Война Гнева

Автор: Кэт Вязовская Анжела Ченина

Эльфийка — нолдэ по виду — была задержана одним из твоих отрядов — на подступах к Твердыне. Воином эта дева не была, во всяком случае, оружием она владела не лучше, чем большинство эльфийских женщин, несмотря на то, что одета она была по-мужски (никаких гербов на одежде не было, простая, темно-зеленая лесная одежда), имела кинжал, и попыталась сопротивляться — безуспешно. О том, что ей нужно было в этих землях, конечно, она не сказала, и видно было, что ничего хорошего для себя она уже не ожидает.

Конвой — несколько рослых орков — быстро вёл её по тёмным коридорам. Повороты, повороты... Дверь. Медленно распахивается.

Кто-то в чёрном в глубине зала, — резкие движения, горящие глаза на бледном лице.

— Сюда её.

Эльфийку подтолкнули внутрь.

От страха, кажется, тело плохо слушалось нолдэ — во всяком случае, внутрь ее пришлось почти втащить. Страх — в глазах, в искаженном лице...

Эльфийка все же нашла в себе силы нахмуриться и поднять голову. Выпрямилась. Взгляд ее был отчаянным — и мутным одновременно. Похоже, у нее сильно кружилась голова.

— Сядь, — властно сказал голос, в котором звенел металл.

Короткий взгляд в сторону, и один из конвоиров чуть не насильно влил ей в рот обжигающую горькую жидкость, от которой в голове враз просветлело, а мир вокруг стал видеться так, как будто был далеко-далеко.

— Имя. Зачем и куда шла. Всё, что знаешь о войсках Запада. И советую рассказать добровольно: я умею ломать ваше аванирэ. Но после этого, — красивое бледное лицо Чёрного искривила усмешка, — ты никогда не будешь прежней.

Она поперхнулась орочьим пойлом и закашлялась. Все вокруг поплыло, эльфийка пошатнулась — едва не упала со стула.

— Я... — она вдруг поняла, что не может — просто не может говорить с _этим_. Слова не шли из горла. Выдавила наконец, едва ли не шепотом: — Не скажу.

И отшатнулась, как могла, отворачиваясь — ожидая то ли удара, то ли еще чего-то, более страшного.

— Скажешь, — легко и отстранённо отозвался тот.

Ледяные пальцы заставили её повернуться. И — встретиться с его взглядом.

Взгляд — падение в бездну, подавляющий, выматывающий, как будто выпивающий всю силу, покоряющий... и невозможно сопротивляться, и невозможно отвернуться, и как будто несёшься куда-то в безумном вихре, чтобы никогда не вернуться обратно...

И — сквозь наваждение — голос, исходящий как будто отовсюду.

— Говори.

— Не надо... — простонала эльдэ, пытаясь вырваться, воспротивиться этому голосу, темным чарам... — Не знаю... оставь!..

Перед темным майа промелькнуло — то, что эльфийка пыталась скрыть: ее недавнее прошлое, этот безумный поход у рубежей Твердыни, она явно искала что-то... или кого-то, или чьи-то следы... и еще раньше — лица других эльдар, огонь, бегство... Майа узнал — Нарготронд. В калейдоскопе лиц вдруг ярко мелькнуло знакомое лицо. Мелькнуло — и исчезло, скрытое отчаянной вспышкой _нежелания_ — эльдэ пыталась скрыть от врага то, что было ей сейчас дороже всего.

Было ясно, однако — несколько месяцев назад нолдэ встречала Тхурингветиль. В ее особом — эльфийском облике.

— Очень хорошо, — спокойно сказал Гортхауэр. Железные пальцы отпустили нолдэ, та без сил сползла с кресла на пол. Мир стал безумно прозрачным, воздух звенел, а стены обрели свойство то ли постоянно двигаться, то ли вообще решили упасть, но никак не могли это сделать, и всё летели, летели...

— Что тебе нужно от Тхурингветиль? — ровный голос майа резал, будто ножом. — Говори. Говори сама.

— Что?! — она попыталась приподняться, ухватилась за кресло — села на полу с трудом. — Тхурингветиль?! Ваша... летучая мышь?! Ничего... причем здесь...

Нолдэ подняла взгляд — в нем стояли слезы, которые она теперь, из-за орочьего зелья, никак не могла сдержать.

— Что тебе надо от меня... я же ничего не знаю... лучше убей, и все...

Майа усмехнулся.

— Убить тебя я успею. Смотри.

Стены, угрожающе накренившиеся, вдруг резко оказались как будто далеко, и в воздухе соткалась призрачная фигура, — да, она... Миг — и облик эльдэ переменился, стал привычным для Твердыни, но остался узнаваемым.

— Рассказывай. Ты узнала её, я вижу.

Эльдэ вдруг резко поднялась — и выпрямилась, напрягшись.

— Это ложь! — она хотела почти выкрикнуть, но получился хриплый шепот. — Ваши черные чары... Она не может быть — ВАШЕЙ!

Голос нолдэ окреп, словно у нее, откуда ни возьмись, появились новые силы.

— И ничего я вам не скажу, — проговорила она с ненавистью. — Убийцы и твари.

— Ты уже открыла мне всё, что нужно, — не меняя тона, отозвался майа. — Есть кое-что ещё, но об этом я спрошу у Тхурингветиль. Она расскажет мне, где встретилась с тобой, и что тебе может быть от неё нужно.

Он бросил взгляд в сторону двери, та распахнулась, тут же вошли прежние орки. Подняли нолдэ с пола, — сама она еле могла идти, — потащили к выходу.

Она не могла сказать, куда её вели, как долго, — всё спуталось, неба, казалось, никогда не было, а остались только бесконечные каменные коридоры...

Дверь. Её втолкнули внутрь, и за спиной с грохотом захлопнулся засов.

В свете странного, под самым потолком, светильника, было видно, — возле стены стройная фигура в простом платье. Вроде бы нолдэ...

При звуках подняла голову — и оказалась той самой, которую тёмный майа всё же углядел в её мыслях.

Эльдэ замерла. Несколько секунд она стояла так, вглядываясь в знакомое лицо, потом простонала:

— О Эру... нет!.. — и упала на пол, захлебываясь слезами. Сжалась в комок, плечи вздрагивали от рыданий, которые она не могла сдержать — здесь, где ее не видели враги, отчаяние нахлынуло в полную силу.

Эльдэ поднялась, подошла к ней, присела рядом.

— И ты тоже тут... — вздохнула. — Зачем? Ну куда ж тебя понесло-то?

— Мой брат... — она не могла остановиться, голос ее срывался, не слушался, слова то и дело перемежались всхлипами. — Я так надеялась найти тебя! А ты — тоже... Эру, ну за что!.. Пресветлые Валар, он умрет... зачем мне теперь жить... он единственный, кто у меня остался, единственный, ты понимаешь?! — она, плача, уткнулась в колени своей полузнакомой подруге.

— Твой брат? — переспросила та. — Да что случилось-то? что с ним?

— Он... — голос в очередной раз сорвался. Нолдэ подняла мокрое от слез, покрасневшее лицо. — Умирает... яд, понимаешь?! Стрела... Как тогда, как было со мной, помнишь, когда ты излечила меня? Наши не могут помочь, как не могли и мне! Я знала, что ты можешь... я искала, расспрашивала всех... узнала, что тебя видели близ фортов у рубежей Дортониона. На что мне было еще надеяться?! Никто не верил, что можно тебя найти, все уже смирились, что он умрет... что мне оставалось делать?! Если он умрет — зачем мне жить?!

— Вот что, — лицо Нэхте стало напряжённым. — Покажи мне его. Как можно подробнее. Таким, каким ты его оставила. Немедленно.

Память, которую нолдэ так яростно скрывала от Гортхауэра, на этот раз распахнулась сразу же — и полностью.

Их было немного там — тех, кто уцелел после падения Нарготронда и не захотел уходить с родной земли. Убежище в нагорьях, несколько пещер, вход в которые обнаружить было нелегко. Жизнь превратилась в выживание. Постоянный страх, что их обнаружат патрули врага, не оставлявшие эти земли, давил хуже простых невзгод. Они уже не пытались нападать на "темных": мужчин-воинов было не так много, и только они были защитой женщинам — хорошо хотя бы, не было детей... Нужно было добывать пищу, ходить на охоту, одновременно скрываясь, подвергая себя опасности — потому что о том, чтобы растить что-то на земле, теперь не могло быть и речи: горстка эльдар мигом обнаружила бы себя.

И вот однажды брат Линтис — так звали нолдэ — вернулся раненым; орочья стрела попала ему в руку. На первый взгляд, рана не была опасной, но на следующий день все изменилось к худшему. А еще через пару дней стало ясно — яд. Линтис уже знакомый. Противоядия от него никто не знал, и надежды не было. Тогда эльдэ и решилась на отчаянный шаг. Никому не сказав — понимала, что иначе ее просто не выпустят — она ушла из убежища, и пошла к Северу: к тому форту в окрестностях Бретиля, где в последний раз видели женщину, которая несколько лет назад спасла ей жизнь...

Перед ее глазами стояло лицо брата — бледное, покрытое потом, мокрые волосы облепили лоб...

— Слушай, — Тхурингветиль схватила эльфйику за руки. — Нужно сделать вот что. Сейчас я покажу тебе, что делать, нужно противоядие. Передашь тем, кто сейчас рядом с ним, пусть сделают. Слушай. Смотри и слушай.

Линтис подняла на нее взгляд — он прояснился слегка, в нем появилось понимание — и надежда

— Я смогу... я постараюсь, — поправилась она. — Не знаю, получится ли услышать кого-то из них. Но я все сделаю, что смогу! Говори, говори, пожалуйста, может быть, еще не поздно!

— Вот... — перед мысленным взором эльфийки поплыли видения: травы, одни, другие, костёр, вода... — Это сложно. Если упустишь время, целебная сила уйдёт... А теперь — вот: после того, как настой будет готов, надо сделать ещё один. Первый — для перевязки, второй — пить, много, чтобы очистить кровь.

— Так... — Линтис долго молчала, осмысливая сказанное. — Вот этой травы у наших нет... придется искать... Эру, только бы они услышали!..

Она замерла, закрыв глаза. Напряженное лицо ее вскоре побледнело, и было таким долго — не менее часа прошло, пока она наконец глубоко вздохнула — и открыла глаза снова. Лицо ее теперь расслабилось, в глаза вернулся покой.

— Они сделают, — проговорила она, улыбнувшись слегка. — Спасибо тебе... может быть, это поможет... Одно только жаль — брат очнется, а меня — нету...

— Не теряй надежды, — голос Нэхте стал ровным... слишком ровным. — Насколько я знаю, у этих... что-то происходит. Боюсь, долго мы тут не пробудем.

— Надежда... — повторила Линтис, слабо, но с улыбкой. — Он все равно, наверное, убьет нас... А ты-то сама — как сюда попала?

— Я... Да так же, как все, наверное, — усмехнулась Нэхте. — похоже, у них приказ — всех мало того, что хватать, так ещё и сюда тащить. Спрашивается только, зачем мы им тут нужны...

— Не знаю, — в глазах Линтис снова появился страх. — А ты давно здесь? Что они вообще... Делают? Этот, черный... это был сам Тху, я узнала. Он сказал, — Линтис нервно засмеялась, — что ты — это Тхурингветиль. Причем тут, спрашивается, та темная тварь? Она ведь вампир, это все знают... Хотя бы лгал так, чтобы поверить можно было!

Нэхте слегка улыбнулась и пожала плечами.

Настала тишина — долгая, мучительная. Казалось, мир исчез, осталась только эта камера, замкнутые стены, за которыми ничего нет...

И только потом, совсем потом, — дверь отворилась, эхо разнесло грохот и вскинуло его к потолку. В проёме возникли два орка, в коридоре маячили ещё тени.

— Выходите.

Линтис, которая все это время дремала, положив голову на колени Нэхте — встрепенулась. Пальцы сжали запястье подруги. Сердце бешено заколотилось в груди, и подумалось — сейчас их, наверное, убьют... или что похуже...

Она все-таки встала. Шагнула к выходу, невольно сжавшись от близости орков — их грубые морды, запах... ожидание удара...

Нэхте пошла первой, — гордо вскинутая голова, взгляд только прямо, как будто ничего нет, кроме этой дороги.

Их вывели наверх, — на головокружительную высоту горной галереи, широкой, как улица, отделённой от пропасти только лёгкой ажурной балюстрадой из чёрного металла.

Линтис увидела — они были не одни.

Пленники.

Эльдар, люди... много.

И охрана. Орки и опять-таки люди, в чёрной форме воинов Севера.

Перед ними, опершись на балюстраду, стоял Гортхауэр.

— Слушайте и смотрите, — резким металлом раскатилось в воздухе. — Вы — пленники Твердыни. Вы знаете, что на нас идёт войско Валар, и скоро оно будет здесь. Это война не с нолдор, — с Валинором. Они сметут нас. И сметут вас, не разбирая, свои или чужие, потому что никто не верит тем, кто побывал в Ангамандо, — жёсткая больная усмешка, тут же пропавшая. — Поэтому сейчас мы больше не отправим вас в казематы или на рудники. Вы можете свободно передвигаться по Твердыне. Если повезёт, можете бежать. Единственное, чего вам не позволят, — это причинить вред нашим людям. Сейчас здесь осталось мало народу: Мелькор отправил мирных жителей туда, куда не дотянется лапа Запада. Те, кто остался, — начеку. Идите.

Все стояли — не веря. Не понимая. Молчание длилось минуту, другую... потом по толпе пролетел шепот. И тут Линтис, вдруг осмелев, и сама не веря своей смелости, проговорила негромко:

— А... А как отсюда выбраться наружу? Где выход?

В наступившей при звуках ее голоса тишине вопрос прозвучал отчетливо. Во всей его нелепости.

Гортхауэр обернулся, — даже с расстояния видно было напряжённо светящиеся глаза.

— Вниз по лестнице, далее на северо-запад. Довольно далеко. Это, сама понимаешь, не главные ворота.

Надо же — сам Тху ответил ей... Линтис повернулась к Нэхте, схватила ее за руку. Поглядела на остальных, замерших рядом и поодаль. Вопрос сам сорвался у нее с губ:

— Нэхте... Бежим?

Та, сдвинув брови, несколько мгновений размышляла.

— Да. Идём, пока ещё можно.

Линтис пошла вперед — к огромной лестнице, спускавшейся вниз. Вначале медленно, потом все быстрее — и наконец она побежала. Вниз, вниз, вниз... Нэхте бежала следом, кажется, следом бежали другие — еще кто-то, несколько эльдар, люди...

Наконец лестница кончилась. Это был далеко не уровень земли — всего лишь одна из очередных высоких галерей, от которой далее расходились коридоры. Однако отсюда было видно — на западе, в необозримой дали, садилось красное, почти кровавое солнце. Он сказал — северо-запад...

Бежать она устала. Сил было и без того совсем мало — последние дни вымотали ее донельзя. Остановиться бы, отдохнуть... Нельзя.

Линтис пошла вперед — в коридор, ведший в сторону северо-запада. Свет закатного солнца исчез — теперь темноту озаряли только бледные светильники на каменных стенах.

Нэхте вдруг остановилась.

— Передохни. Тебе нужен отдых, иначе ты упадёшь по дороге. Посиди здесь, я поищу хотя бы воды.

— А ты сама?! — Линтис и вправду тяжело дышала. — Не надо, не уходи. Пойдем, вместе поищем... я боюсь, ты уйдешь — и не вернешься...

— Сиди, — Нэхте чуть не силой заставила Линтис опуститься на пол. — Хорошо, пойдём вместе, но тебе нужно несколько минут передышки.

— Ладно... — Линтис помолчала, переводя дыхание. — Он прав... если нас здесь застанут... сметут всех. Кто был в Ангамандо — все равно уже искажен... Нам нельзя говорить никому, что мы здесь были... если выберемся. Мы же были недолго... может, и ничего...

