было сто сорок семь, и за эти годы она видела невероятно много: интриги и открытые войны, взлёты и падения... О событиях последних дней, точнее, часов, — снова несколько провалов. Разговор с кем-то, экран не освещается: "Номер принцессы Леи вы можете найти сейчас в центральном каталоге особо важных лиц. Командование Звездой Смерти входит в обязанности только Императора."

Мица сидела неподвижно, широко раскрытые глаза внимательно следили за фигурой в чёрном плаще с капюшоном.

— Я могу чем-то ещё быть полезна Вашему Величеству?

— Значит, психокондиционирование, — медленно проговорил Эгленн. Опустился в кресло напротив женщины. — Вот что, моя дорогая. Я не знаю, какие блокировки поставили те, кто ввел тебя в эту игру. Но у тебя есть два варианта. Либо ты расскажешь все, что тебе известно, добровольно. Либо мне придется вынуждать тебя. Выбирай.

— Вашему Величеству неизвестны методы покойного Императора, — тон Мицы был ровным и отстранённым. — Личная гвардия Императора не воспринимает насилия над собой ни в каком плане. Личную гвардию Императора нельзя сломать или заставить подчиниться, можно только убить. Я знаю, что за информацию вы ищете, однако благодаря блокировке памяти вы не получите её ни при каких обстоятельствах: блокировка не даст вам прочитать её, а любая моя попытка подумать о том, о чём вы спросили, приведёт лишь к одному: к реакции болевого центра.

— Чему ты поклоняешься, Мица? — задумчиво спросил Эгленн. — Порядку? Четкости, системе? Дарт Вейдер погубил вашего кумира-Императора; твои хозяева бросили меня на него. Тебе не приходит в голову, что я могу быть вашим другом, и нет смысла скрывать от меня эти тайны?

— Прошу прощения, но я должна повториться. Я не смогу ответить на ваши вопросы. Реакцией будет болевой шок.

— Неужели? А ты знаешь, что болевыми центрами можно управлять? — он мягко коснулся ее виска. — Риски проверить — для пробы скажи что-либо незначительное. Те, кто проводил кондиционирование, не владели прямым доступом к фэа, — он специально употребил этот древний термин, — как могу это делать я.

Глаза Мицы чуть расширились — и только.

— Ваше Величество, вы позволите один вопрос?

— Задавай, — кивнул Эгленн.

Она помолчала, — на лице была прежняя невозмутимость, но было ясно: то, что она собирается сказать, будет для неё дорого стоить.

И — наконец — она решилась.

— Вы — Таирэн Ортхэннер?

И в то же мгновение её лицо исказилось от боли, которая раздавливала, отнимала силы, разум, сознание...

Он взял ее за виски — блокируя нервные центры мозга.

— Да. Я родной брат вашего любимого Императора.

Она с трудом приходила в себя, — расширившиеся зрачки постепенно сужались, дыхание становилось ровнее. Осторожно дотронулась до его руки, — её пальцы были холодны, как у мёртвой.

— Такая реакция будет на все попытки вам ответить, — голос её чуть дрожал. — Вы сможете пресекать её только постфактум. У человеческого организма есть предел выносливости. Так как я, к сожалению, женщина, мне больше трёх попыток выдерживать не удавалось.

— Но ты жива, не так ли? — он усмехнулся. — И ты — солдат. И ранее рядом с тобою не было меня. Ты знала, чем рискуешь, когда соглашалась участвовать в этой затее. Мне нужно твое содействие, Мица. Способов указать на источник — множество, помимо прямого рассказа или прямого именования. Я не враг Алым, если они не станут врагом мне. Но мне нужно знать... — он на секунду прервался, — кто затеял эту грязную игру с Аксератом. Ты должна понимать, что существуют вещи, которые нельзя прощать никому.

Мица едва заметно усмехнулась.

— Прошу меня извинить, Ваше Величество, но прощение врагов не входит в число моих умений. Для людей, занимающих пост, подобный моему, это пагубный недостаток, мешающий исполнять свой долг и воздавать должное наказание виновным. Виновный в смерти Императора должен был быть наказан, единственная достойная кара подобного преступления — смерть. Сейчас цель достигнута. Я постаралась ответить на ваш вопрос, так, как вы предлагали, — избегая прямого наименования. Если мой ответ кажется вам недостаточным, то можно прибегнуть и к известному способу.

— Для тебя был так ценен Император? Однако ты должна понимать, что он был безумен и в действиях своих больше вредил и Империи, и порядку, чем помогал им.

— Порядок заключается также и в том, чтобы за преступление преступника настигало возмездие. Или вы не согласны?

— Согласен, — кивнул Эгленн, — да только вот преступником по всем нормам является как раз Император. Единственное, что выводило его за эти рамки — то, что рядом не было никого сильнее, никого, кто мог бы воспротивиться.

Мица пожала плечами.

— Если с вашей точки зрения я в чём-то виновна, то я готова немедленно отправиться под трибунал или принять любое другое наказание по вашему усмотрению.

Он провел пальцами по ее лбу, отбрасывая назад выбившиеся из аккуратной косы волоски — и одновременно _изменяя_ структуру болевых центров — так, чтобы как можно полнее подавить возможную боль, наладить связь между двумя фэар — человеческой и фэа майа, взять боль на себя...

— Нет. Я не собираюсь отправлять тебя под трибунал. Но я прошу тебя о помощи. Выяснять окольными путями, кто затеял эту игру — долго. Мне нужно лишь имя... имя автора всей этой затеи. Обещаю — тебе уже не будет больно так, как в прошлый раз. Я приму все на себя... я умею делать это, поверь.

Мица некоторое время смотрела на него, — странный взгляд, и прозрачный, и непроницаемый, загадочный, как глубины космоса... Она больше века подчинялась Императору. Как знать, когда она в последний раз слышала это, — обещаю, поверь...

И как знать, когда она в последний раз соглашалась просто — поверить...

Жизнь, подчинённая расчёту, жизнь, в которой доверие отсутствовало — как, может быть, и другие _человеческие_ отношения...

— Даниель Озен, вице-губернатор Артоса, — сказала Мица, и зрачки её снова стали стремительно расширяться.

Болевого удара хватило на несколько секунд; Эгленн перехватил его, и сам тут же громко застонал, не в силах вынести эту боль, и удивляясь — как же она умудрялась не кричать...

Боль собиралась, нарастала волной — и вдруг схлынула, словно пройдя свой предел.

Эгленн выдохнул воздух и вытер лицо.

— Ты как... — спросил он голосом, который не желал слушаться, — в порядке? Отпустило?

Мица опустила голову.

— Да... благодарю.

Она достала из кармана упаковку каких-то таблеток, быстро выпила две штуки и протянула Эгленну.

— Возьмите. Это помогает прийти в норму после подобных вещей. Я ношу их с собой постоянно, поскольку покойный Император порой требовал от меня закрытой информации, а я на службе.

— Давай, — он проглотил машинально одну, — хотя мне вряд ли поможет, я майа. Кстати, просьба: не называй меня "Ваше Величество", по крайней мере — наедине. Честно говоря, не слишком приятно...

— Мне это непривычно, — чуть виновато сказала Мица. — Что же касается господина Даниеля Озена, то вы его завтра не увидите: по статусу, он не имеет права покидать планету, когда губернатор отправляется на совещание в Столицу. Его обязанность — замещать губернатора в его отсутствие.

— Персонально приглашу, — усмехнулся Эгленн. — Или стоит его сразу арестовать, как ты полагаешь?

Мица покачала головой.

— Почему вы советуетесь со мной? Вы Император, как вы решите, так и будет.

Вместо ответа Эгленн сказал:

— Тебе известно мое подлинное имя. Скажи, Мица, что ты знаешь обо мне?

Мица покачала головой.

— Это закрытая информация. Вам действительно необходимо, чтобы я попробовала её использовать?

— Снова закрытая информация, — он улыбнулся. — Если это угрожает тебе болью — не стоит. Я просто хотел, чтобы ты поняла. У тебя ведь тоже есть — родина. Тот, кто затеял все это... сыграл на самом болезненном, что только можно представить. Я не хотел убивать Вейдера. Я недавно дал ему новое тело. Но этот ваш... Озен... он, очевидно, знал, чем меня ударить. Есть вещи, от которых... — он помолчал, — словом, как говорится — сносит крышу. А теперь у меня нет выбора, кроме как занять пост Императора; но это не значит, что мне по душе власть такого рода, к какой вы привыкли. Власть насилия и подавления — это, Мица, отнюдь не "порядок". Это залог ненависти, а ненависть ведет к хаосу.

— Этот удар был направлен не против вас, — начала Мица, и зрачки её снова стали угрожающе расширяться. — Это было покушение на Вейдера — вашими руками...

Её руки сжались в кулаки, она пыталась дать себе возможность говорить — хотя бы ещё немного.

— Дэйв Озен... губернатор... хотел стать учеником Императора, но он не одарён Силой... его брат... вице-губернатор, Даниель... этого... боится...

— Тихо, тихо, — он снова взял ее за виски, — не нужно... Я понимаю, что удар был не против меня. Но мне, поверь, от этого не легче. Хорошо еще, что я не отправил к праотцам всех, кто находился в пределах досягаемости... это тоже было вполне реально.

Мица обессиленно откинулась на спинку кресла.

— Прошу прощения. Мне срочно нужна Раина Сойтар. Я предупреждала: три раза для меня — предел.

"Раина! — мысленно крикнул Эгленн, вызывая в памяти образ женщины. — Срочно — ко мне, Мице нужна помощь!"

— Не стоило... Все. Расслабься, она сейчас будет...

Один из экранов ожил.

— Прибыли губернаторы...

Мица, прикусив губу, вслушивалась в список, как будто для неё не было ничего важнее на свете. На самом деле всё было гораздо проще: она заставляла себя отвлечься от собственного состояния.

Телепатический голос Леи был негромким и не слишком уверенным: она не привыкла вот так _звать_.

"Эгленн... Люк улетает. Покидает Столицу. Мне сообщили наши: вся эта история была подстроена. Звезда Смерти действительно перебазируется по приказу Вейдера, но после расчётного времени она не появилась возле Аксерата, и где она — наши не знают. Я знаю, кто это устроил и как. Помнишь, ты у нас рассказывал, что жил на Аксерате? Это слышали только Крис Ариатис, я и мой приёмный отец. Наши знают... узнал и Даниель Озен. Он решил вот так убить Вейдера. Через Мицу Канди узнал коды Вейдера, — убедил её принять участие в этом деле. Вейдер погиб ни за что... Никто из наших не знал о его плане, — только сейчас выяснили."

"Я уже и сам успел сообразить, — ответил Эгленн. — Задержи Люка. Я хочу поговорить с ним."

Эгленн подошел к выходу; задержался.

— Мица. На твоих людей я могу рассчитывать, или мне придется набирать новую охрану?

Канди чуть улыбнулась.

— В отношении вашей охраны вас должен интересовать только один человек: это её глава. Конкретно сейчас — это я. Поэтому ваш вопрос должен быть обращён не ко мне, а к вам, и сформулирован несколько иначе: устраивает ли вас на этом посту Мица Канди.

— Мне не столько охрана нужна, Мица, сколько возможность заниматься делом, не отвлекаясь на неприятности. И, соответственно, нужны люди, которые в состоянии эти неприятности свести до минимума. Ты меня вполне устраиваешь.

— Благодарю, — Мица чётко наклонила голову.

В дверях возникла Раина Сойтар... и ошеломлённо уставилась на Эгленна.

— Прошу прощения, лорд Вейдер, меня сюда вызывал Эгленн. К госпоже Канди.

— Я и есть Эгленн, — бросил майа, — я сменил облик, чтобы не вызывать лишних вопросов. Помоги Мице.

И вышел в коридор, направляясь к Люку.

Проклятье — как не хотелось задерживать этого мальчишку силой...

"Люк! Подожди улетать, ради всего святого. Остановись, нам нужно поговорить!"

Люк не ответил. Донеслось — чувства: обычное напряжение пилота, совершающего посадку: его флайер прибыл к посадочной площадке, где стоял его звездолёт. Через полминуты, — неохотно:

"Эгленн, я... Я на посадочной площадке шесть-семь-три. Тебе обязательно хочется встретиться со мной лично?"

"Да! Жди, не вздумай улетать!"

На посадочную площадку Эгленн вышел уже почти бегом; запрыгнул в первый попавшийся скоростной аэрокар, и повел его, выжимая из машины все, на что она была способна.

Люк стоял рядом с кораблем, вид у него был...

Эгленн накинул капюшон, прежде чем выйти из флаера — он был по-прежнему в облике Вейдера.

— Куда ты собираешься лететь?

Люк поднял на него взгляд... понял насчёт облика и коротко усмехнулся.

— Подальше отсюда. Что ты от меня хочешь?

— Его еще можно вернуть к жизни, неужели ты не понимаешь? Если тебе так нужно... сорваться и выплеснуть чувства — лети, сходи с ума, но не нужно хотя бы пропадать из виду!

— Выплеснуть чувства, — горько повторил Люк. — Я знаю, тебя подставили... Но не в этом дело, пойми, не в этом. Пока тебя не было, мы говорили с ним, много... о будущем, о Галактике, о Силе... обо всём. Теперь этого будущего не будет, потому что он умер, и потому что власть над людьми опять будет принадлежать не людям, а кому-то более могущественному, более долго живущему... опять — под руководством "высшей расы". Я не виню тебя, у всех вас есть какие-то причины, но, в конце концов, сколько можно! Вечно возникают из бездны Вселенной какие-то могучие и великие, дабы наставить тупоумное человечество на путь истинный...

— Что же — за дни моего отсутствия он резко отошел от всех принципов, которым был верен раньше, и решил вступить на путь демократии? — осведомился Эгленн. — Прости, не верится.

Люк резко развернулся и пошёл к звездолёту.

— Счастливо оставаться.

Эгленн обогнал его и заступил дорогу.

— Не сходи с ума. Ты должен рассказать мне, о чем вы говорили, я имею право это знать. Повторяю, если до тебя не дошло сразу — его еще можно вернуть к жизни!

Люк вздохнул.

— Создание Ордена — такого, каким он был когда-то давно. Использовать для этого лучшее, что есть в школе джедаев, в школах планет, где искусство владения Силой развивалось автономно. Империю он не собирался разрушать, конечно, и тут я надеялся на наших, на то, что вместе мы сможем — благодаря отсутствию безумия Императора — свести на нет завоевательную политику, добиться, чтобы в Галактике правила экономика, а не страх... Это всё было бы возможно, со временем, но теперь этого не будет. Я ведь _видел_ его. После того, как его душа ушла в Силу.

— Ты считаешь, что он не захочет возвращаться?

— Он сказал, что пришёл попрощаться со мной. Сказал: когда тебя уже столько раз задевала Смерть, в конце концов приходится признать, что она права, и прекратить с ней спорить.

— Легко же он сдался, — бросил Эгленн. — Ну хорошо. Что же, ты считаешь, что со мною нельзя строить все то, о чем вы говорили?

— Что ты понимаешь в отношениях со Смертью? — резко спросил Люк.

— Тело можно вернуть к жизни. Если душа хочет уйти — я перечить ему не стану. Но нет никакой Смерти, диктующей нам свою волю!

— Да, конечно, — усмехнулся Люк. — Люди старятся, доживая положенный им срок, — пусть он теперь и стал большим по сравнению с древностью. Люди уходят. А вы, великие и могучие, будете снова и снова принуждать их возвращаться — вопреки законам жизни, только потому, что вам хочется иметь при себе именно этих личностей, и потому, что вам, долгоживущим, не хочется их отпускать? Души — не игрушки, Эгленн.

— Я уже сказал, что не собираюсь никого принуждать. А если тебе, вместо того, чтобы претворять в жизнь ваши планы, хочется вести себя, как ребенок — давай, лети, куда ведут тебя буйные чувства. Обойдемся без тебя, "последняя надежда Галактики".

— Да никогда не будет никаких НАШИХ планов, пока над нами будет торчать какой-нибудь долгоживущий и могущественный! Иди, играй теперь в Галактику, в Императора с человеческим лицом. Нет, правы были те руниа, кто оставил тогда нашу прародину и предоставил людей и элиа самим себе. Мне очень жаль, что ты так уверен, будто без руководства вашей расы мы ни на что не годимся.

Эгленн шагнул к нему вплотную — и взял за отворот куртки.

— Ты слышишь, что тебе говорят, или умеешь слушать одного себя? Может быть, ты наконец вернешься к реальности? Дарт Вейдер — гарант демократии, а я, стало быть — будущий тиран, кукловод миллиардов судеб. Ну спасибо тебе, Люк, за такие пророчества!

Люк смотрел на него в упор, не отводя глаз.

— Отпусти. И если ты хочешь доказать, что я не прав, — сложи с себя полномочия Императора.

— Нет, — тон Эгленна был категорическим. — Не сейчас. Я не разделяю ваших бредней относительно того, что стоит убрать верховного злодея, и все мигом станут счастливы. Это приведет к периоду хаоса, в котором на место верховного руководства сядет очередной властолюбец. Через какое-то время я уйду и сам. Но не сейчас.

Люк очень глубоко вздохнул.

— Хорошо. В таком случае, я останусь. Ты будешь продолжать изображать Вейдера?

— Решатся задать прямой вопрос — скажу правду, — ответил Эгленн.

— Зря ты это всё затеял, путаница будет, — проговорил Люк. — Кто-то знает, кто-то не знает, кто-то что-то видел тогда, по связи, — возникнет непонимание и бардак, от которого никому не будет хорошо. Боюсь, он уже и сейчас есть, бардак этот. Детали заговора лучше не раскрывать, но про сам факт нужно сообщить. И ещё у меня к тебе вопрос. Ты сам будешь разбираться с Даниелем Озеном или предоставишь это мне?

— Как ты собираешься поступить?

— Альянс живёт по своим законам. Свой суд у нас тоже есть. Да, мы совершали то, что по законам мирного времени расценивается как преступления, но в условиях войны и в отношении врага — допустимо. Сейчас мы признали войну оконченной. Даниель же, мало того, что в этих условиях действовал по законам войны, но и направил удар на тебя, — на своего. Что там за это... надо у Бейла Органы спросить, или у Леи...

— Люк, займись этим сам, — Эгленн помолчал. — Я боюсь, что сорвусь в очередной раз, увидев этого человека. И тогда вам судить будет уже некого. Мне сейчас нужно как следует разобраться в том, что у вас происходит. Я собираюсь порыться в памяти всей здешней верхушки. Да, это жестоко и бессердечно, но иначе мною так и будут управлять, пользуясь моей неосведомленностью. И в ближайшее время боевые орудия Звезды Смерти следует демонтировать, а разработки по этой технологии... я считаю, нужно уничтожить вовсе.

Люк задумался.

— В общем, можно и так. История хранит немало сведений о том, как в древности были опасные технологии, которые доводили некоторые ветви человеческой расы до грани самоуничтожения... и которые теперь невозможно восстановить. А насчёт сорваться...

Люк, секунду помедлив, положил руку ему на плечо.

— Я не должен был уходить. Ты был прав.

Эгленн коротко кивнул.

— Вейдер уже представлял тебя остальным его... скажем так — сотрудникам? Вы начинали что-то конкретное относительно будущего Ордена? В Альянсе опасались эмпатов с Дельсарена. Об этом у вас были планы?

— Опасались — кого?

— На Дельсарене, говорят, есть много существ со способностями Силы; опасались, что Вейдер начнет изымать их, чтобы подготовить из них себе слуг. Вот что я имею в виду.

— А, вон ты о чём, — Люк улыбнулся. — Мы привезли их. Симпатичные существа. Ликсы. На родине их здорово преследовали, кого-то жгли на кострах, кого-то держали в пожизненном заключении. Хорошо, что Крис Ариатис там провёл так много времени: хоть что-то сдвинулось в общей политике этой расы, а то бы там так и осталось глухое болото. Я начал с ними заниматься.

— Быстро сработали, — кивнул Эгленн. — Где вы собирались использовать их, по каким профилям обучать?

— Пока общая подготовка. Есть и такие, кого учить не надо, но у них, как бы сказать, узкая специализация: только телепатия или только гипноз. С одной стороны, невозможно представить себе, чтобы на существа с такими возможностями не обратила внимания военная машина, но, во-первых, я не потерплю такого использования, а во-вторых, надо же сообразовываться с их наклонностями. Согласись, если кто-то по призванию физик, и при этом одарён способностью к гипнозу, то будет преступлением пытаться сделать из него солдата.

— Глупостью. Среди них есть те, кто показался тебе особенно стоящим внимания?

— Есть, — кивнул Люк. — Есть одна девочка, Лике, она умеет ловить Вести, Приходящие Издалека. Она взяла с собой свои рисунки.

Люк улыбнулся, — оттого, что он переключился на _своё_, переживания последних часов несколько отошли в сторону.

— Она сказала, что показывала эти рисунки Крису. Там Галактика, звездолёты, даже Вейдер... Удивительно талантливое существо.

— Сам Вейдер говорил с ними? — поинтересовался Эгленн. — Как он себя с ними ставил — как друг, или как владыка, дающий им блага?

— Говорил, конечно. Властность свою он бы никуда не дел, даже если бы захотел, а в общем... — взгляд Люка помрачнел. — У меня было впечатление, что он сам очень хотел бы, чтобы у него были ученики. Те, для кого он — старший, кто слушал бы его, перенимал что-то... не подчинённые, понимаешь? а ученики. Разные вещи...

— Еще бы не понимать. Ладно, Люк... — Эгленн замер, прислушался к мыслефону правительственного здания. — Я сейчас займусь прибывшими губернаторами и военными. Когда выдастся время — познакомь меня с этой девочкой... Лике.

Люк кивнул. Посмотрел на свой звездолёт, — да, не сейчас... перевёл взгляд на примостившийся на самом краю бездны аэрокар Эгленна. Покачал головой.

— Садись в мой флайер, отвезу обратно. Ты, похоже, не знал, что эти аэрокары не предназначены для погони за военными флайерами... он летел только, так сказать, на твоей личной воле, и сейчас я тебя туда просто не пущу, он вот-вот развалится.

— Развалится — сам долечу, — Эгленн махнул рукой, — не в первый раз. Но раз уж возвращаемся вместе — пойдем.

...Столица впервые за много лет видела такое число высокопоставленных гостей. Огромный комплекс зданий, составлявших сердце Империи, был подчинён нерушимому бессонному ритму, и за защищёнными от всего мира стенами был только ровный свет, была вечная бдительность, была чёткость приказов и молниеносность их выполнения... так стало уже давно. Снаружи, за отливавшими сталью стенами, мог, как сейчас, злиться осенний ветер, могли опускаться тучи, задевая шпили самых высоких башен, — а здесь было только это: порядок и тишина.

И тишина эта была сейчас пронизана напряжённостью ожидания.

Губернаторы планет, главы планетарных баз... все — ждали. Короткие встречи с новым Императором у каждого были практически неотличимы друг от друга: приветствие, затем — холодные пальцы ложатся на виски, в мозгу — ледяной вихрь на несколько томительных, жутких от неизвестности мгновений... и всё. Следующий...

Таким они Вейдера ещё не видели. Да, — известие о том, что покойный Император держал в плену руниа, да — Дарт Вейдер, появляющийся отныне в облике, который Галактика уже почти забыла, да — встревожившая всех схватка в конференц-зале, при замерших от шока нескольких военных начальниках у своих экранов... И — всё.

Тишина.

Никто не произносил вслух ни слова, но от предстоящего собрания из стремительно приближающегося будущего веяло холодом и жутью.

Люк наблюдал за прибывшими издали. Знал, что им предстоит, но особого сочувствия к ним не испытывал: эти люди заняли свои посты при покойном Императоре и были, очевидно, весьма им довольны. Как ни крути, а всё равно придётся Эгленну сразу поставить себя с ними так, чтобы они безоговорочно признали его волю, а это — только страх. Ничего хорошего, конечно...

Лея была вместе с братом, — стояла у огромного окна и смотрела, как стремительно несутся мимо серые облака. Подумалось: здесь нечасты такие бури, иначе навряд ли именно в этом районе планеты была построена правительственная резиденция, куда то и дело прилетают звездолёты... Для них, конечно, погода — не препятствие, но когда есть выбор, то зачем усложнять себе жизнь...

Вопрос, появляться или нет на общем собрании, был для неё решён давно. Представитель погибшего Олдерана, официальный заложник от Альянса, — да даже если бы этого и не было, она настаивала бы на своём присутствии. Как знать...

Когда Эгленн, в привычном всем плаще с капюшоном, скрывающим лицо, вошел в зал совещаний и уселся за центральным столом — тихий гул напряженных голосов оборвался, сменившись полной тишиной. Страх, висевший в зале, ощущался как душная серая пелена, застилавшая воздух.

Тем лучше...

Он не спеша откинул капюшон — и медленно провел взглядом по лицам собравшихся. Каждый в этот миг ощущал короткую неприятную вспышку — словно от удара чего-то острого, неотвратимого, проникающего в душу. И каждый — понимал: это — не Вейдер. Тот, несмотря на всю его силу, никогда не был способен на подобное... да и _видно_ было — не та суть пряталась в тех же самых глазах...

— Итак, начнем. Я вижу, что более всего смущает вас в эти минуты, и рассею ваши сомнения. Те, кто видел гибель Дарта Вейдера, отнюдь не обмануты своими глазами. Имя мое ныне — Эгленн. В отличие от Дарта Вейдера, я не человек, и никогда им не был. Я принадлежу к расе, которую вы называете руниа.

Лицо его "потекло" — и спустя несколько секунд перед ошеломленными людьми был тот, кого они недавно видели над телом поверженного Вейдера.

— Не стану скрывать и то, что я могу прочесть память любого из вас — и, если я пожелаю, ни одна ваша мысль не укроется от меня.

Я намерен положить конец коррупции, которую насаждал в Империи покойный Император. Несмотря на крики о процветании, нынешнее состояние Империи плачевно. БОльшая часть планетарных правительств заботится лишь о своей наживе, а не о благе вверенных им территорий. На множестве планет прихлебатели у власти купаются в роскоши, пожирая богатства, принадлежащие народу, а неугодные подавляются с помощью военной силы.

Я намерен положить этому конец. Мои интересы — свобода и благосостояние народов, населяющих наши миры.

А теперь — предупреждаю. Мне известно, какой паучатник развел во всех отраслях власти мой покойный братец-Император, и я понимаю, что многие из вас не захотят добровольно отступиться от возможностей, которые он вам давал в обмен на верность. Так вот, мои дорогие главы правительств. Некогда люди прозвали меня Жестоким. Не вынуждайте меня вновь оправдывать это прозвание. Я согласен терпеть тех из вас, кто научится работать не только на свой карман, но и на благо планет. Я согласен забыть о преступлениях, которые были совершены на высоких постах — в обмен на верность моему курсу. Мне есть, чем вознаградить достойных союзников. Но для тех, кто осмелится замышлять против меня, не будет судов и многолетних расследований. Я буду — убивать.

Эгленн еще раз оглядел всех.

— Перейдем к делу. В ближайшее время на все планеты Империи будут направлены мои комиссии для расследования положения дел на местах. Не советую укрывать что-либо от моих доверенных. Несколько глав планетарных правительств будут отправлены в отставку, их места займут назначенные мною люди.

Далее. Боевые орудия Звезды Смерти должны быть демонтированы в ближайшее время. Планетам повстанческого Альянса предоставляется возможность свободного самоопределения на правах равных и свободных союзников. Подробности я сообщу позже.

Он сделал паузу.

— У кого-нибудь есть вопросы?

Лея с большим удовлетворением наблюдала за тем, как менялись выражения лиц собравшихся. Напряжённое внимание, страх... и наконец — шок, бороться с которым было почти невозможно. Если Эгленн хотел растоптать Империю и поставить её на колени, то ему это удалось в полной мере.

...и ещё — ошеломление. Когда первый ужас немного отступил, сопоставили, вспомнили, хотя не все, поняли — КТО перед ними...

Правая рука Прародителя Зла.

— Вы позволите спросить? — прозвенело вдруг в мёртвой тишине.

— Говорите, — коротко ответил Эгленн.

Лея не была знакома с этим человеком, который вытянулся сейчас по стойке "смирно".

— Эйтеллион Нельо, военный комендант Тайшеле. Какова будет ваша политика в отношении остальных руниа? Наблюдение за Переходом ведётся в непрерывном режиме.

— Об этом мы поговорим с Вами наедине. Еще вопросы?

Ответом была тишина. Похоже, каждый из собравшихся примерял к себе слова нового Императора относительно тех глав планетарных правительств, которым пообещали отставку.

— В таком случае все, кроме господина Нельо, свободны, — произнес Эгленн.

Курумо — и этот человек, видимо, принадлежащий к древнему роду... И Переход. На Эгленна словно повеяло холодом из тех, давних, безумных и отчаянных времен...

Огромный зал стремительно пустел. Люк и Лея переглянулись: _все_ свободны?

"Эгленн, нам остаться?"

"Давайте, — согласился Эгленн, — не помешает. Нас, по-моему, все равно скоро будут воспринимать как одно целое, да и вам полезно знать все из первых рук. Переход — это важно, это очень важно..."

Люк и Лея, не глядя друг на друга, одновременно шагнули к Эгленну — встали по обе стороны. Лея чуть усмехнулась: а получилось-то не хуже, чем у этих, Алых... Человек, оставшийся в своём кресле, смотрел на всё это с едва сдерживаемым напряжением. Наконец со вздохом поднялся, пересёк пустые ряды — кресла отблёскивали синевато-металлическим отсветом.

Военный комендант планеты Тайшеле Эйтеллион Нельо приблизился к Императору.

— Не стоит так напрягаться, господин Нельо, — с едва заметной усмешкой проговорил Эгленн. — Я не причиню вам вреда. Мне всего лишь нужно знать то, что знаете вы.

Эйтеллион не успел даже опомниться — как в его сознание скользнула ледяная плеть, заставив его замереть... и через несколько быстрых секунд все закончилось.

Безумно яркое голубое небо Тайшеле, глубокий чистый цвет моря... и ничего более. И — редко — платформы, с которых шла добыча полезных ископаемых с морского дна. Архипелаг Исчезающих островов, аборигены...

Переход... Нельо не был одарён способностями к владению Силой, и потому никогда сам его не видел. Только — на показаниях приборов: два невидимых простым глазом луча, как будто от прожекторов, словно ограничивающие вход... куда-то. И единственное, что ощущалось сразу, даже через память простого человека: туда _нельзя_ подходить. Не хочется, даже наоборот — хочется держаться подальше, ни в коем случае не поворачиваться спиной... На фоне чистого неба и солнца ощущение становилось особенно жутким.

— Благодарю, — сказал Эгленн спустя пару секунд. — Не ожидал встретить здесь потомка женщины, которая некогда была среди моих друзей.

Нельо вытянулся в струнку и непонимающе заморгал.