— Сейчас почти не осталось голлори, — задумчиво сказала Нэхте. — А пришедшим с Запада в ближайшее время будет не до пленников Ангамандо. После...

Она замолчала и резко отвернулась.

— Попробуй дышать медленно и глубоко, — голос прозвучал ровно, почти холодно. — Так быстрее восстановишь дыхание.

— Хорошо, — Линтис кивнула.

Совет Нэхте вскоре помог, и она поднялась.

— Пойдем... поищем что-нибудь: воду, еды бы найти... идти придется долго, наверное. И потом тоже...

Они свернули в какой-то коридор, — там где-то вдали виднелся дневной свет. Не верилось...

Там, снаружи, — было горное ущелье, а вдали — дома. Похоже, здесь кто-то жил...

Нэхте посмотрела на Линтис и вздохнула: далеко.

— Ничего. Дойдёшь. Немного осталось.

— Дойду, — согласилась она. — Деваться некуда. Интересно... Дома — почти как в Дортонионе. Неужели кто-то может жить в здешней тьме? Рядом с тенью Ангамандо? Жутко...

Они медленно продвигались туда, к домикам. Горная деревушка оказалась покинутой, — нет, не тень Ангамандо, а тень надвигающейся беды реяла над опустевшими домами...

Нэхте зашла в один из домов, принесла воды.

— Зайди, — резко сказала она. — Посмотри, как они жили... там пусто.

Линтис кивнула — сил осталось уже так мало, что даже говорить вслух было трудно. Она поднялась по ступеням крыльца, вошла в дом. И почти упала на первую попавшуюся скамью. Воду выпила жадно — стало немного полегче.

А вокруг были стены обычного дома. Ничего особенного. Деревянные стены, опустевшие столы, лавки... очаг... наверное, те, кто здесь жил, уходя, забрали с собой все, что могли унести.

— А ты как будто и не устала... — заметила она. — Секрет, что ли, какой-то знаешь?..

— Я же целитель, — напомнила Нэхте. — Конечно, знаю.

— Мне бы так, — с легкой завистью сказала Линтис. — Эру, как же мне хочется спать... Просто лечь на пол, и заснуть, и пусть хоть Валар, хоть Моргот... пусть убивают — все равно...

Нэхте посмотрела на заходящее солнце.

— Поспи, — легко согласила она. — До утра, думаю, у нас есть время. А я поищу что-нибудь съестное. Ясно, что ничего здесь не осталось, но всё-таки...

— Может, у них и кровать есть? — с надеждой вопросила Линтис. Она поднялась — уже это показалось мукой мученической — и поплелась до двери в смежную комнату.

Там и вправду оказалась кровать, на которой даже был старенький тюфяк, набитый, кажется, сеном. Линтис со стоном повалилась на него — после многих ночей, проведенных на голой земле, тюфяк показался мягким, как облако — и почти мгновенно заснула.

Когда она проснулась, сквозь окно падали мягкие лучи рассвета. Из соседней комнаты доносились голоса, — Нэхте и ещё кто-то... мужской голос. Слов было не разобрать: видно, чтобы не разбудить её, они говорили вполголоса.

Линтис напряглась мигом. Все события недавних дней потоком хлынули в сознание. Снова внутри загорелся страх... но она подавила его в себе. Почему она сразу думает о плохом? Наверное, там кто-то из других бежавших...

Она расслабилась и потянулась. Прислушалась к тому, что говорили за стеной.

— ...конечно, охраняется, — сказала Нэхте. — И вряд ли они будут радостно пропускать эльдар, пусть и женщин: война. Надо как-то тайно, через переходы. Доведёшь?

— Доведу.

"Должно быть, кто-то из наших, кто разведывал проходы, — подумала она. — Из тех, кто бросился тогда за нами, мы обогнали, а сейчас должны были и другие подоспеть следом — путь-то наружу примерно один. А какое хорошее утро, кажется... ясное."

Она легко поднялась — чувствовала она себя гораздо лучше — и распахнула дверь в соседнюю комнату.

Говорившие обернулись, замолчав. С Нэхте был человек, — средних лет, в простой одежде, по виду — вроде бы не воин...

— Знакомься, — сказала Нэхте. — Это Сайрес. Он проводит нас наружу.

— Линтис, — представилась эльдэ. — А разве ты знаешь здешние тропы, Сайрес?

— Я следопыт, — коротко отозвался тот. — Где не знаю, там всё равно найду дорогу. Я из Дортониона, попал в плен.

Вскоре они трое уже собрались для предстоящего перехода. Здесь, в покинутом местными жилье, нашлась и еда, они набрали воды — у Линтис и их спутника оставались фляги. Солнце светило так ясно, что Линтис поверила — Ангамандо скоро покажется страшным сном.

До прохода, ведущего к перевалу, они добрались, когда солнце уже начало клониться к закату. Майа сказал правду: их никто не задержал, не остановил. Путь теперь лежал вверх — они отдохнули, потом начали взбираться по каменистой дороге.

Чёрные точки парили высоко в небе. Нэхте не смотрела на них, — напряжённый взгляд вперёд, на дорогу, больше ничего, но когда путники очутились на самом верху, на пронизывающем ветру, и эти точки стали резко увеличиваться, снижаться, — она коротко и жёстко усмехнулась.

— Орлы Манве, — сказала она. — Идите вперёд. Я догоню.

— А ты? — не поняла Линтис. — Зачем нам разделяться? Орлы ведь не причинят нам вреда! Наоборот, я слышала, они могут даже помочь — отнести вниз...

— Могут, — усмехнулась Нэхте. — Но ты не забывай: те, кто побывал в Ангамандо, соприкоснулись с Тьмой. Я тут была дольше, чем вы оба, вместе взятые... Идите вперёд!

Линтис кинула взгляд на небо — орлы были уже близко, их силуэты были огромными — Эру, до чего же громадные они, эти птицы...

— Нет, никуда мы не пойдем... — решительно начала она — и осеклась, сообразив, что теперь уже все равно бесполезно: сверху птицам должно было быть видно, как на ладони — три открытых фигурки, даже если броситься бежать — не убежишь.

Нэхте ругнулась сквозь зубы и огляделась. Скрыться было решительно негде.

Орлы целенаправленно пикировали на неё, она рванулась вперёд, — скрыться с глаз Линтис и следопыта. И там, за поворотом, — стало ясно, что что-то происходит. Одного из орлов сразу откинуло на скалу, остальные замешкались... снова напали...

— Стойте! — закричала Линтис во весь голос, и бросилась следом, сама толком не понимая, что хочет сделать — голыми руками отбиваться от громадных птиц, каждая из которых могла бы убить ее одним движением когтей? — Что вы делаете! Мы же свои!!! Перестаньте!

За поворотом она увидела — Нэхте. Она отбивалась, — да, пожалуй, это именно так и можно было назвать, но... ТАК действовать эльде не могла бы, когда от взмаха руки — на расстоянии — у огромной твари выворачиваются крылья...

Об этой странности Линтис даже не подумала. Видела сейчас она только одно — ее подруга, та, кто спасла жизнь и ей, и ее брату, в опасности, на нее нападают — помочь, закрыть... Линтис бросилась к Нэхте, закрывая ее своим телом, прежде, чем успела осознать, что делает и к чему это приведет.

Когти мелькнули совсем близко... и вдруг что-то разметало орлов в разные стороны. Те, кто не врезался в скалу, накренившись, попытались уйти.

А в воздухе резко просвистел огромный чёрный крылатый силуэт, — похожий на нетопыря.

И — мимо.

И — скрылся.

Нэхте, как заворожённая, проводила его взглядом.

— Бежим! Да бежим же, чего ты ждешь?! — крикнула Линтис.

Та встряхнулась, отошла от скалы. Следопыт выскочил следом за Линтис, схватил обеих за руки, пригибаясь, потащил вперёд, — под козырёк.

— Скорее. Пока они разбираются между собой, им не до нас.

— Веди, только быстрее, быстрее... — торопила его Линтис.

Они бросились бежать вниз — участки здесь вновь были открытыми, приходилось жаться к стене, Линтис то и дело оглядывалась, спотыкаясь при этом — не налетят ли сзади те, жуткие орлы, или черная тварь, что явилась следом?..

Орлы были высоко. Продолжали следить — за Ангамандо ли, или за беглецами, или у них были какие-то другие цели... поднялись высоко.

От долгого бега Линтис снова начала задыхаться. Наконец она остановилась, выдохнула:

— Погодите... отдышусь... не могу больше...

Перевела дыхание. Через несколько секунд выговорила:

— Почему они напали?! Эру, какие жуткие твари... а говорят — помогают... Они бы убили нас!

— Они напали на тех. кого коснулась Тьма, — лицо Нэхте исказила страшная усмешка. — Вот и всё. Надеюсь, ты не пойдёшь к войскам Запада, — а то мало ли что...

— Я пойду домой, — у Линтис мутилось перед глазами, она глотнула воды из фляги. — Туда, где остался мой брат. К Нарготронду... куда мне еще идти... а ты?

— Мне в другую сторону, — отозвалась Нэхте.

— Нам по пути, Линтис, — сказал следопыт и успокаивающе коснулся её плеча. — Одна ты не будешь.

— Ну, все, — Линтис снова повесила фляжку на пояс. — Идемте, а то кто их знает, этих сумасшедших птиц...

Вокруг уже темнело. Путь вниз был более легким — но все равно он должен был занять не меньше полудня. Стало быть, если они пойдут ночью — внизу будут только утром...

Дальнейший путь... Ночь сменилась днём, горы — равниной. Нэхте распрощалась с ними на равнине, быстрым шагом скрылась вдали.

А к вечеру следующего дня издалека появились всадники.

Укрыться было негде — равнина расстилалась на много миль в стороны, на ней не росло даже кустарника — одна только трава, низкая, истоптанная копытами. А всадники явно ехали именно в их сторону.

— Лучше подождать, — негромко сказала Линтис. — Побежим — точно решат, что мы враги. Если это и те, с Запада... не верю я, что они нас обвинят.

Всадники приблизились. Доспехи, оружие... Было похоже, что это один из разведывательных отрядов.

При виде путников они замедлили ход, бешеные кони гарцевали совсем близко. Командир поднял руку.

— Кто вы, откуда и куда идёте?

— Я из Нарготронда родом, туда и возвращаюсь, вернее, в тамошние земли, потому что город занят "темными", — ответила Линтис, разглядывая всадников. Одежда и доспехи их были богато украшены. — Мы были в Ангамандо... в плену. Я пробыла там всего пару дней, меня схватили совсем недавно, а потом они позволили всем уйти... и вот — вы... повезло...

Командир нахмурился, через мгновение двое по его мысленно приказу подъехали к беглецам.

— Забирайтесь верхом. Вы поедете с нами.

— А куда? — переспросила Линтис, протягивая руку одному из всадников, тот помог ей взобраться в седло. — Мы не против, конечно, только потом я бы все же хотела вернуться домой... Понимаете, там мой брат, он ранен, он ждет меня...

Всадники развернулись — и помчались во весь опор. Казалось, это не просто кони: их как будто несла неведомая сила, словно у них была иная сила, нежели у обычных коней...

А дальше — как во сне: лагерь, шатры, множество народу... белый стяг Валинора реет в небесах...

Это было красиво. И величественно. Это вселяло одновременно страх — и надежду. Тху сказал правду: они сметут их, Ангамандо больше не будет... а значит — не будет больше войн, может быть, и Нарготронд вновь станет свободным... и больше никто не будет умирать от орочьих клинков и отравленных стрел.

Их разделили, — следопыт не успел даже слова сказать Линтис на прощанье. Её привели в один из шатров, туда то и дело кто-то заходил, выходил обратно...

В шатре сидел эльф, по виду — нолдо.

— Я лорд Амрас. Садись. Откроешь мне свою память?

Линтис учтиво поклонилась ему — и села.

— Благодарю, лорд. Конечно, открою, мне нечего скрывать. Смотри — когда мы бежали, я успела увидеть многое в Ангамандо, быть может, вам это пригодится...

"Амрас, — мелькнуло у нее в мыслях тут же. — Странно..."

Он закрыл глаза, — "читал" её воспоминания. Наконец встряхнулся, — как вздрогнул.

— Как ты думаешь, почему они вас отпустили?

Она вздохнула. Помолчала, раздумывая.

— Не знаю, — сказала она наконец. — Мне как-то все равно. Отпустили — мы не о том думали, почему, а как бы они не передумали, или не перебили нас по дороге — с них станется...

— Теперь другое. Эта... Нэхте. Что она делала с тобой — тогда?

Линтис прикрыла глаза. Воспоминания...

— Я была ранена, — сказала она. — Это был яд, незнакомый нашим целителям. Я была в бреду, мало что помню. Это было вскоре после того, как темные захватили наш город, а мы спасались бегством... пытались найти хоть какое-то убежище. Я помню ее только после того, как пришла в себя: она давала мне отвары трав — я только недавно узнала, каких именно, интересный состав... Она из синдар, Нэхте, только не из тех, что жили в Дориате. Целительница. Когда мне стало легче, мы долго говорили с ней — да ты сам можешь это увидеть.

— Ты наивное дитя, Линтис, — жёстко сказал Амрас. — Это Тхурингветиль. Майа Моргота.

— Что?! — у Линтис округлились глаза, когда она услышала это из уст эльфа. — Не может быть! С какой стати ей было помогать нам — тогда? С какой стати — сейчас?!

Она замолчала. Да, в эту картину все происходящее укладывалось хорошо. Все, кроме одного — зачем майа Моргота помогала им...

— Моргот хитёр, — голос Амраса чуть смягчился. — Если бы они действовали в открытую — кто бы им поверил? смогли бы они прибрать к рукам чуть не весь Белерианд? смог бы Моргот тогда, в Амане, смутить сердца нолдор, если бы показал своё истинное лицо? Вот так и сейчас. Обман, ложь, — выдать себя за эльдэ, втереться в доверие, потом проникнуть в свободные земли, и дальше, дальше, — чтобы заполучить весь мир. Но теперь — всё. Теперь Тьме придёт конец, и больше она не будет расползаться по земле.

— Не знаю, — задумчиво сказала Линтис. — Моргот — зло... мы столько настрадались от него. Но здесь что-то иное. Если Нэхте и вправду Тхурингветиль, значит, она, наверное, втайне не служила ему. Ибо зло — убивать, а исцелить раненого — злом быть не может.

— Зло — это коварство, Линтис. Моргот учил нас, давно, в Амане. Учить — это ведь не зло, верно? Учил работать с металлом. Мы стали ковать оружие. Спрашивается, зачем? оружие существует для того, чтобы убивать, с этим ты ведь не будешь спорить?

— Да, но еще — чтобы защищаться от опасных тварей, от диких зверей, или чтобы охотиться, — возразила Линтис.

Амрас помолчал, — словно что-то отметил для себя.

— Ты не знаешь разницы между охотничьим или воинским оружием?

— Да нет, знаю, конечно, — поправилась Линтис. — Только я ведь не была в Амане тогда, не видела сама, как все это было. А что Моргот коварен, я знаю. Я не меньше вашего пережила из-за него. Он сжег и захватил наш город, он разрушил все, что было нам дорого, саму нашу жизнь...

— ...а теперь он постарался через свою прислужницу вползти к тебе в доверие, — продолжил Амрас. — Более того, — обмануть тебя ему удалось. Но я вижу, что твоя душа не была захвачена Тьмой, что ты была лишь обманута. И потому — ты можешь очиститься. Перед ликом Эру и Валар дай клятву служения Свету, представь перед взором мысленным мерзкую тварь Моргота и прокляни её.

— Погоди, лорд... — помедлив, проговорила Линтис. — Но скажи — зачем? Зачем Морготу и его прислужнице такая, как я? Я же никто. Если бы он попытался так подчинить кого-то из вас, из лордов — я понимаю. Или хотя бы — из командиров. Но что проку от меня? А ты не думаешь, что все может быть иначе? Что эта майа... сама не хотела творить зло и хотя бы так пыталась искупить то, что творил Моргот?

— Я тебе всё объяснил, — голос Амраса стал ледяным. — Ложь и обман, Линтис. Вкрасться в доверие к вам, простым эльдар, затуманить разум, внести сомнение в правоте Света, уверит в том, что они есть добро. Или ты думаешь, что война ведётся только в открытую?

— Не знаю, — призналась Линтис. — Мне как-то было не до таких размышлений. А где она, эта... Эта майа? Просто, быть может, она сама захотела бы отречься от Моргота?

— Захотела бы — пришла в стан войска Запада и принесла покаяние. Мы не первый день здесь. Только что-то пока никого не видно. Страх, Линтис, который направляет воля Моргота, — вот что ими движет. Возможно, когда его не станет, они освободятся, придут в себя, осознают — что они делали, с кем были, чему служили. Но пока — нет.

— Я... Я не знаю, лорд. Я ненавижу Моргота, я готова, конечно, поклясться в служении Свету... Но я не могу проклясть ту, кто спасла жизнь мне и моему брату! — Линтис сжала пальцы. — Пойми! Даже если я скажу — это будет неправда!

Амрас сжал кулаки, брови сошлись на переносице... и он отвернулся.

— Значит, Моргот победил, — тихо сказал он. — Ему удалось влить яд в твоё сердце. Жаль...

— Да нет же! — воскликнула Линтис, вскочила. — Нет, лорд! Какой же это яд?! А если бы тебе спас жизнь кто-то из северян, что же, было бы благородством — убить его в ответ?

— Хватит, — резко оборвал её Амрас и на мгновение прикрыл глаза. По его зову в шатёр вошли двое воинов. — Увести.

— Что?! — Линтис в смятении оглянулась. — Что ты говоришь?! Почему — как будто я враг вам?! Отпусти меня, мне нужно возвращаться к своим!

Воины взяли её под руки, повели прочь. Сопротивляться было бесполезно, они были намного сильнее.

Через весь лагерь, мимо множества эльдар, — все были предельно заняты, лагерь кипел жизнью, на неё изредка бросали взгляды и шли дальше...

По лицу от жгучей обиды катились слезы. Линтис всхлипывала, кусала губы, стараясь успокоиться. Спросила только:

— Куда вы меня ведете?

— Нам запрещено разговаривать с тобой, — тихо сказал один из воинов. — Но мы всё же скажем. До окончания войны ты будешь под стражей в нашем лагере.

— А потом? Зачем держать меня под стражей?! Я же не враг! Я такая же, как вы! Да что же это происходит... за что?! — Линтис дернулась, попытавшись высвободиться из рук воинов. — Да не держите же меня, прошу, я пойду сама...

— Потом — будут решать те, кто имеет на это право.

Он довели её до шатра в центре лагеря, внутри уже сидело несколько существ, — человек, двое эльдар... Следопыта не было. Никто из пленников не был связан, да и смысла в этом не было: снаружи было полно воинов, сбежать было невозможно.

Линтис присела на землю. Вытерла глаза рукавом рубахи, всхлипнула еще раз непроизвольно — и огляделась.

— Что же это такое делается... — повторила она. — А вас-то — за что?

— За связь с Врагом, — криво усмехнулся человек. — Мы побывали в Ангамандо, нас выпустили. Уже виновны, сама понимаешь.

— И все? — поразилась Линтис. — Не может быть! Я-то хоть вражью прислужницу проклинать отказалась... Она мне жизнь спасла, ну не могу я так!

— Ну и что ж не прокляла-то? — резко рассмеялся один из эльдар, почти истерически. — На ней и так проклятий множество, а от тебя — убыло бы, что ли? она тебе, небось, для того и жизнь спасла, чтобы на свою сторону перетянуть. Вот ты и попалась, теперь сама вражья прислужница...

— Никуда она не перетягивала, — насупилась Линтис. — Мы с ней о таком вообще не говорили... А им же нужны не просто слова, им нужно — искренне, они же слышат. Хоть вслух и проклянешь — слышно же, что на самом деле не так...

— Слышно, — горько согласился эльф. — Н знаю я, что теперь будет... вроде бы скоро штурмуют Ангамандо. Готовятся вовсю...

— Ангамандо — туда ему и дорога, — махнула рукой Линтис, — чтоб он сгинул, Моргот... с нами-то что будет?

— После победы будут это решать. Так они сказали. Вот и ждём.

— Не могут же они своих — ни за что убивать! Они потом, наверное, уйдут за Море. Наверное, тогда и отпустят...

— Ну, хотелось бы верить...

— А вы давно здесь? — продолжала расспрашивать Линтис. — Какие они — эльдар из Валинора? Я мало совсем успела увидеть. Я бы хотела с ними поговорить! Счастливые — живут в Блаженной Земле... говорят, она сказочно прекрасна.

— Какие... сейчас они грозные — больше, чем прекрасные. И говорят только о войне. Там много тех, кого Владыка Намо выпустил из Чертогов — прощение в обмен на то, что они пойдут на войну. Таков был приказ Владыки Манве.

— Так значит, все погибшие снова живы?! — ахнула Линтис. — И Финдарато? И Артаресто тоже?! — она просияла.

— Финдарато я здесь не видел, — покачал головой эльф. — Спрашивал о нём. Говорят, он давно уже жив, жив и счастлив, и что он воссоединился со своей мэльде, Амариэ...

— Я всегда знала, что так будет, — серьезно и тихо проговорила Линтис. — Он не заслуживал смерти. Меньше, чем кто бы то ни было. Тогда — давно, когда он уходил — я тоже хотела идти с ними. Но они не взяли меня — потому что я не воин... я согласилась, что буду лишь обузой, — Линтис вздохнула. — Все же есть в мире справедливость.

Дни тянулись медленно. Наружу никого из них ни разу так и не выпустили. Воины, охранявшие шатер, иногда нарушали приказ и заговаривали с ними — только так Линтис и сумела узнать, что приближается штурм Ангамандо. И ей, и прочим было жутко — как можно было взять эту неприступную твердыню — было непонятно...

И вот однажды, утром — Линтис вдруг поняла, что лагерь опустел. Но выйти наружу не удалось никому. Даже откинуть полог — не удалось. Незримая преграда не подпускала к нему. Оставалось лишь ждать.

И вот — под ногами задрожала земля. Земля ходила ходуном, раскаты грома то и дело сотрясали воздух, стемнело — словно ночью... снаружи рвались молнии — их видно было даже через ткань шатра. Через земляной пол зазмеились тонкие трещины.

Так продолжалось долго. Сколько времени — они не могли бы сказать. И наконец все затихло...

А потом — невидимая преграда исчезла, снаружи донеслись голоса... Воздух переполнился радостным возбуждением, победным ликованием, и было ясно без слов, — _чем_ закончилась война...

Их вывели из шатра — очень быстро, привели на открытую площадку в центре лагеря... и Линтис увидела: все ждали. Смотрели.

Как вели поверженного Тёмного Властелина.

Он шёл, не опуская головы, и ветер трепал седые волосы.

Он шёл, не пряча взгляда, — и взгляд этот пронизывал, словно молния, всех, кто под него ни попадал.

А с ним была женщина.

Та самая.

Тёмная майа Тхурингветиль...

— О Эру, — прошептала еле слышно Линтис, прижимая руки к груди. От всего этого у нее в душе поднялось странное чувство — все было неправильно... не так, как дОлжно... она вдруг поняла, что это за чувство.

Стыд. Ей было стыдно — до боли, до желания спрятаться, отвернуться, забиться куда-нибудь в угол, провалиться сквозь землю, в одну из трещин, что сейчас рассекали землю. Стыд за то, что было совершено. За то, что этот человек — Моргот — был совсем не похож на то чудовище, что она себе представляла, и во взгляде его — она столкнулась с ним взглядом — не было ненависти, злобы и страха. За то, что Нэхте спасла ей жизнь, а теперь с нею... вот так.

Она резко закрыла глаза — и отвернулась, пряча лицо в ладонях.

И вот — _тех_ увели. Пока в один из шатров. Победившее воинство Запада сворачивало лагерь, чтобы возвращаться домой и увозить туда преступивших закон — на суд Валар.

Линтис и тех, кто был с нею, снова привели к Амрасу, тот окинул всех быстрым взглядом.

— Так. Видели? А теперь — вы слышали моё слово. Приносите клятву верности Свету, прокляните Тьму и тех, кто служит её, и будете свободны.

Линтис вздохнула порывисто. Оглянулась на других. Те тоже молчали.

А там, близ захваченного Нарготронда, который, наверное, снова будет свободен, ждет ее брат... что будет, если она — не вернется?..

— Я... — начала она. — Я клянусь быть верной Свету. И проклинаю Тьму... и тех, кто служит ей...

Перехватило дыхание — встал комок в горле. Лицо Нэхте, там, совсем недавно, она ведь искала ее взглядом... И тот, черный — тот, кого называли Морготом...

Больно сжалось сердце, и на глазах выступили слезы.

— Что же ты? — Амрас внимательно наблюдал за ней. — Тебе их... жаль?

— Мне... — Линтис едва совладала с голосом. — Нет... мне... — пауза. — Мне жаль... Нас.

В шатре повисла ошеломлённая тишина. Эльдар просто... не поняли. Амрас шагнул к Линтис.

— Что?!

— Это все неправильно... — она подняла взгляд. — Я видела его глаза, там не было злобы... и ненависти. И она — вовсе не из козней мне тогда помогала, а так же, как мы помогаем друг другу.

— Так, — Амрас отшатнулся от неё, как будто от заражённой. — Увести.

Остальные...

Её вывели.

Это был конец. Своими словами она поставила себя на одну доску с Врагом... с его прислужниками. И самой не верилось, что это происходит взаправду. Не может всего этого быть... И брат — что теперь будет?.. Из глаз текли слезы, Линтис шла не так, как те — она прятала лицо, не в силах смотреть вокруг. И все же на душе стало легче, словно упал с нее груз сомнений.

…Дороги Линтис не видела. Вокруг были стены закрытой повозки... и было почти совсем темно. Только в одном месте, у выхода, полог был слегка приоткрыт, и в него просачивался свет. Лица ее спутников, сидевших в глубине повозки, видны были плохо, хотя Линтис поняла сразу — это люди. Несколько мужчин, несколько женщин, все — молодые на вид. Но они почему-то молчали, не произнесли ни слова, только иногда кидали взгляды на эльфийку. В повозке было довольно тесно, Линтис, последняя из приведенных, оказалась у входа. И, если заглянуть в щель — можно было понять, что двигаются они быстро... гораздо быстрее, чем обычно в таких путешествиях. А еще она чувствовала силу множества майар, направленную на них. Сбежать нечего было и надеяться.

И внезапно — откуда-то издалека, но стремительно приближаясь, — донёсся грозный, жуткий, свирепый волчий вой.

Как будто волков были сотни... нет, тысячи.

И как будто они шли там, снаружи, лавиной, не щадя себя.

И грянул бой.

Когда раздался вой, у Линтис от страха замерло сердце — но она заметила, как просветлели лица у тех, кто сидел с нею рядом.

— Что это?! — не выдержав, крикнула она, и схватила за рукав женщину в темном платье, которая сидела рядом с нею. — Что они делают? Что это такое?! Да что же вы молчите, ну ответьте же!

— Это наши, — в голосе была яростная смесь надежды, боли, отчаяния и тревоги. — Это волки Гортхауэра. Они хотят нас освободить. Но они же полягут все, что же они делают... Горт никогда не отдал бы такой приказ, это они сами...

Линтис снова попробовала выглянуть наружу — а там стоял дикий вой, что-то грохотало, вдали метались вспышки молний — но видно было все равно плохо. Она поняла лишь, что, хотя вся кавалькада и остановилась — окружавшие их майар даже не двинулись с места. Похоже, на то, чтобы расправиться с волками, хватило бы и тех, внешних...

— Эти даже не двинулись, — задыхаясь от нахлынувшего волнения, сообщила Линтис. — Стоят, не шевелятся, как статуи...

Внезапно показалось, будто их, находившихся внутри, словно пронзил невидимый луч... а дальше — то ли почудилось, то ли и вправду: как будто там, впереди, на самой земле началась гроза...

Майар, сторожившие повозку, двинулись вперёд.

Так, — волнуясь, проговорил один из людей. — Похоже, они решили действовать. Линтис, ты умеешь бить _силой_?

— Не пробовала, — ответила она. Волнение передалось и ей, сердце теперь стучало, как бешеное. — Откуда? Я же не воин! Кого бить? Майар? Они же нас самих убьют!

— Да нет, причём тут майар, — раздражённо бросил человек. — Вокруг повозки — словно "стенка" стоит, чтобы мы не могли выбраться. Давай, объединяйся с нами, и вместе мы её пробьём. И — наружу. Распахни своё сознание и потянись к нам.

— Вы же...

Она не договорила — вы же "темные", вы мне враги, как я сумею это сделать? Сейчас был единственный шанс выбраться отсюда — это главное...

— Я попробую, давайте, — быстро проговорила она.

И распахнула сознание, так, как недавно делала перед лордом Амрасом, потянулась мысленно к остальным.

Она _почувствовала_ их — сразу. Как будто живые сполохи чёрного пламени были рядом, они были сильными, они горели, — словно это были и не люди вовсе, а какие-то странные существа, пришельцы из-за Грани... Её как будто втянуло в их круг, и круг — замкнулся, будто люди взялись за руки.

А дальше — она почти увидела острый, как молния, тёмный луч, частью которого была и она сама, её сила... И этот луч обрушился на невидимую преграду. Снова. И снова.

И преграда стала поддаваться.

А потом...

Потом была белая вспышка, и кто-то рванул Линтис вперёд, и она выкатилась наружу, в темноту, больно проехалась коленкой по чему-то твёрдому... "Тёмные" потащили её следом, — было полное впечатление, что они видят ночью так же хорошо, как днём.

Куда она бежит — Линтис сама не понимала, только мчалась во весь дух — перед нею была чья-то спина и развевающиеся, спутанные, светлые волосы, рядом бежала да женщина, они словно знали, куда бежать, где можно укрыться, чтобы их не нашли, а глубоко внутри сидела память: вот так же они бежали тогда, перед самым захватом Нарготронда, задыхались, и все же не останавливались, а позади уже поднималось багровое зарево...

И вдруг — откуда-то сбоку, — вылетели волки. Огромные, светло-серые, с пылающими глазами, с удивительной точностью и осмысленностью каждого движения...

Миг — и они подхватили беглецов на спины.

И понеслись прочь.

И — на остатках уже тающей мысленной связи с "тёмными" Линтис услышала, как кто-то из них крикнул:

"Гортхауэр! скажи Мелькору — мы свободны!.."

"Вот почему они молчали тогда, — поняла она. — Говорили мыслями, значит... Смертные — и осанве?.. Ну да, они же Искаженные..."

Она вцепилась в волчью шерсть. Летела мимо земля, волки мчались так быстро, что ветер свистел в ушах.

..Их унесли далеко, страшно далеко от возвращающегося воинства Запада. "Тёмные" не разговаривали с ней, да и между собой, похоже, тоже... Волки остановились в глухом лесу, собрались, — множество, и видно было, что среди них много раненых.

Тот воин, что возглавлял прорыв, спустился на землю со спины волка, к нему подошёл огромный чёрный вожак — и уткнулся человеку в плечо.

И завыл.

Остальные волки присоединились к нему, и было ясно: это плач.

Плач по тем, кто не вернётся на свободу.

Линтис тоже молчала. От этого воя-плача сердце рвалось из груди. Волки... как люди...

— Ну перестаньте же... перестаньте! Умоляю, не надо! — выкрикнула она вдруг. — Надо что-то делать, а не плакать!

Женщина положила ей руку на плечо.

— Нет. Они правы. Нельзя эту боль держать в себе, она должна прорваться, и тогда — ты обретёшь способность действовать. Пока она в тебе, пока ты душишь её, — ты ни на что не годен, потому что все твои силы уходят на это. Потому люди и плачут, эльдэ... Те, наши, которых сейчас везут в оковах в Валинор, — они тоже люди. И они проходили уже это, но тогда — увозили одного Мелькора, а Горт и Тхури остались. Теперь они вместе. И есть надежда.