— Прошу прощения! Кого имеет в виду Его Величество?

— Когда-то очень давно, еще в древнем Нуменоре, жила девушка по имени Айлинни. Для тебя это имя значит немного — строчка в родословной. А я помню ее глаза, ее улыбку и смех... — Эгленн помолчал. — Мы летали с ней над морем, тайком от всех. Ее брат, Эйранель, на несколько столетий стал моим другом и соратником.

Нельо помолчал.

— Я знаю об этом. Мои предки вычеркнули имя её брата из поминальной книги.

— Неудивительно. А теперь скажи — я не хочу без нужды лезть в чужие мысли: что ты думаешь о происходящем?

— Для меня новость, что покойный Император — ваш брат, — отчеканил Нельо. — Думаю, и для всей Галактики — тоже, однако для тех, кто родом не с Тайшеле, это и неважно.

Эгленн прищурился с едва заметной усмешкой.

— А ты — ты сам — понимаешь ли в полной мере, что это значит?

Нельо посмотрел на Люка, на Лею, — вздохнул.

— Во-первых, я впервые слышу, что у Гортаура был брат. Во-вторых, я впервые слышу, что у вас такие... ммм... сложные отношения, что, короче... В общем, вопрос насчёт ваших отношений Галактике пока совершенно неясен. В-третьих... Нет, тут, пожалуй, цифр будет очень много.

— Я слушаю, — подбодрил его Эгленн. — Говори все, раз уж начал.

Нельо явно очень хотелось то ли почесать в затылке, то ли сделать ещё что-то в этом духе, но вместо этого он стоял по стойке "смирно" и пытался собрать мысли. По глазам было видно, что перед новым Императором он испытывает чуть не суеверный страх, и даже просто разговаривать с ним стоит ему больших усилий.

— В-третьих, Галактика мало знает о ваших планах относительно тех руниа, которые живут по ту сторону Перехода. Этот вопрос вам, разумеется, никто не задаст, потому что, повторюсь, для этого нужно быть прямым потомком тех, кто... нет, ну, конечно, всё человечество — это прямые потомки тайшельцев, но...

Он запутался и замолчал.

Эгленн поднял руку.

— Хорошо. Что известно о нынешнем состоянии Перехода?

Нельо с заметным облегчением выпрямился.

— Ведётся постоянный мониторинг. Проход нематериальных существ с той стороны и обратно фиксируется нерегулярно. Одно из недавних появлений оттуда — к нам было зафиксировано вскоре после разгрома ордена джедаев и падения Республики, а именно двадцать лет назад, в дальнейшем ещё одно — три года назад, после уничтожения планеты Олдеран. С Тайшеле через Переход никто не проходил.

— Хорошо. Мне понадобится полный доклад обо всем, сопутствовавшем этим проходам, — Эгленн сделал паузу, и внимательно осмотрел Нельо с головы до ног. — И еще одно. Я искренне надеюсь, господин Нельо, что вы не унаследовали от предков их бессмысленный фанатизм, и мы сумеем сработаться.

Нельо снова вытянулся в струнку.

— Информация, в том числе и видеозаписи, будет предоставлена в ближайшее время. Следует ли передать "Оле и компании" приказ приостановить работы на Тайшеле?

— Пусть глава корпорации явится в Столицу, — после короткой паузы сказал Эгленн. — Приостанавливать работы не нужно.

Нельо поперхнулся.

— Ваше Величество. Боюсь, это невозможно. Он никогда не появляется на людях.

— Он что, не обладает материальным телом? В ином случае возможность всегда можно изыскать.

— Ваше Величество. Я не владею информацией относительно главы "Оле и компании". Я передам ваш приказ.

— В таком случае вы можете идти, господин... Нельо, — Эгленн произнес это имя так, что Эйтеллиону сразу вспомнилась старинная легенда. — Если у вас больше нет ко мне каких-либо вопросов.

По лицу Нельо было понятно, что вопросов у него много, точнее — что его мучает какой-то один... Он щёлкнул каблуками.

— Нет, Ваше Величество. Имею честь отбыть.

— Стойте, — чуть более резко, чем диктовала хотя бы элементарная вежливость, остановил его Эгленн. — Я слышу в вашем голосе, что вы хотите спросить меня о чем-то важном. Давайте, Нельо, не упускайте возможность.

Лицо Нельо снова застыло, — похоже, привычка смотреть на Императора как на всесильное божество подавляла в нём все способности к нормальному общению, и особенно придавливал и угнетал его тот факт, что он находится в непосредственной близости от этого самого божества.

— Ваше Величество. Я — военный комендант Тайшеле. Насколько я понимаю, у вашего... предшественника не было таких... сильных трений с руниа, которые живут по ту сторону Перехода. У вас они... были. Если ваша политика в отношении них приведёт к войне, то, в первую очередь, будут затронуты интересы планеты Тайшеле. А также, следовательно, и интересы "Оле и компании". Я очень хотел бы прояснить эту ситуацию.

— Я меньше всего хотел бы воевать со своими... скажем так, родичами. Нам с ними уже давно нечего делить. Инициатором враждебности я не стану.

Нельо чётко склонил голову, снова щёлкнул каблуками.

— Разрешите идти?

— Идите.

Дождавшись, когда человек вышел, Эгленн вздохнул и сказал глядящим на него Люку и Лее:

— Как же он боится. Вы слышали его чувства? Словно перед ним ожившее чудовище из древнего кошмара.

Люк сел рядом, Лея — с другой стороны.

— Это понятно даже тому, кто не владеет Силой, — в голосе её было сочувствие. — Я понимаю, это неприятно, но ты ничего не сможешь сделать. Я боюсь, что он окажется прав. "Оле и компания"... Всё, что мы знаем, — это слухи. Если глава компании не придёт, что ты будешь делать?

— Что вам известно об этой компании, скажите для начала. Почему он не появляется на людях? Он вообще существует в реальности, этот "глава"?

— Да ничего не известно, кроме деятельности, пойми. Работают они чётко, Империю поддерживают, — собственно, а как иначе-то. Платят налоги... Головной офис — на Артосе. Мы пытались как-то подобраться к ним, ввели Даниеля Озена в число акционеров, но... бесполезно.

— А — слухи?

Люк пожал плечами.

— Что слухи... вот тот факт, что на протяжении всей истории корпорации не было ни одного известия о смене её главы, — это да... Тут стоит задуматься. Только как-то ничего путного не приходит. Может, ты что-нибудь сообразишь, на свежую-то голову?

— Кто-то из старых майар, — улыбнулся Эгленн. — Разногласия с Императором, Тайшеле... Впрочем, если это тот, о ком я подумал, он всего скорее не станет отказываться от встречи.

Лея улыбнулась.

— А о ком ты подумал?

— Олорин, Митрандир, — пояснил Эгленн. — Впрочем, Олорин и бизнес... немыслимое сочетание. Что ж, посмотрим. Если это он — нам будет только на руку: он всегда был существом неглупым. И, в отличие от _этих_, он хотя бы не будет дрожать, как осиновый лист.

Люк усмехнулся.

— Судя по Легендам, он как раз вёл с тобой войну... или я неправ?

— Обстоятельства иногда не оставляют выбора. Он был учеником Феантури — уже одно это многое значило. А что до войны... кто в те времена не вел со мною войну? Все, пожалуй.

Люк посмотрел на часы.

— Нельо сейчас доберётся до своего звездолёта и пошлёт сообщение тайшельскому представителю корпорации, ну, плюс-минус там сколько-то времени на ответ... Думаю, в пределах получаса всё решится. Я одного не понял: войны, войны... Как же это всё закончилось? У нас просто нет никаких данных. Вроде бы была какая-то Война Кольца, Саурон... извини...

— Ты так и не понял? — Эгленн удивленно взглянул на него.

Люк виновато покачал головой.

Эгленн с легкой укоризной взглянул на Лею.

— Лучше было рассказать ему сразу... Люк, я и есть тот, кого Легенды именуют Сауроном. А Кольцо, — он сделал золотой ободок видимым, — вот оно: то самое Кольцо из Легенд.

Люк непонимающе смотрел то на Кольцо, то на Эгленна.

— Да нет, я помню, среди своих имён ты называл и это. Я про другое: судя по Легендам, тебя победили, а Кольцо было уничтожено...

— Видишь ли, — он помолчал, — в те времена, впервые за множество веков, появился шанс добиться мира между враждующими странами, причем добиться этого без крови. Элессар... Арагорн, — он улыбнулся, — был вполне порядочным человеком, к тому же обладавшим достаточно сильной волей, чтобы надежно закрепить достигнутый мир. Он знал правду, как знал ее и Олорин, и, конечно, тот хоббит — Хранитель... От этого решения всем была лишь польза: прекратилась бессмысленная кровопролитная война, которую наместники Гондора вели к тому времени уже века, а Элессар сумел удержать Гондор от мести или карательных акций в отношении "темных". Легенда о падении Саурона и уничтожении Кольца была платой за мир между нашими странами. Не такая уж большая цена за столь эффектный результат.

Лея заулыбалась — открыто, искренне.

— Вот такое никому не пришло в голову за все прошедшие тысячи лет! Послушай, но... ведь мы считали, что ты погиб, — Олдеран, Энтида... остальным-то особого горя от этого не было, а вот эти люди... Да. Представляю, как сейчас радуются на Энтиде, после этого твоего эффектного появления на месте Императора...

В зале прозвенел мелодичный звонок: Эгленна вызывали на связь.

— Я слушаю, — он включил экран коммуникатора.

На экране был Нельо, который заставил себя смотреть на Императора.

— Ваше Величество, я получил ответ от представителя корпорации по связям с общественностью. Глава "Оле и компании" не прилетит.

— Ответ пришел от его заместителей?

— Нет. Это ответ его самого, переданный через представителя...

— Он объяснил свой ответ?

— Нет.

Судя по лицу Нельо, он ожидал, что его сейчас придушат в лучших традициях покойного Императора.

— Успокойтесь, — заметив его напряжение, проговорил Эгленн, — вы в этом не виноваты. Оставайтесь на связи, минуту, — он оглянулся на брата с сестрой, замерших вне поля экрана. — Лея, организуй-ка мне лист бумаги и то, чем можно на нем писать. В этом зале, по-моему, бумаги никогда не водилось...

Лея посмотрела на него с весёлым ужасом и вызвала обслуживающий персонал. Персонал тоже не знал, для чего существует бумага, вылез из шкуры вон, но организовал. В общей сложности дело заняло минут десять. Нельо по ту сторону экрана, кажется, боялся лишний раз вздохнуть или отвернуться.

Эгленн написал на листе бумаги всего одну строчку на языке, который не опознал никто из присутствовавших. Сложил аккуратно.

— Это, — он показал сложенный листок бумаги, — доставят сейчас к вам. Передадите представителям компании, пусть доставят эту записку главе корпорации.

Нельо кивнул, попрощался и исчез с экрана. Люк посмотрел вслед тому, кто понёс записку.

— Вот тут я уже начинаю ничего не понимать, — признался он. — Интересно бы узнать, куда полетит эта бумажка, на какую планету... Мы сейчас можем рассчитать только время полёта до Тайшеле, а вот дальше — и, главное, сколько времени ждать — непонятно.

— Увы, — кивнул Эгленн. — Но если это действительно Олорин — он найдет способ со мною связаться. Не время сейчас для игр в прятки, хотя бы между своими.

Люк развёл руками.

— Посмотрим. Да, раз уж вся эта высокопоставленная компания разъехалась, и наступило затишье, — пойдём к Лике.

— Идем. Как она — сумела адаптироваться в новых условиях? Насколько я понимаю, на Дельсарене обстановка не имеет ничего общего со здешней.

— Увидишь, — кратко отозвался Люк, и их флайер вскоре стартовал в затянутое тучами небо.

Для поселения ликсов было выбрано одно из пустующих зданий, — когда-то, в те времена, когда Столица была центром Республики, это была густо населённая планета, но при Императоре здесь остались одна обслуга верхушки, а население было выставлено прочь. Многие имена можно было найти сейчас в списках репрессированных: Император вовсе не собирался оставлять оппозиционеров на развод...

Здание это — точнее, целый жилой комплекс, — могло вместить несколько тысяч жителей, но принадлежало сейчас неполной сотне выходцев с Дельсарена. Они походили на людей, но... мешала полностью покрывавшая их серая шерсть, торчащие на макушке уши, хищные зубы. Самый высокий среди них был едва по плечо Люку.

Эгленн вновь накинул капюшон, скрывающий лицо — и для ликсов, наверное, его облик сейчас был почти копией облика Вейдера, носившего этот же плащ. Они с Люком молча шли по коридорам здания — и те, кого они встречали, без слов шарахались в стороны.

Люк привёл Эгленна в просторное помещение, — было похоже, что здесь когда-то был сад. Сейчас за растениями давно уже никто не следил, — здание было много лет нежилым. Вдали мелькнула серая шерсть.

— Вот, — сказал Люк негромко. — Она всегда здесь сидит, у искусственного водопада.

Эгленн оглянулся на него — и шагнул вперед, откидывая капюшон с лица.

— Лике, — позвал он негромко. — К тебе можно?

Там, впереди, раздался шорох — как будто встрепенулась потревоженная птица. Люк коснулся плеча Эгленна.

— Они не говорят по-галактически. Учатся быстро: телепатия помогает. Я говорю по-нашему, но направляю и телепатическую волну, так они сразу схватывают и слова, и смысл. Отвечают по-своему, так же. Понимаем...

— Я попробую так же, — кивнул Эгленн. Осторожно подошел поближе.

Лике ждала. Похоже, она и по ликским меркам была небольшого роста, — слишком худенькая, слишком сутулая... большие серые глаза...

— Лике, это я, — Люк присел возле неё, у самого искусственного водопада. Капельки, играя, брызнули на его руку, он улыбнулся. — Ты не откажешься поговорить с нами, или мы невовремя?

— Да нет, — она пожала плечами. — Я же ничего не делаю.

Эгленн стоял рядом — и надеялся, что не испугает девочку одним своим присутствием.

— У меня нет к тебе какого-то конкретного дела, — осторожно сказал он, опустившись рядом, — мне просто рассказали о тебе, и я хотел познакомиться. Меня зовут Эгленн.

Она внимательно вслушивалась в чужую речь, чуть наклонив голову. Затем протянула руку. Было видно: у неё нет ни ногтей, ни когтей, только покрытые тонкой шёрсткой мягкие подушечки пальцев.

"У них когти выпускаются непроизвольно, — сообщил Люк телепатически. — Потому у них так: если можешь пожать другому руку, значит, нет враждебности."

Эгленн пожал ее руку.

— Ты хорошо понимаешь мою речь? — спросил он. — У нас разные языки, я стараюсь одновременно показывать тебе свои мысли, чтобы ты понимала слова.

— Да, вполне, спасибо.

Она смотрела странно: как будто не только глазами, но и каким-то иным зрением, отчего взгляд её был необычайно глубоким.

— Он больше не придёт, верно? — тихо спросила Лике. — Тот, кто забрал нас. Тот, кто сказал мне — ты будешь моей ученицей. Да?

— Ты знаешь все и сама... Да, он больше не придет. Так уж получилось — он умер...

Лике низко опустила голову.

— Я много раз видела смерть. Это так... мне говорили — это кощунство, не смей так... они называли — фантазировать... Я рисовала, про то, чего нет на нашей земле, про тех... оказалось — они действительно есть, такие существа, вот они — вы... И это не фантазии... это приходит, как волна, обрушивается, и ты ничего не можешь сделать, ты видишь сквозь то, что вокруг — то, далёкое... меня однажды так чуть рельсовик не переехал.

— Это не фантазии. У нас таких называли — Видящие; здесь есть одна женщина, человек, она умеет видеть так же, как ты, только слабее, — Эгленн нахмурился, глядя в ее странное лицо. — Скажи, а меня тебе не доводилось _видеть_?

Лике снова подняла голову, несколько времени всматривалась в его лицо.

— Нет. Что-то похожее... ты на кого-то похож, да... особенно глаза... Но тебя — нет, я не видела.

— Догадываюсь, кого ты видела, — Эгленн вздохнул. — А ты можешь рассказать о нем? О том, кто похож на меня?

Лике угловато пожала плечами.

— Я не знаю... Я видела — большой зал, с колоннами, и призраков... дымные силуэты... А тот, кто похож на тебя, — да, у него были такие же глаза, тоже зелёные... — она зажмурилась, видимо, чтобы чётче вспомнить. — Очень яркие. Но... как бы сказать... ты — человек, а он... мы не разбираемся в вас, но мне кажется — он был очень красивый, а потом... там три цвета были, нет, четыре: чёрный, белый, зелёный — как вспышка, и золотой... У него было кольцо на руке. Да. Я ещё подумала: а где же его королева? Он был похож на властителя, и осанка, и на голове... что-то... то ли венец, то ли ещё что...

Эгленн оглянулся на Люка.

"Не исключено — она видела того, кому я полчаса назад писал записку."

— Венец, говоришь? И все эти цвета были — в одном существе?

— Нет, нет, — она заторопилась и засмущалась. — Я не умею объяснять словами... прости.

— А как ты думаешь — то, что ты видела — оно было давно, или еще будет, или — в наше время?

— Давно, — уверенно отозвалась Лике. — Ты извини... мне проще нарисовать, чем пытаться объяснять словами. Но это не сразу... Я точно видела, там были ещё эти силуэты... как будто дымные, призрачные. Их было... — она снова зажмурилась. — Да. Их было девять.

— Улаири, — кивнул он, и протянул Лике принесенный с собою лист бумаги. — Попробуй, и правда, нарисуй. Интересно, что получится...

Лике аккуратно взяла бумагу, придирчиво осмотрела то, чем были принято писать в Галактике. Нахмурилась.

— В одну краску — нехорошо, — сказала она. — Неправильно получится. Я же вижу-то всё цветное, как оно на самом деле. А так получится... ну, как бы сказать... С условиями.

Она принялась заполнять лист лёгкими уверенными линиями.

— Погоди-ка, — остановил он, — я тебе сейчас достану краски. Раньше-то я не знал, где раздобыть...

Набор карандашей он достал из кармана, спрятанного в складках плаща; а на самом деле — переместил коробочку с того склада, где обслуга недавно сумела найти для него ручку.

— Попробуй в цвете.

На узком лице ликсянки зажглась улыбка.

— Спасибо.

Она рисовала быстро, словно вовсе не задумываясь, — как будто обводила видимые ей и невидимые для других, но уже существующие линии. Люк сидел совсем тихо, чтобы ей не мешать.

Наконец она протянула Эгленну то, что получилось.

— Вот.

— Смотри, Люк, — Эгленн показал рисунок. — Как тебе эта картинка?

Люк посмотрел на него, потом на Лике. Он знал, что таких сведений не было никогда в Легендах, — да и неоткуда им было бы и взяться на забытой всеми звездолётами планете... Он впервые увидел Эгленна в его подлинном виде, — жутковатая красота, завораживающая, смертельно опасная... Не было понятно, что там происходит, — вроде бы он советовался с этими, призрачными, в которых только угадывались человеческие фигуры, но от всего этого веяло нависшей угрозой. А ещё — где-то глубине, то ли реально, то ли видится, мерещится, — в переплетениях линий угадывалась ещё одна фигура. В отличие от того, зеленоглазого, этого нельзя было назвать ни красивым, ни молодым... угадывалась лишь мощь, таящаяся за лукавыми глазами.

"Смотри, — шепнул мысленно Эгленн, указывая на таинственную фигуру, — по-моему, это и есть наш дорогой глава корпорации... "

— А ты еще и рисуешь замечательно, — заметил он Лике. — Скажи, а вот этого... того, кто здесь в тени — ты не видела больше?

— Нет, — она покачала головой. — Никогда.

— Жаль. Понимаешь, — пояснил он, — я хотел бы его разыскать — но не знаю, как связаться с ним; а через тебя могли бы быть новые зацепки.

Лике задумчиво посмотрела на него.

— Ты... послушай, я ведь не умею. Я умею только вот так... видеть и рисовать. Если ты мне подскажешь... я бы помогла тебе.

— Я могу попытаться пробудить в тебе новые способности. Но они требуют и тренировок — и тут ты должна будешь прилагать усилия сама. Если ты согласна, конечно.

Лике улыбнулась.

— Я бы хотела учиться. Я согласилась уехать из дома, потому что мне сказали: там тебя не будут преследовать, там твои способности будут нужны, там ты познаешь большой мир... Но... ты только скажи мне: ты будешь учить меня... это — как тот, кто больше не придёт?

— Я ведь даже не знаю, как он учил тебя и о чем с тобой говорил. Расскажешь?

Люк отодвинулся в тень большого дерева, которое чудом не завяло от того, что за ним много лет не ухаживали.

— Он говорил мне — слушай музыку звёзд...

— И это. И многое другое...

— Он говорил: почувствуй, как сквозь тебя течёт Вечность... и тогда, когда я попробовала, сразу полетело это: те самые мои "фантазии". И, знаешь, — она оживилась и улыбнулась, — с тех пор больше это на меня не обрушивается так... неожиданно. Я могу позволять им приходить, этим образам. А могу сказать: подождите. Вот только приказать не приходить — не могу. Они всё равно придут.

— Знаешь, — задумчиво сказал майа, — ведь и мне хотелось бы научиться тому, что пока недоступно мне. Например — видеть будущее...

…Гранд Визирь Сэт Пестаж, бледный худощавый человечек, вихрем ворвался в кабинет Эгленна, разогнав телохранителей и наплевав на свою постоянную верность этикету, которую из него, казалось, не выбьёт даже смерть:

— Мой Император, тревога на Эндоре!

Тот открыл глаза. На лице не отразилось никаких эмоций.

— Конкретнее.

Пестаж с трудом собрался с силами и восстановил внутреннее равновесие. Быстро заговорил:

— Звезда Смерти покинула орбиту Эндора и направляется к выходу из системы. Флот пока не открывал по ней огня, преследует на безопасной дистанции. Мофф Джерджерод обратился к офицерам флота с призывом не повиноваться власти "узурпатора".

Эгленн кивнул и заметил:

— Знаете, господин Пестаж, от волнения вы впервые стали похожи на нормального человека.

Над рабочим столом развернулась голограмма планетной системы Эндора — разумеется, отражающая реальные данные, поступающие оттуда. Следом Эгленн активировал канал связи, выходящий на Звезду Смерти, непосредственно на Джерджерода. Эгленн прикрыл глаза, вызывая в сознании образ начальника станции — параллельный, не зависящий ни от какой техники контакт.

И наткнулся на стену мрака. Не родной и знакомой ему Тьмы, в которой горят звёзды, а голодной, воющей пустоты, в которой одинаково тонули и ночь, и день... Что-то похожее Гортхауэр испытывал лишь однажды — в день гибели Древ Валинора. Ледяные щупальца рванулись по ментальной связке стремясь поглотить, высосать, растворить...

Он успел отшатнуться, но если бы не Кольцо — пришлось бы плохо; слишком неожиданным было нападение. Впервые за множество лет маленькое золотое колечко сыграло свою роль, защитив обладателя от... Да. От Пустоты.

— Ого, — пробормотал Эгленн. — Это уже интереснее... Гораздо интереснее. С кем же ты связался, дорогой наш мофф...

Он перевел взгляд на экран.

— Мои приветствия, Император, — Джерджерод выглядел как человек, который несколько недель стоял на краю пропасти, и вдруг решился туда прыгнуть. Смертельный ужас в его глазах мешался с неподдельной радостью и облегчением. Назад дороги нет. Даже если сейчас на горле сомкнётся невидимая рука, это уже нельзя изменить. Можно только гнуть свою линию, ведёт она к императорскому трону или к безымянной могиле.

— Только что я был для вас узурпатором, — Эгленн усмехнулся, — вы уж определитесь. Давайте поговорим напрямую, без барьеров этикета. Собственно, мофф, у меня к вам два вопроса. Первый: отчего вы вдруг взвились? Второй: с какой тварью Пустоты вы вступили в контакт? Вы соображаете, что это может закончиться и вашей гибелью, и гибелью всего экипажа?

— Я поднял мятеж против Империи, унося с собой величайшее супероружие, — невесело улыбнулся Джерджерод. — Это куда вероятнее закончится гибелью, чем союз с силой, способной меня защитить. Судя по вашим словам, вы уже почувствовали присутствие Лорда. Да, я его тоже боюсь, как и вас. Но за время службы Империи я стал военным человеком, хотя бы отчасти. Это подразумевает умение рисковать.

Он перевёл дыхание. Судя по всему, это была самая длинная тирада моффа за последний год. Он наконец-то мог позволить себе выговориться.

— Сегодня поистине хороший день — уже второй человек говорит по-человечески, — заметил Эгленн. — Надеюсь, это войдет у вас в привычку, мофф. Где вы умудрились раздобыть этого "лорда"?

— Я не тот человек, который может где-то "добыть" древнего Лорда Ситхов, — покачал головой Джерджерод. — Скорее правильно будет сказать, что он добыл меня.

— Зачем он понадобился вам, я понимаю. Неужели и вы ему понадобились? Раньше эта сила стремилась лишь к одному — поглотить все и вся; в этом она теряла то подобие разума, которым обладала.

— Я не так много сумел найти по нему в исторических хрониках. Но сейчас, на мой взгляд, он ведёт себя вполне вменяемо... Во всяком случае, достаточно вменяемо, чтобы вступить в переговоры. А вопрос — зачем я ему понадобился — разве не риторический? Я полагаю, он хочет завладеть Звездой Смерти. Но за это можете не переживать. Я мятежник, но не до такой степени, чтобы отдать боевой планетоид безумному ситху. Я союзник его, а не раб.

— Насколько было проще с Унголиант, — не торопясь заметил Эгленн, — та желала заиметь всего лишь Сильмариллы, а не боевые станции. Ладно, вернемся к первому вопросу. Что вас не устраивает?

— Ну хотя бы то, что я не считаю двойное убийство законным способом престолонаследия. У покойного Палпатина было много недостатков, и я в какой-то мере вам благодарен, Император Эгленн, что теперь могу это сказать. Но ситх побери, он был законно избранным правителем Галактики! А вы — кто?

Эгленн невесело рассмеялся.

— Как не перестают шептаться в кулуарах — "правая рука Прародителя Зла". Хотя Палпатин погиб вовсе не от моих рук — а от рук Лорда Вейдера, для которого спустя пару дней я создал новое тело — и помог его фэа найти новый дом. Мне жаль, что Дарт погиб; я бы вернул его, да только его душа не захотела возвращаться... Что же до законности, то ваш Палпатин пришел к власти путем манипуляций и обмана. За годы его правления было совершено столько преступлений против, как принято было говорить у демократов — прав человека, — что все поле Силы пропитано болью. Он, наконец, уничтожил вашу родную планету, погубив миллиарды людей. И вы защищаете это существо?

Мофф упрямо мотнул головой.

— Не существо, но его право быть на троне. Поймите, я допускаю, что Палпатин заслуживал смерти. Но что сделали вы, чтобы занять его место? Не знаю, какой вы представляете себе Империю, но это не банда, где самый сильный убивает вожака и садится в его кресло. Возможно, Палпатин пришёл к власти путём интриги, но на этом пути он много лет работал! Он узнал народ Империи и его желания — согласитесь, без этого манипулировать и обманывать нелегко. Вы появляетесь из ниоткуда, уничтожаете первое лицо государства, принимаете его облик (кстати, вы не задумывались, что это тоже обман?), а потом раскрываете маскировку, и хотите, чтобы всё осталось, как прежде? Чтобы вам продолжали кланяться и выполнять приказы?

— Прекрасные доводы, мой дорогой мофф. А теперь сделайте усилие — и представьте масштаб хаоса, который воцарился бы на территории бывшей Империи, если бы я этого не сделал. Палпатина с его владением Силой нет; Вейдера нет; в верхнем эшелоне власти начинается грызня властолюбивых проходимцев, жаждущих занять это кресло, каждый из которых заботится лишь о себе и жаждет сожрать остальных; Альянс выходит из тени, но не так, как сейчас, под контролем — а врывается со всеми своими анархическими началами, ненавистью ко всему имперскому и жаждой уничтожить все, что напоминает о ее мощи; в областях, лишившихся имперского кулака, начинаются гражданские войны... Это вас устроит больше?

Джерджерод призадумался. Слова Императора явно проняли его, ударив по каким-то внутренним болевым точкам. Возможно, он собирался что-то ответить, но тот в наушнике Эгленна раздался шёпот Визиря:

— До входа Звезды Смерти в зону гиперпрыжка осталось четыре минуты, мой Император. Прикажете флоту открыть огонь или задействовать заградители?

— Заградители. Огонь не открывать. — Он снова посмотрел на Джерджерода. — Вот что, мофф. Я не хочу устраивать драку там, где ее можно избежать, и мне, в отличие от Палпатина и Вейдера, нужны союзники, а не бессловесные покорные рабы. Вы оказались человеком независимым и смелым, и я хотел бы видеть вас не врагом, а другом. Но если вам так приспичило уйти в автономию — уходите. Вы можете покинуть нынешний пост и станцию, взяв с собою всех, кто захочет. Я не стану препятствовать. Но позволить вам увести Звезду Смерти я не могу.

— А на что она вам? — мрачно поинтересовался Джерджерод. — Для демонтажа и продажи в качестве металлолома?

— Хотя бы на то, чтобы ваш приятель-ситх не завладел ею, перебив вас всех. Это слишком опасная игрушка, чтобы позволить ей летать по Галактике под контролем твари Пустоты.

— На этот счёт не беспокойтесь. Во-первых, Лорд никогда не ступит на борт станции. Я скорее уничтожу его корабль, чем позволю слишком приблизиться, и он это знает. Во-вторых, без меня и остальной команды он станцией управлять не сможет. Это не истребитель, Император, это невероятно сложная машина, которая требует слаженной работы тысяч специалистов.

— Только это и вселяет надежду, — кивнул Эгленн. — Но вы плохо знаете, на что способны такие существа, как мы. Просто примите к сведению. Вы сами — защититься от него не сумеете. Вы привыкли к битвам лазерных орудий, а здесь, мофф, битвы идут совсем на другом уровне, — он коснулся виска, — вот на этом. Нет, я имею в виду не интеллект — а то, что джедаи и ситхи именуют Силой; у нее много, очень много возможностей. Ваши "тысячи специалистов" в одночасье могут потерять волю — а вы сами станете пустым телом, динамиком, через который говорит ваш приятель. И это далеко не все, на что способен тот, кому вы столь опрометчиво доверили себя защищать.

— ...Ваше Величество, прибыл посланник от "Оле и компании". Это вице-губернатор Артоса Даниель Озен. Он утверждает, что вы его ожидаете.

— Озен, — проговорил Эгленн, сворачивая рабочую голограмму. Надо сказать, что, прилетая лично, этот человек сильно рисковал; видимо, был уверен, что информация его защитит. — Даниэль Озен... Да, я ожидаю его. Пусть войдет.