Она вдруг резко замолчала и отвернулась.

— Надежда? — Линтис схватила ее за плечо, и дернула к себе — так резко и сильно, что сама себе удивилась. — Надежда — на что? Что война опустошит все Эндоре?!

Женщина посмотрела ей в глаза — там был упрёк и удивление.

— Ты вообще понимаешь, что ты говоришь? Да если бы мы были властны над этим, никакой войны не было бы! Есть непонимание, Линтис. Страшное, роковое непонимание, которое возникло давно, ещё до Музыки Айнур. И теперь — как знать, может, именно теперь, когда за это заплачена такая непомерная цена, — Валар наконец услышат своего старшего брата, и тех, кто пошёл с ним, и наконец закончится этот кошмар, и наступит мир...

— Эру... — совсем тихо простонала Линтис. — Откуда же мне понимать?! Я ничего не знаю об этом... Кто вы? За что вас схватили, почему вас не убили?

— Мы — люди Севера, — просто сказала женщина. — Искажённые твари, как говорят светлые. Ты ведь знаешь, какую судьбу дал нам Эру: короткая жизнь, и болезни, и старение. Мелькор дал нам освобождение от этого, — взгляни на меня: мне уже почти триста лет. Раньше, — давно, — он дал свободу небольшому племени эльдар, дал им возможность уходить за Грань, как людям. Каждому народу — то, чего не хватает для свободы... А ты говоришь — Моргот. Да, он враг. Враг тем, кто пытается заставить всех жить по указке и думать так, как велят. Враг тем, кто приходит с войной на чужую землю. Да, он убийца. Он переступил через кровь Финве, когда уходил на свободу из Валинора. И если бы сейчас, когда мы бежали, кто-то преградил нам путь, мы сделали бы так же. А что теперь делать... Пока — ждать.

— Нет, нет, нет... — Линтис упала на землю, обхватив голову руками. — Все не так!.. Как твое имя?

— Ореанта, — отозвалась женщина и присела с ней рядом. — Вот что, послушай-ка моего совета. Сейчас ночь, и ты пока останешься с нами. А утром мы дадим тебе провожатых, и они отвезут тебя к твоему брату.

— Да, конечно, — машинально ответила Линтис. — А эти... они не догонят нас? Не найдут?

— Не знаю, — честно сказала Ореанта. — Пока они заняты тем, чтобы не смогли бежать Мелькор, Гортхауэр и Тхури... вряд ли им до нас. Но как знать, может, они захотят позже добить всех Искажённых... Иди. Видишь, — ребята костёр развели, можно поесть и согреться.

— Спасибо, — хмуро сказала Линтис.

Она подошла к костру, молча присела рядом, на землю. От огня исходило живое тепло, оно вселяло в душу надежду... что, может быть, не все так плохо. Что мир обретет хоть какую-то опору...

Рядом сидели "темные". Как знать, может, кто-то из этих людей убивал ее друзей — там, в Нарготронде или на его землях...

Её не сторонились, — но и не принимали в открытую. Не было отчуждения, не было неприязни, но и радушия — тоже. На всех лицах "тёмных" было одно и то же выражение: придавленности бедой. Они поделились с Линтис едой, но разговаривали мало. Ореанта вскоре подошла, а волки живым кольцом окружили поляну, и ясно было, что там, дальше, они несут дозор и стерегут тех, кто чудом вырвался из плена.

— Пока что наши пути сошлись, — тихо сказала Ореанта. — Не волнуйся, это ненадолго.

— Это ничего, — так же тихо ответила Линтис. — Не в тягость. Только мне потом и правда нужно возвращаться к Нарготронду. Это очень далеко отсюда, но нужно...

Ночь тянулась медленно. Тёмные, похоже, то ли не хотели спать, то ли просто не могли, всё время вслушивались — не в звуки, а во что-то иное, видимо, в то, что происходило там, вдали.

Ореанта подошла к Линтис, которая зябко съёжилась, взяла за руку.

— Пойдём, погреешься у волков.

— Я не очень замерзла, — завозражала Линтис, которой теперь стало страшно подходить к волкам вновь, — я давно уже так ночую... если не считать пары дней у вас... в темнице, — она передернулась, вспомнив ледяной мрачный камень и жуткий взгляд Тху. — С тех пор, как ушла искать Нэхте...

— И это вовсе не значит, что так ночевать — правильно, — Ореанта решительно потянула Линтис за собой.

Огромные звери лежали у края полянки, Ореанта заставила нолдэ опуститься возле одного из них. Мягкая тёплая шерсть...

Совсем как собаки, — подумалось Линтис. Усталость надвигалась все сильнее, веки закрывались...

— Ореанта... — позвала она сонно. — А вы все... куда вы теперь?

— А вот этого я тебе не скажу, — печально отозвалась та. — Нельзя. Мало ли что: встретишься, вызнают, будут охотиться на нас. Скажу одно: мы пойдём к своим. Спи давай.

Линтис боролась со сном. Нужно было сказать то, что она хотела.

— Я просто подумала... там, выше по течению Нарога, есть пещеры... тайные... там не найти, не отыскать, если не знаешь, как подступиться... если вдруг будет некуда идти...

Глаза у Линтис закрылись сами собой, и ее охватила ватная пелена сна.

— Спасибо... — донеслось из туманной дали, и мир померк.

...Она проснулась, как от толчка, — и поняла, что отдохнула, чуть ли не впервые за долгие мучительные дни. Солнце с трудом пробивалось сквозь тучи.

Тёмные были на полянке, и Линтис наконец увидела, как их много. Ореанта как почувствовала, что та проснулась, — подошла.

— Вставай. Поешь, и надо тебе трогаться в путь.

Линтис потянулась, зевнула спросонья. Протерла глаза.

— Да... Спасибо! — воздух вокруг был холодным, каким-то недобрым. Как и весь мир вокруг, ставший вдруг таким опасным, причем со всех сторон. — А можно мне попросить в дорогу еды? У меня ничего нету, а путь неблизкий...

— Возьми, только много дать не можем, — мы здесь не дома. То, что есть, нашли в брошенной деревушке.

Минуты уходили, и становилось ясно: приближается момент, когда дороги их разойдутся, скорее всего, навсегда.

И вот — завтрак был окончен, ей дали свёрток с едой, и огромный волк уже ждал, когда она взберётся на его могучую спину.

То, что придется ехать на волке, Линтис уже поняла. Не приведи Небо — увидят ее там свои в такой компании, могут выстрелить из лука, не разобрав, кто именно — всадник...

Сверток оставалось спрятать только за пазуху, это было неудобно, но выбора не было: ни сумки, ни даже куска тряпки, чтобы сделать из нее заплечный мешок. Линтис подошла к волку — тот чуть оскалил пасть, не злобно, а словно улыбаясь — и обернулась к Ореанте.

— Мы так и... Не увидимся больше? — спросила она.

— Думаю, что нет, — несколько резко ответила она. — И лучше бы нам больше не встречаться. Ты уже, если можно так сказать, "запятнала" себя перед воинством Запада... постарайся не попадаться им. Обещай.

— Не могу я ничего обещать, — ответила Линтис. — Запад, Восток... у меня своя совесть есть и своя голова на плечах. И они мне не указ, эти валинорцы, которые не желают слышать никого, кроме самих себя.

Она взобралась на волка.

— Надеюсь все же, что не попадусь... мне домой надо, — она вздохнула. — Прощай? Вернее, до свидания.

Ореанта кивнула, потрепала волка по шее, и тот рванулся вперёд.

Долгий путь... Неутомимый зверь сам выбирал дорогу.

Движение было таким плавным, что Линтис казалось — она просто сидит, а земля сама уносится прочь из-под ног. Она вжималась в теплую волчью шкуру, чтобы не было так холодно от ветра, и вскоре даже пришел своеобразный уют — ее начало укачивать, веки наливались дремотой... Она зарылась щекой в волчью шерсть — и закрыла глаза, слушая, как свистит вокруг ветер.

И внезапно над головой свистнула стрела.

Волк резко дёрнул в сторону, ещё, ещё, — но нет, уйти не удалось. Линтис почувствовала, как тяжёлая стрела ударила в зверя, миг, — и он замер, стал оседать на землю.

От резкой остановки ее перебросило через голову волка — она слетела, больно ударилась о какой-то древесный корень, и тут же вскочила. Резкое движение отозвалось болью в ноге, но Линтис все же бросилась к осевшему на землю волку, озираясь — откуда прилетела стрела?! Первой мыслью было — вытащить у него стрелу, отодрать рукав, перевязать... почему-то волк этот воспринимался — как человек.

— Встать! — яростно прозвенело откуда-то сверху.

Она вскочила. Никого не было видно. Впрочем, это не удивило.

— Кто вы?! — крикнула.

— Выйди из-за дерева, — приказал тот же голос. — И держи руки на виду, не то пришибу, тварь!

Она развела руки в стороны, показывая — оружия у нее нет.

— Я не тварь, — проговорила она. — Я нолдэ, я из Нарготронда. Не стреляй, пожалуйста.

Из-за ветвей на неё первым глянула стрела с натянутого лука, затем — глаза нолдо.

— Ты пойдёшь за мной к лорду Майтимо и сама ему расскажешь, с каких это пор нолдор из Нарготронда ездят на волколаках, как морготская мразь.

— А что, мне лучше было бы в лесу сгинуть с голода? — дерзко осведомилась Линтис. — По крайней мере, этот волк не стреляет во все живое, едва лишь его завидя!

— Поговори мне тут, — лучник в два быстрых шага пересёк полянку и оказался рядом с ней. В руках у него появилась верёвка, он стянул ей руки.

— Вперёд!

— Я подданная государя Ородрета, — в душе у Линтис теперь нарастало не отчаяние, а возмущение и гнев. — Он теперь жив снова, и ваш Майтимо мне не указ, чтобы я перед ним распиналась!

— Ородрет сейчас никому не государь, — лучник подтолкнул её в спину. — Приплыл с войском Запада и уплывёт с ним же через пару дней, когда они до побережья доберутся. Иди.

Она пошла вперед. Только оглянулась — волк лежал на траве, пока еще дышал... но, видимо, умирал.

Линтис сжала зубы. Будьте вы все прокляты с вашей ненавистью...

Идти пришлось долго: похоже, она наткнулась на дозор феанорингов. И вот, снова — лагерь, так похожий на лагерь воинства Запада, но... что-то тут было не так.

Не было ликования победы.

Не было радости.

Была только усталость.

Эру, — думала Линтис, шагая перед феанорингом. Только бы добраться домой. Только бы увидеть брата, и чтобы он был жив. Ничего больше не нужно — ни этих сумасшедших феанорингов, ни надменных "светлых", ни "темных", из-за пары слов с которыми можно оказаться вне закона, словно ты преступница...

Она остановилась перед очередным шатром. Уже третий... за эти дни...

После короткого разговора полог перед нею откинули, втолкнули внутрь.

Майтимо.

Она никогда не видела его, но знала по рассказам, — неукротимый, яростный воин, который никогда не остановится, несмотря на потери, на поражения, на неудачи.

Но сейчас — как будто что-то сломалось в нём. Вроде бы всё осталось прежним, и осанка, и властность, но...

— Что ты здесь искала?

Она ответила не сразу. Разглядывала его.

— Я ничего здесь не искала, я возвращалась домой, в земли Нарготронда, там остался мой брат и другие беженцы из города, — ответила она. — Отпустишь — пойду дальше, только не знаю, как я теперь доберусь — припасы закончатся быстрее...

— Ты "волчья всадница" из разведки Тху, — медленно проговорил Майтимо. — Ты из тех, кому волки помогли бежать из плена. А сейчас — ты мне расскажешь, где Сильмариллы.

Линтис не выдержала — засмеялась.

— Ты что, лорд Майтимо, сошел с ума?! Меня зовут Линтис, я всю жизнь прожила в Нарготронде, среди ваших наверняка есть те, кто меня знает и в лицо, и по имени — из дружин Келегорма и Куруфина! А Сильмариллы ваши у пришельцев с Запада теперь.

— То, что знают, — тебе только хуже, — заметил Майтимо. — Ты думаешь, ты первая такая, кого Моргот хитростью перетягивает на свою сторону так, что эльдар и люди сами не замечают? Говори. Вас охраняли так же, как и Сильмариллы. Как вас охраняли, где держали?

— Мы все же не Сильмариллы, — чуть остыв, сказала Линтис. — Держали примерно в центре лагеря... в шатре. Охраняли — майар, наверное — завеса была, не пройти... А про ваши Камни я пару раз слышала мельком, что они у них. Где — не знаю, но, наверное, они должны храниться где-то у вождей этого войска.

— Хорошо, — резко отозвался Майтимо. — Как ты попала к тёмным?

Очень хотелось сесть, хоть куда-нибудь. Ничего пригодного в шатре не было.

— Я не хотела этого, конечно, — Линтис вздохнула. — Моего брата ранило орочьей стрелой. Яд. Он умирал... Я сама несколько лет назад была ранена так же и умерла бы, если б не целительница по имени Нэхте... она была из синдар, спасла меня. Я узнала, что Нэхте видели на рубежах Дортониона... и отправилась ее искать. Все равно это была единственная надежда. А потом меня схватили орки и притащили в Ангамандо. Там меня допрашивал Тху... я молчала. А потом он сказал — Нэхте — это Тхурингветиль. Я не поверила тогда. Пробыла там, в темнице сутки, наверное... и там была она, Нэхте... она рассказала мне, как готовить противоядие, и я мысленно передала это своим... А потом нас отпустили.

Линтис вздохнула.

— Нас перехватили всадники из войска Валинора. Там лорд Амрас подтвердил, что Нэхте — майа Моргота, и потребовал, чтобы я прокляла ее. Но как я могла это сделать? Она ведь спасла мне жизнь. Я сказала слова, но ненавидеть — не могла... Они отправили меня к другим... таким же. Потом был штурм... потом повезли в сторону моря. По дороге напали волки, и мы, все, сумели бежать. Мне дали волка, и я не стала отказываться. Он как пес — вовсе не злобный... Вот и все.

— Отказалась проклясть, — медленно повторил Майтимо. — Согласилась принять от них помощь. Плохо. Очень плохо. Если бы это были только чары, — я сам попробовал бы освободить тебя от них, но исцелить душу, избавить от этой липкой паутины лжи... Как ни тягостно признавать, из нас всех на это был способен только Финдарато. Но он в Амане. Лучше бы тебе попасть туда, и там ты обрела бы покой. Теперь тебе придётся метаться между своими и "тёмными" до конца дней. Это страшная мука, я видел это не раз, и порой эльдар ищут смерти, лишь бы избавиться от этого.

— Не знаю... — медленно произнесла Линтис. — Лорд, ты можешь говорить со мною, не как с врагом? Или так и будешь теперь видеть во мне вражью прислужницу?

— Ты не прислужница. Прислужница — это та, кто назвала себя Нэхте. Ты несчастный обманутый ребёнок.

— Ну, пусть, — не стала возражать Линтис. — Но посмотри сам. Куда мне — метаться? Зачем? Я не хочу всех этих выяснений — кто прав, кто неправ. Я хочу только вернуться к своим, чтобы были живы те, кто остался, чтобы мы смогли вернуться в свой дом или найти новый. Моргота больше нет. И Тху больше нет. Никто не будет нападать на нас с Севера, можно будет жить мирно. Зачем враждовать? Те, кто остался из темных — они там, на Севере, им не до нас. А нам не до них. Что же нам, и теперь искать сражений друг с другом, пока не останется вообще никого?

— И пойдёшь ты по земле с вестью о том, что Тхурингветиль спасла тебе жизнь? Ты пойми, эта весть и есть — лихо Моргота. Ты, невинное дитя, будешь пробуждать в других сочувствие к тем, кого якобы незаслуженно унизили, взяли в плен, увезли в Валинор, — тогда как это зло, и они должны были быть уничтожены. Амрас правильно требовал от тебя проклятия, это освободило бы тебя... — он замолчал. — Как бы я вновь хотел увидеть своего погибшего брата...

— Он жив, — Линтис прикрыла глаза. — Вот, посмотри — мою память... тебе будет, наверное, приятно.

Лицо Амраса вновь встало перед нею. Красивый, со светлым суровым взглядом, в котором горит убежденность.

— Спасибо, — тихо отозвался Майтимо.

На несколько мгновений от него словно ушло всё это, — война, безумие Клятвы, обязанность — быть первым, быть старшим... Оно как будто вернулся в те незапамятные времена, когда был мальчишкой, и когда они были просто детьми нолдор, и когда важнейшим было — игры под небом Амана...

А потом он вернулся в реальность.

— Послушай, Линтис. Пойдём со мной к войску Запада.

— Зачем? — резко вскинулась она. — Я боюсь их. И мне нужно возвращаться к брату, а они не отпустят меня обратно.

— Я знаю, что боишься. Таков след лиходейства Моргота в твоей душе. Именно поэтому нужно пойти — и освободиться. Иначе ты так и будешь жить дальше с этим грузом, и дальше — будет только хуже. Поверь, я видел много таких, как ты. А я пойду с тобой. У меня... — он на миг замолчал. — У меня свои дела к ним.

— Вернуть себе Камни? Лучше бы вы миром попросили о них — неужели вам бы отказали? и вместе с теми вернулись бы в Валинор. И знаешь что, Майтимо... — она просительно взглянула на него. — Развяжи мне руки, что вы, как будто я враг... больно же...

Маэдрос встал, — во взгляде на миг промелькнуло... даже чувство вины, что ли... и тут же исчезло. Разрезал верёвки.

— Да, вернуть Камни. Но они не отдадут, тем более — теперь, они прокляли нас. Они хотели забрать их себе, требовали у отца... тогда, давно. Как будто бездна времени прошла с тех пор... а всего лишь пятьсот лет. Я всё равно пойду к ним, Линтис, всё равно.

Он говорил так, как будто — не ей, как будто хотел в чём-то убедить самого себя, и как будто неважно было — кто рядом с ним, кто попался на жизненной дороге...

— Спасибо, — она потерла запястья. — Камни, Камни... Неужели они стоят всех этих смертей? Что в них такого?

— Это душа моего отца, — просто сказал Майтимо. — Часть его души, которую он вложил в своё творение. Они живые, эти Камни, вот представь: ты добровольно отдаёшь часть своей души, сплетаешь её с Вечным Светом... Он пытался создать _живое_, впервые в жизни, и вот — получилось так. Он не умел. И он действительно НЕ МОГ их отдать — никому. Потому что эта часть его души осталась связанной с той, что оставалась в теле.

— Я понимаю такое, — кивнула Линтис. — Но как же — другие души? которые погибли из-за них? Они ведь тоже живые. Их тебе не жалко?

— Я пытался отказаться от Клятвы, — негромко сказал Майтимо. — Но не смог. Значит — надо её исполнить.

— И тебя убьют, — закончила Линтис. — И всех, кто будет с тобою. И Намо не выпустит вас. И это принесет в твою душу покой?

Майтимо несколько мгновений внимательно смотрел на неё.

— Ты — пойдёшь со мной?

Она ответила не сразу. Отвернулась, подошла к выходу из шатра. Вот так и разрушается вся жизнь...

Резко обернулась.

— Пойду. Но не потому, что ты прав. А потому, что ты тоже живой, и ты в беде. Я пойду рядом с тобой, но не за тобой, не как вассал за лордом.

Майтимо не ответил ей, — только позвал своих воинов.

Линтис проводили к одному из шатров, — там были и женщины, они шли с Майтимо как воины. Лица у всех были суровы, и опять — никакой радости... Радость как будто накрылась чем-то грозным и давящим, как сама судьба.

Сами себя загнали в безвыходную ловушку. Казалось бы, Моргот повержен — так нет; безумцев не спасает и это...

Линтис не заговаривала первая ни с кем. Только спросила, найдется ли ей оружие и заплечный мешок, чтобы положить припасы и всякую мелочь. Подобрали.

Среди этих феанорингов она не знала почти никого; вернее, некоторых видела мельком, но давно. Хорошо бы тот, первый, не рассказал, как именно нашел ее — на волколаке верхом... Бедный волк. Такие умные глаза... интересно, что происходит с их душами после смерти?.. говорят, они — тоже майар, и Тху — их создатель...

Линтис сидела на полу у стенки шатра, прикрыв глаза. Хотя бы отдохнуть, пока есть возможность...

Она не могла бы сказать, — сон то или явь, но в туманной дымке, словно отгородившей её от мира, соткался вдруг образ.

Мальчишка, похожий — да, скорее, на человека, но глаза...

Те самые, волчьи.

— Я хотел с тобой попрощаться...

Она резко распахнула глаза — не поняла в первый момент, наяву или во сне явилось ей это видение. Тут же все осознала — и закрыла глаза снова, чтобы никто из окружающих ни о чем не догадался.

"Я узнала тебя. Это ты — тот волк, что вез меня, верно?"

— Да, меня зовут Хэир... Прости, что не довёз, надо было раньше сообразить, почуять.

"Ты из-за меня погиб... это ты меня прости. Что теперь будет с тобой?.."

— Уйду в Эа... Там много миров, как знать, куда меня занесёт. Мы ведь тоже айнур, — те, кто здесь принял облик волков, духов огня или льда... Мы пошли с Мелькором тогда, давно, и потому — мы не привязаны к Арте, мы свободны. Но мне больно уходить.

"Может быть, и я тоже скоро уйду... только вот куда — не знаю. Меня там убьют, почти наверняка. Не вместе с феанорингами, так за то, что я знаю вас. А там, в Эа... ты можешь выбирать?"

— Не знаю. Мне предстоит шагнуть в неизвестность. Боюсь, Эру не пустит никого из нас обратно в Арту.

Линтис прикрыла лицо рукой — из глаз текли слезы, она не хотела, чтобы кто-то это заметил.

"Он был прав, Маэдрос... я и правда буду метаться между вами — и своими. Почему, ну почему мы не можем жить в мире? Почему мы должны убивать друг друга? почему это они считают — верным?"

— Потому что они считают, что есть нечто, что дороже жизни, — вздохнул Хэир. — Прощай. Мне пора. Я всё-таки хочу напоследок успеть увидеть их — Мелькора, Гортхауэра, Тхури... прощай.

Видение заколебалось и стало таять.

"Прощай. Или — до встречи..."

Вот так. Для кого-то Моргот и Тху — те, кого нужно увидеть перед тем, как уйти в неизвестность... Нэхте — это было понятно; Моргот — это Линтис тоже могла понять; принять его правоту не получалось никак, но его глаза и впрямь способны были привязать и одурманить, зачаровать... Но Тху? Это безжалостное существо, этот убийца, на чьей совести столько жизней? Этот мальчишка-волк служил Тху — и все же в нем не было зла. Странно. Непонятно...

Феаноринги снялись наутро. Сразу стало заметно, что двигаются они намного медленнее и чем те, из воинства Запада, и чем тёмные, с их волколаками. Путь лежал к побережью.

Линтис видела — на нее смотрели косо. Все же — чужая. А может быть, чуяли ее недавнее прошлое... Хуже всего было — чувство одиночества. Там, у своих, пусть в убогой пещере, служившей им убежищем, она все же была _дома_, а с той ночи, когда она тайно ушла на Север, чтобы найти Нэхте — была одна бесприютность, огромный холодный мир, полный опасностей, и никому не было до нее дела... Никому? — переспросила она себя. Вот, снова странность. Нэхте и этот мальчик-волк были другими. В них была теплота.

Убийцы...

Видимо, всё же Майтимо дал о себе знать воинству Запада, — иначе они бы пришли на берег, чтобы увидеть отплывающие корабли.

Их ждали.

Возле берега покачивались на волнах огромные корабли — сияющие, ослепительно-белые, и впрямь — похожие на лебедей...

Когда издалека стало видно, что феаноринги приближаются, — от одного из кораблей отделилась лодка, и стремительный полёт её почти по-над-водой говорил, что в ней плывут майар...

Пришельцы с Запада ступили на берег.

Нет, все же прав был Майтимо. Здесь, на берегу, чувство раздвоенности усилилось до такой степени, что хотелось выть, как те ночные волки. Вот они — те самые лебединые корабли из легенды... ну, пусть не те, те погибли в пламени, но, видно, созданные теми же руками. Прекрасные, с таким совершенством форм, что любоваться им можно было бесконечно. И те, кто создал такую красоту — убьют, не задумываясь, и мальчишку-волка, и Нэхте, и Ореанту?..

На какое-то мгновение ей захотелось закричать — не спрашивайте меня, возьмите, сделайте что-нибудь с моей душой, только выньте из нее это жало!..

Но Линтис стояла позади Маэдроса и молчала. Совсем рядом с ним.

От лодки их шло несколько: эльдар, с ними майа был вроде бы один. Майтимо, а следом за ним и Маглор, стоявший близко, вдруг, не сговариваясь, не оглядываясь, — бросились вперёд... и семеро братьев-феанорингов наконец встретились снова.

Какое-то время казалось, — время остановилось для них.

Поодаль, наблюдая за ними, стоял майа.

Величественная красота, застывшее, словно высеченное из камня, лицо...

Наконец взгляд его обратился на Линтис. Как будто вопрос... оставшийся невысказанным. Но не стал подходить, он просто стоял... и ждал.

Феанорингам было не до нее. Прочие спутники Майтимо бросились к остальным братьям — наконец-то радость засветилась на их лицах. А Линтис все стояла — и смотрела на майа. Между ними словно натянулась нить.

Она сделала шаг к нему... Другой. Еще шаг. И остановилась, опустив глаза в землю. Говорить она не могла.

— Не бойся, — тихо и звонко прозвенело на прохладном ветру. — Я Эонве, глашатай Владыки Манве. Ты бежала вместе с "тёмными", но пришла, пришла сама, открыто и добровольно, и никто не будет заставлять тебя силой идти с нами. Скажи, — для чего ты пришла? Что ты хочешь?

— Покоя, — еле слышно прошептала Линтис, зная, что майа услышит ее — мысль, не голос. "Дома, крыши над головой, тепла... Я так устала от одиночества и холода. Я не знаю, что делать, кому верить..."

— Твой дом — там, рядом с братом. Но ты пришла сюда. Значит, — не только. Значит, ты ищешь другого покоя. Этот покой может дать Благословенный Край, где излечиваются раны души, где возвращается вера, где тишина и мир. Когда-то давно Валар предложили всем эльдар пойти за ними туда, дабы избавиться от страха и тьмы, царивших в Эндорэ — от лиходейства Моргота. Иди и ты. И передай брату, что он тоже может последовать за тобой.

— Скажи, а... — она подняла голову. — А вернуться оттуда — назад, в Эндоре, можно? Мне дорога и наша земля, и боюсь, что будет тяжело расстаться с ней навсегда...

— Возвращаться будет некуда, — отозвался Эонве. — Белерианд будет затоплен, дабы выкорчевать скверну Моргота. Верные из Трёх Племён людей получат остров на полпути к Аману, и многие дары от Великих, и эльдар Валинора будут приплывать к ним. Я объявил об этом после победы.

— Что? — она шагнула назад, не поверив своим ушам. — Как так — затоплен? А как же... Как же все остальные? Те, кто живут там? Нолдор, синдар, люди? Им — куда?

— Уходить. Волею Великих я предупредил всех Верных, и есть время, чтобы те, кто хотел, — ушли на Запад, или же на восток.

— Нас никто не предупреждал, — еле слышно проговорила Линтис. — И таких тысячи.

Она замолчала, глядя на Эонве, и чувствуя, как в глазах ее накапливаются слезы — и стекают по щекам. Она стояла так добрую минуту, чувствуя, как все падает в пропасть, и последняя надежда обрести опору под ногами рассыпается в прах. А потом в мыслях сложилось само собою: "Вы ничуть не лучше Моргота".

Линтис повернулась и пошла прочь.

— Ты неправа, — возразил Эонве. — Ты не имеешь права говорить так, потому что ты была в числе пленных тёмных. Конечно, ты не слышала.

Она ничего не ответила. Линтис шла прочь, по прибрежному песку, ничего не видя перед собою от слез.

Там, за её спиной, Эонве вернулся к феанорингам, — те что-то говорили ему, спорили, доказывали... первая встреча с Западом — со времён Исхода...

Нужно было сказать своим. Добраться и сказать. Предупредить. Линтис даже не сразу сообразила, что все это можно передать мысленно. В том, что они сделают обещанное — она не усомнилась ни на секунду. Слишком много невозможного произошло за последнее время. Значит, все это — и леса, и горы... луга с цветами, нагорья близ Нарготронда, и пещеры, где они прятались... все это вскоре покроют волны. Как это будет?.. Море будет наступать на сушу, все сильней и сильнее? Как быстро это случится? В одночасье — или у них, тех, кто живет здесь, будет время, чтобы прочувствовать весь этот ужас? Моргот лишил их дома и покоя, он убивал своих врагов — а Валар, на которых уповали, как на последнюю надежду — убивают саму землю... Сколько в землях Белерианда тех, до кого не дойдет весть о грядущем "очищении"? Их тысячи. И тысячи погибнут в волнах, не успев уйти. А звери? А птицы? Они чем виноваты перед Всемогущими Валар? Или в них тоже — зло Моргота?.. Тот хотя бы не называл себя добром...

Нужно взять коня. И возвращаться к своим. И уходить, спасаться... куда?.. За Эред Луин? Этот хребет почти непроходим, и там всегда было множество банд орков... Страшно уже не было. Осталась одна только пустота.

Майтимо закончил разговор и подошёл к своим вассалам.

— Вот что предлагают нам Валар, — негромко сказал он. — Мы приносим покаяние, и тогда нам открывается дорога в Благословенный Край. Сильмариллов нам не видать.

Если бы Линтис сейчас не была рядом со своим конем — она бы и не расслышала то, что сказал Майтимо. Но тут у нее словно вспыхнуло все внутри, и она подбежала к Маэдросу — прочие перед нею расступились, видя в ее глазах бешеный огонь.

— Покаяние? — выкрикнула она. — А они сами не хотят принести покаяние перед нами?! За то, что они хотят сделать с нашей землей? Говорят, Валар создавали ее — да не верю я в это! Если бы они создавали все это,- она обвела руками — небо, лес, море, — разве смогли бы уничтожить?! Феанаро не мог разбить свои Камни! Ни один из творцов не убьет то, что сотворил! Зло Моргота! Где зло Моргота в этой земле? Где?! Покажите мне его! Покажите в этих деревьях зло Моргота, в этих цветах, в холмах! Какое право они имеют, чтобы мы перед ними каялись?! Перед теми, кого убивали — да, но не им! Правду тогда сказал Феанор — воистину они с Морготом одной крови! Но тот хотя бы не зовет себя Светом!

Феаноринги в замешательстве смотрели на неё, — и во взглядах загоралось... да, уважение.

— Послушай, Линтис, То, что ты говоришь, — это и наши мысли, поверь, — начал Майтимо. — Нам остаётся два пути: либо покаяться и уйти в Аман, либо остаться здесь. Мы виновны в крови Альквалондэ, мы во многом виновны, если признавать правду. Мои братья — покаялись, и вот, они снова живы. Я хотел бы воссоединиться с ними, а Белерианд... да, мне жаль эту землю, но разве ты не видела осквернённый Ард-Гален? Ты не вассал мне, и ты будешь решать сама, что тебе делать.