прошло довольно долгое время, прежде чем вице-губернатор Артоса и тайный сторонник повстанцев Даниель Озен появился перед Императором: должно быть, он сообщил о себе сразу по прилёте, и ему требовалось время, чтобы добраться до императорской резиденции. Стройный, чёрные вьющиеся волосы, серые спокойные глаза...

— Приветствую Императора, — прозвучало несколько отчуждённо.

— Здравствуйте, господин Озен, — ответил Эгленн, разглядывая его из-под капюшона. — Садитесь. Итак, с чем вы прибыли?

— У моего визита две цели, — сообщил Озен.

Разговаривать с тем, кто прятал от него лицо, ему явно было некомфортно, — то ли оттого, что он не видел глаз собеседника, то ли по другим, внутренним причинам... Впрочем, на тон речи это никак не влияло.

— Одна из этих целей — передать вам вот это письмо. Вторая цель — личная встреча с вами.

Он достал из внутреннего кармана запечатанный конверт. Для Артоса это не было таким уж полным анахронизмом: там знали и любили прошлое, и в городах можно было встретить целые районы, которые старательно сохранялись в первозданном виде... В глазах Озена мелькнул отсвет воспоминаний о родине, но тут же погас.

Приняв пакет, Эгленн распечатал его.

Надпись, сделанная пером на прото-квенья, гласила: "Я не приду. Ауле".

Если бы Эгленн был один — он бы сейчас треснул кулаком о блестящую поверхность стола, нашпигованную электроникой. Ауле. "Учитель". Сукин сын...

Нельзя. Следует сохранять невозмутимость.

Он откинул капюшон.

— Я слушаю вас, господин Озен.

Наконец встретившись с ним взглядом, Даниель вздохнул. С одной стороны, даже стало легче... хотя стороны этой, как ни крути, было как-то маловато.

— Я полагаю, вы в курсе, что одним из инициаторов вызова вас с базы Альянса в Столицу под предлогом, что Звезда Смерти уничтожит Аксерат, был я.

— После этого, — Эгленн приподнял листок бумаги, и разжал пальцы — тот спланировал на столешницу, — я склонен полагать, что истинный виновник этой затеи другой.

— Нет, — спокойно сказал Даниель. — Это была моя идея. Я знаю, вы умеете читать чужую память, — вы можете узнать, как она пришла мне в голову. Люк настаивал на том, чтобы я сам предложил вам это сделать.

— Манипуляции чужим сознанием могут быть настолько тонкими, что объект не замечает их сам. Впрочем, если вы настаиваете...

На этот раз Эгленн был осторожен, прикасаясь к чужой памяти. Удар Пустоты был слишком памятен.

...Картины воспоминаний быстро сменяли друг друга. Вейдер стал Императором... Сообщение от Альянса: Эгленн... был пленником Императора, майа... жил на Аксерате...

Ночь. Тишина. Рабочий день наконец окончен. Окна загородной виллы открыты, свет падает наружу, — зелёная листва деревьев кажется необыкновенными драгоценностями. И вдруг — как озарение: Аксерат. Если сказать — вернись в Столицу, иначе Звезда Смерти... Да.

Тогда Вейдеру не жить...

Смятение. Да нет же, это же — подлость. Разве так можно?!

И — из тишины: а когда Вейдер создаст из Люка и одураченных ликсов армию ситхов — разве не будет подлостью допустить это? И тогда уже будет поздно что-либо предпринимать...

Нет, но как же так...

Очень просто. Вейдер убил Императора — преступил закон. Есть Мица Канди. Она согласится помочь покарать преступника.

И — перед глазами закрутился чёрный вихрь, поглощая, словно водоворот... Проснувшись утром, Даниель обнаружил себя лежащим у окна виллы, — ох, да что же это, неужели я так устал? вроде бы ничего из ряда вон выходящего не было, обычный день...

— Все было бы не так, — проговорил Эгленн, открывая глаза. — Люк почти сумел пробудить в нем прежнего человека. Когда я убил его — _уходил_ уже не тот палач, кого вы привыкли видеть. Если бы этого не произошло — мы сумели бы с ним действовать заодно... а Лея и Люк обрели бы отца.

Даниель кивнул.

— Люк сказал мне и это. На базе Альянса был суд надо мною. Альянс не имеет возможности снять меня с должности, посадить в тюрьму, единственное, что они могли бы, — это заставить меня заплатить, но это бессмысленно и ничего бы не изменило. По приговору суда, решать мою судьбу должны те, кто пострадал от моих действий, а именно — вы и Люк.

— Решать судьбу? После _этого_? — Эгленн указал на записку. — Не сомневаюсь, ваш руководитель прекрасно понимает, что я не осмелюсь причинить вред никому из его доверенных лиц. Вы сами-то понимаете, КТО ваш начальник?

— Послушайте, — терпеливо сказал Даниель. — Мы никогда не видели господина главу корпорации. Если бы не было этой записки, я бы всё равно прилетел к вам, — хотя бы потому, что ещё не окончательно потерял совесть, хотя занимаю видный пост в иерархии Империи. Если вы хотите что-то сообщить господину Оле, я передам... если, конечно, выйду отсюда. Если вам известно больше моего, или если вы подозреваете что-то – пожалуйста, поделитесь. Я, знаете ли, не из этих остолопов, которые соображают только в рамках выполнения приказа, и предпочитаю думать своей головой.

Эгленн кивнул. Спросил напрямую:

— "Легенды" хорошо знаете?

— Очень. Я получил второе образование как историк в артосской Академии.

— Тогда вы легко поймете. Ваш "глава корпорации" — ни кто иной, как Ауле. "Великий Ваятель". И меня с ним связывают давние, и не всегда ровные... Скажем так — отношения.

Даниель откинулся на спинку кресла.

— Ах, вон оно что... А вам не кажется, что если у Ауле к вам... мягко говоря, нет большой симпатии, то более чем странно ставить вас во главе Империи?

— Он знает, кто я. Он знает, что я не стану поступать так, как Курумо. Он, в отличие от вас, историков — знает, насколько "правдивы" красочные мифы "Легенд"... Каким образом вы общаетесь с ним?

Даниель усмехнулся.

— Хотите нанести ему визит?

— Предпочту пообщаться мысленно. Теперь я знаю, на кого настраиваться. Как был он трусом, — Эгленн не сумел сдержать презрительной усмешки, — так трусом и остался.

Даниель посмотрел на лист бумаги, лежавший перед Эгленном.

— А если он действительно ни при чём? На моём счету немало дел и более сложных, нежели это.

— Это немногое меняет. В сложившейся ситуации он нужен мне. Нужен крайне. Я вынужден обращаться к нему за помощью... ибо в одиночку я не справлюсь с Пустотой; кроме того, он единственный, кто ныне знает что-либо толком о Переходе, о прочих айнур, и, наконец... О Мелькоре. И вот я вынужден едва не умолять его сотрудничать, а он, прекрасно зная о положении в Галактике, будет присылать мне подобные записки!

Даниель задумался.

— Вы знаете... насколько я успел изучить этого человека... это существо, — поправился он. — С ним бесполезно спорить. И до меня были люди, пытавшиеся, скажем честно, отхряпать часть денег корпорации на нужды Альянса, — неудачно. Я не понимаю, почему могучий Вала так позволил запугать себя, ведь если с Курумо смогли справиться два владеющих Силой человека, там действительно были большие проблемы... природу которых в Академии изучают на протяжении уже двух десятилетий. Согласитесь, вряд ли кто-то, имея возможность менять облик, будет упорно сохранять столь неприглядный вид, который покойный Император всячески прятал под своим вечным капюшоном.

— Я был свидетелем той сцены, что описана в "Легендах" — о наугрим. Корни — оттуда. Если бы вы видели, Даниэль, как это было в действительности... — Эгленн машинально назвал губернатора по имени, а не официальным "господин Озен", — вы бы не удивлялись.

Даниель чуть улыбнулся, — заметил.

— Вот что, Эгленн. Мы, естественно, не сидели сложа руки... и примерно вычислили, где обитает наш драгоценный глава корпорации. Мне кажется, будет гораздо эффективнее, если вы явитесь туда сами. Правда, в случае неудачи переговоров я наверняка вылечу из числа акционеров, однако моё состояние от этого не сильно уменьшится.

— Давайте вашу информацию, — вздохнул Эгленн. — Посмотрим.

Даниель оглядел экраны на стенах.

— Выведите карту Артоса, пожалуйста.

Эгленн пробежался по сенсорам — объемная карта замерцала над столом.

Даниель несколько мгновений всматривался.

— Не буду тратить время на то, как мы искали. Вот — Илеанские горы, один из богатейших районов планеты по части полезных ископаемых. На побережье, недалеко от них — город Шериз, а вокруг него — район частных владений. Старинные особняки... их называли замками или крепостями, сейчас от них сохраняется только форма: внутри всё столь же современно, как в вашем кабинете. Естественно, ни один из них не зарегистрирован на имя господина Оле, однако мы считаем, что истина где-то рядом. По крайней мере, на этом побережье.

— Если он не станет закрываться, я смогу найти его даже отсюда, — кивнул Эгленн. — Если. Если закроется — увы. Я стану так же слеп, как человек, не обладающий способностями Силы. Но спасибо за сведения... я постараюсь навестить его.

Даниель кивнул.

— Боюсь, это всё, что я могу вам сообщить. Если у вас ко мне нет вопросов, то я, с вашего позволения, отправлюсь домой.

— Идите. Вы поступили правильно, что явились сами. В противном случае я вполне мог... — Эгленн помедлил, и все же сказал: — убить вас.

— Я знаю, — коротко ответил Даниель.

Помолчал.

— Простите меня.

— Простил, когда увидел вашу память. Надеюсь, что вас простит и Дарт... когда узнает. Если узнает.

Даниель вздохнул.

— Это правда, что вы можете позвать душу обратно?

— Позвать — могу. Но вот придет ли — сомневаюсь. Он успел очень устать от жизни за то короткое время, что провел Дартом Вейдером.

— Понимаю, — Даниель чуть развёл руками. — Тут когда работаешь вице-губернатором Империи, и то думаешь: а бывает ли она, обычная, нормальная, спокойная жизнь, а уж когда — вот так... Ладно. Не буду вам мешать.

— Бывает. Последние несколько веков я так и жил: в глуши, в полном захолустье, даже одежда была домотканная, — Эгленн улыбнулся, — пока Курумо не подкараулил меня, отвыкшего от опасности, и не накрыл сверху, как цыпленка... Ладно, Даниэль, ступайте. И передавайте привет начальнику.

Даниель покачал головой. Хорошо, когда ты майа, и когда не остаётся шрамов — от сети бело-синих молний...

Он попрощался и исчез за дверью.

Нужно было отдать Курумо должное: капсула, предназначенная для так называемой медитации, великолепно служила свою службу, отгораживая того, кто в ней находился, от всех ненужных излучений внешнего мира. Этому устройству было все равно, для кого работать. И, сидя в глубоком черном кресле, Эгленн мог слушать голоса Вселенной так, словно мира вокруг не существовало...

Где-то в бесконечной дали плыла планета Тайшеле, некогда бывшая их общим домом. Где-то там оставался Он... Великий Ваятель, Хозяин... Не желающий общаться с бывшим учеником.

Ауле. Каков он сейчас?.. Эгленн вызвал в памяти давний образ Ваятеля.

"Ответь. Я не верю, что ты не сумеешь услышать меня. Ты ждешь. Ты думаешь обо мне. Ответь."

Медленно и тягуче плыли секунды. Тишина, Вечность... вечный покой Вселенной, равнодушный и безмолвный, которому безразлично — есть ли сейчас кто-то, кто зовёт сквозь расстояние, да, пожалуй, и через время, или никого здесь нет...

Времени было всё равно.

Холодное, мёртвое, пугающее... непобедимое даже для тех, кого люди называли бессмертными. В его глубинах один за другим исчезали люди, беды, радость и горе, — а его мерный шаг продолжался, как будто ничего не происходило...

Время.

Время — до ответа.

И — тяжёлый медленный голос... как само Время.

"Значит, я тебе нужен."

Не вопрос. Утверждение.

"Я был уверен, что сам не нужен тебе... Ваятель. Почему ты не хочешь прийти? Нас осталось мало. В Галактике объявилась снова сила Пустоты... Нам нужно быть вместе."

"Ты — выбрал. Давно. Ты — ушёл. Отшвырнул меня — нас — как использованное, ненужное. Что ж, будь — сам."

"Вот как ты, значит, воспринимаешь... — Эгленн помолчал. — Не думал. Ты расскажешь, что у вас было с Курумо?"

"Какая теперь разница?"

"Он всегда был подлецом... и я думаю — должно быть, он старался принизить тебя. Отомстить за прошлое. Император..."

"Артано. Я не был нужен тебе много тысяч лет. Ты презираешь меня. Тебе нет никакого дела до того, что я думаю и чувствую. Сейчас — ты Император, и ты хочешь использовать меня в своих целях. Говори, что тебе нужно."

"Не преувеличивай, — возразил Эгленн. — Презрение... — он вздохнул. — Не стоит об этом. Но не надо утверждать, что ты мне безразличен. Все же — свой... Хотя ты и создатель Ангайнор".

Пауза.

"Объявился некий ситх, именем Дарт Нигилус — неплохое имя, верно? — я попытался прикоснуться к его сущности; это — Пустота. Сейчас это существо нацелилось на Звезду Смерти. Если что-то случится — один я с ним не справлюсь. Балроги могли бы помочь, но где они, те балроги..."

Вместо ответа — словами — он внезапно увидел, как потемнело всё вокруг. Безбрежное синее небо Тайшеле... Сразу стало ясно: это было давно, — архипелаг Исчезающих островов был значительно больше, чем сейчас...

Император — да, его можно было узнать, хотя сейчас он и не был похож на то омерзительное, высохшее существо с бесцветными глазами, которое ныне знала Галактика...

Горы на большом острове. И — серые сгустки, выползающие из нор. Вихри бело-синих молний слетают с рук Императора, впиваются в них, они корчатся, пытаются освободиться... замирают. Их много... а затем незримая сила поднимает их с земли, чтобы погрузить в недра сверкающей звёздной птицы — корабля...

Небо Артоса. Горы Артоса. Как будто видишь чужими глазами: пленные серые сгустки перевозят в просторное здание... Даниель Озен мог бы подсказать: это древняя Академия... И там эти призраки под пристальным взором Императора начинают обретать плоть. похожи на людей...

Дверь распахивается.

"Стой, Курумо."

Резкий разворот — бело-синие молнии летят словно прямо тебе в лицо... а затем — те, серые, встают.

Подбираются ближе.

Окружают.

От твоего мощного удара один из них впечатывается в Императора, тот, охнув, отлетает к стене, — от соприкосновения с этим, серым. облик его словно начинает сам сереть, изменяться, блекнуть... становиться до жути узнаваемым.

Но этих — много. Они теснят...

И приходится отступить.

"Ты осмелился, — неожиданно удивленно сказал Эгленн. — Не ожидал... Значит — их вдобавок может быть еще и множество. Балроги могли справляться с такими тварями, ты же знаешь... Сила огня. Твоя сила, Ауле."

Картина исчезла, — вокруг снова был покой. Казалось, то, что было только что таким зримым, таким реальным, — невозможно, это привиделось, этого не может быть...

"Их и есть множество. Хотя многие погибли во время войн, — бытие человеком или кем-то похожим на человека сразу делает любого более уязвимым. Они скрываются. Они не покажутся тебе — пока не нападут. Часто они питаются исподволь, потихоньку, чтобы не обнаружить себя. Я боюсь, за это время они могли добраться и до родины их прародительницы Унголиант: до Амана."

"Что с Переходом, Ауле? Я все эти века жил один, в полной безвестности. И почти ничего не знаю о мире. Я не хотел оказаться на этом посту — так получилось..."

"Я очень давно там не был. Насколько я знаю, ничего не изменилось: там по-прежнему могут пройти только Верные и эльдар... хотя чистокровных эльдар сейчас уже не найти. Люди с их кровью, особенно владеющие Силой — думаю, да. Я мог бы тоже вернуться. Если там сейчас хоть что-то осталось."

"Думаешь, Валинор и сейчас неизменен? это было бы слишком невероятно. "

"Я не знаю. Я покинул Валинор около трёх тысяч лет назад. Я знаю лишь о Переходе, Валинор же отгородился от мира, и никто не может _увидеть_, что там."

"А кто рискнул бы пройти — обратно бы не вышел... Ауле, так ты поможешь мне? И кстати, почему ты ушел из Валинора? "

Вместо ответа — снова темнеет перед глазами.

...Это была «мёртвая зона» — тот самый предрассветный час, когда всё ночное уже ушло на покой, а дневное ещё не пробудилось. Когда руниа остро ощущают грань этих миров – непримиримых, но и не существующих друг без друга. Когда проносятся в бездну Времени короткие секунды передышки. Когда можно отойти от только что произошедшего и сделать глубокий вдох перед тем, как нырнуть в грядущее, которое неминуемо настанет, обрушится на тебя, вихрем закружит и унесёт – дальше.

И именно в эти мгновения перед островом Бессмертных раскрылся Переход.

Они прибыли на остров Бессмертных на флайере, — на это человеческое изобретение у них были особые виды. Стоило флайеру опуститься на землю, как их высыпало встречать всё население острова. «Мёртвая зона» закончилась, исчезла, — Будущее ворвалось резким властным аккордом и стало Настоящим.

Они ступили в Круг Судеб, — там ждали в полном составе те, кого люди именовали богами. Жутких размеров серые глыбы высоко над головой соединялись в огромный круг, опираясь на колонны. Внутри голова закружилась от Следов, – похоже, для того, чтобы увидеть и прочувствовать, какие бури бушевали здесь много тысяч лет назад, даже особая одарённость Силой не нужна. Мальфар – главный среди них — спокойно встретил скрестившиеся на нём взгляды и решил обойтись без долгих предисловий.

— На совете руниа было принято решение о восстановлении Равновесия. О создании мирного народа, одарённого Силой, на планете Аксерат. Мы видели ваши ошибки.

В воздухе словно вспыхнул пламень.

— Присоединяйтесь к нам. Исправить сделанное, конечно, не получится, но ваш опыт может оказаться бесценным. Мы также приглашаем и эльдар. Надеюсь, вы не будете против, если кто-то захочет уехать с нами?

"Вот так покинул Валинор и я."

И вдруг — внезапно — что-то всколыхнулось... как здесь говорили — в Силе: из ниоткуда возникла и улыбнулась Смерть.

Издалека — отчаянно, пытаясь докричаться, видимо, уже не с первого раза — голос Люка:

"Эгленн! Да ответь же! Ты жив?!"

Он вздрогнул — и видение прошлого, захватившее его целиком, оборвалось.

"Я здесь... все в порядке. Что случилось?"

В сознании бились, перебивая друг друга, голоса: жутко встревоженный — Ауле, отчаянный — Люка, и надвигалось, неумолимо и грозно, что-то до боли знакомое... Да.

Пустота.

Она была сейчас совсем рядом.

"Артано, не молчи!"

"Они здесь, их множество, мы с Леей забаррикадировались в зале совещаний, не приближайся, улетай, пока можно, мы их задержим!"

"Ты что — рехнулся?! А что будет с вами?! Быстро мне — картину происходящего, я должен видеть все сам!"

Промелькнула мысль — может быть, от них экранирует капсула Императора? нет, не может быть, разве это защита...

"Угу, как же, я до тебя даже докричаться еле сумел! Ох..."

Там, вдалеке — от Люка, похоже потребовались все его силы, телепатический разговор оборвался.

"Артано!!!"

Маленький экран осветился: особый канал связи, Мица Канди.

— Ваше Величество, часть свиты главы Астлана исчезла. В данный момент мы заблокировали тридцать пятый и тридцать шестой секторы, однако вряд ли удержим блокаду, если будет попытка прорыва. Вот кадры со следящих камер.

Знакомый зал — совсем недавно это были апартаменты Вейдера. Серые тени, отдалённо похожие на людей... двери пока держатся, но надолго их явно не хватит... а по другую сторону — возле двери — ждёт Люк с лазерным мечом. Снаружи — видно, как они шли: тела в алой форме гвардии Императора.

— Они ориентировались по ощущению концентрации Силы. Они очевидно ищут вас, Эгленн, но вас пока скрывает капсула. И поэтому они атакуют Люка.

...здесь много людей, и не только людей, разные расы; если _эти_ — здесь, что будет с ними?..

— Пустота всегда боялась огня стихий. Не вступайте с ними в бой, всех людей отсюда — прочь, только погубите.

И крикнул мысленно:

"Я иду. Держитесь! Ауле, проклятье, почему ты там, а не здесь?.. "

Эгленн скинул плащ Императора — тот только мешал бы ему, равно как и человеческий облик; он был готов в любую секунду его сбросить — чтобы ударить всей силой, на которую была способна его подлинная сущность. Владеющий силой пламени — его подлинное имя. Сколько лет не вспоминал об этом, придется вспомнить — теперь.

Капсула раскрылась.

"Вылетаю, — донёсся тяжёлый низкий голос Ауле. — Продержись три часа, быстрее не получится."

Там, снаружи — пока было тихо, но что-то дрогнуло в воздухе: эти, серые, почти невидимые — почувствовали. И то ли они действительно умели радоваться только возможности разрушать и уничтожать, то ли почудилось: сам воздух затрепетал от их предвкушения победы... и добычи, которая теперь уже не могла от них скрыться.

До того яруса, где бился сейчас Люк, было довольно далеко: прямо, на лифте, потом через несколько коридоров, повороты... долго.

Пара секунд задержки — невыносимо трудно было после стольких лет, так сразу сбросить облик — и вперед рванулся огненно-черный вихрь, для которого материальные стены уже не были преградой. Кольцо стало сгустком золотого огня, сердцевиной черного пламени, готовым обратиться в клинок.

Отманить на себя. Увести от Люка и Леи. У него еще есть шанс — у них — никакого.

Все изменилось вокруг; он уже успел забыть — как это — воспринимать пространство, будучи стихией. Он один, он сам не устоял бы; но есть Кольцо, его огонь, а тогда, давным-давно, ни у Мелькора, ни у других не было такого оружия...

Он сразу увидел: там, внизу, двери уже рухнули, и несколько серых призраков кружились вокруг Люка. Он бился обдуманно, старался экономить силы, — прикрыв глаза, на одних ощущениях, точные удары, быстро, красиво, но — он один... Лея сжалась у стены за его спиной: он не позволял им приблизиться к ней, но понимал, что это ненадолго.

Остальные, почуяв более привлекательную добычу, ломанулись, пробивая заблокированные стены — навстречу Эгленну. По дороге попалась цепь окружения — Алые: живая Пустота на миг задержалась, жадно впилась в живое, и люди замирали — чтобы безжизненным мешком рухнуть на серебристый пол. Остальные — на автопилоте — пытались отбиваться, но оружие было бессильно.

"Прочь! — мысленно крикнул Эгленн, так, чтобы все люди услышали его. — Все — прочь отсюда! Вы не справитесь, уходите!"

Он был уже рядом — и остановился, видя открытым зрением, как серые тени окружают его со всех направлений — бессмысленная жадность хищников, готовых броситься на добычу, главное, чтобы добыча не ускользнула... Уже знал, что будет делать. Ждал.

Ближе... ближе...

Они всё же были разумны, — гораздо разумнее, чем Унголиант даже в самые лучшие её дни. Может, бытие подобиями людей способствовало этому, как знать... Они видели, чувствовали его силу, но были уверены: эта добыча им по зубам.

...Люк понимал, что это его последний бой, что эти, серые, словно поглощают Силу его ударов, что от этого они становятся только сильнее — сами. Отчаянным усилием он схватил Лею за руку, потащил к окну. Те мгновение помедлили и кинулись следом. Стекло уходит... а в следующее мгновение Люк, не отпуская сестру, рванулся прямо в пропасть, — знал, что нужна только точка опоры, что он сможет остаться в живых...

Серые следовали за ним. Неуклонно, неустанно.

Они не умели летать, — они не были материальны.

Эгленн видел это — но сделать _пока_ не мог ничего: он ждал, замерев. Сражаться с ними он не собрался: это было не только бесполезно, это могло их усилить.

Медленно посреди зала вращался огненно-черный вихрь, и все ближе подбирались к нему серые тени — настороженно, с опаской, но все уверенней с каждой секундой.

Ближе... ближе... он уже чувствовал, как его души касаются высасывающие жадные щупальца.

И в этот момент он пробудил Кольцо.

Огненная сфера рванулась от него по всем направлениям, охватывая "призраков", выжигая их сущность, замыкая в оболочку первозданного пламени, для них невыносимого. А черный вихрь уже стремительно несся вверх, через материальные преграды, за пределы атмосферы Столицы — унося попавшую в ловушку пустоту, которая билась, рвалась прочь, стремилась вырваться, рвала на клочья его самого — но бесполезно: вокруг была Эа, а Эгленн видел — впереди горит звезда, солнце Столицы. Бесконечно далеко для любой материальной плоти — и близко для него, в бесплотности, где не было ни расстояний, ни преград; огонь ее сверкал, впиваясь в душу, выжигал глаза, которых не было — и на последнем усилии Эгленн отделил огненный шар с заключенной в него пустотой от себя — и швырнул его в Солнце.

Люк на мгновение задержался, — увидел невыносимо яркий вихрь пламени, и тут же — серые закружились вокруг него, он яростно рванулся против них, — да что же это, да сколько можно! Ненависть захватила его, и вдруг — он понял: это не шаг к Тёмной Стороне, это — другое.

Для защиты.

Ненависть, переплавляемая в оружие защиты, перестаёт быть злом.

Вопрос — в контроле.

Они поначалу не поняли, и вдруг — вспышка, что-то дрогнуло... Люк едва успел рвануться в сторону: серые вдруг единой массой устремились куда-то вверх.

— Нет, — выдохнула Лея за его спиной. — Смотри, это же Эгленн... Тех-то он, похоже уничтожил, но эти, которые погнались за нами... они же его добьют.

Люк осторожно усадил её на первом попавшемся балконе — и рванулся вверх.

Это не было полётом: чтобы продолжать держаться в воздухе, ему нужно было то и дело касаться точек опоры. Вот последние, самые верхние этажи зданий остаются позади... Миг — и он усилием воли начертил в воздухе чёткую сетку ярких лучей: этого хватит...

В следующий момент он увидел Эгленна.

Существо, которое увидел Люк, меньше всего напоминало Эгленна, зато сразу же вспомнился — тот, недавний рисунок Лике.

Черные крылья, огромные, непонятно — материя ли это вообще, или — нечто призрачное... темная фигура, почти черная, волосы — как у человека, только слишком уж длинные, они бились над головой, разлетаясь по ветру каким-то безумным шлейфом; что-то вроде короны или высокого гребня... бледное бескровное лицо... Люк видел все это — не человеческим зрением; воспринимал в поле Силы.

Тот падал.

Вернее, это был полуполет — полу-падение; так человек, которому едва хватает сил держаться на ногах, пытается добрести до ближайшей опоры.

Люк несколько мгновений ошеломлённо смотрел на всё это... встряхнулся: в конце концов, тоже мне новость, — знал ведь, кто это... и сжалось сердце: Силовая сетка не остановила тех серых, что гнались за ним, они деловито занимались тем, что поглощали её. Вот освободятся, и...

Люк ругнулся сквозь зубы, начертил ещё одну сетку — выше — и, оттолкнувшись, рванулся к Эгленну. Краем сознания заметил: где-то здесь, в пространстве возникло ещё... что-то. Или кто-то. Концентрация Силы, от мощи которой захватило бы дух... далеко, мучительно далеко...

Он наконец оказался рядом с Эгленном, — схватил за плечи. На мгновение вгляделся в лицо, — поразился: да, ничего себе... Ох. Вот только как теперь миновать остатки этой орды серых, большая часть которых сгинула от рук Эгленна?..

Тот был почти без сознания; похоже, все силы он растратил на "серых" — и теперь вцепился в Люка, как в долгожданное спасение, и через пару мгновений они уже падали вниз — вместе.

Люк позволил земному притяжению поработать вместо себя: спокойно, время пока есть...

"Лея, что там?"

"Они заняты твоей сеткой. Послушай, я не знаю, что делать. Оружие их не берёт. Сейчас из гиперпространства вынырнул звездолёт, они запрашивали разрешение на посадку, но в связи со всеми этими событиями посадку никому не дают."

"Ох, да провались он пропадом, звездолёт этот, не до него..."

"Нам-то да, а вот ему-то — наоборот, до нас..."

"Подождёт. А кто там?"

"Говорят — какой-то Оле..."

"Ладно. Сейчас я, надо отвезти Эгленна в какое-нибудь безопасное место, и я займусь этими серыми тварями. Есть одна мысль..."

Люк уже видел "серых", — те копошились на сияющих линиях, и линии таяли. Верхняя сетка была цела... Люк легко коснулся её, сменил направление. Вперёд, к дальним строениям...

"Осторожней!"

Крик Леи и собственные ощущения настигли Люка одновременно. Он резко обернулся — и увидел: сверху в его сторону направлялось... что-то. Далеко пока, и — нематериальное...

"Эгленн! Эгленн, очнись, ну пожалуйста!"

Он пришел в себя — как-то резко, словно очнувшись. Взметнулись темные крылья, какая-то сила поддержала Люка в воздухе, не давая упасть снова; они вдвоем зависли между небом и землей, далеко внизу были башни Столицы, вверху — бесконечное небо.

"Ауле должен прийти! Ауле — тот самый Оле, дайте ему разрешение! — и тут же крикнул: — Что ты ждешь, Ваятель?! Покинь корабль, ты же можешь, как я — без тела! Вспомни! Быстрее же, там внизу люди, никто не сможет удержать Пустоту, кроме тебя! "

Пугающе близко — Люк вздрогнул — над головой возник странный вихрь: как будто ожившая Сила.

И серые радостно рванулись вверх, оставив в покое сетку: почувствовали добычу попривлекательнее.

"Уходите, — донёсся тяжёлый голос Ауле. — Я слышал твою идею, Люк... Уведи Эгленна и возвращайся."

"Ауле... спасибо, — раздался мысленный голос Эгленна. Тот понемногу приходил в себя. — Их осталось мало, ты справишься, они боятся огня... твоего пламени испугаются еще сильнее..."

Люк оглянулся: на фоне строений Столицы стремительно приближающийся серый вихрь казался чужим, жутким, чуждым самой жизни, и даже оттого, что он заслонял находящееся внизу, думалось: всё, это больше не появится...

"Да уходите же," — в голосе Ауле было раздражение.

Люк посмотрел вниз, потом — на Эгленна. Надмирное существо...

"Вооон туда, к тем башням. Давай, быстро. Я всё сделаю сам, ты просто старайся держаться в воздухе."

"Люк, быстрее! Он прав, он справится сам!"

Черная крылатая фигура заскользила вниз — хорошо еще, что они находились над уровнем большинства трасс Столицы, иначе явление крылатого существа наделало бы на трассах переполох...

Люк знал, куда направляться: жилые кварталы... знакомые. Место, где поселили ликсов. Здесь, по крайней мере, никто посторонний не сунется...

Они приземлились на открытой террасе, откуда был вход в зимний сад. Едва обретя землю под ногами, Люк обернулся к Эгленну: поддержать, чтобы тот не рухнул на пол.

"Всё, всё, всё... Но я должен вернуться, — есть одна идея, надо попробовать, должно сработать... хотя, может быть, надо быть руниа, чтобы такое уметь..."

Эгленн не рухнул, опершись о плечо Люка — но обессиленно опустился на пол, привалившись к ближайшей стене. Черные крылья сейчас казались широким плащом, разметавшимся по полу, лицо — мелово-белое, какое никак и никогда не может быть у людей.

"Возвращайся... убейте их, и возвращайтесь. Мне нужно время, чтобы прийти в себя... я слишком выложился в тот бросок."

"Сейчас. Надо попробовать. Кажется, я понял, как это делается..."

Люк коротко сжал его руку — и отошёл в сторону.

Миг — и с его пальцев заструились, ударяя в парапет и рассыпая тысячи искр, бело-синие молнии.

"Есть! да, это действительно работает от ненависти..."

"Если бы у меня была ненависть к _этим_, — откликнулся Эгленн, глядя на него от стены, — я бы их давно уже сжег. Вот если бы Манве явился... я бы всей Столице сделал замыкание, — он мысленно невесело усмехнулся.

Люк несколько мгновений смотрел куда-то вдаль.

"Так. Сейчас сюда придёт Лике, — не хочу, чтобы ты оставался один... Если что — позовём, но я очень надеюсь, что не понадобится. Надо будет попробовать сделать из молний сетку, должно получиться."

"Их бы закапсулировать и бросить на ближайшую звезду. Плазма им страшнее балрогов!"

Люк вздохнул.

"Ладно. Давай, приходи в себя... а вот и Лике."

Лёгкие шаги ликсянки никто не услышал, — просто шелохнулся воздух, и вот она уже стоит перед обоими: маленькая, серьёзная.

— Лике, — вслух проговорил Эгленн. Поднялся — не хотел, чтобы девочка видела его слабость; хорошо, в холле был диван; на него Эгленн и опустился, уже видя себя со стороны — весь его облик, черный, зловещий, устрашающий — справедливости ради сказать, эффектнее Вейдера с его черным шлемом; и знал, что юную ликсянку этим не обманешь — она прекрасно видит, что сил у него сейчас не больше, чем у побитого пса после драки...

Люк напряжённо смотрел на Лике — не испугается ли...

Та, серьёзная, как ребёнок, которому впервые в жизни дали задание наравне с взрослыми, шагнула к Эгленну... остановилась.

— Ну не бойся же, — умоляюще сказал Люк. — Пожалуйста. Да, это он... и ему сейчас без тебя не обойтись. Пожалуйста. Останься с ним. Мне надо лететь на бой.

— Люк, лети, — устало сказал Эгленн — говорить вслух ему было тяжело. — Ауле нужна твоя помощь, не медли!

Люк покачал головой... и рванулся в небо, оттолкнувшись от парапета. Странный способ передвижения в воздухе, — не полёт, но очень, очень похоже...

Лике вздохнула... шагнула ближе.

— Тут нам звонили, — нерешительно сказала она. — Какая-то женщина. Спрашивала, не прилетел ли ты.

— Со мной все в порядке, — выговорил Эгленн. — Я сам сообщу им, не бойся за это. Проклятая Пустота — они меня высосали так, что сил не хватает даже на то, чтобы сменить облик...

— Да, — тихо согласилась Лике. — Когда ты больше... похож на человека, то не так... страшно.

Она подняла голову: большие уши повернулись на какой-то едва слышный звук, словно локаторы.

— Вот. Опять звонят. Я сейчас приду, надо ответить. Наверное, это опять та женщина.

Лике выскользнула за дверь, — похоже, для неё было облегчением оказаться подальше от этого жутковатого существа, которым, как выяснилось, был Эгленн.

Вскоре, впрочем, она вернулась.

— Она звонила, чтобы сказать: она идёт сюда. К вам.

— Ты обернулась быстрее, чем я успел тебя остановить, — Эгленн улыбнулся, зная, что на его обескровленном лице улыбка выглядит недоброй. — Спасибо. И не нужно меня бояться. Для тебя я вовсе не опасен.

Лике наклонила голову, — по обыкновению, прислушивалась к словам, переводила на свой язык.

— Эта женщина... я чувствую её. Чувствую... странно. Так... не должно быть, как-то неправильно.

— Покажи мне здесь правильного, Лике, — ответил тот. — Наверное, никого не найдется, разве что мой секретарь, Визирь Пестаж... надеюсь, с ним ничего не случилось во время этой атаки.

Лике помолчала.

— Почему ты не сказал мне, что я в своих... видениях видела именно тебя? Зачем вот так врать?

— Я не хотел, чтобы ты узнала меня, — ответил он.

— Это я понимаю, — голос её звучал напряжённо. — Легенды, история... всякое такое. Но зачем — врать? Ты сказал тогда, что хочешь познакомиться... Неужели ты думаешь, что дружба может строиться на вранье?

— Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так — вот, это он, тот самый, из далекого прошлого, из легенд и видений. Это — барьер, понимаешь? — он наклонился к девочке, и говорил — как с равной, без тени превосходства или отстранения. — Барьер куда прочнее, чем умолчание. Ты и так знала, что я теперь — Император; уже этого хватает с лихвой. Неужели и тебе так важно, кем я был когда-то?

— Мне — неважно, — она говорила терпеливо, объясняя. — Я не знаю, откуда у тебя такие мысли, — наверное, ты много перевидал таких, которым важно. Но мне — всё равно. Ваши легенды нам, ликсам, далеки, почти чужды. Это люди, наверное, пугаются, — ну, им-то положено... А вот что ты врёшь — мне не всё равно. Мы чужие здесь, среди звёзд, нам почти не на что опереться, а когда пытаешься найти опору, а она, оказывается, пытается что-то строить в отношении тебя на лжи, — вот это тяжело и страшно.

— Посмотрел бы я на тебя саму, — вздохнул Эгленн, — если б от тебя шарахались на протяжении столетий, только лишь узнав, кто ты такая. Подозреваю, через парочку веков ты бы перестала быть такой принципиальной.

Лике смотрела на него, — но уши настороженно повернулись в противоположную сторону, как локаторы: там, вдалеке, в холл вошла Мица Канди.

Глава охраны приближалась почти неслышно, немигающие светлые глаза, как обычно, цепко всматривались во всё — держа при этом в поле зрения главное: у неё было колоссально развито боковое зрение.

При виде Лике на её губах промелькнула улыбка — и тут же пропала.

— Мица, — Эгленн поднялся ей навстречу. — Нам удалось отбить нападение. Жертвы среди ваших есть?

Мица собралась было ответить, как вдруг... светлые глаза её остекленели, стали жуткими, пронзительными... мёртвыми. Она молниеносным движением протянула руку вперёд, к Эгленну — и железные пальцы впились в его кожу.

От этого прикосновения его словно пронизало насквозь: да.

Пустота.

Кто соприкоснулся с нею и частично принял в себя, тот не сможет устоять перед соблазном питаться огнём жизни...

Пальцы Мицы словно высасывали из него те силы, которые ему с таким трудом удалось сохранить.

Это было настолько неожиданным, что он не успел защититься; следующим движением он ударил женщину, отбрасывая ее от себя — едва успев соразмерить свою силу, чтобы не убить; от удара Мица отлетела, ударилась о стену — и замерла.

Лике вскрикнула от боли, — рука Мицы случайно задела её по лицу. На кончиках пальцев непроизвольно сверкнули когти, она опустилась на землю, судорожными движениями вцепилась в пол, царапая его, закрыла лицо, и только тихо выла, как зверёныш: меж пальцев было видно, как покрытая тонкой шёрсткой кожа на глазах меняется, как опухает щека, как отвратительная серая масса расползается по ней...

— Медицинского дроида сюда, быстро! — крикнул Эгленн в настенный комм — а сам метнулся к Лике, схватил ее за руки, отвел от лица: — Лике, спокойно, только не мешай мне, я все сделаю, сейчас...

Он притянул девочку к себе, схватил за виски, ощущая, как проникает в нее серая отрава — к счастью, не настолько мощно, не настолько быстро и необратимо, чтобы было нельзя остановить; как будто — высасывать яд из ранки от укуса змеи, взять на себя, не пустить, унять ее боль... осторожно направить силу Кольца — его пламя не должно причинить боль или вред; оно как лекарство, втекающее в кровь...

На лице ликсянки оставалось нечто вроде язвы — затронутая серым ядом область сползала вниз по шее, уходила под одежду. Но дальше уже не расползалась.

— Оно не пойдет дальше, все в порядке, — выдохнул Эгленн, понимая, что у самого сил уже не остается вовсе — дождаться бы прихода Ауле, чтобы не случилось ничего нового.

Лике судорожно быстро-быстро дышала. Глаза были закрыты, из-под длинных ресниц катились слёзы. Возле стены что-то шевельнулось: закалённое многими десятилетиями тренировок тело Мицы оправилось от удара, и женщина приходила в себя.

В помещение вплыл медицинский дроид; Эгленн, не переставая гладить Лике по волосам — знал, что это ей помогает, указал дроиду на Мицу; быстро приказал:

— Помоги ей. Забери ее отсюда в госпиталь, и пусть будет без сознания. Пока.

Тот, ни мгновения не колеблясь, взял руку Мицы, сделал укол. Аккуратно поднял.

— Прошу прощения, — прозвенел механический голос. — Мои сенсоры показывают, что помощь нужна и другому существу, которое возле вас. Что прикажете?

— Можешь — помоги, — ответил Эгленн, — вызови другого, пусть унесет Мицу, а ты — работай, помоги мне...

Дроид, словно советуясь сам с собой, помигал разноцветными огоньками передней панели, осторожно опустил Мицу обратно на пол.

— Вызов сделан.

Он подплыл к Лике.

— Необходима замена кожных покровов.

Лике всхлипнула.

— Ну вот... я и так некрасивая...

— Проведи анализ состояния, — приказал Эгленн, — о внешности подумаем потом. Что эта дрянь делает с организмом?

Робот лёгким движением коснулся поражённого участка. Лике вздрогнула.

— Проявления нетипичны. Ближе всего к ожогу, однако наблюдается изменение реакции нервных клеток: даже при заживлении они продолжают давать сигналы о болевых ощущениях. Вижу тенденцию к распространению данной реакции по всей нервной системе. В медицинской практике до сих пор не встречалось подобных случаев. Источник поражения известен: это древний яд, которым некогда пользовались Верные Императора — Серые, которые несколько столетий как исчезли из Галактики.

— Подробности об этом яде, все, что знаешь, — велел Эгленн, а сам наклонился к уху Лике, и спросил: — Больно?..

Она не могла даже ответить, — только кивнула. Прерывистое дыхание становилось чаще.

— Яд животного происхождения, — бесстрастно сообщил робот. — Реакция на него бывает различной. У гуманоидов чаще всего — остановка дыхания и смерть, однако всё зависит от дозировки: возможна летаргия, впоследствии функции тела восстанавливаются, но развивается склонность к бредовым состояниям, как правило, связанная с хронобиологическими явлениями.

Заблокировать нервные центры. Боли она не будет чувствовать... Эгленн вдруг почувствовал страх — такой, какого не ощущал уже давным-давно: что тот, кто дорог тебе, сейчас может умереть, исчезнуть, и ты ничего не в состоянии сделать... проклятая серая дрянь расползается, и никак, ни за что не хочет остановиться...

"Ауле! — закричал мысленно Эгленн. — Ауле, ты нужен мне здесь, если вы справились — летите сюда, скорее!"

"Ну что там у тебя? — отозвался вместо Ауле жутко расстроенный Люк. — Эти твари со страху драпанули врассыпную, мы теперь вылавливаем их по одной. Думаешь, это можно сделать быстро?"

"Люк, Лике ранена, отравлена серым ядом, я не могу справиться сам, могу только отключить ее боль — не больше! может быть, Ауле справился бы, я боюсь, что мы теряем время, что последствия будут необратимы! если у вас ничего критичного — балрог с этими тварями, они все равно не сунутся, потом добьем; путь гонит сюда, я боюсь за девчонку! "

Люк мгновение молчал.

"Эгленн, я хотя бы только читал Легенды, но ты-то там жил! Ты что, не понял? Это же тот самый яд — яд Унголиант, или я не джедай! Либо мы сейчас отловим всех этих гадов, либо таких, как Лике, будет множество. Они умудряются как-то цапать людей и делать их подобными себе... я уже видел таких. Как бы нам не пришлось в результате уходить со Столицы в какое-то другое место и закрывать планету на карантин."

"В вакуум их нужно отбросить, понимаешь? Не допускать их на планету, ты же сумел отгородить их завесой! Не допускать соприкосновения с людьми, они и так уже накрыли весь алый отряд!"

"Да поняли уже, поняли. Вот и ловим. Кажется, я освоил эту штуку — сетку из молний... Не представляю, как ты это выдержал столько лет. У меня она не такая жгучая, конечно, как у Императора, — как я понял, всё зависит от силы твоей ненависти... Вот что. Как только будет возможность, он полетит к тебе, но пока — извини. Я знаю, это жестоко — оценивать жизнь, и если она умрёт, это будет и на нас тоже, но... у нас нет выбора. Прости."

Голос Люка исчез. Лике — видимо, почувствовав, что боль ушла, — распахнула глаза: в них была глухая тоска.

— Эгленн, — тихо позвала она. — Не уходи... пожалуйста.

— Я не ухожу, — успокаивающе ответил он. Повернулся к дроиду: — Всех, затронутых ударом, отключить, держать без сознания до распоряжения — вам виднее, как именно: хоть просто отключите, хоть анабиоз, что угодно, без вреда организму. Лике, — он сжал ее руку. — Я могу сделать, чтобы ты заснула — мы найдем средство бороться с этой дрянью, выгоним этот яд из тебя, обещаю. Не бойся... Здесь Ауле. Он тоже айну. Мы вместе справимся — непременно.

— Нет, нет, — она испуганно потянулась к нему и тут же замерла, опустив глаза. — Я не хочу засыпать, я так умру... во сне. Если осталось жизни... мало, я хочу её хотя бы видеть...

Глаза её потемнели, — меняли цвет, видимо, от действия яда. Затронутой им кожи становилось всё больше.

— Пожалуйста... расскажи мне о звёздах... о том, где я никогда не буду... когда я... уйду, я буду свободна.. и полечу туда, куда ты расскажешь... пожалуйста, расскажи...

— Лике, ну что ты... — он наклонился над ней, пристроил поудобнее ее голову у себя на коленях, — прошу тебя, не говори чепухи, ты не умрешь... ты ведь не хочешь этого, ведь правда? это главное... Звезды. Зачем же — уходить? ты все увидишь наяву. Будем летать вместе, не на катере, не в звездолете, а просто так — внизу будет планета, ярко-голубая, по ней будут течь облака, а везде вокруг нас — одни только звезды, бесконечные миры... для этого не нужно умирать. Ты, главное, не уходи, не отпускай свою душу — я создал тело для Вейдера, создам и для тебя, если придется, чистое, красивое, без серого яда... Лике?...

— Я не хочу умирать, — едва слышно проговорила она. — Я ещё ничего не сделала... ни для кого. Я только смогла... я однажды предала своего... друга... пришёл один тип, из... Слуг Недремлющего Стража, он грозил сжечь мои рисунки, и я... рассказала про то, где он... там был заговор... его арестовали...

Её глаза распахнулись.

— Я виновна перед Создателем. Может быть, поэтому и сейчас — вот так... если выживу, то — уродина...

— Лике, ну что ты, — он провел по ее лицу. — Я сделаю тебе внешность, какую ты захочешь. А друг простил бы тебя, я уверен...

В её стремительно темнеющих глазах появился страх.

— Не надо... прикасаться, вдруг это... заразно, вдруг... ты станешь таким же, как я... я боюсь...

— Я айну, меня эта дрянь не возьмет. Она действует на тело, а у меня и тело-то — видимость: вроде одежды... Не бойся. Ты веришь мне? — он смотрел на нее, не отрываясь, нужно было установить связь — душа и душа, удержать, не позволить уйти...

Лике чуть повернулась, — и их взгляды встретились.

Ему много раз приходилось видеть это: аванирэ, нежелание говорить, открываться, нежелание слышать — не то что верить... Он мог это сломать, но не победить страх, и чтобы вместо отторжения пришло — доверие, желание пойти навстречу...

В тёмных, теперь уже почти чёрных глазах Лике отражалось, как в её душе отступала эта стена — созданная из недоверия, боязни обмана... И вместе с тем он мог чувствовать: вместе с тем, как душа её открывалась, связь с телом слабела. Лике боролась, как могла, но древний яд был сильнее, и она понимала, что уже стоит на краю пропасти.

"Лике, — мысленно заговорил он, глядя в черные огромные глаза. — Слушай меня внимательно. Ты сильная девушка, поэтому я говорю все, как есть. Я сейчас совсем на нуле, эти проклятые твари высосали все, что только можно. Я не знаю, смогу ли тебя удержать, яд расползается, у меня не хватает сил его остановить. Если я увижу, что шансов спасти это тело нет, что твоя душа вот-вот покинет тело — я помогу тебе выйти из него, так, чтобы не было трудно. Для вас, людей, это непривычно, но ничего не бойся. Это просто одна из форм жизни, через это проходят все. Ты не захочешь уходить в Эа: тебе еще не время, оставайся со мной, рядом, я буду слышать тебя, и как только ко мне вернутся силы — я создам для тебя новое тело, и помогу в него войти. Лике!... "

Он попыталась ответить — но не смогла, и в глазах появился ужас: да, действительно не остановить... Он слышал её чувства, — этого умения не могли отнять никакие серые твари: единственное, что сейчас поддерживало её, была вера... тонкая сияющая нить доверия, связавшая сейчас их души. Она не хотела уходить, она цеплялась за жизнь, и когти судорожно впились в то, что попалось под руку, — в последний момент она отдёрнула руку: поняла, что нечаянно оцарапала Эгленна.

"Я... почти ничего... не вижу..."

Эгленн положил ладонь ей на лоб.

"Закрой глаза. Не пытайся смотреть _так_ — смотри через меня... ты все увидишь. Не думай о теле. Сейчас... "

Он делал это уже множество, множество раз, и то, что сейчас перед ним был не человек, а ликсянка — ничего не меняло.

Осторожно подхватить сгусток жизни, соединить его с собою — нить восприятия не прервется, девушке не успеет стать страшно, она даже не поймет, что — уже всё...

Он знал — чувствовал теперь так, как она — мир плоти, мир, в котором кружилась голова, в котором не слушалось тело, а глаза отказывались видеть — этот мир вдруг показался ей далеким-далеким, и вокруг распахнулось бесконечное пространство Столицы, ее города, наполненные жизнью, и небо, уходящее вверх, к звездам. На горизонте горел закат, огненное солнце окрашивало сказочными цветами облака — все это она видела одновременно, так ясно, как никогда не видела в жизни.

"Ты видишь глазами души, — сказал Эгленн, прикасаясь к золотистому сгустку. — Теперь ты свободна, можешь увидеть все, что захочешь... только не уходи — а то не захочешь вернуться, а мне придется остаться без тебя одному."

"Это — вот так? — донеслось удивлённо. — Значит... я...Ох!"

Она вдруг увидела своё тело, безжизненно лежащее у ног Эгленна.

"Послушай, но как же так... я не хочу уходить... мир такой огромный... Я боюсь отойти и потеряться. И... — она прислушалась, — эти, серые... их так много здесь. Ужас... Сюда кто-то идёт..."

"Будь со мною. Уж здесь-то я тебя сумею защитить от любых серых. И ничего не бойся. Ты не потеряешься — мы с тобою теперь связаны вместе, неразрывно, никакие расстояния теперь нам не помеха. А тело... "

Он не закончил эту мысль; все же отношение к телу, как к одежде, столь естественное для айнур, в отношении смертных было кощунством. Он положил руку на застывшие глаза девушки, и закрыл их. Сердце ликсянки перестало биться.

Он почувствовал, как та, незримая теперь, — вздрогнула. Промолчала.

А мгновением позже в комнату вплыл ещё один медицинский дроид, деловито забрал неподвижную Мицу, оглянулся на Лике... на то, что осталось теперь от Лике.

— Ваше Величество, она мертва. Вы позволите забрать тело?

Он помедлил, и сказал:

— Нет. Я сам разберусь с этим.

Дроид величественно удалился, — было полное впечатление, что манерам он научился у придворных лакеев Императора. Тот, который прибыл первым, мгновение поколебался — и последовал за своим собратом. В холле настала тишина, — солнце склонялось, тяжёлые тучи застили небо, и комнату затопил серый полумрак. От самого цвета этого — серого — душу начинало давить воспоминание о недавних призрачных "гостях" Столицы...

А ещё мгновением позже снаружи, на открытой галерее, что-то полыхнуло, — и в холл вошёл коренастый крепкий человек в простой одежде, лицо которого было как будто вырублено из горной породы.

Подошёл к Эгленну, сидевшему на полу возле тела ликсянки.

— Ну здравствуй... Артано.

— Здравствуй, наставник, — ответил Эгленн, так и не повернувшись к Ауле. — Спасибо, что прилетел. Я надеялся, сумею удержать Лике до твоего прихода... ты бы вылечил ее. Не получилось...

— Тебе придётся покинуть Столицу, — Ауле опустился на диван. — Люк организует сейчас тотальную проверку и карантин, медицинская служба требует, чтобы Столица стала закрыта — до окончания карантина. Лучшие медики во главе с мужем Раины Сойтар изучают сейчас эту заразу.

— Это правильно, конечно. Откуда явились эти твари? Мица говорила о части свиты главы Астлана. Думаю, его нужно задержать — если он сам не один из этих тварей. Тебе что-нибудь известно о них? Где еще они могут находиться? какие еще опасности могут свалиться на нас?

Ауле внимательно рассматривал его, — непроницаемое лицо, и только глаза...

— Я пришёл за тобой. Надо поскорее уходить отсюда. На эти вопросы можно отвечать во время полёта. Мы выловили и выкинули отсюда этих тварей, но — кто больше, кто меньше — они сумели сделать подобными себе очень многих людей. Сейчас ты не можешь даже сменить облик, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, — в таком состоянии ты более чем уязвим. Пойдём. Пока я рядом, ты в безопасности.

— Ты прав. Идем, — он поднялся, взяв на руки тело Лике. Нужно было бы оставить его здесь, но... он почему-то не мог этого сделать. — Я возьму ее с собой.

Ауле встал, пошёл к выходу — наружу, на простор. Обернулся: его бывший ученик шёл следом, и смотрелось странно: жутковатая тёмная фигура с тёмными сложенными крыльями, бледное лицо, огромные усталые глаза... и крохотная хрупкая фигурка ликсянки на руках. Как будто спит...

Там, снаружи, ждал флайер, Ауле коротким жестом пригласил Эгленна сесть.

Тот так же молча сел во флаер, поудобнее устроил тело Лике на руках — словно та была жива. Позвал: "Лике... будь рядом с нами. Я знаю, это очень красиво, немыслимо красиво — видеть гиперпрыжок так, как увидишь ты — извне... Запомни это, хорошо? я хочу, чтобы потом, когда ты снова войдешь в тело, ты могла показать это другим — оно того стоит."

Бесплотное существо рядом с ним печально улыбнулось.

"Я... постараюсь. Но, знаешь, так страшно... мир такой огромный и... чужой. Пока я держусь за тебя, можно на что-то надеяться, но... я боюсь, что когда ты улетишь, я не смогу последовать за тобой в гиперпространство. Как-то... я не знаю... Может быть, слишком много страха, может быть, но... Я не знаю, как это может быть, пойми..."

Флайер перемахнул вечереющие просторы Столицы, приземлился на стоянке. Звездолёт, привезший Ауле, вроде бы ничем не отличался от сотен других, и невозможно было представить, что он принадлежит главе одной из крупнейших компаний Галактики, от которого зависит жизнь множества людей и других живых существ.

Ауле вышел первым.

"Нет, Лике! Тебе не нужно пытаться войти в гиперпространство. Для души в космосе нет расстояний; стоит тебе захотеть — и ты сама сумеешь отправиться к любой из звезд, куда пожелаешь — хотя бы на край вселенной. Ты просто будь рядом, держись за меня — и тогда ты последуешь за мною, где бы я ни находился."

Ауле вёл его сейчас к своему звездолёту, по трапу, на борт... Вот и всё: неуклюжая на земле серебристая птица медленно поднимается в воздух, обзорные экраны показывают уносящиеся вниз строения... Столица. Сердце Империи, в которое проникла сейчас зараза из глубин веков. Там — оставался сейчас Люк, чтобы быть на переднем крае борьбы, там осталась Лея, Раина Сойтар, Мица Канди, — если той ещё суждено будет очнуться собой, а не обезумевшей тварью...

Экран видеофона осветился: Люк вышел на связь.

— Ага, улетаете, — утвердительно сказал он. Вид у него был страшно замученный. — Эгленн, тебя примет Артос, пока что придётся руководить оттуда. Как управимся здесь, прилетим... если, конечно, мы тебе ещё понадобимся.

Он замолчал: осталась невысказанной мысль — если сами не подцепим эту заразу...

— Ты сам знаешь, чего надо бояться. И Люк, я хочу, чтобы ты знал... Лике погибла.

Люк с болью закрыл глаза. Мгновения тишины... прощания.

— В мирное время, — тяжело выговорил он. — И ведь я сам уговаривал её лететь к звёздам...

Он замолчал. Механический голос бортовой электроники сообщил — расчёт координат гиперскачка закончен... Это означало: сейчас прервётся обычная связь, сейчас звёзды на обзорных экранах смажутся в слепящие лучи, и корабль рванётся сквозь неведомые сферы, оставляя позади несчастную планету...

— Погодите. Люк, я верну ее — она — не твой отец, она хочет жить, хочет вновь войти в тело. Это вопрос времени. Она рядом со мною сейчас, на корабле... я имею в виду ее саму, ее душу. Она хорошо перенесла первые минуты вне тела, освоилась быстро, и я держу ее. Это не гибель, не уход.

Люк опустил голову.

— Эгленн, если сможешь, — верни её... поскорее. Я бы так хотел снова увидеть, как она улыбается, какая она становится красивая, когда рисует... Не жди. Пусть она проснётся без меня, но только чтобы она проснулась. Хорошо?

— Она не спит, Люк, — улыбнулся Эгленн. — Она сейчас видит все и слышит, и поострей, чем мы с тобою. "Лике... передать ему что-нибудь от тебя?" — спросил он мысленно.

Лике тихо улыбнулась.

"Скажи ему... у нас есть стихи... не знаю, я пыталась перевести на ваш язык — не получилось...

О, не грусти по мне!

Я там, где нет страданий,

Забудь былых скорбей мучительные сны.

Пусть будут обо мне твои воспоминанья

Светлей, чем первый день весны.

О, не тоскуй по мне! Меж нами нет разлуки,

Я так же, как и встарь, душе твоей близка.

Меня по-прежнему твои волнуют муки,

Меня гнетет твоя тоска.

Живи! ты должен жить!

И если силой чуда

Ты здесь найдёшь отраду и покой,

То знай, что это я

Откликнулась оттуда

На зов души твоей больной."

Эгленн процитировал эти стихи — и чувствовал, что на глаза сами собой наворачиваются слезы, словно и не было позади тысячелетий, от которых зачерствели все чувства... нахмурился, стараясь это скрыть.

— Видишь, — сказал он, закончив, — я и не знал этих стихов. Все будет хорошо, Люк, никто не умирает навсегда, да смерти и вовсе нет на самом деле.

Люк резко отвернулся.

— Если бы... — тихо сказал он. — Ладно... Счастливого пути, и... не ссорься больше с Ауле, хорошо? Он до сих пор переживает то, что тогда у вас произошло.

Эгленн кинул быстрый взгляд на Ауле, сидевшего в соседнем кресле.

— И не думал, — сказал он. — Даже самому странно. Ладно... счастливо. Будьте осторожны, и постарайтесь выяснить, что стоит за этой серой дрянью, и что нам может ожидать в дальнейшем. Я надеюсь на вас.

Люк кивнул и исчез с экрана. Звёздный лайнер начал гиперскачок.

...Звездолёт вынырнул из гиперпространства возле Артоса, — привычный чёткий ритм: запрос разрешения на посадку, медленное величественное приближение голубой планеты, спуск в белоснежную пелену облаков...

Космопорт Артоса был великолепен: строгая красота, и совершенно не ощущалось, что здесь море народу...

В зале для особо важных персон их ждали: губернатор Артоса Дэйв Озен, черноволосый стройный человек, в лице которого сразу резко бросалось сходство с его братом Даниелем. На Ауле он не обратил особого внимания, — похоже, тот сделал так, чтобы человек его вовсе не заметил.

Озен шагнул вперёд, — за его спиной, в углу, обнаружился и Даниель, которого поначалу не было видно.

— Ваше Величество, я рад приветствовать вас на земле Артоса, — начал было он и осёкся, увидев на руках Эгленна безжизненное тело ликсянки. — Пойдёмте...

— Благодарю, — кивнул Эгленн. Интересно, что подумал этот человек, увидев такую картину. Прежнему Императору подобное не было свойственно...

Тело нужно было оставить в морге. Воссоздать его он сможет и так; но Эгленн чувствовал, что не в силах приказать кремировать тело или предать его погребению, неважно, по каким обычаям — человеческим или ликсов. Не может, и все. Или — вначале пусть Лике обретет новое тело, и лишь потом, так, чтобы она не могла увидеть...

За Дэйвом он последовал молча, больше не проронив ни единого слова.

Губернаторский кортеж стремительно покинул космопорт. стая флайеров пролетела над водами Серинды, открылась древняя красота столицы, Кер-Сериндата: бледно-розовые камни набережной, причудливый узор переплетающихся улочек, зелень...

Над всем — стройные белые шпили: сердце города, артосская Академия.

Кортеж пролетел над городом, — к губернаторской резиденции. Здесь шум цивилизации словно вовсе отменялся, царила тишина... Вдали был лес.

Дэйв Озен провёл гостя в комнаты. Второй этаж. высокий старинный дом... Белые лёгкие занавески на окнах, которые ласково шевелит ветер.

— Располагайтесь, — он смотрел напряжённо. — А девочку... может, отвезти в Академию?

— Академия ей уже не поможет, — ответил Эгленн. — Она мертва... пока. Этим я займусь сам. А вас попрошу подготовить для нее жилье: в скором времени она к нам вернется.