— Ард-Гален один такой, а Белерианд чист, — возразила Линтис. — Я понимаю, если бы они затопили Ангамандо, но чем виноваты иные земли? Это вздор и ложь! Я хотела уйти в Валинор, но теперь ни за что не пойду туда доброй волей, а тем более — когда мою родину собрались убивать. Я вернусь к своим, нам ничего не останется, кроме как пытаться спастись... но я не брошу свою землю. А вам, Майтимо, надо каяться не перед Валар, а перед телери, перед синдар, перед теми беженцами в Гаванях, кого вы убили. Им вы причинили зло! А эти, — она бросила презрительный взгляд в сторону моря, — только изображают из себя праведных, а на самом деле, вижу я, такие же лжецы и лицемеры, как Моргот. Все они одного поля ягоды! Великие Валар! Они мнят, что если у них есть сила, то они имеют право делать с нами все, что заблагорассудится, и еще требовать покаяния с таким видом, будто чисты сами!

— Валар дали нам закон, — возразил Майтимо, и в голосе его зазвенел металл. — И именно этот закон преступили мы и в Альквалондэ, и далее. Ты не лорд мне, и не тебе мне указывать, что мне дОлжно делать. Бери коня и уходи.

— Я не указываю. Я говорю, что думаю, а у тебя есть своя голова на плечах... и, надеюсь, совесть. Прощай, Майтимо.

Она повернулась и пошла, сопровождаемая десятками взглядов.

Никто их не задержал. Они покинули остальных вдвоем — Линтис и одна из женщин-феанорингов. Ехали на этот раз быстро, останавливаясь лишь для того, чтобы дать передышку коням. Ни Линтис, ни ее спутница уже почти ни на что не надеялись. Вернее, надеяться было страшно — потому что очередное разочарование стало бы, наверное, смертью. Снова тянулись леса, перелески, поля, долины, уходили назад одни горы, другие хребты надвигались из-за горизонта... И невозможно было представить, что все это скоро окажется на морском дне.

Линтис говорила со своими. Их ждали. В весть ее поначалу не поверили, но с памятью было спорить невозможно — и новость ужаснула всех.

А брат Линтис поправлялся. Ему еще тяжело было вставать, но было уже ясно, что отвары Нэхте сделали свое дело — опасности жизни не было.

Если, конечно, не обрушится очередная напасть...

Надо было уходить, но куда? Они долго просидели в потаённом городе, совсем не знали, что там, дальше, по ту сторону...

И внезапно — ночью — к ней прилетел зов.

Ошибиться было невозможно: это был Гортхауэр.

"Линтис, снимайтесь немедленно. Осталось пара дней, скоро здесь всё затопят. Смотри."

И — как с птичьего полёта: Белерианд, путь от них, от их пещер, — к горам, к Эред-Луин, дальше — горные переходы, тропы: только так, иначе — вон там банды орков, там — непроходимые скалы...

"Я запомню. Но если все произойдет быстро, мы не успеем выбраться... мы слишком далеко от гор. Здесь не меньше семи дней пути даже на конях, а у нас всего три коня, мы же не можем ускакать и бросить остальных!"

Линтис говорила это мысленно — и понимала, что шансов выбраться у них нет. Если через три дня здесь будет вода... это конец. Семь дней! Какое там — семь! Не один брат еще не оправился от раны; есть и другие. Их ходом здесь добираться до предгорий Эред-Луин — дней двадцать, и то если повезет, и ничего не случится по дороге...

"Я вернулся через смерть... Мне помог Намо. Пока что я ещё не могу летать, да и вести наших надо, — их как раз и хотят похоронить в волнах. Я бы послал за вами волков, но вы же испугаетесь и не поедете на них."

"Стой, подожди! Почему ты помогаешь нам? Что с тобою было? Что с остальными?"

"Был суд, — чувствовалось, что говорить об этом ему страшно тяжело. — Мелькора отправили за Грань, меня отдали Ауле, там... его майар быстро отправили меня в Чертоги. Тхурингветиль... её больше нет."

"Как — нет?! Она же — майа! Она же не может умереть! Что с нею?!"

"Её развоплотили. Как искажённую тварь," — голос Гортхауэра прервался.

"Но душа? Фэа? Душа ведь не может погибнуть! Что с ее фэа?" — сейчас Линтис просто забыла, что говорит не с кем-нибудь, а с самим Тху.

"Они пытались запереть её в Мандосе, — через силу ответил Горт. — Но Намо не позволил. Помог уйти — так, как уходят люди, как уходят свободные айнур, которые были с нами, — волколаки, духи огня."

"Она вернется? Она же не захочет оставлять вас!"

"Я прошу тебя. Не надо. Не надо об этом. Есть ведь Эру."

"Эру... — повторила Линтис мысленно. — Высылай волков... Тху. У нас нет иного выбора."

"Хорошо," — коротко отозвался тот, и мысленная связь оборвалась.

Уцелевшие нарготрондцы быстро собрались на зов, — смотрели на Линтис с тревогой и надеждой.

— Послушайте меня, — начала Линтис. — Вы уже знаете, что, увы, это не было ложью. Землю эту скоро поглотит море. У нас почти не осталось времени. Через два дня все здесь будет покрыто водой. Нужно уходить. Своим ходом мы не успеем; но я знаю тех, кто сможет помочь нам. Не пугайтесь тому, что я скажу! Это... — она запнулась на мгновение. — Это волколаки. Они не тронут нас. Мы поедем на них, как на конях, и они отнесут нас к предгорьям. Я знаю, они служили Врагу! — Линтис возвысила голос. — Но у нас нет другого выхода. Или принять эту помощь, или погибнуть.

Ответом ей была тишина. Потом – казалось, по прошествии нескольких столетий напряжённого молчания, — из толпы раздался голос.

— Почему ТЫ доверяешь им — себя и наши жизни?

— Нэхте — это была Тхурингветиль, — ровно ответила Линтис. — А один из этих волков однажды уже спас мою жизнь. У нас нет выбора. Останемся — погибнем в волнах.

— Одно из двух, — задумчиво согласился кто-то из толпы. — Либо утонуть, либо быть съеденными.

— Не съедят, — усмехнулась Линтис. — Увидите. Давайте лучше собираться. Времени мало.

Её уверенность словно передалась остальным: всем отчаянно хотелось надеяться... хоть на что-то. Собрались быстро и остановились: ждали.

И вскоре — откуда-то издалека, как из другого мира, — раздался волчий вой. Волки знали, что эльдар не разбирались в оттенках этого грозного языка, и их смертельно пугали эти голоса, но волки старались: они звали.

В жизнь.

На свободу.

Все замерли — голоса эти вселяли страх. "Разорвут", — прошептал кто-то.

— Идемте! — Линтис первая шагнула на тропу, ведущую вниз, туда, откуда шел вой. Ее друзья стояли в нерешительности.

— Хорошо. Тогда я сама спущусь вниз и крикну оттуда, вы поймете, что я цела... Хорошо?

— Попробуй, только осторожнее, — взмолился кто-то. — А если это обман?!

Вместо ответа Линтис покачала головой, и побежала по тропе, тут же скрывшись за скалой. Вскоре снизу донесся ее голос:

— Эй! Я цела! — и ее слова подтвердили несколько волчьих голосов. — Спускайтесь, не бойтесь!

Фэарель рванулась первой: убедиться. За ней ринулись и остальные, — не оставлять же её одну! И, спустившись, замерли: Линтис сидела верхом на огромном звере, а рядом с ним стояли ещё, ещё, грозные, лохматые, с переливающейся густой шерстью... они были прекрасны.

— Ну вот, видите, — убедительно проговорила Линтис. — А если хотите узнать, какие они на самом деле — попробуйте увидеть их в Незримом. Они покажут... И давайте — садитесь. Ждать нечего, нужно отправляться, пока не поздно.

Деваться было некуда. Видно было, что эльдар боятся, смертельно боятся этих существ, и волки это понимали. Но вот — начался стремительный бег сквозь лес, сквозь ночь и ветер...

Во второй раз Линтис убедилась, что ехать верхом на волке — на таком волке, майа — удобнее, чем на коне. Не по себе было лишь от того, что существа эти были равными им разумом. Страх ее спутников понемногу проходил — она ощущала это. Когда волки пробегали открытые места — был виден надвигающийся огромный горный хребет...

По истечении первых суток они сделали привал. Стояли недолго — волкам, казалось, совсем не нужен был отдых. Недолгий сон, еда — и снова в путь. Начались предгорья — они углубились в земли, где никто из Нарготронда, кроме, может быть, самого Финрода, еще не бывал.

А дальше — был переход через горы. Линтис узнала: именно этот путь, кратчайший и безопасный, показал ей Гортхауэр. Над головой ярко и яростно сияло солнце, сменяясь россыпями звёзд, и казалось немыслимым, что где-то там, далеко за спиной, надвигаются волны моря, чтобы поглотить несчастную землю...

Скоро будет нашествие птиц, — думала Линтис. Зверье будет бежать, спасаться от потопа... только мало кто успеет спастись. Что же ты, Йаванна, вот так обрекла на гибель своих детей?.. Или не ты создавала их? Но — кто тогда?..

Волны разобьются о горы...

Нужно сделать другое, — поняла вдруг она. — Нужно разослать волков, чтобы они могли спасти тех людей, или эльфов, кто будет бежать от стихии. Нужно сказать им, волкам, попросить их... времени совсем уже мало...

Перевал... высоко над головой — только небо. Дальше — вниз, быстро, быстрее, чем взбирались... И вот — переход закончен.

Там, за предгорьями, открылась равнина, и вот, — впереди, видно, чей-то лагерь. Много народу, очень много, как будто целая страна сорвалась с места, чтобы — бежать... Ближе.

"Стойте! — крикнула Линтис мысленно волкам. — Остановитесь! Не надо дальше!"

Темные. Ну конечно же...

Волк удивлённо повернул голову.

"Там люди, — мысленно выговорил он. — Сможете поесть и отдохнуть. Почему — не надо?"

"Наши испугаются их, понимаешь? Ведь это же "темные"! Наши враги!"

"Они вам не враги, — терпеливо ответил волк и вздохнул. — Впрочем, как знаешь."

Они остановились.

"Я знаю. Но другим будет трудно принять это так сразу."

Лайтис спешилась. Остальные тоже поняли, что их путешествие, видимо, подходит к концу.

Те, далеко, — тоже заметили приближающуюся волчью стаю. Вперёд выехали всадники: незамеченными уйти было невозможно. Они приближались, и вскоре стало ясно: впереди всех — Гортхауэр.

Жив. И вправду — жив, и вовсе не в Валиноре, куда его увозили совсем недавно — это Линтис видела своими глазами... И вот — снова: радоваться ли этому? Он спас им жизнь. Или проклинать? Ведь он возглавит войну снова...

Она шагнула вперед. Навстречу темному майа. Странно получилось — что она, девчонка, ничего толком не умеющая и не знающая, вдруг оказалась во главе остальных... Взяла на себя смелость — придется и отвечать.

Гортхауэр подъехал, легко спрыгнул с коня, — красивый, стремительный... и страшно много переживший за эти дни.

— Ну, здравствуй, Линтис.

— Здравствуй, — она сделала еще несколько шагов: не хотела, чтобы остальные услышали этот разговор. Ясно, что сейчас в их душах. Смятение, страх... она словно слышала их мысли. Предательство! обман! ну конечно, вот в чем было дело, вот зачем эти волки!.. Тху жив, он на свободе, их здесь сотни, они перебьют нас всех!

— Ты не ответил тогда. Зачем ты помог нам?

Он вздохнул.

— Затем, что я не хотел, чтобы вы погибли. Только и всего. Хочешь — верь, не хочешь — не верь. Сейчас я пришёл, чтобы встретить вас и сказать, что предстоит Арде.

— Они не поверят ни одному твоему слову. Да я и сама... — она оглянулась на остальных эльдар, стоявших поодаль — на взводе, у мужчин ладони на рукоятях мечей. — Давно ли ты мучил меня там, в Ангамандо?..

— Меня не интересует, поверите вы или нет, — устало сказал Гортхауэр. — Потому что будет так, как я скажу, и вы это увидите. Сейчас вы уйдёте на юг, там свободные земли, и никогда больше не услышите о нас... ну, разве что если сами не захотите разведать, кто живёт в Эндорэ.

— А ты... — она запнулась. — Ты не хочешь сам сказать им, что вы собираетесь делать? Что вы не станете нападать? Что не хотите вражды? Если это, конечно, действительно так...

— Я для этого и пришёл, — кивнул Гортхауэр. — И, как видишь, и я, и мои спутники безоружны. Понятное дело, в моём присутствии отсутствие меча ничего не меняет, но всё-таки. Пойдём со мной. Мои люди останутся там, где стоят сейчас.

— Пойдем, — вздохнув, кивнула Линтис. — Только трудно нам будет.

И снова — почти невероятное для самой себя... Она шла рядом с Тху. Не как с врагом. Немыслимо...

Шла чуть впереди него. И вот взгляд ее встретился со взглядами ожидавших эльдар.

Он подошёл к эльдар — спокойно, не спеша, с достоинством, как будто и не его недавно победила армия Валинора, как будто не у него отняли страну и самых дорогих существ... Внешне он был спокоен.

— Итак, эльдар, — заговорил он. — Вы знаете про Линтис. Я послал волков, чтобы они помогли вам выбраться из обречённого Белерианда. Дальше — они отвезут вас на юг, в свободные земли. Эндорэ велико, и больше мы не встретимся с вами. С нашей стороны никаких нападений не будет, надеюсь, — с вашей тоже.

Они молчали. Потом кто-то проговорил:

— А почему нам нельзя оставаться здесь? рядом с землей, которую мы любим?.. разве Эндоре принадлежит тебе, чтобы ты указывал нам, куда идти?

— Скоро сюда придёт море, — ответил он. — Безопаснее, пока стихия не успокоится, побыть подальше от этих мест. Я не уверен, что Эред Луин выдержат натиск воды.

— А вы сами? — это спросила уже Линтис. — Куда пойдете вы? Вас много, это все равно не скрыть от глаз Свидетелей Манве, если они будут искать вас...

— Наш путь — на восток, — Гортхауэр посмотрел на небо. — А орлы... в Валиноре мой брат Курумо уже подал мысль о том, что надо добивать Искажённых, там готовится большой поход. Думаю, и ввиду этого вам следует держаться от нас подальше, — мало ли что.

Эльдар молчали — вернее, говорили между собою мысленно. Линтис слышала отголоски их разговора. Дальше... да, нужно уходить, кто знает, что ждет здесь...

— Отдохнуть! — ворвался чей-то просящий голос. — Хоть немного... двое суток в пути!

— Гортхауэр, — произнесла Линтис. Она впервые назвала его так. — Мы уйдем. Но сейчас мы хотели бы отдохнуть... все очень устали. Да и волкам, наверное, тоже нужна передышка. Скажи: за сутки ничего не изменится? Сколько времени у нас есть?

Когда она назвала его по имени, — что-то словно дрогнуло в его лице, длинные ресницы на миг прикрыли глаза.

— Боюсь, что меньше, — голос уже не был таким резким и напряжённым. — Завтра днём придёт вода. Вы видите наш лагерь, если хотите, — останавливайтесь рядом. С едой и водой у нас лучше, чем у вас, поделимся.

— Спасибо, — наклонила голову Линтис. Повернулась к своим. Те тоже смотрели уже без такого страха. А может быть, просто устали бояться...

— Нам надо поесть, — сказала она. — А потом — спать. Эру, когда же это наконец закончится...

Волк, который вёз Линтис, подошёл к Гортхауэру, потянулся, — огромный зверь, рядом с ним даже высокий майа выглядел хрупким и изящным. Тот ласково потрепал волка по загривку... и вдруг уткнулся в волчью шерсть, зарылся лицом...

Ей вдруг захотелось тоже подойти, обнять, утешить... но Линтис знала, что делать этого нельзя — во всяком случае, не сейчас. Не на глазах у всех.

А потому она заставила себя отойти прочь.

Вскоре уставшие эльдар уже спали. Линтис же — ждала, когда заснут все...

И тихо, неслышно поднялась и пошла туда, где поодаль стояли лагерем темные. Она почему-то знала — Тху ждет ее.