Дэйв Озен, кажется, не сразу осознал, что именно он услышал. Неверие, непонимание... Его брат вздохнул. Ауле сидел в углу и явно получал удовольствие, наблюдая за людьми, никто из которых его не видел.

Губернатор быстро распорядился, затем прогнал Даниеля, — тот был не слишком этому рад, но удалился.

— Ваше Величество, — тихо сказал Озен. — Вы позволите вопрос?

Эгленн положил тело Лике на диван, осторожно, так, словно она была жива. Тело ликсянки уже начало каменеть, но все равно пришло в голову — было бы здесь одеяло, накрыл бы ее, как будто спит...

— Да? — он обернулся к Дэйву.

— Возможно, я невовремя, — голос Озена звучал напряжённо. — Но, боюсь, другого времени у меня не будет. Я хотел спросить вас. Вы... будете набирать себе учеников?

— Учеников в каком смысле, губернатор? — Эгленн присел на диван рядом с Лике. — Мы будем заниматься поиском и обучением владеющих Силой. Что же до учеников в подлинном смысле, то их не набирают — с ними сводит судьба.

Ауле тихо усмехнулся.

"Парень с детства спит и видит, как стать учеником Императора, — пояснил он. — Интересно, что он сейчас собирается делать..."

— Судьба? как это?

— Научить можно чему угодно, в разумных, конечно, пределах. Здесь свои задачи и свои условия: согласитесь, я ведь не могу давать кому попало в руки мощную силу. Если вы имели в виду это — что ж, посмотрим. Но обычно под ученичеством подразумевают нечто большее.

— Я знаю.

Он кивнул. Говорить ему явно было нелегко.

— Я знаю, вы можете читать мысли... вполне возможно, читаете их и сейчас. Это так, или я должен высказать это вслух?

— Я не читал ваши мысли, Дэйв. Вы ошибаетесь, если думаете, что мне доставляет удовольствие забираться к людям в мозги. Но чтобы понять ваше желание, читать мысли не обязательно.

Дэйв чуть прищурился.

— Думаю, проще будет, если я всё же выскажусь. Незадолго до гибели Императора я попросил его о том, чтобы стать его учеником.

Эгленн кивнул, усмехнулся.

— И каким был его ответ?

Озен ответил не сразу.

— Он согласился.

— Обучение в заочной форме? — снова усмехнулся Эгленн. — Мы так и не определились, однако: чему он согласился вас учить?

— Не в заочной, — в голосе Озена прорезался металл. — Обучение владению Силой — конечно же, но не только. Если Вейдер был его военной мощью, то я должен был стать тем же, но над гражданскими властями.

Эгленн разглядывал человека, пытаясь справиться со своей неприязнью — тот, кто устроил Курумо, не мог, по определению не мог быть достойным человеком...

— Чему вы служите, Дэйв? — спросил он наконец. — Подумайте, прежде чем ответить.

Озен действительно задумался. Наконец поднял голову.

— Ваше Величество, я попросил бы вас пояснить ваш вопрос. Что значит — чему?

— Ради чего вы желали обрести новую силу и власть?

— Ради процветания Империи и блага Императора.

— Вам что, всерьез есть дело до блага Императора? — Эгленн поднял брови. — Простите, не поверю.

"Идеология, Артано, идеология, — с улыбкой сообщил Ауле. — Это воспитание. Это — с детства. Для него Император — это что-то вроде божества. В чём-то он прав, потому что как раз нас человечество именует богами..."

Озен сжал губы.

— Как я понял, ваши отношения с Императором... оставляли желать лучшего. Поэтому вам трудно понять тех, кто остался предан ему даже теперь.

Эгленн его оборвал:

— Не будем тратить время на слова.

Ему не хотелось прикасаться к сознанию Озена — там могли быть следы Курумо; впрочем, сколько их уже было в тех, других людях... Увы, не обойтись без этого.

Холодный ветер ворвался в голову Дейва, на пару секунд у него резко закружилась голова... и неприятное чувство исчезло.

...Порядок. Жизнь — в которой всё _правильно. В которой всё расписано, как по нотам... где каждый знает своё место и выполняет то, что должен делать. Здесь — люди, планеты, системы. звёзды... Галактика... Всё подчинено этому: сверкающей, идеальной пирамиде власти, прекрасной — до жути... Когда всё неправильное — отсекается, чтобы не мешать этому совершенству.

И на вершине этого — тот, кто знает всё.

Император.

Тот, кто может и имеет право _вести_.

И часть этого великолепия, стройной системы Порядка — воплощена в Артосе, одной из ведущих планет Империи. Планета, ставшая образцом во всём: в уровне организации жизни, в науке...

Эгленн откинулся на спинку дивана, сам не замечая, что одну руку держит на лбу мертвой ликсянки; через десяток секунд он открыл глаза.

— Хорошо, Дэйв. Вы будете моим учеником. Боюсь только, что обучение окажется нелегким.

Дэйв Озен сдержанно поклонился, спрятав блеск глаз под длинными ресницами.

— Я не рассчитываю на лёгкие пути, Ваше Величество. Вы позволите спросить?

— Не тратьте время на расшаркивания, Дэйв. Спрашивайте.

Озен выпрямился.

— Почему вы соглашаетесь? Я должен знать, на что мне стоит рассчитывать... и на что — не стоит. И почему вы считаете, что обучение у вас будет трудным для меня?

— Вы отличный администратор, Дейв, и можете принести много пользы людям — но только в том случае, если ваши умения будут применяться осмысленно, а не в слепой покорности власти. Иначе вы — всего лишь инструмент в чужих руках, который можно использовать как во зло, так и на благо. Дать новые возможности — легко. Сложнее научить быть человеком — при том, что вас всю жизнь учили быть покорным инструментом.

— Как же вы намереваетесь управлять Галактикой — без жёсткой вертикали власти? — спросил Озен. — Принципы демократии уже доказали свою нежизнеспособность. Или общение с повстанцами навело вас на мысль, что это, быть может, не так?

— Жесткая вертикаль, — кивнул Эгленн, улыбнувшись. — Победа сильнейшего — вот ваша жесткая вертикаль. Проходимец Курумо, пользуясь своей силой, садится на трон — и оболванивает население целых планет. Прихожу я, более сильный — и вся Галактика оказывается в моих руках. А вы не думаете, что завтра во главе этой вертикали может оказаться древняя тварь Пустоты, и через пять лет вся Галактика окажется сплошным полем смерти — благодаря тому самому механизму бездумного подчинения власти, которому вы служите? Я не веду речь об устранении вертикали. Но ваша пирамида — муравейник, становящийся беспомощным, стоит лишь матке погибнуть. Люди — не муравьи, Дейв. Единственная подлинная гарантия стабильности — осознанность совершаемых действий. Понимание их причин этих действий и следствий.

Озен задумался.

— Означают ли ваши слова, что вы собираетесь добровольно покинуть трон, оставив после себя систему, которая соответствует тем принципам, которые вы сейчас озвучили?

— Сейчас, — Эгленн подчеркнул это слово, улыбнувшись, — вам не стоит об этом задумываться.

Озен вздохнул.

— Ваше "сейчас" может означать одну, две, три человеческие жизни. Что будет — после? Прежде гарантией стабильности, вы правы, была личность того, кто занимает трон. Так как Император был из народа руниа, то гарантия эта означала практически Вечность. Вы же ставите Галактику перед неизвестностью, — хорошо, не сейчас. Но в данную минуту я разговариваю с вами не как просто Дэйв Озен, а как глава планеты, которой предстоит жить в меняющемся мире.

Вопрос стоял уже давно, на самом деле. Взваливать на себя груз власти не хотелось смертельно — и чем дальше, тем больше. И вместе с тем было очевидно, что без жесткой руки сейчас все рухнет в разгулы анархии — тот колосс, что создавал Император, приучился жить чужой головой, и лишиться ее в одночасье было бы смертельной катастрофой.

— Потому мне и нужны соратники. Соратники, а не рабы и не безвольные слуги... каких любил создавать мой брат.

Озен покачал головой.

— Прошу прощения, но баланс между жёсткостью и — условно говоря, равенством. как положено в отношении соратников, — по-моему. это взаимоисключающие вещи. Я понял ваши намерения, но удастся ли это осуществить? Посмотрим.

Он встал.

— Прошу прощения: дела. Мой личный номер — это первый в вашем портативном видеофоне.

"Братство таэро-ири, — подумал Эгленн. — Надо быть честным перед собой: именно это всегда отличало нас от прочих народов, именно благодаря этому удавалось совместить несовместимое... Люди взрослели в доверии, зная, что их не предадут, не бросят, не станут использовать. И сердцем этого вначале был Мелькор... после — я. Живое доказательство того, что сила не значит чванства и подлости... "

— Да, идите.

Эгленн дождался, пока Озен выйдет, и повернулся к Ауле.

— Я не хочу снова быть во главе власти. Но, похоже, придется.

— С этим Озеном тебе предстоит много возни, — заметил тот. — Если ты не сможешь убедить его в своей правоте, Империя расколется: он очень влиятелен. Будет строить Империю людей во главе с Артосом... если, конечно, ты допустишь это. Ладно. Отдыхай, и надо возвращать эту девочку. Она и так достаточно натерпелась.

Эгленн вздохнул.

— Один способ всегда есть. Тот, который я использовал с Хэлкаром... Только вот не хочется, пусть и во благо. Да, я не спросил тебя еще об одном: почему ты прятался от людей?

Ауле помолчал.

— Я не хочу никого подпускать к себе. Привязанность, разочарования. ссоры, уходы... мне этого уже хватило. Пусть они живут своей жизнью, а я — своей. Я делаю для мира то, что хочу, — с этой компанией, и пусть мир не требует от меня большего. Не стоит отдавать свою душу для того, чтобы кто-то прошёлся по ней в грязных сапогах.

— Да, — кивнул Эгленн. — Понимаю. И еще... Я все это время пытался отыскать след Мелькора. Не смог. Может быть, ты что-то знаешь об этом?

— Знаю, — коротко отозвался Ауле. — Но сейчас — не скажу. Никуда эта правда от тебя не денется... но выслушать её я тебе позволю только тогда, когда ты придёшь в себя после всей этой встряски. Не раньше.

…Несмотря на почти месяц, прошедший с момента гибели Императора, Джерджерод по-прежнему чувствовал себя неуютно, усаживаясь в его кресло. Сколько командир не убеждал себя, что вовсе не претендует на величие Владыки Ситхов, что занимает это место лишь по необходимости — сама конструкция станции предусматривала, что человек в полярной башне имеет более высокий приоритет, чем в центральной рубке. Всё равно, усаживаясь на трон, он каждый раз чувствовал себя смешно и нелепо. Хорошо хоть, вчера техники заменили вычурное чёрное сиденье на простое и эргономичное пилотское кресло. Но само положение... когда внизу расстилаются серо-стальные равнины с орудиями, покорными твоей воле, горизонт обрывается гигантским кратером суперлазера, а вверху — чёрное покрывало космоса, расшитое жемчужинами звёзд, которое ты можешь разворачивать под удобным углом...

Нужно обладать развитой манией величия, или полным внутренним равновесием, чтобы не чувствовать в таких условиях дискомфорта. Джерджерод должного уровня самомнения ещё не достиг, хотя усердно тренировался. А духовным наследником джедаев он, к сожалению, не был...

Величие космоса слишком поглощало, притягивало к себе и взор, и сознание, и, вероятно, поэтому он не сразу осознал, что позади него, в обширном зале башни, что-то происходит. Это было ощущение на уровне подсознания — должно быть, так джедаи чувствовали свою знаменитую Силу. Там, позади, содрогнулось само пространство; на миг в нем открылась прореха, страшная, бездонная... чтобы тут же закрыться.

А потом он ощутил чужое присутствие.

"Фокусы Нигилуса?" — в памяти разом всплыли все предостережения нового Императора. Мофф отработанным движением нажал на кнопку разворота кресла, одновременно включая силовой щит и тревогу. Оружия, к сожалению, проект зала не предусматривал — Палпатин был сам себе оружием, а полную модернизацию провести Джерджерод не успел.

Вначале он не увидел ничего. Зал был пуст — каким и должен был быть; лишь спустя добрых пятнадцать секунд взгляд его наткнулся на то, чего здесь не должно было быть.

Точнее — кого.

Внизу, почти у самого лифта, рядом с одной из шахт, лежал человек. Даже отсюда было видно, что с ним только что произошло страшное... потому что лежал он ничком, не шевелясь, а по полу вокруг его тела медленно расползалось кровавое пятно. Одежда на лежащем была изодрана в клочья.

За эти годы Джерджерод стал в достаточной степени военным, чтобы сдержать естественный рефлекс — вместо того, чтобы кинуться на помощь (как ни странно, сопереживать чужой боли он умел, хотя в Альянсе мало кто в это поверил бы), сначала поискал взглядом нападавшего, кто мог бы причинить незваному гостю подобные раны. И лишь убедившись, что никакой видимой угрозы в зале нет, не снимая щита, нажал на кнопку вызова врача.

Можно было заметить все новые и новые абсурдные, невозможные вещи. Вернее, должно быть, возможные там, откуда явился этот странный человек... но слишком уж не вязался его облик с окружающей обстановкой.

Разодранная в клочья одежда, видны раны на теле — рваные, страшные.

Руки — серые от грязи, на запястьях массивные стальные браслеты цепей, на коже под браслетами застарелые язвы... и сами обрывки — видно — сталь, надежная, крепкая.

Волосы длинные, неопределенного какого-то цвета, когда-то, должно быть, красивые, сейчас напоминающие паклю.

Лица человека видно не было.

Непонятно, как он еще был жив с такими ранами — но незнакомец вдруг пошевелился, повернул голову... и на Джерджерода взглянули ярко-зеленые, изумительной красоты глаза, огромные, с длинными ресницами. И этого взгляда моффу хватило, чтобы осознать: перед ним не человек.

Впрочем, этот факт не сильно смутил командира. По долгу службы ему приходилось иметь дело со множеством внеземных рас.

"А ещё говорят, что Империя жестоко обращается с пленниками, — мелькнула неуместная мысль. — Да по сравнению с тем, что пришлось пережить этому парню, условия содержания рабов-вуки на Деспейре — курорт!"

В зал вбежали штурмовики. Трое сразу же заняли места возле силового экрана, перекрывая возможные линии атаки, но в то же время не заслоняя обзор. Остальные взяли пришельца на мушку.

— Не стрелять, — приказал Джерджерод. — Где врач?

— Будет с минуты на минуту...

Видно было — незнакомец держится на каких-то запредельных силах, но происходящее умудряется осознавать; при виде людей в его глазах плеснулся страх — и страх превратился в ужас, когда он обвел взглядом окружающее. Он попытался приподняться, словно на инстинкте самосохранения, или борьбы до последнего вздоха — и упал, растеряв теперь уже последние, видимо, силы.

Наконец в комнате появился врач. Это был личный доктор моффа, пожилой каамаси с большими добрыми глазами. Вспомнив, что вызов перенаправляется именно ему, а не штатному врачу станции, Джерджерод сдержал своё раздражение. В таком возрасте трудно бегать быстро, даже на самый срочный вызов. Зато теперь он мог быть уверен, что для спасения незнакомца будет сделано всё, что может галактическая медицина... и кое-что сверх того.

Хотя Шендри никогда не признавал этого, его пациенты были на сто процентов убеждены, что доктор владеет Силой. Он не исцелял наложением рук, не умел вливать в пациента новую силу или гипнотизировать взглядом... То, что его мягкий голос неизменно приносил успокоение даже самым буйным и страдающим, можно было списать на особенность расы. Но вот каким образом он умудрялся подобрать каждому подопечному уникальную, лишь ему подходящую терапию — этого ни один коллега объяснить не мог.

Шендри без признаков страха присел рядом с гостем и коснулся его щеки мягкой рукой, одновременно проводя над телом универсальным диагностом.

Незнакомец снова открыл глаза; при виде нечеловеческой морды рядом с собою он дернулся было, но — Джерджерод понял, как тот воспринимал происходящее — осознал, что опасности нет, что этот, не похожий на человека, здесь, чтобы помочь... и его потрескавшиеся губы тронула улыбка.

Одно слово — Джерджерод расслышал его, словно в мыслях: кажется, прозвучало как "хантале.." или что-то в этом роде.

— Его можно перенести в лазарет, — уверенно кивнул каамаси, — он доживёт. Только не трясите слишком сильно.

Штурмовики быстро и профессионально соорудили носилки, пока Шендри длинными тонкими лезвиями срезал с пациента окровавленную одежду.

— Кандалы, — попросил он.

— Может, лучше сначала в лазарет?

— Нет. Разве вы не видите? Этому существу неволя страшнее ран. Боль он потерпеть может, а вот цепи... Снимите их, тогда и жизненные силы освободятся.

Джерджерод кивнул, показывая, чтобы солдаты выполняли все приказы врача. Один из них перевёл бластер на малую мощность, и с филигранной точностью, даже не задев кожи и не нагрев металл, расстрелял браслеты. Мофф только присвистнул — он не подозревал, что с лучевым оружием можно проделывать подобные вещи.

— Вы небось и яйцо можете сварить бластером, не разнеся скорлупы...

— Сразу — нет, — совершенно серьёзно ответил штурмовик, — а после некоторых тренировок — вполне, если прикажете.

Может быть, это и помогло незнакомцу, тот даже улыбнулся слабо, когда металл упал с его запястий; но силы его явно были на исходе. Взгляд его начал мутнеть... он явно терял сознание. Сердце отказывало, было не в силах более поддерживать тело...

Тем временем врач нанёс на раны кровоостанавливающую пенку, и сделал инъекцию сердечного стимулятора. После этого он дал знак, что раненого можно переносить. Заинтригованный Джерджерод последовал за носильщиками в лазарет.

— Ты имел раньше дело с подобными существами?

— Лично — нет. Но мой народ о них помнит. Твой, насколько я знаю, тоже.

Мофф удивлённо приподнял бровь.

— Разве у вас не сохранилось легенд о сотворении мира? О Перворождённых?

— Ты хочешь сказать... Но это же сказки!

— Руниа не сказка, как мы убедились. Почему же должны быть сказкой эльфы? Они гораздо ближе к людям по физиологии и психике.

Эльф лежал на носилках, и облик его вызывающе контрастировал со всем окружающим. У Джерджерода вдруг возникла странная уверенность — он не просто без сознания... он не хочет приходить в сознание. Окружающее — слишком чуждо, это шок, но шок не физический, шок самой души.

Штурмовики аккуратно уложили пациента в чан с бактой, попутно закрепив датчики на теле и надев дыхательную маску. Вскоре начали поступать первые жизненные показатели.

Эльф, похоже, приходил в себя медленно; он уже был в сознании — это можно было заметить хотя бы по показаниям датчиков: участился пульс, изменились параметры дыхания... но все еще не открывал глаз. Он, конечно, чувствовал, что погружен в какую-то жидкость.

Медленно поднес руку к лицу — и ощупал маску.

Так же медленно он открыл глаза — и тут же сощурился, когда жидкость, хоть и не раздражающая, их коснулась.

— Ты понимаешь бейсик? — с интересом спросил командир. — Не пытайся отвечать, маску можно будет снять только через полчаса...

— Через час, — поправил Шендри, глядя на монитор.

— Через час. Ты понимаешь меня? Прикрой глаза, если да.

Эльф напряженно всмотрелся в лицо командира — и тот вдруг ощутил словно бы осторожное прикосновение изнутри головы. А потом так же, словно изнутри, прозвучал мысленный голос:

"Я слышу тебя, но не понимаю твоей речи. Кто вы? Где я нахожусь? Что вы... — мысленным фоном промелькнул страх, — что вы делаете со мной?"

"Ещё один форс-телепат! Это что, вторжение?!"

Шендри успокаивающим движением коснулся руки Джерджерода, другую руку положил на стекло.

"Всё в порядке. Ты в безопасности. Ты был сильно ранен, мы хотим помочь тебе".

Губы эльфа тронула горькая улыбка.

"За помощь — спасибо, но ты не ответил на мой вопрос... Я не слепой, вижу многое. Прошу тебя, скажи мне правду."

Мофф инстинктивно принял более официальный вид.

"Ты находишься на борту имперской боевой станции "Звёзда Смерти-2", я её командующий — мофф Джерджерод, а это Шендри — мой личный врач".

Эльф закрыл глаза — пульс его снова пришел в норму; похоже, он каким-то образом _заставил_ себя успокоиться. С минуту он молчал, потом снова открыл глаза.

"Что такое "станция"? — прозвучал в сознании моффа его вопрос.

Джерджерод растерянно захлопал глазами. В его голове просто не укладывалось, как можно не знать такого фундаментального понятия. Пришлось снова подключаться Шендри, который лучше знал Легенды.

"Летающая крепость", — перевёл он термин в привычные эльфу аналогии.

"Эа, — эхом услышал Джерджерод. — Значит, он все-таки был прав..."

И снова — четко: "С кем вы воюете? Кому вы служите?"

Мофф слегка напрягся. Учитывая ситуацию, вопрос звучал несколько провокационно... Уж не подослан ли этот странный остроухий ксенос Императором, не до конца поверившим в лояльность мятежной станции?

"Сейчас мы ни с кем не воюем, — наконец честно ответил он. — А кому служим... это сложный вопрос, и я сам не до конца знаю на него ответ. Возможно, правильнее будет спросить "чему". Мы служим Миру и Порядку. Это наш девиз и смысл жизни".

"И поэтому ваша... "станция" называется именем смерти? — в голосе эльфа прозвучала ирония. — Не бойся, человек. Я никем не подослан... я слышу — ты боишься... "Император" — тот, кому вы служите?"

Джерджерод опустил голову — шпилька попала точно в цель. Пришелец, даже раненый, отличался немалой наблюдательностью.

"Не я давал название. Наша станция обладает огромной разрушительной силой, и, попав не в те руки, может принести большие несчастья — это правда. Но мы делаем всё, чтобы не дать врагам завладеть ею. И Императору в том числе, хотя мы и подчинены ему официально".

"Мы находимся в Эа... — рассудительно проговорил эльф. Помолчал — похоже, делал какие-то свои выводы. — Ты можешь мне _показать_ вашего Императора? Представить мысленно: я увижу."

Джерджерод не отличался хорошей зрительной памятью, но образ Эгленна был исключением. Он всплыл раньше, чем мофф успел сознательно сосредоточиться.

И почти сразу же тот понял, что не стоило показывать эльфу ЭТО. Все показатели датчиков вдруг подскочили так, что едва не зашкалило, и мофф ощутил сам — отчание, гнетущее, высасывающее отчаяние, безнадежность, и вместе с тем яростная решимость, — словно все это вспыхнуло в его собственной душе.

Поверх всего всплыло слово-мыслеобраз-имя.

"Тху".

"Я сказал то же самое, когда его впервые увидел", — хмуро улыбнулся мофф. Он впервые ощутил к эльфу нечто вроде симпатии.

"Он... — эльф не договорил. — Значит, вы служите ему... а он — здесь... в Эа... я не мог попасть сюда случайно! неужели даже после смерти мне не будет свободы... — мысль оборвалась."

"Мы ему не служим! — резко, возможно даже слишком резко возразил мофф. Он сам не понимал, почему ему так важно убедить это странное существо. — Я уже сказал — мы служим Миру и Порядку!"

Эльф уже взял себя в руки — но было очевидно, что ему это удалось с огромным трудом.

"Что вы собираетесь делать со мною дальше?"

"После того, как вылечим? Ну, допросим, конечно, не каждый день на боевой станции появляется неизвестно кто и неизвестно откуда... А там... если ты не шпион и не диверсант, наверное, передадим в дипломатический отдел".

"Я враг ему. Вашему... Императору. Вы служите ему, и значит, все, что я скажу, дойдет до него... Я не могу позволить себе быть откровенным с вами."

"Ну уж нет. Повторяю в третий раз, эльф, или кто ты там. Мы ему не служим. И если что от нас до него и дойдёт, то скорее турболазерный "привет". Я мятежник, только случайно амнистированный. И не собираюсь выдавать других мятежников. Это в КОМПНОП, не ко мне!".

"Что? — эльф растерялся, — Ну и слова же у вас в языке, человек... Значит, ты — мятежник... "амнистия" — прощение... Что тебя связывает с Тху? ты поднял бунт против него?"

"Именно так. Не знаю, почему он пощадил меня — случайный приступ доброты, или нежелание связываться со Звездой Смерти. Сейчас у нас вооружённый нейтралитет — я не взрываю его корабли, а он не убивает меня взглядом. Если появится общий враг, более опасный, мы поможем отбить атаку. Но это не значит, что он мне нравится, или что я ему служу".

— Хорошо, — вслух прошептал эльф — уже на знакомом языке. Маска не мешала ему говорить, но слышно из-за нее было плохо. — Я был уверен, что умру... значит, путь пока не кончается. Вы сумеете вылечить меня?

Мофф перевёл взгляд на доктора, тот уверенно кивнул.

— Через сутки будешь, как новенький.

В глазах эльфа зажглось изумление.

— Так... быстро? Эльдар не умеют исцелять подобные раны... — он перевел взгляд на каамаси. — Скажи — кто ты? Ты выглядишь, как Искаженный, но твоя душа звучит чистой музыкой. Ты — из Эа?

Рот каамаси не был приспособлен к улыбке, но глаза сверкнули мягким смехом:

— Ты будешь сильно удивлён, Перворождённый. Империя охватывает тысячи населённых звёздных миров, и неизмеримо большее число миров существует за её пределами. И в каждом Дети Илуватара имеют свой, неповторимый изначальный облик.

— Вот как, — тихо проговорил эльф и кивнул. — Значит, в этом они были все же правы...

— Я ещё не встречал случая, чтобы кто-то был полностью и во всём неправ. Все разумные существа владеют какой-то частью истины.

— Это точно, — согласился эльф. — Трудно назвать ложью, если Моргот скажет, что два и два будет четыре... И все же — дурные вести узнал я от вас. Империя... Тысячи миров... Трудно представить. И всем правит — Тху?!

— Это имя? — уточнил Джерджерод. — Когда ты впервые назвал его так, я подумал, ругательство... У нас он известен под именем Эгленна. Да, все миры Империи подчиняются ему. Даже бывший Повстанческий Альянс.

— Ругательство, конечно, — эльф улыбнулся. — Гортаур Жестокий... Я не понимаю, человек. Как он может править всем здесь... если он был — у нас, на Острове, в Арде? Сколько... Сколько времени прошло? Сколько я был мертв? Где сейчас — Моргот?

— Моргот был выброшен Валарами во внешнюю тьму, ещё во времена Арды. С тех пор прошло много Эпох...

Выражение на лице эльфа сделалось странным — на нем промелькнул целый вихрь эмоций — и исчез. Похоже, владеть собой он умел... Когда хотел.

— Это не может быть случайностью. Возможно, я оказался здесь, чтобы противостоять ему...

— Вполне возможно, — кивнул Джерджерод. — У меня были аналогичные мысли, когда я узнал о том, что он занял место прежнего Императора.

— Занял место? — эльф напрягся и явно заинтересовался. — Как это случилось?

Мофф опустился в кресло, услужливо подставленное дроидом. Каамаси занял место рядом.

— Это долгая история. У Императора был ученик и главный каратель — лорд Дарт Вейдер.

— Он занимал при нём примерно то же место, что Саурон при Мелькоре, — пояснил Шендри.

— Да. Так вот, у Вейдера был сын. Мятежник, но необычайно одарённый в Силе...

— В магии.

— Император задумал стравить Вейдера с сыном, чтобы у него на службе остался самый сильный. Но на этот раз его план дал сбой — молодой Люк и Вейдер вместе убили Императора. Новым Императором стал Вейдер. Но его правление продолжалось недолго — в один прекрасный день он сбросил маску перед всеми подданными и оказался этим самым... Эгленном. Когда он успел занять место настоящего Вейдера — неизвестно. Возможно, никакого настоящего Вейдера и не было, это была просто очередная личина Эгленна, которой он воспользовался, чтобы подобраться к Императору.

— Он может принимать любой облик, — кивнул Финрод. — Всего скорее, так оно и было. Он властолюбив и изощрен в обмане и коварстве... это известно всем. Но скажите — что же теперь стало с моим народом? С эльдар?

— Точно неизвестно, это было очень давно. Никаких записей не сохранилось. Но легенды говорят, что в конце Четвёртой Эпохи они все ушли из Средиземья за море. А потом, через несколько тысяч лет, когда настала эпоха великих географических открытий, Арда как-то разом оказалась маленькой и круглой... и хотя искали старательно, никаких Перворождённых в заморских землях так и не нашли.

Эльф кивнул.

— Чужой мир, — сказал он наконец. — Я один. Множество эпох... И Тху правит этим миром...

Он закрыл глаза и проговорил:

— Если можно — оставьте меня. Я хотел бы побыть один.

Мофф хотел возразить — куда это годится, вытянул из хозяев станции всю информацию, и завалился дрыхнуть, ни слова не сказав о себе?! Но пальцы каамаси мягко легли на его плечо.

— Пойдём. Он сейчас в сильном шоке. Я заинтересован не меньше тебя, но у нас ещё будет время задать ему вопросы.

Джерджерод скривился, но позволил доктору увести себя из лазарета.

"Прости, — дотронулись до моффа мысленные теплые пальцы. — Он прав... просто слишком много — и сразу. Но я боюсь, что если Тху узнает обо мне, то убьет меня."

Боли не было. Впервые за множество последних дней не было боли, и это само по себе казалось странным. Он успел привыкнуть к ней, как и ко многому другому — к постоянному холоду, к мокрой склизлой грязи, которая была вокруг, к голоду, к вони орочьих тел — да и собственного тела, что уж обманывать себя.

Он сам захотел — так. Быть вместе с Береном. До последнего шага. Тху предлагал остаться наверху, вместе с ним, в чистых залах крепости, которую он сам, Финрод, некогда и выстроил... Отказался. Тху никогда бы не выпустил Берена, как остальных, тот был слишком опасен: довести до последней крайности, лишить воли к сопротивлению, потом взломать аванирэ... выкачать все, что человек знал — и убить. Вот что собирался сделать майа; в этом Финрод был уверен. А его после смерти человека отправили бы в Ангбанд, как ценный подарок Морготу...

Берену не помог. Только погиб сам...

Да, погиб, — в этом Финрод теперь был уверен. Невозможно миновать столько веков, не пройдя грань между жизнь и смертью. И теперь — вокруг бездны Эа, Тху был прав, когда говорил об этом. Император... Странное слово. Империя. Насильственный союз — что-то в этом роде. Ну конечно: на что еще он был бы способен?..

Нолдо чувствовал.

Эта "станция" была огромной, как... Не с чем было сравнить. Тысячи людей, смертных — он чувствовал живые мелодии их фэар. Металл. Какие-то странные материалы с совершенно непонятным, незнакомым звучанием. Чудовищная разрушающая сила... ею здесь было пропитано все. Сам воздух, казалось, был опутан ее сетью.

А вокруг — бездонные, безграничные пространства, настолько гигантские, что он едва не утонул в них, попытавшись прикоснуться; "станция" непостижимым образом плыла в этой бездне — Эру, как же жутко... А ведь так надеялся отдохнуть... и — что таить — увидеть Амариэ. За эти пять веков безумно устал от войн, ответственности, от необходимости вести войны, строить планы, заботиться о будущем. Все, что угодно, только не просто ЖИТЬ. Неужели и здесь он оказался потому, что некто — Эру? возложил на него задачу борьбы против Тху? Небо, до чего же не хотелось бы, чтоб это было правдой...

Финрод снова приоткрыл глаза, оглядывая помещение, находившееся за пределами огромного стеклянного бака, в котором он сейчас лежал. Странно. Однако в этих существах не было злобы. И они совершенно не владели приемами даже защиты — в отличие от людей Тху, иные из которых в искусстве сплетения чар могли дать фору лучшим голлори.

Самым странным было создание, явно механическое, жутко напоминающее человека — эльф не мог определить, наделено ли оно фэа; от его близости делалось не по себе. Впрочем, рассудком он понимал, что все это — мелочи. Все это будет время узнать. Сейчас нужно как можно скорее выучить их язык... и понять, куда он попал, и что же делать дальше. Одно слово в рассказе Джерджерода ему не понравилось: допросим...

Финрод не сумел сдержать дрожь, хотя и понимал, что, возможно, опасается напрасно. В этих людях нет злобы... а это главное.

...Но как же было пусто на душе... словно разом вырвали из-под ног все возможные опоры, и падаешь, падаешь... Эльф не хотел признаваться в этом даже сам себе. Но следовало понимать правду. Более всего ему хотелось умереть.

Бакта оказывала своё целительное воздействие часов десять. Всё это время эльфа никто не беспокоил. Затем в лазарет зашёл Шендри, проверить, как идёт выздоровление.

"Мне еще долго находиться в этом баке? — спросил его эльф, едва завидя. — Тяжело... И очень странно. Что это — жидкость, которая сама залечивает раны?"

— Да. Её уникальность в том, что она подходит всем разумным видам. Существует много аналогов, но все они подходят одной расе, в лучшем случае семейству близкородственных рас. Бакта сама подстраивается под генотип и биохимию пациента. Думаю, маску уже можно снять и вынуть голову, а вот тело придётся подержать в саркофаге ещё часа четыре.

"Хотя бы так. Будь такие раны у другого... я тоже — целитель, но я не взялся бы лечить."

Он с наслаждением вдохнул воздух полной грудью, когда наконец поднял голову над слоем вязкой жидкости. И сказал уже вслух, сняв маску:

— Насколько же лучше...

— Люди находят запах бакты неприятным, для моей расы она вообще не имеет запаха. А как ты её чувствуешь? Не раздражает?

— Запах? — эльф только сейчас обратил на это внимание. — После тех запахов, что мне пришлось слышать последние пару месяцев, ваша бакта кажется благоухающей... А вот воздух у вас мертвый. Совсем. И как только вы им дышите?

— Я рекомендовал Джерджероду установить биологические освежители. Он обещал подумать, но сказал, что это крайне сложно. Придётся менять всю систему вентиляции, а это миллионы километров труб...

— Нет, просто... — эльф словно прислушался к окружающему. — Здесь же нет ничего живого. Огромное пространство, и ни травы, ни деревьев... только металл и... не знаю, как это называется.

— Пластик, вероятно. Это, конечно, неприятно. С другой стороны — станция является военным сооружением. Если она будет уничтожена — почему вместе с нами должны гибнуть невинные растения и животные?

На лице эльфа отразилось явное удивление.

— И при такой заботе о живом ты... здесь? Я ведь слышу. Здесь все пропитано затаившейся смертью...

— А какой прок от целителя там, где все здоровы? Мой долг — излечивать раны. Как физические, так и душевные. А здесь собралась вся боль и ненависть Галактики, потому именно тут моё место.

Эльф ответил не сразу:

— Ты странное существо... Шендри. Но спасибо тебе... Однако прости — я до сих пор не назвал своего имени. Меня зовут Ньелло.

— Мне приятно с тобой познакомиться, — совершенно искренне улыбнулся каамаси — как прежде, одними глазами. — Ты родом из Первой Эпохи?

— Первая Эпоха? — эльф вопросительно приподнял брови, но через пару секунд кивнул согласно: — Да... Наверное. Я ведь не видел других.

— А я с планеты Каамас. Вы могли видеть наше солнце на небе, как одну из звёзд Валакирки.

Нолдо улыбнулся.

— Тху говорил мне, что в Эа множество миров. Мы и раньше слышали это; но не верили, потому что это исходило от Врага. Значит, он был прав...

— Ты не мог бы поделиться со мной своими воспоминаниями? Эти времена очень интересны для моего народа, хотя люди считают их всего лишь сказками. Я не профессиональный историк, но я могу сохранить эту память для остальных.

— Воспоминаниями? Рассказами? Или ты умеешь видеть чужую память, как мы, эльфы?

— Нет, читать я их не умею, но умею сохранять и передавать другим. Ты ведь владеешь мысленной речью, значит, сможешь передать и образы.

Эльф понимающе кивнул.

— Да, я сумел бы... Но там много страха и крови. Тяжело видеть такое...

— Это не страшно. Я принял и сохранил очень много страха и крови за годы своей жизни. И вряд ли что-то из истории Арды сможет с тем, что пережил я сам. Даже Мелькор вряд ли додумался бы до горящих миров...

— Всем, кто сгорает в пламени заживо, одинаково больно, — тихо сказал нолдо. — Что ж... Смотри.

Калейдоскоп образов замелькал перед мысленным взглядом каамаси, как стремительно льющаяся вода.

Шендри прикрыл глаза трёхпалой рукой.

— Это действительно больно... но и прекрасно тоже.

— Я так хотел отдохнуть, — тихо сказал Ньелло. — А вместо этого...

— Возможно, у тебя будет такое время. Звезда Смерти — не самое уютное место во вселенной, но сейчас здесь тихо. И вряд ли в ближайшие месяцы кто-то на неё нападёт.

— А — было? Что из себя представляет ваш мир, Шендри?

— У нас нет мира. Мне было восемь лет, когда его сожгли до основания. Моя семья была одной из немногих, кто сумел выжить в огненном шквале и переселиться на Альдераан, где у нас уже была крупная колония. Но Альдераан успел стать нашей новой родиной — его взорвали. Сейчас остались только два десятка небольших поселений в чужих мирах.

— О Эру, — ошарашенно пробормотал эльф. — Сожгли... как? Весь мир? как это возможно?!

Шендри грустно пожал плечами.

— Пять кораблей класса "Звёздный Разрушитель" на орбите, и сутки работы. Планета, как физическое тело, уцелела — они только испарили атмосферу и сожгли всё живое. Полагаю, один бортовой залп Разрушителя сравним по мощности с потоплением Нуменора. А они давали по одному залпу в секунду, двадцать четыре часа...

Эльф вздрогнул всем телом — словно сам увидел эту картину.

— Нет! Молчи. И ты — ты вместе с теми, кто, возможно, сам участвовал в этом?!

Каамаси покачал головой.

— Джерджерод уважает мои чувства. Он набрал на Звезду почти полностью новый экипаж, и никого из людей, служивших ранее на Звёздных Разрушителях. Тут вообще мало профессиональных военных, не считая штурмовиков. В основном инженеры и строители. Мы ведь восстали раньше, чем получили полный экипаж...

— Экипаж... инженеры... — повторил эльф, пробуя на вкус незнакомые слова. — Страшный мир — эта ваша Империя. Не удивлюсь, если ею правил Моргот...

— Не думаю, что Император Палпатин мог быть этим легендарным существом. А что касается страха... Да, Империя совершила много преступлений. Но если смотреть в абсолютных цифрах, за двадцать пять лет её владычества пролилось намного меньше крови, чем за то же время без неё. Многие полагают, что это приемлемая цена.

— Чем же провинился перед нею твой мир? Что может быть оплачено такой ценой?

— Я не знаю. Мы не воюем. И с нашей точки зрения, даже одна жизнь не может быть "приемлемой ценой" за что бы то ни было. Империя мыслила иначе. Но даже такой преданный имперец, как Джерджерод, однажды назвал Каамас её величайшим позором. Хотя возможно, тут сказывается его привязанность ко мне...

— Он командует всей этой... — эльф поискал слова, — всей этой крепостью? Этой станцией? как может быть, что такая махина плывет в небесах и не падает? Я не понимаю... Вокруг — звезды, я слышу это. И нигде нет опоры...

— Нет опоры, но нет и тяжести, — пояснил каамаси. — Чтобы упасть, нужно, чтобы тебя что-то притянуло. Если навигатор станции будет настолько глуп, чтобы приблизиться к планете на расстояние меньше её диаметра, тогда возникнет опасность падения.

— Планета, — снова повторил нолдо. — Планета — означает "мир", верно? Мир, висящий в пустоте, как шар? Тху говорил мне это. Откуда они знали?..

— Верно. Насколько я помню ваши легенды, все майар, в том числе и Саурон, пришли в мир из внешней пустоты, значит, они видели его очертания, когда приближались. Наша станция — тоже такой шар, только поменьше.

Эльф кивнул. И сказал, не спрашивая, а утверждая:

— Тху узнает обо мне... Если вы отдадите меня ему — для меня это будет означать гибель. Я был убежден, что он убьет меня еще _там_, на Острове — но он, видимо, решил оставить это напоследок... Или, как обещал — отослать Морготу. В подарок. Как ценную вещь...

— Я приложу все усилия, чтобы Джерджерод тебя не выдал. Полагаю, он и сам не захочет — даже если не почувствует к тебе симпатии, всё равно откажется. Из чистой вредности и чтобы доказать Императору свою независимость.

— Мне нужно будет осваиваться в вашем мире. Столько незнакомого... И — послушай. Тут можно как-нибудь... увидеть то, что за пределами этих стен? Станции?

— Конечно. Есть экраны внешнего обзора, есть и башни, откуда можно увидеть напрямую. Я с удовольствием проведу тебе экскурсию, если не буду занят в лазарете с кем-нибудь ещё.

— Спасибо.

Эльф замолчал, снова прислушиваясь к ощущениям своего тела. Провел рукой по груди... Да, верно. Раны зарастали. Насколько бы это ни было необычно — но это было правдой. В голове не укладывалось все происходящее. Он разговаривал с этим существом почти так же, как с любым человеком, язык их оказался совсем простым...

Скоро его выпустят из целительной жидкости. Он оденется, пойдет по тем коридорам, что он видел словно извне... увидит другие миры — и звезды. Страшный мир, для которого, наверное, Дагор Браголлах — все равно что пламя одинокого костерка в ночи... Если бы здесь был хоть кто-то из своих! Невыносимо сознавать: бездны времени... и значит — Валинора нет. Нет и Амариэ. Нет никого. И даже умерев, ты не получишь ни утешения, ни покоя...

Он не выдержал — еле слышно застонал сквозь зубы.

Каамаси мягко положил руку ему на лоб, снимая напряжение.

— Когда сгорел мой мир, я чувствовал то же самое. Джерджерод считает меня старым, а мне тридцать три года. В обычных условиях мы живём даже больше людей. Но те дни стоили мне многих и многих лет...

— Спасибо, — прошептал эльф. — А мне, выходит... Много тысяч... Как жить дальше?..

— Так же, как живу я. Как Джерджерод. Как все мы... Принять свою боль и найти в ней новые силы. Чтобы никому не пришлось пережить то, что нам.

— Эта крепость — самая мощная, — утвердительно произнес Ньелло. — Разве не так?

— Да, — кивнул Шендри, убирая руку. — Я плохо разбираюсь в технических деталях, но похоже, она самая мощная не только в современном Эа, но и вообще за всю историю.

— Если вам вновь прикажут использовать ее силу — вы согласитесь?

Эльф перевел на каамаси требовательный взгляд.

— Мне никто не прикажет. Я здесь всего лишь врач. В мысли Джерджерода я проникнуть не могу. Полагаю, многое будет зависеть от цели. По мирной планете он стрелять откажется — это несомненно. По вражескому флоту или базе... Не знаю. И не уверен, что он сам знает.

— Странный человек, — эльф снова прикрыл глаза, вспоминая лицо Джерджерода. — Он совсем не похож на воина... в моем представлении.

— Он и не воин. Он гражданский администратор... которого назначили командовать строительством. Для этого дали военный чин, но по-настоящему он так и не научился мыслить, как солдат, хотя сильно изменился. Он одновременно и надеялся, и боялся, что после завершения Звезды должен будет вернуться обратно в свой сектор, а за пульт посадят какого-нибудь опытного вояку.

— Администратор... Странное слово, — заметил Ньелло. — Но я понял смысл. Тот, кто организовывает работу других...

— Да. Он был хорошим организатором. Возможно, лучшим, какой нашёлся у Империи. Это перевесило в глазах Императора слабую боевую подготовку. Ньелло... я тебя попрошу. Постарайся понять его. Этому человеку очень не хватает друзей, а он взвалил на себя огромный груз.

— Вы — иные, — сказав это, эльф снова вздрогнул. — Чувствую. Бесконечно далекие...

— Разве? Мне почему-то кажется, что с твоего времени люди ничуть не изменились. Да и между мной и Джерджеродом разница не так уж велика. Чем же мы далеки?

— Я не сумею объяснить. Вы _звучите_ совершенно иначе. Это не знание — просто ощущение... не значит — хуже. Другие...

— Возможно, по контрасту с прошлым виднее... Я потом разберу воспоминания, которыми ты со мной поделился. А сейчас поспи немного. Сон ускорит заживление.

— Помоги мне уснуть, если это возможно, — попросил эльф, — я сам, мне кажется, теперь никогда не засну.

— Конечно, — кивнул каамаси, касаясь его висков, и передавая память о тишине и покое. — Спи...

…Он пришёл в себя на мягкой постели, в том же лазарете, но в другом отделении. Тело было чистым, запах бакты исчез. Рядом сидели старые знакомые — каамаси и мофф-мятежник.

В чистом виде волосы эльфа оказались светло-золотыми — причем с необычным, совершенно для людей неестественным блеском, словно у красотки с Корусанта.

Первым делом эльф поднял руку — и дотронулся до своего лица. Потом провел по волосам.

— Чистые... — удивленно сказал он. — Я думал — придется все остричь, такую грязь ничем не смоешь. Был бы позор — без волос...

— За тысячелетия моющие средства слегка усовершенствовались, — дружелюбно улыбнулся ему командир. — Как самочувствие, Перворождённый?

— Ничего, — совершенно по-человечески удивленно проговорил эльф. — Чудеса вы здесь творите. Неужели раны затянулись?

Врач смущённо потупил глаза. Нечасто ему приходилось слышать такую похвалу своей работе.

— Раны — самый лёгкий вариант, — признался он. — Вот ожоги пришлось бы заживлять дольше. А с потерянной конечностью мы бы ничего и вовсе сделать не смогли... разве что протез поставить.

— Спасибо, — искренне поблагодарил его эльф, и повторил: — Чудеса, — и сел на кровати. — Сколько же времени я не чувствовал себя свободным! Словно заново обрел тело. Мне можно встать и одеться?

— Конечно, — каамаси протянул ему свободный светло-синий комбинезон. — Боюсь, ты сочтёшь человеческую одежду несколько неудобной, но секреты ваших тканей были утеряны.

— От моей осталось что-нибудь? — эльф поднялся, натянул комбинезон. В нем он выглядел странно... но эта одежда словно приблизила его облик к современности. — И вправду странная одежда. Но вполне удобная... Так, хорошо, — он собрал свои пышные волосы в хвост. — Я смотрю, у всех вас короткие волосы. У вас нет какого-нибудь шнурка? Перевязать.

— Сейчас добудем, — чуть заметно улыбнулся Джерджерод.

Уж что-что, а добывать он умел. Не прошло и минуты, как в руках эльфа оказалась тонкая трёхцветная лента.

— Подойдёт?

— Что угодно подойдет, — эльф кивнул, перевязывая волосы. — Здесь только ты с короткими волосами, или так принято? Я видел — остальные были в каких-то белых доспехах...

— Это штурмовики. В некотором роде, аналог ваших рыцарей. А что касается стрижки... Да, у военных это часть формы, но ты-то не член экипажа.

— С короткими волосами удобнее, наверное, — согласился эльф, — просто у нас... — он запнулся. — Словом, без волос — это знак рабства... знак унижения. Никто не согласился бы такое сделать добровольно.

— С тех пор традиции немного изменились. Что ж, у нас есть примерно десять часов, которые можно распределить между допросом и прогулкой. Ты же вроде хотел осмотреть Звезду?

— Хотел, — кивнул эльф, — только, знаешь... Меня последние два месяца постоянно — допрашивали. Можно сказать — надоело. Без этого никак не обойдемся?

— Я не говорю о пытках или каких-то жёстких методов. Мне просто нужно задать тебе несколько вопросов. Ты ведь много расспрашивал нас, перед тем, как уснуть.

— Я расскажу, — кивнул эльф. — Все, что ты хочешь узнать. Я не знаю, как была создана эта... "станция", — он впервые употребил только это слово, не "крепость", — но вижу, что вы с Шелтри хорошие люди.

— Меня назвали человеком, — хмыкнул каамаси. — Видимо, это всё же комплимент...

Мофф покосился на врача, сдерживая улыбку.

— Вот и хорошо. Это можно сделать во время экскурсии. Думаю, показывать станцию тебе будет приятнее, чем Императору, а мне всё равно нечем заняться ещё десять часов, прежде чем начнут прибывать корабли.

— Корабли? Тоже... летающие? — уточнил эльф. — До чего же все у вас необычно...

— Летающие, — подтвердил мофф. — Большинство жителей Галактики не представляет, что могут быть другие корабли. Даже на многих планетах, где есть жидкая вода, перевозка в основном осуществляется на репульсорах.

— Я в свое время любил корабли, — пояснил эльф, — любил море... впрочем, о чем я — и сейчас люблю. Море, ветер, паруса... Эти ваши летающие корабли — все такие огромные, как станция? Или есть — как лодки?

— Как станция — нет ни одного, — с невольной гордостью пояснил Джерджерод. — Самые крупные корабли, выпускаемые в массовом порядке, могут быть до двух километров. Есть двадцатикилометровые чудовища, но они уникальны и наперечёт. А вот таких, как наша Звезда, — он любовно похлопал по переборке, — не строил никогда и никто. Даже первая была намного меньше...

— Зачем же такая огромная? И как можно построить... такое? Это — чары сотворения? Не представляю...

— Никаких чар. Только техника и очень много рабочих рук. А от размера напрямую зависит мощность реактора. Иными словами, сила, которую можно заключить в объёме станции и при необходимости направить на врага. Ну и конечно, её труднее разрушить — в ваше время ведь тоже старались строить крепости побольше, чтобы их трудно было взять?

Эльф кивнул.

— Что же это за враг такой должен быть?.. Целые миры, населенные непокорными?..

— И это тоже, — кивнул Джерджерод, — но далеко не в первую очередь. Вернее, для Палпатина может и в первую... но он никогда не разбирался в экономике. Защищённую планету трудно взять штурмом, не имея Звезды, но это и не нужно. Достаточно взять в блокаду и через пару месяцев они сами сдадутся. Планета ведь не может сбежать, или наоборот, неожиданно выскочить и напасть на тебя. А вот вражеский флот — это противник посерьёзнее.

— И кто же эти враги?

— Ну например, какой-нибудь мятежный адмирал... Особенно, если у него под рукой окажется суперразрушитель — Палпатин в своё время щедро раздавал такие в качестве наград. Вообрази себе — корабль в девятнадцать километров длиной, практически неуязвимый, способный выдержать огневую дуэль с небольшим флотом... Правда, при Эндоре повстанцам удалось подбить один такой — но там была куча везения и дурацкое командование. А нашей Звёздочке этот гигант — на пол-выстрела.

Они подошли к лифту.

— Не могу себе представить всего этого, — искренне признался эльф.

На собеседника он сейчас не смотрел. Взгляд его скользил по сторонам — слишком много странного, непривычного, незнакомого...

Лифт ехал вверх уже десять минут, но не собирался останавливаться.

— Как же ты оказался здесь, ничего не зная о станции, но умудрившись миновать её броню и защиту?

— Я умер, — просто ответил эльф. — Все, что я помню — темнота... к которой я привык. Мне уже не было больно. Потом... — он прикрыл глаза, вспоминая мгновения между смертью и жизнь — за которые прошли века. — Потом боль нахлынула снова, и я даже не сразу понял, что нахожусь в другом месте...

— Это звучит... фантастично, мягко говоря. Но твоё появление тут не менее фантастично. От чего ты умер?

Эльф ответил не сразу.

— Я ждал момента, чтобы напасть, — наконец сказал он. — Я знал, что когда придут за Береном — для него это будет означать смерть... Да, это была глупая попытка. Даже если бы мне удалось убить того орка и остаться целым самому, это бы ничего не изменило. Просто невозможно было покорно ждать, когда твоего друга поведут, как барана на бойню... Мне удалось порвать цепь. Я напал, мы дрались, потом откуда-то появился еще и волк — на Острове много этих тварей, недаром он стал называться Волчьим... Потом — я понимал, что мне конец. Я уже _уходил_, и был рад этому, как избавлению от боли... только слышал — Берен поет надо мной... пытается петь. Я не знаю, что с ним стало...

— Порвать ту цепь?! — вот тут Джерджерод действительно удивился. — Я знаю, что отчаяние и ярость могут творить удивительные вещи, но... мы проанализировали сплав! Там требовался рывок не менее тонны. А ты, уж не обижайся, не производишь впечатления титана...

Ньелло вздохнул.

— Не знаю. От отчаяния, наверное... там было одно слабое звено, по-моему, оно и поддалось. Я очень долго пытался незаметно ослабить эту проклятую цепь...

— От тебя тоже никто не ожидал, что ты сумеешь восстать против Императора, — напомнил каамаси. — Ты считался самым скромным и робким из моффов...

— Ну, не самым, — проворчал Джерджерод, — были там ребята и потрусливее меня. Но я понял, что ты имеешь в виду.

Двери лифта раскрылись, выводя их в огромный купол под звёздным небом. Тот самый, где эльф впервые появился.

Он приостановился на пороге зала — и медленно пошел вперед, не отводя взгляда от открывшейся звездной панорамы — и не видя, кажется, никого вокруг.

Эльф медленно поднялся по лестнице, подсвеченной красными огнями, шагнул к открывшимся бесконечным звездам, и замер.

Мир начал рушиться. Доселе все, что он предполагал, было лишь словами. Теперь он видел воочию то, чего не может быть.

Звездное поле. Живые огни бесконечно далеких миров, их музыка, звучащая песней — если только пожелать ее слушать. Острые певучие лучи проникали в самую душу, и от этой музыки делалось страшно...

А еще здесь была смерть. Смерть была всюду, она пропитывала эту черно-стальную крепость так, как не было даже на Волчьем Острове; что Остров? — жалкое подобие; здесь же был экстракт всего разрушающего, что способна создать душа, мастерство и усилия. Финрод смотрел на бесконечную металлическую равнину, ощетинившуюся непонятными устройствами — и понимал, что каждое из них несет в себе мощь, способную разрушить весь Белерианд. О том, для чего предназначался жуткий кратер, провал, опрокидывающийся вдалеке в бездну, он боялся даже предположить.

Кроме того, в этом зале жила боль. Она была совсем рядом — кто-то стоял здесь, совсем недавно, в душе его билось горе, крутилась ненависть, ярость готова была вырваться наружу всесжигающим пламенем... Финрод вдруг осознал, что стоит на том самом месте, где стоял незнакомец — вздрогнув, он отступил на шаг, едва не рухнул в большое кресло, но удержался, потому что понял: боль — исходила отсюда, здесь сидел ОН, тот, кто издевался, кому доставляло радость видеть чужие страдания... Эру, — промелькнула мысль, — неужели Тху был и здесь?

Он заставил себя повернуться навстречу людям.

На мгновение он встретился глазами с Джерджеродом, и этот короткий взгляд обжог обоих, словно молния.

Мофф понял, что эльф не только не испытывает восхищения, но и в ужасе от его детища, что остроухого корежит этот техногенный пейзаж, квинтэссенция смерти и разрушения.

А эльф понял, что моффу больно, по-настоящему больно из-за того, что к его творению относятся так. Для Джерджерода разрушительная сила Звезды была не целью — всего лишь восхитительным дополнением, демонстрирующим мощь человеческого разума. Он видел в этой летающей крепости в первую очередь красоту — поэму мощи из металла и пластика, произведение искусства, рождённое совместными усилиями миллионов людей. Он понимал, когда станцию называли кошмарной, чудовищной, безумной... Но он никогда, даже под пыткой, не согласился бы признать её уродливой.

— Прости, — эльф шагнул к моффу, и быстро коснулся его руки. — Я вовсе не хотел тебя обидеть. Просто здесь, совсем рядом, вот здесь, — он обвел рукой пространство вокруг себя, — была боль... не так давно. Кому-то было очень плохо, а потом — боль, сильная боль, он умирал, его хотели убить... Я не знаю, что это — я просто слышу. Ты не виноват в этом.

Мофф слегка расслабился, тем более, что каамаси поддерживающе коснулся его плеча с другой стороны. Старые мудрые глаза чужака с любовью смотрели на них обоих.

— Вероятно, тут наш любимый Император выяснял отношения с молодым Люком. Бывший Император, не нынешний. Поскольку тот и другой в высшей степени одарены Силой, должен был остаться сильный отпечаток. Не понимаю я в этих делах. Я в тот момент был занят атакой повстанцев.

— Многие восстают против него? — спросил эльф. — Я почти уверен, что рядом с ним был Тху: знакомые темы, знакомая музыка... звуки смерти и боли. Как же здесь все... — он подошел к круглому обзорному окну, коснулся прозрачной поверхности. — Как жутко и невероятно. Я тоже убивал, на мне множество смертей, я даже не сумел бы сосчитать... но здесь — совсем другое. Смерть, ставшая заурядной работой...

— Управление Звездой Смерти — отнюдь не заурядная работа, — всё ещё немного обиженно возразил Джерджерод. — Ты можешь не верить, но я сознаю её важность, и ответственность за миллиарды человеческих жизней.

Он сплюнул на полированный пол.

— Тьфу, получается пафос в худших традициях Альянса. Но в этом зале сложно говорить иначе. Когда можешь шевелением пальца оборвать или спасти столько людей, изломать их судьбы... Не знаю, может именно поэтому старый Император и сошёл с ума.

— Кольцо Всевластья, — неожиданно улыбнулся каамаси. — На родине нашего гостя была похожая история, только на несколько тысяч лет позже... Искушение силой.

— И чем она закончилась?

— Карлик, сумевший устоять перед искушением, выбросил сильнейший артефакт своего времени в жерло вулкана.

— Нет! — невольно вскрикнул Джерджерод.

Он прошёлся туда-сюда и уже более спокойно заговорил:

— Не знаю, безумец я или нет, но я не допущу такого исхода для Звезды.

— А если ею завладеют другие? — спросил эльф. — Те, кто пожелает использовать ее для установления собственной власти? Как можно быть уверенным, что эта мощь не послужит Тьме?

Мофф устало пожал плечами.

— Знаешь, сколько раз меня уже об этом спрашивали? Я даже не могу сказать, что пока я жив, этого не случится. Для форсъюзера не проблема промыть мозги простому смертному. Могу только обещать, что пока я жив и свободен, Звезда не будет служить ничьим корыстным интересам. Но это очень тоненькая защита...

Он подошёл к куполу и прижался к ледяному транспаристилу пылающим лбом.

— Я всего лишь человек... а вокруг вьются чудовища...

— Какие чудовища? — эльф коснулся его плеча. Он хотел было сказать, что самые страшные чудовища живут внутри нас, в человеческих, и не только человеческих, душах... но все же не произнес этой фразы.

— Да хотя бы этот ваш... Тху, — Джерджерод с явным удовольствием выплюнул ругательство. — Судя по рассказам Шендри, он вообще сродни богам... или демонам. Что такому стоит съесть обычного зарвавшегося моффа? Я, можно сказать, продал душу другому чудовищу, чтобы защититься от него... а он дотянулся сквозь все слои обороны, которые мне были обещаны. Легко так, играючи.

— Другой — его враг? — эльф нахмурился. — В нашем мире враги Моргота и Тху были нашими друзьями. Но здесь, я вижу, все иначе...

— Полагаю, лорд Нигилус — друг только себе. Но он не претендует править Галактикой, по крайней мере. К искушению властью он совершенно равнодушен. Единственное хорошее, что можно сказать об этом... существе.

— А что о нем можно сказать плохого? — эльф усмехнулся, оглянувшись на массивное кресло — и преодолевая искушение усесться в него: он чувствовал, что это — символ власти, вроде трона.

— Плохого... Да ничего, с этической точки зрения. Он ведь гораздо дальше от человека, чем ты или Шендри, может, даже дальше, чем нынешний Император. Разве можно винить ураган, когда тот сносит города? Так и Нигилус. Легенды говорят, что четыре тысячи лет назад он чуть не сожрал всё живое в Галактике. Но злой воли в этом никакой не было. Чистая физиология.

— Мне кажется, я никогда не пойму всех этих ваших просторов... — сказал эльф, глядя на звезды. — Все слишком далекое. Слишком странное. Слишком огромное. Я бы хотел вернуться домой, но, должно быть, не в этом мое предназначение, если уж я оказался здесь.

— Полагаю, это нетрудно организовать, если удастся найти твою планету, — пожал плечами мофф. — Корабли у меня есть, пилоты тоже — садись и лети, я задерживать не стану.

— Да что проку? — возразил эльф. — Если преграда не в расстояниях, а во времени. Если и вправду прошло много тысячелетий? все, кого я знал, мертвы, там, где мой дом, все безвозвратно изменилось... Я хотел бы научиться летать среди звезд сам, — добавил он вдруг. — Это получится, как ты думаешь?

— А почему бы и нет? Если медицинские и физиологические показания не запрещают...

— Реакция у нашего нового друга на тридцать процентов выше, чем у человека, и вдвое выше, чем у меня, — кивнул каамаси. — Из него бы вышел превосходный пилот.

— И наше зрение отличается от человеческого сильно, — добавил эльф. — Мы проверяли. Потому эльфы гораздо лучше людей стреляют из лука.

— Так что никаких противопоказаний нет, — улыбнулся глазами Шендри, — даже наоборот.

— Что ж... Тренажёры у нас есть, инструкторы есть, корабли тоже есть... Почему бы и не заняться.