Он сидел у костра — невидящими глазами смотрел сквозь огонь. Вокруг никого не было, — люди тоже спали, он один сидел здесь, как бессменный дозорный, охранял... сейчас? от кого?

Она подошла. Между ними сейчас было пламя — в костре почти не было веток, и все же он горел, горел... должно быть, силой майа... Маленький островок тепла, а вокруг — бесконечный холод.

— Я хочу говорить с тобой, Гортхауэр, — произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и уверенно. — Ты позволишь?

Он вздрогнул: похоже, и правда был где-то не здесь. Поднял глаза.

— Линтис? Да, конечно, садись... Почему не спишь?

— Потому что здесь все кружится и падает, — она коснулась груди. — Не смогу заснуть. Гортхауэр, я... Я хочу знать правду. Всю. Майтимо был прав: мне не будет покоя. Нашу правду я знаю. Теперь я хочу знать вашу. Чтобы выбрать. Чтобы понять. И... Что было ТАМ. В Валиноре. И почему они, Валар, творят все это...

— Наша правда, — он обернулся, глаза были полны бесконечной печалью. — Я могу рассказать... словами. Но это долго... долгие века, и потом: слова, говорят, существуют для того, чтобы скрыть правду. Или, по крайней мере, изменить. Я могу раскрыть перед тобой свою память, — память не лжёт...

— Нет, — она выставила руку жестом защиты. — Нет. Я знаю, что сделает твоя память... я изменюсь бесповоротно, не смогу быть прежней... наши тоже это поймут... я не хочу такого. Можно, я спрошу тебя — а ты будешь отвечать?

— Конечно, — он чуть улыбнулся. — Всё, что ты хочешь. Спрашивай.

Линтис села напротив него. Земля была холодной, но от огня исходило жаркое тепло.

— Ты очень изменился, — сказала она. — Там, в Ангамандо, я видела совсем другое. Там был — Жестокий. Тот, кто вел орков на наш город, тот, из-за кого воды Нарога стали красными от крови наших воинов... Ты пытал меня, хоть и без огня и железа. Знал, что мне больно, что я не могу противиться тебе, и все равно — делал. И в твоих глазах не было жалости. Сейчас ты совсем иной. Словно один из нас. И кто же — настоящий? Ты — или он?

— Настоящие оба, как ни больно это признавать, — ответил он сразу. — Для врагов, для тех, кто приходит с войной на мои земли, для тех, кто готов отнять у меня самое дорогое, — есть Жестокий. Но когда этого нет...

Он замолчал, — пытался справиться с собой.

— Когда-то, после первой войны, после того, как я видел Суд, гибель последних эллери в Валиноре, — я был на грани того, чтобы потерять себя, чтобы стать озверевшим от горя живым мертвецом, готовым только убивать... Если бы не Тхурингветиль — Нэхте — это произошло бы. Она спасла меня. Да, — у меня появилась и другая сторона. Но благодаря ей в моей душе осталась способность любить, видеть звёзды, спасать жизни... Теперь Тхурингветиль больше нет.

— Она ведь жива... просто далеко, — помолчав, сказала Линтис. — И потом... Есть еще я.

И замерла от собственной смелости.

Гортхауэр поднял на неё взгляд, — по душе резануло тоской, отчаянием... и несмелой надеждой. Он тихо протянул ей руку.

— Ты... ты простила меня?

Он протягивал ей руку прямо через костер. Только ничего не замечал — и даже рукав его рубахи не задымился... словно это была и не ткань, а что-то иное. Иллюзия?..

— У тебя рука в огне, — тихо сказала Линтис.

— Я дитя пламени, — он чуть улыбнулся. — Для майар огонь не страшен.

— Простила... Не знаю. Я устала от вражды. Гортхауэр, — повторила она, словно пробуя это новое имя на вкус. — Нас осталось мало. Нам будет трудно выжить. Объединиться — было бы легче... но это вряд ли возможно. А жаль. Что, они и вправду будут искать вас, чтобы добить?

— Я скоро уйду отсюда, — сказал он. — Я вернулся только для того, чтобы увести своих, — меня предупредили о том, что готовится затопление Белерианда, о том, что хотят добивать Искажённых... Теперь я должен вернуться в Валинор. Среди Валар больше нет единства: Феантури встали за Мелькора, Ниэнна... Ауле, — я думал, что он трус, но нет: он тоже обрёл себя. Страшной ценой. Я говорил там, на суде, и как же хочется верить, что теперь будет надежда, что закончится эта жизнь под постоянной угрозой войны...

— Зачем тебе снова в Валинор? И как ты вернешься туда? Ты перелетишь море?

— Валар не создавали Арду. Они не думают сами, они — лишь орудия Эру. Волею Эру они встали — четырнадцать против одного Мелькора. Волею Эру они теперь терзают Арду и уничтожают Белерианд... и это не впервые для них: была ещё Весна Арды, когда земля эта чуть не погибла. И теперь — есть надежда прекратить это. Я не могу, не имею права говорить, да я и не знаю всего, но Феантури... это их мысль. А обратно мне путь только через Чертоги. Когда я увижу, что море пришло, и что все мои люди в безопасности, то дам себя убить.

— Кому? — медленно спросила Линтис. Все, что сказал Гортхауэр, пока еще не отложилось в ее сознании — слишком немыслимо все это было. Но последняя фраза ее потрясла.

— Наших осталось мало, в основном — женщины, мирные жители... У меня есть друг, он уцелел, — Хатальдир... придётся вспомнить детство. Он когда-то был в отряде Барахира, потом попал к нам: он по рождению с Севера...

Гортхауэр как-то криво улыбнулся.

— А ведь наше с ним знакомство началось с того, что он попытался меня убить. Вот ведь...

— Совсем недавно я бы тоже не отказалась оспорить у него это право, — Лайтис криво усмехнулась. — Какой странной бывает жизнь... А что, это все майар могут вот так — умирать и вновь входить в тело?

— Да, могут. Но чем дольше ты находишься в теле, тем тяжелее оставлять его. А я и не хотел... потому что моё фана мне помог создать Мелькор.

— Мелькор, — повторила она. — Знаешь, если говорить о том, чего я бы хотела... Я хотела бы добиться, чтобы между нашими народами исчезла вражда. Хотя бы сейчас, когда нет того, кого звали Морготом.

Гортхауэр грустно улыбнулся.

— Завтра меня здесь не станет.

— Уже? — не поняла Линтис. — Так быстро?!

— Завтра вечером. Днём придёт вода, — я должен убедиться, что через горы она не пройдёт, и если что, — преградить ей путь. Я ведь воздвигал Твердыню... а потом — всё. Вечером, я думаю.

Линтис оглянулась в темноту — туда, где рядом с волками спали остальные эльдар.

— Я даже не знаю... — проговорила она в нерешительности. — Я должна идти со своими. Но если я уйду — наверное, никогда больше не смогу узнать ваших людей лучше.

— А как же твой брат? — тихо спросил Гортхауэр. — Он же ждёт тебя.

— Он уже дождался, — Линтис улыбнулась. — Ты видел его сегодня, это он заговорил с тобой там, первым. Нэхте спасла его... но он еще не осознал, КТО его спас. А я не стала пока объяснять. Он так благодарен ей — потом, может быть, и поймет...

— Но как же ты объяснишь, что остаёшься среди тёмных?

— Лгать, и потом, тогда брат захочет со мною, да и вернуться будет нельзя... — Линтис покачала головой. — Нет. Знаешь, я, пожалуй, скажу правду. Скажу, что хочу разобраться. Потому и остаюсь. Может, кто-нибудь поймет... и задумается. Ну, а кто не поймет — что ж... по крайней мере, не придется изворачиваться.

— Попробуй, — Гортхауэр вздохнул. — Но можешь сказать и эту правду. Они всё равно так или иначе узнали бы, такие новости нельзя сохранить в тайне.

— Да, но сам посуди, — Линтис усмехнулась, — тоже мне, причина остаться с вами: провожать Тху! Точно решат, что ты зачаровал меня. Послушай... Ты уверен, что тебе вообще стоит это делать?

— У меня нет выбора. Там есть те, кто знает — это судилище было вопиюще несправедливым, и что вопрос — кого следует судить... Если я не вернусь, то снова придёт воинство с Запада — добивать "искажённых", тех, кого ты видела, — женщин, менестрелей, книжников... только за то, что мы "извратили" их души. Ты ведь видела Ореанту, — разве в ней есть зло?! — голос его сорвался. — А они хотят "вычистить скверну", так же, как затопили Белерианд...

— А вот скажи, почему Эонве отпустил меня? — спросила она задумчиво. — Я ведь в лицо сказала ему, что они делают подлость...

— Не знаю... чтобы понять, нужно попробовать думать, как они... а я не хочу. Прости.

— А мне кажется, я была просто слишком мала для него. Как насекомое... он смотрел на меня — _так_, — Линтис передернулась, она вспомнила лицо-маску Эонве — и ей вдруг стало очень холодно. — С лордами феанорингов он еще разговаривал... а я... что есть, что нету... пыль.

Гортхауэр, нахмурившись, мгновение смотрел на неё, — а затем пересел рядом и накинул свой плащ ей на плечи. Под его взглядом костёр запылал жарче.

— Понимаешь... я когда-то был среди них. В Валиноре. Видел это раболепство, поклонение Учителю, — он передёрнул плечами. — И не сметь делать ничего _самому_, без разрешения, только с оглядкой. Ауле попробовал создать своё... ты ведь знаешь наугрим? Это его дети. Но он создал их раньше, чем пробудились эльдар и атани. Эру был в гневе, он обрушился на него... и тот испугался. Пал на колени, занёс руку над своими детьми и сказал — отец, если так, я уничтожу их. Эру величественно даровал им жизнь... Я видел всё это. Как же был мерзко... Я уважал Ауле, я хотел научиться тому, что он давал, он открывал передо мной мир, — и вдруг оказалось, что он трус и не может защитить своё творение. Я много наговорил ему тогда, а он в ответ — убирайся к тому, кто тебя создал... Проговорился. Мелькор. Всё-таки — Мелькор. И я ушёл...

— Мне жаль тебя, — вдруг сказала Линтис.

Подняла голову — лицо майа было совсем рядом. Отсветы огня играли на нем, но сейчас оно было совсем другим... совсем нестрашным. Не как — _тогда_...

— Почему? — он, похоже, слегка удивился. — Мелькор — это вовсе не то разрушение, которое вы видели в Дагор Браголлах. Точнее — не только это. Он стихия Огня, а огонь даёт и тепло, и уничтожает отжившее, чтобы после него жизнь смогла расцвести с новой силой.

Линтис глядела в огонь.

— Когда убивает орк — ему это, наверное, не страшно, он ведь не понимает, что можно иначе. Для него это единственно возможное. Но когда убивает тот, кто должен быть творцом... и когда он понимает, что это неправильно... и все равно убивает... что должно твориться в душе? Страшно, когда в душе нет покоя.

Она повернулась к нему и взглянула совсем прямо, глаза в глаза.

— А у тебя покоя нет. Ты сам себя ненавидишь.

— Возможно, — он не отводил взгляда. — Но я сам выбрал этот путь. Сам и отвечу... точнее, расплачусь. Беда только, что расплачиваться приходится — теми, кто дороже жизни... и что нет этому конца.

— Нами ты тоже расплатился, — в глазах у Линтис появилась боль. — Мы не дороги тебе, но каждый из погибших был дорог кому-то, ты понимаешь это?

— Я знаю, — коротко ответил он и замолчал.

Стояла тишина, — лишь где-то в ветвях беспокойно шевельнулась во сне птица. Линтис услышала — отголосок его мысли, что ли: может, потому я и иду в Валинор... И сразу — как будто невидимая стена встала: спохватился, закрылся, не хотел, чтобы слышали...

— Я видел Финдарато там, в Амане.

— Он не приплыл сюда? — спросила Линтис.

— Нет. Он не пошёл воевать с нами, хотя ему, как и всем, это было предложено. Не пошёл он. Отказался Финголфин. Отказались многие, даже те, кому за это было обещано прощение и освобождение из Чертогов.

— Странно, — в который раз повторила Линтис. — Но почему?

— Финдарато — потому что его вовсе не съели волки, — Гортхауэр впервые за весь разговор улыбнулся. — Мы с ним разговаривали тогда, на Острове, а после он дошёл вместе с Береном и Лютиэнь до Твердыни, встретился с Мелькором. Он не хотел войны, ему не нужны были это Камни... как, впрочем, и всем, кроме Феанаро. Сделать что-то для прекращения войны здесь в Эндорэ, он уж не мог: феаноринги буквально изгнали его, ты же знаешь. И вот — мы помогли ему вернуться домой, к его мэльде. Финголфин — потому что не считал себя виновным перед Валар и не нуждался в их "прощении". Сейчас Намо выпустил его... но всего этого мало, очень мало, и я не знаю, что нужно сделать, чтобы исчез этот вечный страх перед Эру, именем которого и была начата война...

— А он... — осторожно начала Линтис, — может? вмешаться? И... Как это может быть? Почему его все боятся? Ведь это же Единый Всеотец...

— Ты же знаешь предание о Музыке Айнур. Он хотел создать мёртвый правильный мир, но Мелькор помешал ему, — и он начал задним числом говорить, что "так и было задумано", — Гортхауэр усмехнулся, но взгляд стал страшен. — Но он всё же хочет добиться своего. В его Замысле — Дагор Дагорат, Битва Битв, когда освободившийся — вот уж не сказал он, каким чудом — Мелькор будет уничтожен окончательно, Арда погибнет, а он будет отбирать тех, кто достоин жить в Арде Неискажённой. Он. Единолично. Уничтожить Арду — а о том, что он привязал к ней своих детей, Айнур, — об этом он подумал? О том, что тысячи и тысячи душ эльдар тоже связаны с ней? Люди — нет, людей ему не жаль, они "странники", они всё равно уйдут за Грань...

Линтис слушала и молчала. Все это просто не укладывалось в голове.

— Если нет правды... если одна только ложь и подлость... как тогда жить? во что верить?..

— А что ты имеешь в виду — правда? Что это, по-твоему?

— Что-то вечное, незыблемое... Доброе. Из-за чего жизнь — не просто череда бессмысленно меняющихся дней. Если даже там, — она показала наверх, — подлость, то во что же верить нам, сотворенным? Получается — подлость — это дозволено?

Гортхауэр несколько мгновений смотрел на неё, — пристально, внимательно.

— Ты говоришь, как существо, которому НАДО — чтобы над ним "что-то" было. Там, "наверху". Что-то, или кто-то, кто скажет — как надо. Эру, Валар... считаешь, что для "тёмных" указ, закон — это Мелькор. Ну, и я, наверное. Это не так. У тебя — у каждого из нас — есть душа, живая душа, которая изначально свободна, которая чувствует зло и неправду, которая стремится к добру. И там, в твоём сердце, — эта правда, которую ты ищешь. Она и есть жизнь.

— Откуда пришла эта душа? — тихо спросила Линтис. — Я думала, что от Эру. А получается, что нет. Так откуда же?

— Мелькор говорил — все мы родом из Эа. Он видел множество миров за пределами Чертогов Эру. А Эру пытался уверить нас в том, что он единственный творец, но что будет сейчас — я не знаю. Арда живая теперь... разрушив Весну Арды, Мелькор дал толчок, освободил её от оков, и она уже живёт по другим законам. Как хочется верить, что чем дальше, тем меньше над нею кто-то властен... Но он ещё может нанести последний удар. Может. И я не знаю, как этого избежать. Пока не знаю. Вернусь — буду говорить с Намо.

— А кто создал Эа?.. и все миры, что там лежат? — Линтис подняла голову. Там, высоко, раскинулось звездное небо.

— Я не знаю, — задумчиво сказал Гортхауэр. — Я много думал об этом. Боюсь, этого Создателя мы и не увидим никогда, — у него нет образа и вида, у него нет даже такого воплощения, как у айнур, когда мы — духи. Но наверняка он есть... И если это от него в душах — _знание_ о том, что есть добро, а что – зло, то, может, это сама Любовь?