В этот момент женский голос в динамиках доложил:

— Командующий Джерджерод, гиперрадары зафиксировали приближение тяжёлого корабля, классом не ниже Звездного Разрушителя.

— Ну вот... — развёл руками мофф. — А только хотели посидеть и поговорить нормально...

— Звездный разрушитель, — произнес эльф, видимо напрягшись. — Тоже борцы за мир и порядок?

— Нет, вряд ли. О приближении имперских войск, лояльных хоть мне, хоть Императору, меня бы предупредили. А без предупреждения... это, скорее всего, лорд Нигилус.

Он опустился в кресло, чтобы направленные микрофоны смогли поймать его голос.

— "Красная" готовность операторам турболазеров и притягивающих лучей. Штатным психологам — контроль операторов по схеме "восемь". Команде суперлазера — "оранжевая" готовность, держать объект в огневой зоне.

— Что все это означает? — тихо спросил эльф, наклонившись к уху каамаси. — Красная, оранжевая... степень силы удара?

— Не совсем, — негромко ответил Шендри, — Красная — означает, что все орудия полностью готовы к стрельбе, и готовы открыть огонь по собственной инициативе — если увидят опасность. Оранжевая — орудия готовы к стрельбе, но без приказа командира не стреляют, даже если их начнут разносить на куски. А контроль по схеме "восемь" — это значит отслеживать все возможные признаки зомбирования или другого внешнего контроля. За моффом такое наблюдение осуществляю я.

— Сколько до выхода, — спросил Джерджерод в микрофон.

— Три минуты восемнадцать секунд, — доложил голос. — Приказы операторам отправлены, расчётное время указанной готовности через две минуты пять секунд.

— А если вас самого... — эльф не стал договаривать — и так было понятно. — Неужели что-то может угрожать такой чудовищной мощи? что может с нею тягаться?

— Сила, — коротко ответил мофф. — Эта ваша проклятая магия, против которой беспомощны самая крепкая броня и защитные поля!

Звезда Смерти начала разворот, чтобы встретить незваного гостя в фокусе суперлазера. Пол под ногами не дрогнул, движение было совершенно неощутимым. Только медленно поплывшие над головой звёзды указывали на работу чудовищных двигателей.

— Как там Вейдер говорил? — разорялся Джерджерод. — Способность уничтожить город, страну, даже целую планету — ничто, если противопоставить Силу. И ведь знал, о чём говорил, сукин сын! Первую Звезду уничтожил единственный мальчишка, едва начавший обучение на джедая!

— Что же вы не придумали защиты от этого? — удивился эльф. — Пусть не броня, пусть тогда — другая Сила!

— Я придумал, — покачал головой мофф. — Вот эта другая Сила сейчас к нам и летит. Только бы лекарство не оказалось хуже болезни.

Финрод усмехнулся.

— Если бы я владел этой силой, — осторожно сказал он, — я бы постарался вам помочь. Только вряд ли я был бы противником тому, кто рискует выйти против самого Тху.

— Ты ею владеешь, — возразил каамаси. — Ты ведь можешь разговаривать мысленно, и выучил бейсик, не вылезая из ванны с бактой. Вот только Нигилус и Эгленн владеют ею на неизмеримо более высоком уровне...

Что-то сверкнуло, и в сотне километров от Звезды Смерти поплыла стальная искра — почти невидимая в сравнении с громадой станции, хотя и достигавшая в длину более двух километров. Джерджерод ничего не ощутил, но на эльфа и каамаси дохнуло холодом, в сравнении с которым межзвёздный вакуум был тёплым и уютным местом.

— Пустота! — эльф впился пальцами в плечо каамаси. — Ты чувствуешь тоже? Это... ваш гость — приближается? Но ведь это то же самое, что твари Пустоты, детеныши Унголиант, у нас такие обитали!

— Чувствую, — кивнул Шендри. Его шерсть под пальцами эльфа встала дыбом. Даже каамасийское самообладание давало трещину. — Когда он появился здесь в первый раз, с непривычки было ещё хуже. Джерджероду пришлось вытаскивать меня чуть ли не из комы. Мы по незнанию пустили его прямо на станцию.

— Входящий видеолуч, — сообщил женский голос. — Командующий, эксперты не могут опознать класс корабля!

— Дайте связь, — устало прошептал мофф. — Хорошо хоть, Нигилус научился использовать голотерминал...

— Эру всемогущий, что за тварь сюда направляется... с кем вы связались! — эльф впился взглядом в сверкающую точку, приближающуюся к станции.

— Сюда не направляется, — лицо Джерджерода от напряжения мало напоминало человеческое. — Я его не пущу. Мы поговорим на расстоянии, и он постоянно будет в прицеле.

Он сжал подлокотники.

— Шендри, ты знаешь, что делать, если вдруг...

— Знаю, — вздохнул каамаси.

— Принять сигнал.

В воздухе перед моффом появилось мерцающее изображение маски, похожей на череп. В провалах глазниц пульсировала тьма.

— О Эру, — невольно прошептал эльф, отступая на шаг — едва удержался, чтобы не шарахнуться. Он вдруг понял, что этот — неуловимо напомнивший ему Тху, каким тот был во время Поединка — видит его, пустые глазницы впиваются ему в душу, вытягивают, пьют... Страх нахлынул холодной волной; он еле справился с ним.

Джерджероду, как ни странно, было легче. Не владея даже проблесками Силы, он лишь умом понимал, какая угроза над ним нависла — но не чувствовал её, и потому испытывал лишь обычный, человеческий страх.

Существо в голограмме что-то прострекотало, словно гигантское насекомое.

— Я не владею языком древних ситхов, лорд Нигилус, — терпеливо сказал мофф. — Если вы уже убили, или съели, или где-то потеряли прошлого переговорщика — найдите, пожалуйста, нового, или постарайтесь выучить более современный язык.

— Я мог бы его понять, если бы открыл ему свой разум, — сказал вдруг эльф. — Если нужно, я сделаю это, только... — он не сумел сдержать дрожь, — он — Пустота. Та, что погубила некогда Древа...

— Унголиант? — расширились глаза каамаси, понявшего, о чём речь. — Только Паучихи нам не хватало для полного счастья...

— Это чем-то тебе грозит? — быстро спросил мофф.

— Понятия не имею, — так же быстро ответил эльф. — Против Тху я устоял, живой, во всяком случае... только он и не пытался меня убить — тогда. А с этой силой говорил только Моргот, и потом та едва не сожрала его... Ладно.

Он шагнул вперед, зная, что теперь полностью попадает в зону видимости, и загнав свой страх куда-то в глубину души.

"Я слышу тебя. Я пойму. Они — не понимают. Зачем ты пришел, чего ты хочешь?"

Холод омыл ему мозги. Холод и шум. Невыносимый шум миллиардов разумных существ. Каждое из них чувствовал Нигилус, их мысли, страсти, страстишки, рождения, смерти... Это была не боль... вернее, и боль тоже, но там же и радость, и страх, и любовь, и ненависть... Любое чувство в таких количествах могло убить — а Нигилус ощущал их все, вместе взятые.

На протяжении невыносимо долгого мгновения эльф понимал абсолютно чётко, что жизнь во вселенной должна быть уничтожена — только так можно избавить космос от этого невыносимого шума, разрывающего пустоту. И понимал, что процесс уничтожения будет приятным... невыразимо приятным.

Потом Нигилус, вероятно, сообразил, что мозг неожиданного контактёра сейчас вскипит, и ослабил контакт до терпимого уровня. Шум жизни по-прежнему был слышен, но где-то там, на заднем плане.

Всплыл образ. Джерджерод. Он обещал пищу. Вкусную пищу, яркую в Силе. Почему мофф не держит слово? На станции нет пищи. Эльф не годится, он слишком слаб...

— Он... — вслух проговорил эльф, чувствуя, что его слова стираются до шепота, — он хочет есть. Ты обещал ему пищу. Эру... насколько я понимаю, он имеет в виду Тху... он мог бы поглотить меня, но я для него слишком мал — неинтересен... он спрашивает — почему ты не держишь слово?

— Я ошибся в прогнозах, — мофф виновато наклонил голову. — Я думал, Эгленн нападёт на станцию, тогда Нигилус стал бы нашей единственной защитой. Но я сдержал слово! Я же не обещал доставить связанного Императора! Он был здесь, телепатически! Нигилус мог его достать и поглотить, он сам говорил мне, что чувствовал. Почему тогда не сделал?

Финрод вновь открыл сознание — переводя только что услышанное на язык образов. Сам он уже понимал: такие разговоры — бесполезны. Он вообще, кажется, неразумен, он животное, чудовище...

Унголиант.

Образ гигантской паучихи, твари Темноты, высасывающей Древа, встал перед глазами с такой четкостью, что поневоле заглушил все остальное.

Ответом были удивление и радость. Кто-то ещё помнит Древа Валинора? Они были вкусные. А где Сильмариллы, которые украл жулик Мелькор? Если удастся получить Сильмариллы, он готов забыть об Императоре.

"Я не знаю, — ответил Финрод, понимая, что вполне может оказаться — проще скормить твари Камни, если они еще целы — чем допустить ее голодное бешенство. — Я спрошу. Я помню Древа... я видел все это. Ты — Унголиант. Почему ты выглядишь, как человек?.. Тот облик тебе подходил больше".

Вслух он быстро проговорил:

— Если бы найти Сильмариллы, он бы отвязался от нас. Это Унголиант, та самая паучиха, только у нее сейчас другое тело...

Образ. Плащ и маска — всего лишь место сосредоточения силы, созданные для общения с людьми. И благодарность тому человеку, который некогда их носил, который вновь призвал Его в этот мир из пустоты. Его тело со временем расточилось, было поглощено голодом Унголиант, но душа жила в плаще и маске до тех пор, пока Нигилуса не убили. Существо честно выполняло все желания хозяина — время ничего не значило для него, а верность условиям сделки была одним из немногих принципов, сдерживавших его голод. Но потом душа Нигилуса слилась с Силой. Но остались его характер и память, которые наделили существо чем-то большим, чем просто животные инстинкты. Утоления голода стало недостаточно, хотя сам голод никуда не делся.

— Где их можно найти? — быстро уточнил Джерджерод. — И что они такое? Вкратце.

— В нашем мире, в Арде, где они, что с ними — я не знаю, но были они в короне Моргота, — ответил Финрод. — Мы шли в Ангбанд , чтобы добыть Сильмарилл из короны... не дошли...

"Ты хотел бы утолить голод? Или что-то еще? А может — перестать чувствовать голод? Это спасло бы тебя! ты не сможешь пожрать весь мир, это невозможно!"

Смех. Существо недавно (по его меркам — недавно) узнало, что такое смех. И ему нравится.

"Ты удивишься, если узнаешь, где для меня границы возможного, маленький эльф. Нет, если полностью перестать чувствовать голод, это уже буду не я. Но вы мне нравитесь — если бы вас ещё не было так много и вы не так шумели... Зачем вы расселились с Арды? Я с удовольствием слушало Музыку Айнур, но триллионы феа — это шум и гвалт. Разве будет хуже, если я слегка уменьшу их число?"

"Беда не в том, что они шумят, а в том, что ты не умеешь закрыть свой слух. Ты живешь как будто с содранной кожей, и этот шум тебя мучает. Разве не проще было бы просто не слышать?"

"Проще, но вернее ли? Если ты видишь, как гномы или люди топчут красивые цветы, заливают грязью твой любимый лес, жгут деревья — разве ты станешь завязывать себе глаза и рубить уши, чтобы не слышать их? А теперь представь, что люди и гномы — твоя любимая еда. И поедая их, ты одновременно оказываешь услугу лесу. Мой лес — весь Эа".

"Ты слишком много мнишь о себе, — не выдержал эльф. — Кто ты такой, чтобы решать за все Эа? Или ты — Эру Единый? Ты просто тварь, едва получившая разум! все, что у тебя есть — сила; но некогда даже балроги сумели загнать тебя в логово!"

"Тебе повезло, что я не раздражительно, маленький эльф. И никто не узнает, как ты меня оскорбил. Если бы это было сказано вслух, или тому человеку, который раньше был мной, у меня не оставалось бы иного выхода, кроме как поглотить тебя".

"Чего ты хочешь — сейчас? Если тебе так нужен Император — почему бы тебе не отправиться к нему самому?"

"Я пробовало. Майа защищён — у него артефакт, рождённый в первобытном пламени. Я могло бы поглотить Императора или артефакт, но вместе они причиняют слишком большую боль".

"Если даже ты не в силах это сделать — как же мы могли бы одолеть его, подумай сам? Ты сам считаешь нас всего лишь слабыми людьми... существами."

"Хитрость. Маленькие всегда очень хитры. Заставить расстаться с артефактом. Или упросить. Или убедить. Однажды это уже было сделано... и как раз маленькими".

"И что — потом? Ты пожрешь его, а дальше?"

"Дальше вы будете в безопасности. Я не ем маленьких и слабых, если в этом не возникает необходимости. Мелочь невкусная. Я уйду спать, пока в этой Галактике не созреют новые источники Силы. Только передай людям, чтобы больше не размножались. Одной Галактики достаточно, даже им. Иначе шум станет совсем невыносим, и мне придётся убирать лишних. А это невкусно".

"А если мы придумаем, как сделать так, чтобы ты не слышал этого шума? Это устроит тебя?"

"Ты не понимаешь. Шум не просто раздражает меня — он загрязняет Эа, грозит разрушить миры. Ты знаешь историю Айнулиндалэ?"

"Жизнь — загрязняет Эа?! Если кто здесь и грозит разрушить миры, то это твоя сила, а не наша!"

Смех.

"Любая жизнь хороша, пока она держится в отведённых ей рамках. Если она начинает расти, подобно опухоли, вытесняя все другие формы, то становится заразой, грязью. Возьми миллион гениальных менестрелей, раздай им всем чудесные лютни, и пусть они ударят по струнам одновременно — разве найдётся ухо, способное выдержать это? Твой народ уже исчез, их песни не звучат больше. Ты хочешь, чтобы человеческий шум вытеснил и все остальные мелодии?"

"Я полагаю, с этим мы разберемся сами. Ты чужд нам — мы не вмешиваемся в твою жизнь, не вмешивайся в нашу!"

Белая жуткая маска с провалами глаз-темноты, висящая перед ним на экране, притягивала взгляд, пустота, текущая из этих провалов, грозила поглотить без остатка... а люди стояли позади, и не видели, как стекленеют глаза эльфа; отчаянным усилием воли он заставил себя отвести взгляд — и почти крикнул:

— Хватит, уберите эту тварь отсюда!

Джерджерод торопливо ударил по клавише, выключая голограмму. Присутствие Пустоты слегка ослабло... но не исчезло. Она по-прежнему была там, на неизвестном корабле.

— Проклятая тварь, — эльф повернулся, схватился за спинку его кресла. — Он хочет жрать. Мы для него слишком малы, только потому еще живы: ему нужны источники Силы, как, например, Император... Или Сильмариллы... И ему мешает шум человеческих душ.

— Почему же он не сожрал Императора, когда имел такую возможность? — напряжённо спросил мофф, перед которым вместо голограммы развернулся тактический дисплей.

— У него какой-то артефакт... созданный в первозданном пламени, — эльф выпрямился, понемногу приходя в себя. — Он мог бы поглотить их по отдельности, но вместе — не под силу. Он боится первозданного пламени. Его некогда сумели одолеть балроги...

— Кажется я подозреваю, что это может быть за артефакт, — прошептал Шендри.

— Пламени, говоришь... — палец моффа коснулся голограммы корабля Лорда. — Так может, врезать по нему из суперлазера и дело с концом?

— Не знаю, — эльф качнул головой, — только он же не идиот, должно быть, лезть под то, что может быть ему опасно?

— Я думал, ты мне это скажешь, или Шендри, — вздохнул Джерджерод. — Я в этой древней мистике ни ситха не понимаю. Я так понял, что ты узнал эту тварь?

— Еще бы! Он и сам подтвердил. Это тело когда-то принадлежало человеку; а теперь это и не тело вовсе, а просто оболочка — чтобы разговаривать с вами, не больше! Это Унголиант! Тот человек некогда призвал ее — а она вначале подчинялась, а после пожрала его душу. И теперь эта древняя тварь обрела разум.

— Даже так... Я понимаю, у нас два выхода — попытаться уничтожить это, или помочь этому уничтожить Императора. Ты знаешь их обоих. Давно. Я не знаю никого. И не знаю почему... но я доверяю тебе. Чью сторону ты посоветуешь выбрать?

— Проклятье, ну и выбор — между Тху и Тварью...

Он подошел к пластине окна — там, вдалеке, висела точка, несущая Пустоту. Повернулся.

— Мне тяжело это говорить. Но если Тху все же... разумное существо. То это — Тварь. С ней бесполезно пытаться договориться. Это Пустота, которая жаждет лишь поглотить все и вся. Ее ведет только голод. Он говорит, что заснет, насытившись, но как мы можем это проверить? Он готов легко уничтожить всю жизнь на этих звездах, — эльф показал рукой, — потому что жизнь для него — всего лишь грязь.

— Пожалуй да, — кивнул Джерджерод. — Что ж, друзья, приготовьтесь к фейерверку... или к смерти, если огневой мощи не хватит.

— Ты хочешь — прямо сейчас? — эльф нахмурился. — Но если тебе не удастся его уничтожить, он в ответ уничтожит нас!

— А как ещё убрать эту тварь от станции? Сейчас он, по крайней мере, в прицеле. Но если есть альтернативные предложения...

— Не знаю. Он понял, что мы не хотим его видеть, но он хочет, чтобы мы хитростью отняли у Императора этот артефакт... как я понимаю, он ждет согласия, — эльф обернулся к Шендри. — А ты как думаешь? Возьмет его ваш... "суперлазер"?

Шендри вздохнул.

— Не знаю. Честно говоря, мне это не так важно. Я бы предпочёл договориться мирно. И с ним, и с императором. В конце концов, если он и есть Унголиант, то это реликтовое существо, живущее, может быть, с сотворения мира, и уникальное в своём роде. А мы по нему — из суперлазера. Это же варварство.

— Еще можно пообещать ему Сильмариллы... только где же их найти? А если и найти, то обидно было бы скормить их этой твари...

— Сильмариллы — всего лишь вещи. Красивые, я не спорю, дорогие... но их разрушение не является убийством. Ни один артефакт не стоит чьей-либо жизни.

— Сколько крови пролилось из-за этих вещей... — вздохнул Финрод.

"Давай так, — позвал мысленно он, заранее сжимаясь от того, что сейчас его души снова коснется ЭТО. — Мы попробуем добыть тебе Императора или... Или Камни. Это сложно, очень сложно. Но мы постараемся это исполнить. А взамен нам надо только, чтобы ты ушел и не приходил более к людям."

Снова холодные щупальца коснулись его разума.

"Я уже сказало, что уйду. Мы не умеем лгать. Однажды я вернусь, но не скоро, не скоро..."

"Ладно. Ради того, чтобы ты ушел, мы постараемся найти тебе пищу. А сейчас — покинь это пространство... людям тяжело, когда ты рядом, они боятся. "

"А ты не боишься меня, маленький эльф?"

— Корабль начал разворот, — доложил женский голос. Джерджерод вопросительно посмотрел на Финрода.

"Боюсь. Но справляюсь," — ответил эльф.

— Он уйдет, — сказал Финрод вслух. — Надеюсь. Он будет ждать, чтобы мы достали ему Камни или Императора. Тогда он уйдет насовсем... вернее, надолго — уйдет спать, насытившись.

Мофф облегчённо откинулся на спинку кресла.

— Корабль перешёл в гиперпространство.

Чувство близости пустоты исчезло.

— Отбой тревоги, возврат в штатный режим работы. Всем спасибо.

— Это лишь отсрочка, — сказал Финрод, проводив взглядом искру, исчезнувшую в короткой вспышке. — Шендри, ты говорил — знаешь, что за артефакт имела в виду Тварь?

— Да. Поскольку Император — это Саурон, то артефактом должно быть Единое Кольцо. По легенде, оно было уничтожено в конце Четвёртой Эпохи, что и стало причиной гибели Тёмного Властелина. Но если Гортхауэр жив, то и насчёт Кольца легенда может ошибаться...

— И... зачем было создано это кольцо? — Финрод нахмурился. — Ты сказал: единое — объединяющее?

— Да. Всего было двадцать Колец. Три эльфийских, семь гномьих, девять человеческих. И было заклятье, связывающее их вместе, подчиняющее Единому.

— Власть? — коротко спросил эльф. — Похоже на него...

Он прикрыл глаза, вспоминая то, что было для него совсем недавно — а для всех неизмеримо давно.

— Он странное существо, — сказал наконец. — Мне пришлось с ним говорить. Много. Я ожидал увидеть его другим...

— Ты — Финрод Фелагунд? — почти утвердительно сказал каамаси.

— Да. Ты знаешь обо мне?

— И много. Мой народ изучил эти легенды очень подробно. Мы чувствовали, что в них кроется большее, чем просто сказки. У нас есть похожие легенды о сотворении Каамаса, но там не было никаких войн. Была пара братьев-близнецов, восставших, подобно Мелькору. Но Творителям... это существа, похожие на ваших Валар... удалось убедить их ничего не разрушать. Один из братьев ушёл в другое место, где мог творить, как сам считал нужным, а второй присоединился к Творителям. Они учли его пожелания, и в результате мир получился ещё лучше.

— Чтобы погибнуть от огня Императора, — закончил Финрод. — Грустный конец... Но если ты знаешь обо мне — скажи, что стало с Береном после... После моей смерти?

— Лютиэнь спасла его своими чарами. Затем они вместе с волшебным псом Хуаном сумели добыть Сильмарилл. Правда, в ходе их приключений Берен потерял руку... Лютиэнь стала его женой, смертной, как люди. И они умерли вместе через много лет.

— Хуан? — эльф явно удивился. — Пес Келегорма? Он-то как с ними оказался? Впрочем, рядом со всем остальным это не так удивительно... Но хорошо — значит, мы шли не напрасно.

— Командующий, с вами желает говорить Император, — произнёс женский голос.

— Ни минуты покоя нет, — вздохнул Джержерод. — Откуда вызов? С Корусканта?

— Нет, сэр. С Артоса.

— Тогда перенаправь ко мне. С такого расстояния он не дотянется...

Экран перед моффом засветился — и Финрод поневоле отступил назад. Не узнать Тху было невозможно.

У существа на экране сейчас был иной облик, чем тот, к которому успел привыкнуть Джерджерод. Ничего общего с прежним существом, чье лицо скрывалось под капюшоном. Белое жесткое лицо, тут же заставившее вспомнить маску ситха. Напряженные ярко-зеленые глаза, черные волосы, на голове — что-то вроде венца, причем было ясно, что это — не вещь, это составляет одно целое с его телом...

— Не удивляйтесь, это мой подлинный облик. Возле станции появлялась Тварь. Ваш "ситх". Что произошло?

Джерджерод торопливо бросил взгляд на голотерминал, порадовавшись, что эльф стоит вне поля отображения.

— Ничего особенного. Когда я ушёл с Эндора, он отправился куда-то по своим делам. Сейчас вернулся. Беседа прошла на повышенных тонах, но в целом — конструктивно. Он хочет какие-то Сильмариллы. Вы, случайно, не знаете, что это такое?

— Три светящихся камня, — Эгленн усмехнулся, что в сочетании с этой внешностью смотрелось откровенно недобро, — имеющие особую структуру на уровне... скажем так — на уровне полей Силы. Орудия Замысла Эру. Говоря просто, все, кто не был специально защищен, теряли от вида этих камешков рассудок и становились сумасшедшими в стремлении их заполучить... а через это Эру было очень просто моделировать события истории. Один Сильмарилл исчез из нашей вселенной, два должны находиться в Арде, один в океане, другой в недрах... если не расплавился, конечно. Однако же и голод у этой твари: столько тысячелетий, а она снова, как некогда, требует все то же.

— Я намерен их найти, — Джерджерод смело посмотрел Императору в глаза. — Это наименьшая цена. С вашей стороны будут возражения?

— Не спорю, это разумно. Займитесь — я помогу вам по мере возможности...

Он вдруг замер и прислушался — словно уловил в незримой музыке некие знакомые ноты.

— Те двое, что стоят за вашей спиной, — медленно проговорил он, — пусть войдут в поле передачи.

Мофф вопросительно посмотрел на эльфа и каамаси. Чужак только пожал плечами и шагнул вперёд:

— Вы хотели видеть меня, Ваше Величество?

Майа оценивающе скользнул по нему взглядом, кивнул каким-то своим мыслям.

— Мы было бы приятно познакомиться с вами, господин каамаси... но сейчас я имею в виду другого.

— Прошу прощения, — без малейших признаков страха мягко ответил Шендри, — но наш гость не является подчинённым господина Джерджерода, поэтому никто из нас не может ему приказать. Если он захочет, то войдёт в поле, если же нет, то мне остаётся только извиниться ещё раз.

Эльф отстранил каамаси — и шагнул вперед. Таким его Шендри и мофф не видели: казалось, перед ними не живое существо, а стальная пружина — они оба ощутили тугую нить Силы, протянувшуюся между этими двумя через сотни световых лет.

— Вижу, ты узнал меня, Тху, — проговорил эльф. — Что же — тебе недостало нашей прошлой встречи?

Майа несколько секунд смотрел на него — и вдруг на лице его появилась улыбка; улыбка едва ли не наслаждения.

— Вот, значит, как. Я был уверен, что ты погиб — а ты оказался здесь... Воистину, это не случайно. Мофф Джерджерод, — повернулся он к человеку, — я вышлю за ним корабль: его должны доставить на Артос.

— Только если наш гость добровольно, — Джерджерод подчеркнул последнее слово, — согласится вас навестить. Подозреваю, что он не испытывает такого желания. А я не тюремщик.

— Я высылаю корабль. Надеюсь, вы будете благоразумны.

Изображение исчезло. И только тогда Финрод позволил себе судорожно вздохнуть.

— Через сколько времени они будут здесь? — спросил он быстро.

— Зависит от модели корабли и умения пилота. Я бы рассчитывал часов на пятнадцать, если он не отправит гоночную яхту, а курьеры из императорской команды сохранили свои навыки.

— Пятнадцать часов, — проговорил эльф. — Пятнадцать часов свободы. Я не побегу от него. Хватит.

Джерджерод пожал плечами.

— Я могу арестовать этот корабль, или уничтожить его, или просто отослать назад пустым.

— И он ничего не сможет сделать с вами? Да все, чем это закончится — ваша собственная гибель!

— Вероятно, сможет. Но знаешь, Ньелло, мне тоже надоело бегать и ползать перед ним на животе. Хватит с меня одного Императора. Звезда Смерти — моя территория, и я буду сам решать, кого отдать на расправу, а кого защитить. Иначе не стоило и начинать мятеж. Ты просил меня об убежище — ты можешь на него рассчитывать.

— Ты ведь общался с ним. Что ты можешь о нем сказать? Каким он тебе показался?

Мофф размышлял весьма долго.

— Жестоким. Не истеричным, как Палпатин, а таким холодно и расчётливо жестоким... Гордым... Самодовольным... Храбрым. Решительным.

Эльф сел на пол рядом с креслом. Поднял голову.

— Знаешь... он ведь отпустил всех моих спутников. Они не хотели уходить, бросать нас. Берена он оставил, а их — вышвырнул прочь. Сказал — мне не нужны их жизни. Я ожидал пыток, издевательств... Этого не было. К Берену он оказался безжалостен; но не ко мне. Мне даже казалось — он хочет запутать меня, переманить на их сторону. Представь — он читал мне стихи.

— Стихи? — Джерджерод приподнял бровь. — Вот уж чего от него не ожидал...

— Да, — кивнул эльф. — Должно быть, написанные в их землях — я не спрашивал. Хорошие стихи, это я мог оценить... Мне было странно, что у Тьмы тоже может быть красота, но это было неоспоримо. Знаешь, Остров, где я оказался — он ведь был выстроен мною; мы долго возводили эту крепость... Позже он выбил нас оттуда, захватил ее. Комната, в которой жил мой брат, осталась почти неизменной, только на стенах — темные портьеры, и в шкафу появилось много новых книг... Их книг. Он сказал — там копии, копии книг, написанных в Ангамандо. Но я не рискнул их читать: он явно именно этого хотел от меня. Только стихи. О драконе...

— Так может быть, он не такое и зло, каким его называют легенды? — задумчиво сказал каамаси.

— Мне было все равно — такое или нет, — эльф повернулся к нему. — Они сожгли моих братьев в пламени Браголлах, там сгорели заживо множество эльдар, и людей... Я чувствовал всю эту боль. У нас не так, как у людей — если гибнет кто-то из родичей, мы чувствуем все сами. И я видел их глазами — стену приближающегося пламени, и отчаяние, бессилие, и некуда бежать, а потом огонь настигает, все вокруг поглощается болью... Столько лет прошло, а мне до сих пор это снится. И те стихи тоже были — про смерть...

Он помолчал. Потом заговорил снова:

— Пробудился дракон, и поднял

Янтари грозовых зрачков,

Первый раз он взглянул сегодня

После сна десяти веков.

Но ему не казалось светлым

Солнце, юное для людей,

Был как будто посыпан пеплом

Жар пылавших в море огней.

Но иная радость глубоко

В сердце зрела, как сладкий плод:

Он почуял веянье Рока,

Милой смерти неслышный лёт.

Голос моря и ветер южный

Заводили песню одну:

Ты простишься с землей ненужной

И уйдешь домой, в тишину.

О твое усталое тело

Притупила жизнь острие.

Губы Смерти нежны, и бело

Молодое лицо ее.

Мофф непонимающе помотал головой, как бы спрашивая "о чём это он?". Каамаси завороженно внимал музыке чужой речи.

— Я понимаю, как это, — негромко сказал он, когда стих закончился. — Но знаешь, месть ничего не может создать...

— Нет смысла скрывать — я боюсь его. Но бежать... Нет.

Он встал.

— Я полечу туда, к нему.

Мофф вздохнул.

— Не буду тебя задерживать, конечно... Но ты понимаешь, что можешь быть нашей последней надеждой? Насколько я понял, ты вырвался прямо из его плена... Преодолел тысячи обычных и световых лет... только чтобы снова попасть туда же?

— Это шанс. Шанс, понимаешь? Я не знаю, чем все это обернется — но он не отправит меня в подземелье снова... Да и то — тогда я сказал: я хочу разделить судьбу Берена и быть вместе с ним, так же, как он, — Финрод помолчал и добавил: — Бессмысленной жестокости в нем не было, это верно. И я пойму, кто страшнее — он или Тварь. Это самое главное...

...Через пятнадцать часов в пространстве, контролируемом Звездой Смерти, появился звездолёт.

В сравнении со станцией он был крохотным, — однако казалось, что для него опасности вовсе не существует.

Уверенность.

И чёткость, точность в каждом манёвре.

Когда посадочные опоры коснулись металлического пола, и опустился трап, стало ясно: прибыли люди из Службы Безопасности.

Конвоировать неожиданного гостя из прошлого.

Джерджерод мысленно заскрипел зубами. Внешне его лицо оставалось спокойным.

— Ты уверен? — последний раз спросил он эльфа.

— Нет выбора, — ответил тот.

Они стояли в одном из причальных залов станции: эльф, каамаси и командующий. В комбинезоне эльф не выглядел настолько уж экзотично... если бы не блеск волос, для людей неестественный.

Финрод оглянулся на каамаси, молча пожал ему руку. Кивнул моффу. И пошел к кораблю.

Человек и чужак молча смотрели ему вслед.

Люди смотрели на пришельца бесстрастно. Для них он был не личностью, а чем-то, что необходимо охранять, доставить в целости... ну, и остерегаться — впрочем, в разумных пределах. Вышколенная Вейдером гвардия...

Когда Финрод поднялся на борт, его отвели в центральную каюту. Молчаливые люди не сводили с него глаз.

Мгновение — и корабль оторвался от пола, чтобы выскользнуть в бездну космоса.

Еще никогда так остро он не ощущал одиночества и беспомощности. Только теперь нахлынуло с беспощадной силой: он один в этом странном, невероятном мире, и не осталось никого, кто мог бы понять его, разделить страхи, надежды и веру — здесь все бесконечно чужое. Он попытался прикоснуться к сознанию людей — и наткнулся на ту же спокойную прочную стену, что у воинов Тху там, на Острове. Только там — те, похоже, лишь отгораживались; эти и вправду были равнодушными, спокойными... мертвыми.

Полёт длился и длился, и вокруг не было ничего, кроме стен, и ничего, кроме молчания. Никто не заговаривал с ним. Время — само время стало мучительной пыткой, от которой было некуда деться, и от которой хотелось закричать.

Последние часы полёта растягивались на глазах, и казалось — это никогда не закончится, и весь мир превратился в этот путь... в бесконечность.

Финрод смотрел вокруг. На непонятные предметы, его окружавшие: он ощущал в пространстве вокруг себя сплетения тонких сил, одновременно немыслимо мощных; чувствовал скорость движения, которое было отнюдь не полетом, а чем-то странным, не имевшим названия; видел, что люди управляют силой, заключенной в корабле, через приспособление, подобное тем, что Джерджерод называл "пульт управления"; вспомнил, как спрашивал, сумеет ли он научиться летать. Вряд ли Тху станет обучать его этому искусству...

Наконец он не выдержал, спросил у ближайшего:

— Долго еще?

Его как будто не слышали. Человек скользнул по нему взглядом, как будто он был вещью, или стеной, или частью интерьера... и всё. И — тишина.

— Как будто так трудно ответить, — пробормотал эльф вслух.

Пятнадцать часов, сказал тогда Тху; большая часть времени уже прошла... Эру, когда же это закончится?..

Тишина была здесь не такой, как на Звезде Смерти: там чувствовался стремительный шорох звёзд, острое сияние которых если не виделось — то угадывалось совсем рядом.

Здесь же не было ничего. Только бесстрастное внимание конвоиров, — те знали каждое его движение, и всё же ничего, ничего не скажут, а стоит попробовать шевельнуться, как это внимание превратится в каменное спокойствие хищников, наблюдающих за добычей.

Каждая наступающая минута растягивалась и, казалось, становилась длиннее предыдущей.

Пустота вокруг... Страх перед ней начал заползать в душу. Он вдруг ощутил со всей ясностью, что именно здесь, в этой серости за окнами, был подлинный дом той твари, что звалась Унголиант; еще немного — и пустота заползет в душу. А сидеть молча и неподвижно становилось все тяжелее; он окинул взглядом людей и поднялся.

Двое из конвоиров тут же неслышно встали и с пугающей синхронностью разошлись в разные концы каюты: один — к выходу, второй остановился точно напротив. Никто не сказал ни слова, просто — смотрели.

— Я не собираюсь ничего делать. Просто тяжело долго сидеть на одном месте.

Под взглядами _этих_ что сидеть, что ходить, что вообще находиться — было одинаково мерзко; Финрод заставил себя заглушить чувства, прошелся по каюте, рассматривая незнакомые предметы и пытаясь понять их назначение.

Время медленно, но шло. Интересно, каким будет тот, другой мир, где сейчас находится Император — Тху...

Наконец — по прошествии, казалось, нескольких столетий — что-то снова изменилось: ощущение времени, что ли... Один из конвоиров подошёл к нему, положил руку на плечо: заставил сесть. Вскоре пол слегка дрогнул под ногами, и охранники встали, выстраиваясь к выходу.

Посадка.

Пусть бы его сейчас кинули в лапы самому Кархароту — все равно он был бы рад избавлению от этой невыносимой пустоты.

Финрод поднялся тоже — вместе с охранниками. Наконец-то... Хоть бы там было небо. Сколько он уже не видел простого голубого неба...

Короткий путь по коридорам корабля, спуск по трапу... и снова металл вокруг. Пространство было большим, но неба как не было, так и нет, — как будто люди его отменили.

Конвоиры повели его вперёд. Дверь-диафрагма мгновенно расступилась перед ними, — опять коридор, в котором было пусто, длинный, длинный... и наконец — выход.

На несколько мгновений его накрыло — беспредельная синева, множество снующих летающих точек высоко... и тут же — его посадили в закрытый флайер, который взмыл в небо.

И всё то же безмолвие вокруг.

Вот теперь они уже именно летели; беспредельное живое пространство вокруг себя Финрод ощущал ясно. Он закрыл глаза и снова увидел промелькнувшую картину — небо, небо... как будто они находились высоко в горах. А эти точки — должно быть, такие же крылатые машины, как та, в которой они сейчас находятся...

Заговаривать с конвоирами Финрод уже не пытался: видимо, тем приказали не говорить с ним — они исполняют приказ.

Полёт был недолгим. Резкое снижение было скомпенсировано автоматикой, — практически никаких неприятных ощущений...

Они приземлились возле большого — непривычного для глаза нолдо — дома: тихо светящийся светло-розовый камень стен, высокие стрельчатые окна... никаких башен.

Вокруг зеленела трава, тихо качались под тёплым ветром странные пушистые сиреневые цветы. Вдали темнел лес. Особо рассматривать окрестности ему не дали: провели в дом, на второй этаж.

Просторные комнаты явно были жилыми, и было совершенно необычно: всё было таким хрупким, и никаких признаков того, что это — резиденция Императора. Как будто никакой охраны... Те, кто привёл его, остановились — и внезапно повернули обратно, оставив его одного.

Странно — непохоже на прежние обиталища Тху... Но это лучше, чем прежние затхлые подземелья.

Он огляделся с удивлением. Прошелся по комнате, рассматривая находившиеся здесь вещи. Наконец сел на диван: оставалось ждать. Не верилось, что сейчас он увидит своего врага...

Лёгкие шаги в коридоре...

Майа остановился в дверях, — рассматривал гостя из прошлого.

Миг — и как будто пропасть времени растворилась. Всё снова ожило, — давние войны, потери... бессмертным не дано забывать. Эгленн, властелин Галактики, отошёл сейчас куда-то в сторону, а на Финрода смотрели яркие зелёные глаза Гортхауэра.

Эльф поднялся. Несколько секунд он молчал, замерев, потом провел рукой по лицу, словно отгоняя наваждение.

— Здравствуй.

Изучающий взгляд стал насмешливым. Не спеша прошёлся по комнате, остановился у окна. Повелительный жест.

— Сядь.

Эльф сел обратно.

— Ты почти не изменился, — сказал он. — Даже облик совсем прежний.

— Хватит, — оборвал Гортхауэр. — Сейчас не имеет никакого значения то, что ты думаешь. Это — первое. Второе: сейчас ты расскажешь мне о том, как ты попал сюда. Либо ты расскажешь, — точнее, покажешь мне это сам, либо я сделаю это силой.

Эльф сжал зубы: все в нем запротестовало против того, чтобы открывать душу _этому_... но то, что Тху сможет взломать аванирэ силой, он уже знал. К тому же, и скрывать-то было особо нечего...

— Там нечего показывать, — сказал он. — Я умер. Берен пел надо мною, я это помню. А потом я очнулся, и был в зале на этой вашей... Звезде Смерти. Джерджерод и Шелтри помогли мне.

— Это _я_ решаю, — нечего или есть что, — спокойно сказал Гортхауэр и шагнул вплотную.

Ледяная рука легла на лоб, зелёные глаза оказались совсем близко, нолдо вдруг понял, что проваливается в их властно завораживающее сияние, как в бездну, что не может двинуться с места.

— Я сказал — показывай.

Как ни странно — самообладания он не утратил; может быть, потому, что все это — было привычно, предсказуемо и знакомо.

— Так и хочется послать тебя к балрогу, Тху, да балрогом тебя не удивишь. Смотри, раз так неймется.

Он заставил себя открыть сознание.

Сияние зелёных глаза вспыхнуло — стало всем миром — и вернулось к привычному. От этого осталось ощущение соприкосновения с ледяным вихрем, омывшим душу, пронзившим до дна...

Гортхауэр усмехнулся.

— Понятно. И что же ты намерен сделать для того, чтобы скормить меня — или Кольцо, или что уж получится от меня добыть — этой твари?

Финрод отстранился от него и вытер со лба проступивший холодный пот.

— Я не верю этой твари еще больше, чем тебе, — сказал он. — И не верю, что, получив желаемое, она уйдет. Она может обрести силу и начать жрать все вокруг себя... это же тварь, животное, едва обретшее разум, да и тот чужой.

— Спасибо, это я лучше тебя знаю, — отозвался Гортхауэр. — Собственно, мне от тебя ничего больше не нужно... остаётся только вопрос, что с тобой делать.

— У тебя есть только два варианта, — Финрод грустно улыбнулся, — убить меня или отпустить. Там, тогда, давно, ты собирался отправить меня в Ангбанд... но Моргота, как я понимаю, больше нет, и своего подарка он так и не дождался.

— Ты никому не нужен, Финрод, — легко сообщил Гортхауэр. — Ты не был нужен ни своим в Нарготронде. ни нам в Твердыне... Здесь ты тоже никому не нужен. Даже смерти.

— Ну уж с этим я как-нибудь сам разберусь, — нолдо прищурился. — Да и врешь ты снова: даже на этой твоей Звезде Смерти были люди, которым я не безразличен. Если уж на этой машине смерти нашлись нормальные люди, думаю, в других местах найдутся и подавно.

— Попробуй, — тот приглашающим жестом обвёл пространство. — Надо полагать, Унголиант ты тоже понравился. Не удивлён.

Эльф закрыл глаза. Тху знал, куда бить — каждое его слово ранило, как острие кинжала.

— Отпустишь — я полечу туда снова, — сказал он наконец. — Мне больше некуда идти. А там будет видно.

— Нет, — резко сказал Гортхауэр. — Не отпущу.

Он коротко сжал руку — не касаясь, на расстоянии, — и эльф почувствовал. как будто железные пальцы схватили его за горло, душат... всё заплясало перед глазами, мир потемнел.

"Не надо! — мысленный крик вырвался против воли, он попытался вскочить, скинуть незримые руки со своего горла — конечно же, не получилось. — Перестань!"

Воздуха не хватало, — он чувствовал, что приближается смерть. Было полное впечатление, что она встала совсем рядом... смотрит глазами этого, в чёрном, который стал теперь Императором... и наблюдает, нависнув над несчастным эльфом, готовая в любой момент схватить отлетающую душу.

Эльф уже почти не понимал, что делает: кажется, кричал мысленно, звал кого-то — каамаси, моффа, любого, кто способен услышать мысленный крик — это было уже против сознательной воли: где-то вдалеке билась мысль, что нельзя кричать, что должна быть гордость... но он не хотел умирать, ничего не мог сделать со своей душой, не сейчас — когда перед ним раскрылся новый, пугающе огромный и прекрасный мир, где хоть и правил Тху — но где были звезды и простор. Он пытался схватить хоть каплю воздуха — воздуха не было; все вокруг тонуло, расплывалось в красной черноте, одни лишь зеленые глаза оставались четкими.

Сколько продолжалось это мучительное умирание — он не смог бы сказать: всё слилось в одно бесконечное растянутое мгновение, где была только боль в горле, и где не было, не было, не было воздуха... И внезапно — всё закончилось.

Мир вокруг надвинулся и стал немыслимо прозрачным... а внизу — на полу — кто-то лежал, странно знакомое лицо, хоть и искажённое предсмертной мукой... золотистые волосы...

А рядом — над неподвижным телом — стоял его враг.

В зелёных глазах не было торжества, не было ничего... кроме напряжённого внимания, как будто от того, что сейчас произойдёт с несчастной душой, зависела его жизнь.

Как ни странно — но от этого стало вдруг легче: больше не было боли. Не было гнева, отчаяния, страха — все отодвинулось, словно растворилось в одночасье. Остались только грусть, недоумение, печаль...

Он легко коснулся сознания Гортхаура.

"Зачем ты это сделал? Я так надеялся, когда летел сюда, что мы поймем друг друга... "

Зелёные глаза взглянули в упор, — бесплотность не была преградой для майа.

"Слишком много совпадений, — как будто ничего особенного не случилось, объяснил он. — Как только Вейдер освободил меня, появилась Унголиант, стали активны мелкие серые твари Пустоты, и в довершение всего — ты. Путь через смерть вместе с телом... Мозаика складывается в одну картину: это не может быть случайностью. Я очень рискую сейчас, отпуская твою душу, как говорят у людей — я вызываю огонь на себя... Я не собираюсь убивать тебя, но я должен _увидеть_. Подожди минуту."

И — волной, невысказанные мысли: он не имеет права на ошибку, за ним — ещё одна живая душа, которая хочет назад, домой, в земную жизнь... как же это всё не вовремя...

Облегчение было как прохладная вода в раскаленный летний полдень. Гортхауэр видел, что эльф не хочет не верить ему — не только потому, что в связи душ лгать невозможно, но еще и потому, что безумно хотелось поверить — начиная еще с того времени, когда он впервые увидел Тху в кабинете собственной башни. А теперь он услышал мысленный горький смешок, и фразу за ним: "Ну и шутки у тебя, Жестокий..."

Теперь — мгновения летели, как незримая река, неслышной сверкающей волной проносились куда-то... в бездну Времени, наверное... теперь, когда всё стало так свободно и ясно. Вдруг — как будто открылись запертые двери в душе. Финрод увидел вдруг: Остров, подземелье, Берен... а затем — тишина и величественная звёздная россыпь Эа. Он словно плыл в пространстве, и звёзды менялись, и где-то в неизмеримой дали просверкивали и исчезали какие-то точки, он вдруг понял: это — корабли... Века проплывали перед ним. Теперь он их — вспомнил. И вдруг, как вспышка: чья-то мощная рука, звёзды смазываются в слепящие лучи, путь — падение — в никуда... и вот она, Звезда Смерти.

"Понятно, — выдохнул Гортхауэр. — Значит, Эру вышвырнул тебя в Эа, а потом, когда понадобились чужие руки, чтобы воевать со мной, подобрал и кинул на станцию."

Его лицо исказилось ненавистью, кулаки сжались.

"Тварь Пустоты... Он сам — Тварь Пустоты, Единый. Ну что ж..."

Шаги, — и Гортхауэр резко развернулся. В глазах всплеснулась тревога.

— Ауле?

— Прекращай свои штучки. Немедленно.

И — одно короткое имя, не высказанное вслух, но пришедшее обоим на ум одновременно.

Гортхауэр резким жестом вскинул руку, призывая душу обратно, — скорее, скорее, возвращайся, слишком опасно!..

Все вокруг закружилось, как будто он попал в бездонный водоворот, все полетело вниз и обрушилось... исчезло на мгновение. И первым, что он ощутил, была боль в горле, такая сильная, что он застонал — и тут же замолчал, потому что от этого стало еще больнее.

— Возвращай девочку! — крикнул Ауле, тревожно глядя куда-то в небо. Гортхауэр секунду помедлил, — а потом, не раздумывая, бросился прочь из комнаты.

Ауле — коренастый, крепкий, — склонился над эльфом.

Тот держался за горло рукой; силился подняться — тело не послушалось.

— Дай... воды... — голос оказался хриплым шепотом.

Ауле легко коснулся шеи эльфа, — боль пропала.

— Заживёт, — сказал он. — Я виноват, — надо было раньше остановить его... но скоро, похоже, нам предстоит встреча с... с тем, кого меньше всего хотелось бы видеть.

— Кого ты... имеешь в виду? — боль хоть и пропала, но голос от этого не начал слушаться лучше. Финрод уцепился за диван, с трудом поднялся и упал на него.

— Эру, — коротко ответил Ауле. — Сейчас он направляется сюда... он пока ещё далеко. Но я не знаю, сколько времени у нас осталось. И сумеем ли мы хоть что-то сделать...

— Не понимаю... — эльф увидел стоящий на придиванном столике кувшин с водой, налил себе — едва не расплескав. Жадно выпил. — Но ведь Эру — это же Единый?

Ауле, похоже, был не совсем _здесь_: внимание его был поглощено чем-то другим. Внезапно он встал, подхватил Финрода, — видно, понимал, что тот сейчас не в состоянии никуда не то что бежать, а даже идти.

— Быстрее. Если он сейчас прихлопнет нас, это вовсе не значит, что вместе с нами должна погибать и вся планета. Быстрее.

Он потащил эльфа в коридор, обернулся, — казалось, в воздухе вспыхнуло пламя его взгляда.

"Артано, быстрее! Что успел, то успел, уходим!"

— Я сам, отпусти! — эльф вырвался из его рук; на ногах он держался с трудом, но падать уже не собирался. — Да что происходит, мне объяснит кто-нибудь?!

Несколько мучительных мгновений ожидания, — и в коридоре возник Гортхауэр. Они с Ауле обменялись лишь взглядами: вопрос, ответ... И заспешили наружу. Ауле снова железной рукой ухватил Финрода, тот едва поспевал за обоими.

А потом — внезапное преображение, стремительный вихрь подхватил эльфа, чтобы взмыть в небо.

Теперь он видел лес, извилистую полосу реки, огромный город, и на другом берегу — словно цепочки летающих точек протянулись в воздухе туда, к единой цели... которая была сейчас и их целью тоже.

Они неслись к космопорту.

Космопорт стремительно приближался. Было видно — одни серебристые звёздные корабли опускались из беспредельности небес, другие — взлетали... напряжённая жизнь... мирная.

А в окруживших эльфа вихрях была смертельная тревога...

Наконец — они пронеслись внутрь, по просторным коридорам. Множество людей, других галактических существ, — никто и не подумал поднять голову, никто ничего не увидел.

Они остановились только возле самого звездолёта, чтобы принять материальный облик и подняться на борт.

Ауле наконец отпустил Финрода и тяжело опустился в кресло, Гортхауэр сел рядом.

— А теперь объясните мне, что происходит, — потребовал эльф, едва придя в себя. — Если уж ты, Тху, душишь меня ради каких-то своих планов — я имею право хотя бы знать, ради чего ты надо мною это устраиваешь! Что это за сказки об Эру?!

— Это не сказки, — устало начал было Гортхауэр.

— Так, — сказал Ауле. — А сейчас вы оба прекратите пререкаться, потому что никто и ничего тебе, Финрод, не расскажет. Эру очень любит слушать чужие разговоры, и если мысли ещё можно утаить от него, то сказанное вслух — никак.

"Мысленно. Пусть. Но что, в конце концов, происходит? Куда мы летим? Зачем? Кого вы называете именем Эру? Эру — Единый!"

"Единый, — тяжело вздохнул Ауле. — Кажется, отправленный в небытие Курумо смог добраться до него и нажаловаться... на своего брата. Отсюда и всё это: серые, Унголиант, попытка скормить ей Артано — с твоей помощью. Единственное, по-моему, чем можно успокоить навеки этого спятившего демиурга, — это загнать его в гиперпространство, приманив собой: теми, на кого он особенно охотится в последнее... и не последнее время. Надо полагать, я для него сейчас тоже уже не сын, а мятежник... Самое интересное, сможем ли мы после этого выбраться обратно в нормальное пространство.

Эльф вдруг напряженно вгляделся в него, и мысленно произнес, словно сам себе не веря:

"Ауле?.. Великий Ваятель... это — ты?"

"Представь себе, — усмехнулся Ауле, напряжённо глядя куда-то сквозь стены, сквозь тех, кто сидел рядом... — Не ожидал?"

"Великий Вала и мятежный майа вместе... Невероятно. Послушайте, я все равно ничего не понимаю: я всю жизнь верил, что Эру — Единый, а теперь вы убеждаете меня, что он — тварь наподобие Паучихи?! Что же — вы, Валар, всегда лгали нам? "

"Да нет, почему же сразу — лгали, — Ауле нахмурился. — Ты, похоже, решил пойти по пути Феанаро и приписать нам все ваши беды? Это, как теперь говорится, неконструктивно. Он наш отец, это правда, а насчёт Твари Пустоты Артано несколько... в общем, его, как всегда, занесло, — Ауле бросил короткий взгляд на Гортхауэра и снова вернулся к слежке за пространством. — Расчёты закончены, мы ждём только ЕГО... и тогда я постараюсь утащить его следом за нами туда, откуда нет возврата."

"А вы уверены, что он явится? И что не сумеет оттуда вернуться? И что он должен совершить, когда появится? как это появление может выглядеть, почему — именно сейчас?"

"Потому что Артано его приманил, — терпеливо объяснил Ауле, как непонятливому ученику. — Приманил — тобой, твоей мнимой смертью. А что он будет делать... если бы я знал."

"Все это слишком странно... Хорошо. Я могу что-нибудь сделать? От меня может быть сейчас как-то прок, помощь?"

Ауле вздохнул.

"Артано сейчас на пределе... точнее, за пределом своих возможностей. Я не знаю, что поддерживает его. Он только что сражался с тварями Пустоты, едва уцелел и не успел не то что полностью восстановить силы... а тут ещё и опять эти дела со смертью, возвращением душ... Словом, сейчас защититься от Эру он не сможет, сейчас только я могу что-то сделать. Просто — постарайся не ссориться с ним, хотя бы пока мы не выберемся из этой передряги. Или пока не увязнем в ней окончательно."

"Значит, издеваться и лгать — это была маскировка от Эру? — эльф взглянул на майа, замершего в соседнем кресле. — А эта чудовищная летающая крепость, где все пропитано смертью, уничтожение других миров, эта ваша Империя... от кого маскировка — все это?"

"Спроси у Курумо, — Ауле, похоже, не очень понял, о чём его спрашивают. — Артано последние несколько тысяч лет безвылазно сидел на Аксерате, пока брат его не нашёл и не взял в плен. Признаться, я очень жалею, что Эру повесил на меня этих двоих. Совершенно невоспитуемые существа, что один, что другой."

"Ты хочешь сказать, что существо по имени Вейдер и Тху — не одно и то же лицо? Не слишком верится."

Ауле потёр виски.

"Ах, вот ты о чём. Ну, то, что ты не веришь, никакого значения не имеет, на самом деле... Так. Похоже, приближается. Ну, держитесь..."

"Да раскройте вы хоть эти ваши окна, — попросил эльф, — и без того ничего не понимаю, так еще и вслепую приходится!"

Внезапно на всех надвинулось ощущение: рядом. Огромная мощь. Нацеливается.

На нас.

И — как будто острый взгляд прощупывает их. сидящих здесь.

Каждого.

Оценивает.

Финрод замер в своем кресле; Гортхауэр перевел взгляд на Ауле.

"Он может уничтожить нас в любой момент, — мысленно проговорил он. — Ауле, мы рискуем... слишком. Давай уходить в гиперпространство, иначе... "

Их как будто накрыло — всех. Ауле отчаянным усилием воли постарался хоть как-то защитить тех, кто был рядом с ним... получалось плохо.

"Вам не уйти от возмездия, — вонзилось в сознание. — И ты, мятежный майа, и ты, преступный сын мой, — вы поплатитесь за то, что презрели волю Творца."

"Люди бы сказали — не пошел бы ты... — эта мысль была обращена к Ауле и Финроду, но закрыта от демиурга.

— Зачем ты пришел? — вслух проговорил Эгленн — заставил себя выговорить; получалось — словно сквозь вязкую жидкость. — Ты века и века не хотел ничего знать о мире. Что тебе нужно сейчас?

Ауле закрыл глаза.

"До гиперскачка несколько минут... попробуй продержаться, ещё чуть-чуть..."

"О да, вы должны узнать, за что вам вынесен приговор, отступники. Вы завладели Эа. Вы нарушили ваше предназначение."

— И в чем же состояло наше предназначение, о Всеотец? — осведомился Эгленн. — Реки же наконец нам истину!

Перед ним развернулось видение.

Голубая планета в чёрной бездне — как сияющий кристалл.

Правильность в каждом его повороте.

Совершенство.

Неизменность этого совершенства.

Никогда — нет — смерти. Старения. Разрушения.

Никогда — нет — никаких цветов, кроме ярких, светлых красок. Чёрная бездна осталась там, по ту сторону. Здесь ей не место.

И среди этого — совершенные существа, с вечными улыбками, с цветами в руках, с неизменной радостью в глазах...

И всё поёт.

Стройно.

Бесконечно.

И в сердце этого, разлито в этом, — чувство: всё есть Творец.

И всё живо благодаря Ему.

И Ему — вечная слава.

"Всех здешних торговцев наркотиками нужно отправлять к нему на стажировку, — мысленно прокомментировал Эгленн, когда через минуту обрел дар речи. — Зомбированный мир..."

— Скажи, Всеотец — и тебе по душе эта картина? Ведь это может быть лишь если все лишены свободы воли. Такой ли славы заслуживает истинный Творец? Похвал от заводных кукол?

"Держись, — отозвался Ауле. — Видно, он давно уже ни с кем не общался, потому нас до сих пор и не грохнул... играет, как хищник с добычей, думает — нам всё равно некуда деться..."

"Воистину искажена твоя душа Отступником, майа. Иначе ты увидел бы всё глупость и нелепость своих слов."

— Все может быть, — сдержанно сказал Эгленн. — Но с незапамятных времен у меня не было возможности слышать твой голос. Ты ведь сам отказался от нас. Ты еще не отступился от желания создать новый мир по своим замыслам?

"Ты смеешь упрекать меня в том, что я отказался от вас? — голос надвинулся, заполнил весь мир, стал гневным. — Ты, вышедшее из повиновения орудие?"

— Ну что ты. Я лишь печалюсь об этом, о Эру. Ведь трудно идти путем Света, увидев его лишь единожды, в далеком, можно сказать, детстве.

"Осторожнее! — Ауле вздрогнул. — Он же слышит, что ты издеваешься..."

"Я отнюдь не издеваюсь, — возразил Эгленн. — Мне действительно интересно понять его логику. Все же он великий творец, это нельзя не признать. Обидно, что такая мощь пропадает даром."

"Любопытный ты наш, — Ауле вздохнул. — Он убьёт тебя. Развоплотит, а в нематериальном виде скормит Унголиант... да что же это, ну не могло же там всё зависнуть... сейчас. сейчас, ещё немного, и будет скачок, и тогда я его утяну, я знаю, как это делать.."

"Он не спешит... он сам — издевается... "

— О Единый? — неожиданно новый голос прозвучал в сдавленном пространстве катера; Финрод привстал, говоря это. — Скажи, зачем тогда ты дал нам души? Живой душе нужна свобода, песня и полет, а то, что показал нам ты — как будто мертвые тела, раскрашенные в свет! Не этим жили мы в Валиноре!

"Не тебе, вырванному из плена смерти, указывать мне, что нужно душам. Ты тоже подпал под тлетворное влияние, и ныне оно пропитало и тебя, прежде чистого, прежде — не сомневающегося. Но теперь положу я конец тому, что было источником заразы."

несчастный корабль как будто дрогнул. Ауле вцепился в подлокотники кресла: прилагал титанические усилия к тому, чтобы дать электронике возможность завершить расчёты и совершить прыжок.

— О чем ты, о Единый?! О каком влиянии ты говоришь — я вовсе их не знал, никого! Я всего лишь открываю тебе то, что думаю, ведь ты всепонимающ, ты не можешь не понять меня!

"Мне ведомы твои мысли. И то, как ранее ты не сомневался в правильности пути Света — а теперь поверил в истинность слов прислужника Врага."

— Вот уж это совершенная неправда, — от всей души, искренне сказал Финрод. — Выходит, не всеведущ ты, Отец...

"Я не намерен более выслушивать тебя, несчастный. Загляни в свою душу, и там ты найдёшь ответы — напоследок."

Корабль снова тряхнуло: казалось, он пытается вырваться из цепких лап. Ауле, похоже, был на пределе, — лицо его побледнело.

Финрод поднялся. Он смотрел в экран — как будто видел там, в звездном поле, того, кто сейчас говорил с ним.

— Ты не Эру, — произнес он твердо. — Ты самозванец. Ты сам такое же исчадие, как тварь Пустоты.

Удар обрушился на всех, — неотвратимый, жуткий... Ауле до крови закусил губу, — ответная мощь могла лишь ослабить это, но не прекратить... И корабль нырнул в гиперпространство.

Там, в неведомой бездне — хватка не исчезла. По-прежнему страшная тяжесть пригибала, старалась сломать, — сломить...

Понимание того, что нужно делать, пришло к Финроду разом — лишь только они оказались в серой пустоте подпространства. Здесь было обиталище Твари. Отсюда она являлась в физический мир. Сюда и ушла — ожидать, когда Джерджерод или Финрод приготовят ей пищу...

И, распахнув сознание навстречу серой пустоте, так, как он делал это сотни раз, когда хотел позвать того, кто находится вдали — Финрод закричал:

"Унголиант! Паучиха! Лорд Нигилус! Сюда, мы привели тебе пищу!"

Всё закрутилось немыслимым удушающим вихрем, — ощущение тех живых, кто был рядом, накрывшая волной Пустота, давящая рука Эру... Всё слилось в безумное бесконечное падение, как будто где-то далеко внизу что-то притягивало, и ты падаешь, падаешь, падаешь, и нет этому конца...

А потом обрушилась темнота.

Следующим сознательным ощущением было — холод на висках. Затем кто-то легко похлопал его по лицу холодной рукой. Финрод приоткрыл глаза. В голове звенело. А перед ним было лицо Гортхауэра.

— Очнулся? Ну, слава Небесам.

— Что это было? — с трудом выговорил Финрод. — Где эта тварь?

— Мы возле Тайшеле, — отозвался вместо Гортхауэра Ауле. – Единственное, что ясно: за нами из гиперпространства никто не вышел. Пока что это всё... надеюсь.

— А Унголиант? Она приходила?

Финрод поднялся с пола, пересел в ближайшее кресло.

— Я ничего не понял, — тяжело сказал Ауле. — Обрушилось вдруг, как вихрь... что-то. И — всё.