Линтис широко улыбнулась — при словах Гортхауэра ей вдруг представилась женщина, молодая, невыразимо прекрасная, в одеждах из света... Месяц назад она бы сказала — Варда.

— Знаешь, Гортхауэр, я все же пойду пока. Если меня хватятся — могут что угодно решить... не хочу никого пугать, утром скажу им сама, что остаюсь...

Она поднялась, сделала шаг от костра, и вдруг вскрикнула, показывая в начинающее светлеть небо.

— Что это?!

Из-за гор надвигалось огромное облако. В первый момент Линтис не поняла, что это — птицы.

— Началось, — он тоже встал. — Вот что... я сейчас полечу туда — посмотреть, что и как. Отвернись.

— Нет, я хочу видеть, — торопливо сказала Линтис. — Пожалуйста.

Горт кивнул, — видимо, считал, что нет времени спорить. Только отвернулся: не хотел, чтобы она видела его глаза.

Его фигура на глазах стала меняться, очень быстро, — почти не уследить. Чёрная одежда стала сполохом пламени, потом — вмиг – оказалось, что это крылья, и они с шумом распахнулись... пламя костра взметнулось вверх.

Огромный крылатый силуэт взмыл в небо.

К "темным" Линтис вернулась, когда волки понесли ее друзей на юг. Вернулась — а в мыслях было одно: не теряет ли она уже последнюю родину, что оставалась... невысказанное читалось во всех лицах: она зачарована, она обезумела... и, конечно, в этом виновен Тху. Впрочем, изменницей ее не сочли, и хоронить прежде времени не стали. "Я не пробуду у них долго, присоединюсь позже, волк донесет", — говорила Линтис — и многие ей верили.

А теперь она пришла к лагерю "темных"... и остановилась, не решаясь подойти. Гортхауэра видно не было, большинство лиц тоже были ей незнакомы.

— ...его ведь не отговоришь, — донёсся обрывок разговора. Говорила женщина, с тоской и болью. — Да оно и понятно, — надеется всё-таки, что что-то сможет сделать там...

Будь это свои, или хотя бы знакомые — она бы подошла ближе, расспросила. Сейчас решимости не хватало. Поэтому Линтис только сделала пару шагов, встала у дерева — и слушала.

— Хатальдира жаль, — отозвалась другая. – Он, бедный, от него тогда два дня не отходил, когда тот вернулся, а теперь — убивать своей рукой... Вон они, сидят у костра...

Линтис встрепенулась. Костер тот она заметила не сразу, он скрывался за одним из небольших шатров; рядом сидел майа... и какой-то молодой светловолосый парень.

Она быстро обогнула шатер — и остановилась рядом, переводя взгляд с одного на другого — и не решаясь привлечь к себе внимание.

Здесь никого не было рядом, — не то чтобы майа намеренно не подпускал людей сюда, нет, просто чувствовалось: не подходите, не надо, пожалуйста...

Они негромко разговаривали, Гортхауэр и Хатальдир, потом майа решительно встал... и посмотрел на звёзды.

И подошёл к Хатальдиру — открыто, глядя в глаза. И протянул меч.

Тот вздрогнул. Мгновение... их руки соединились — на рукояти.

А затем он с размаху вонзил лезвие в грудь Гортхауэра. Тот секунду ещё стоял, потом колени подогнулись, он стал оседать на землю... а парень отчаянно всхлипнул и подхватил его.

Линтис вскрикнула — и бросилась к ним. Парень опустил майа на землю, сам стоял на коленях рядом с ним... Линтис упала рядом — смотрела в застывающие глаза, не видя ничего, кроме них, не могла оторваться, и все в душе переворачивалось от ужаса, она только шептала быстро — нет, нет, нет, нет!!!

Из тьмы — как будто что-то коснулось её души, мягко, ласково...

"Прости меня. Так надо. Я вернусь."

— Вернусь... — повторила она. Перевела глаза, полные слез, на Хатальдира. — Как же ты мог? Как ты позволил ему?!

Она внезапно увидела, — в глазах Хатальдира тоже стояли слёзы.

— Я поклялся. Когда он вернулся, то сказал — помоги мне, есть кое-что, чего я не могу сделать сам, ради нашей свободы, ради жизни Арды. Он никогда не требовал с нас никаких клятв. Ни он, ни Мелькор, — мы не связаны клятвами, никто. И вдруг — он просит. А потом сказал — чего он хочет. Я думал, сойду с ума... но он открыл мне свою память. Потом он и всем нам тоже это показал, то, что было в Валиноре. Если он не вернётся, они так и не освободятся от власти Эру.

— Эру... — Линтис почувствовала, что говорить не может, ее просто душили слезы. Несколько минут они так и стояли на коленях рядом с телом. Кровь, стекающая по одежде майа, в темноте казалась чем-то багрово-черным, лицо его стало совсем безжизненным, глаза так и смотрели в небо. В звезды.

Линтис протянула ладонь... закрыть ему глаза. Ей уже приходилось это делать... и не раз... Она вздрогнула, когда ее ладонь коснулась лица Гортхауэра. Эру, какой же он холодный, не могло тело остыть так быстро... ну да, он же майа...

— Тела нужно хоронить, — проговорила она. Собственный голос прозвучал совсем безжизненно.

— Нет, — сразу ответил Хатальдир. — Он сказал — нужно сберечь его тело, вполне возможно, что ему придётся возвращаться опять через смерть. Он майа, и потому — легче. Он сказал — ненадолго. Он сказал — буквально несколько дней, и всё решится. Он сказал...

Хатальдир вдруг закрыл лицо руками.

Она вытерла слезы.

— Вот уж не думала, что кто-то может плакать о Тху... что я сама буду о нем плакать... Знаешь что, тогда надо... — она заставила себя вновь взглянуть на майа. — Посмотри, у него вся рубаха в крови. Нужно будет снять, что же ему тогда лежать — вот так...

— Да, — заторопился Хатальдир. — Помоги мне. Он сказал: когда кровь уйдёт, надо перевязать рану.

— Если бы здесь была Нэхте...

Линтис вынула из ножен небольшой кинжал — все ее оружие — и осторожно разрезала рубаху Гортхауэра на груди.

— Нужно обмыть... — сказала она. — Если бы это был человек — никто не смог бы его спасти. Вернуться в мертвое тело, надо же...

Хатальдир встал.

— Я за водой. И... сказать нашим.

Чувствовалось, — он едва держит себя в руках, и на мысленный разговор у него просто нет сил.

Когда люди забрали тело Гортхауэра и унесли куда-то вглубь лагеря, Хатальдир тронул Линтис за плечо.

— Пойдём. Ты согласишься пока остаться в моём шатре? Нам ещё только предстоит строить постоянное жильё, — это временно...

Она слабо улыбнулась.

— Соглашусь, конечно... У меня ведь здесь никого и ничего нет.

Они вернулись в лагерь вместе, — встречая взгляды людей. Хатальдир не смотрел ни на кого: просто не мог. Нырнул за полог, словно хотел отгородиться от всего мира, спрятаться...

Линтис вошла следом. Ей было неловко до боли: парню надо бы сейчас побыть одному...

— Он вернется, — успокаивающе сказала она. — Ведь правда же?

— Он обещал, — с трудом выговорил Хатальдир. — Он всегда держит слово, никогда не было иначе. Не уходи... пожалуйста. Говори, что угодно, только... просто если я останусь один, то буду только видеть его глаза...

— Я не уйду.

Она села рядом с ним, дотронулась до руки.

— Знаешь, я теперь точно не уйду. Я теперь, наверное, навсегда... Запятнана. И повязана с вами...

— Что за глупости — "запятнана"! — вскинулся он. — Ты что — убивала? предавала своих на пытки и смерть? А раз нет, то нечего себе в голову и такие мысли пускать, зряшные они.

— Какая разница. Ведь была с вами... По доброй воле.

— А я был в отряде Барахира. Мальчишкой был тогда совсем. И на ножнах моего меча до сих пор те самые три зарубки — за двух орков и одного человека. Вот тебе и разница.

— А к людям Трех Домов ты возвращаться не пробовал? — улыбнулась. — В то селение, где ты вырос? Впрочем, теперь все это, наверное, уже под водой...

— Приходил. Не сразу, но пришёл. Сначала десять лет носился по Северу, по тем краям, которые помнил из смутного детства. А невесту там нашёл, в Дортонионе. Свои её потом прокляли, что с "тёмным" ушла... а она не жалела. А я дал клятву, что никогда не буду больше воевать. Стал, как отец был до меня, — летописцем...

Он внезапно поднял голову: издалека донёсся странный гул.

— Что это? — Линтис насторожилась. — Опять какая-то напасть, не иначе!

Хатальдир вскочил, рука сама легла на меч.

— Держись рядом.

— А если это вода?! — она едва не крикнула от волнения и страха. — Если она прошла через горы?

Они выскочили наружу, — оказалось, чуть ли не весь лагерь собрался уже на западной его окраине, напряжённо вглядываясь в темноту. Тишина... И вдруг — грозный гул раскатился снова, только стало видно: где-то далеко, очень далеко вспыхивает огонь. Вспыхивает и гаснет.

Линтис в страхе схватила Хатальдира за рукав.

— Что это?! Это... это битва?!

— Не знаю, — коротко бросил Хатальдир и замолчал: разговаривал мысленно. Тут же издалека, словно в ответ, раздался волчий вой.

И вдруг лицо Хатальдира изменилось. Как будто не он только что сходил с ума от горя, от бессилия... Глаза его пылали.

— Это не просто битва, — в смятении выговорил он. — И это — не здесь... это отблески — через Незримое — того, что происходит в Валиноре. Феантури хотят освободить души Манве и Варды...

— ЧТОООО?! — Линтис не поверила своим ушам. — Как это понимать?!

— Эру подчинил их, — объяснил Хатальдир. — Но они пошли под его руку добровольно, отказались от собственной воли. Ауле ему пришлось ломать силой. Феантури... пожалуй, он просто не придал им значения. Подумаешь, Скорбящая Валиэ... А она сейчас освободила Мелькора, вернула его из-за Грани. Вот они и воюют там сейчас вшестером... нет, их больше. Если разрушить связь с Эру, они надеются, что те очнутся.

— Вернула?! — сердце куда-то ухнуло. — Что же будет?! Снова — Ангамандо? А нолдор? А феаноринги? Они что, стерпят?! Тут же такое начнется! О Эру... Эру, нет... — мелькнула страшная мысль, — А если это Дагор Дагорат?!! Сейчас?!!

— Именно это они и пытаются сейчас изменить, — сказал Хатальдир. — Надежда наша в том, что по приговору Валар Мелькор был за Гранью, и он больше не привязан к Арде... А это значит — он может черпать силу из Эа. Надеюсь... мы все надеемся, что это была для Эру роковая ошибка.

Сполохи появились ещё раз — просверкнули — и исчезли. Настала тьма, давящая, вязкая, казалось, даже звёзды испуганно пригасили свой свет.

Люди молчали. Арда замерла в ожидании, словно чувствовала: там, далеко, решается сейчас её судьба.

Тянулись нестерпимо тяжкие мгновения тишины.

А потом была беззвучная вспышка — во всё небо.

И снова полетели минуты.

Хатальдир вздрогнул.

— Да что же это такое...

— Если что-то и будет, вряд ли они явятся сюда, в лагерь... — начала было Линтис. Пальцы ее вцепились в руку Хатальдира что было силы.

Горы закрывали видимость, отгораживали от моря, — но новая белая вспышка чётко очертила их. И стало видно: высоко в небе парит огромный остров... и остров этот медленно опускается вниз. Нижнюю часть его скрывала туманная дымка.

Происходящее настолько не укладывалось в картину всего возможного, что люди просто стояли — и смотрели. Молча. Готовые ко всему.

Сияние скрылось за горами, и стало ощутимо: под ногами дрогнула земля.

Хатальдир резко посмотрел в сторону, и на его мысленный зов подбежал огромный волк, — видимо, вожак стаи.

— Я наверх, — бросил он. — На перевал. Посмотреть.

— Я с тобой! — вскрикнула Линтис. — Я не буду помехой, я уже умею ездить на волке!

Хатальдир вскинул руку, — и из неверного полумрака рванулся ещё один волк, почти чёрный, дождался, пока Линтис сядет верхом, и вот уже они помчались туда же, откуда и пришли не так давно: в горы.

Волки взобрались на перевал — и замерли.

Там, где недавно был Белерианд, простиралось море, и если не знать, то нельзя было догадаться, что тут была суша.

И там, впереди — уже опустился на воду и врос, как тут и был, огромных размеров остров.

И видно было, что оттуда стремительно идут белые корабли...

А впереди них стремительно несутся две чёрные тени, как два вихря, два сполоха чёрного пламени. В одном из них явственно читались острые углы крыльев, похожих на крылья нетопыря.

Линтис переглянулась с Хатальдиром — в мыслях у обоих возникла одно и то же: Гортхауэр и... кто?.. Тхурингветиль? Или... Мелькор?! И корабли... что это значит? что это за остров? Тол-Эрессэа?! как это возможно?!

Броситься к ним, навстречу? Нет, они летят так быстро, что сами вот-вот будут здесь!

Чёрные тени приближались, и стало видно: да, Гортхауэр... Ждущих на перевале он заметил, красивый разворот, — и вот они оба уже стояли рядом. Вторым был Мелькор...

Хатальдир рванулся вперёд.

Линтис стояла, замерев.

Эру, как же это у него просто получилось, — мелькнуло в мыслях, — и вправду... а как же его тело? то тело, с разрубленной грудью, что сейчас лежит в шатре? что будет с тем? это что же — он будет хоронить сам себя? (от этой мысли дохнуло жутью) А это тело — уже другое?.. И Мелькор. Не может быть...

Несмотря на волнение, она заставила себя подойти к ним ровным, спокойным шагом. Хотя не сомневалась, что ее чувства — не секрет ни для кого.

Сначала они обнялись с Хатальдиром, — Мелькор, похоже, просто даже не мог улыбаться, так тяжко далось ему всё...

А потом их взгляды встретились, Гортхауэра и Линтис. Несколько мгновений Гортхауэр просто смотрел на неё, — выстраданная радость в светлых глазах, как будто он ещё сам не вполне верил в то, что всё свершилось, получилось, сбылось... А потом он шагнул к Линтис и бережно сжал в объятьях.

— Спасибо, что пришла встретить...

Она чуть отстранилась, сама не веря происходящему. А особенно тому, что ЭТОТ — и вот так... как будто знал ее всю жизнь, как будто... брат? Да, пожалуй, как будто брат...

— Все хорошо, да? — с надеждой спросила она. — Как вам удалось вернуться? Что это за остров? Что за корабли? Что с... другими Валар?

Гортхауэр вздохнул.

— Проще показать...

И — образы. Круг Судеб под нестерпимо режущим глаза белым светом. И множество, множество народу, ясно, что это эльдар и майар.

И — Манве. Ясно, что это он, но золотое сияние облика мешает разглядеть его черты.

— ...волею Эру решено уничтожить остатки зла!

Намо — фиолетовый сполох, лицо как будто высечено из камня, рядом с ним — Ниенна, жемчужная тихая печаль, Эсте, перелив синих тонов, покой и прохлада, Ирмо, Ауле... сейчас в них чувствовалась сила Стихий. Миг — и невидимый мощнейший луч устремился к Манве и Варде. Похоже... страшно похоже на то, как Линтис вместе с "тёмными" разбивала ту преграду, которая мешала им уйти на свободу.

И Манве, не ожидая удара, не успел защититься.

Казалось, вспышка белого света сотрясла саму ткань Мироздания.

Значит, они говорили правду — значит, Эру — не Единый, не добро... Обманщик?.. Лжец? Вспышкой вдруг ударило — подлинный Моргот, Отец Лжи?! если уж сами Валар, Властители Душ, решились пойти против него! Что же тогда?! Что же — мы всю жизнь верили в ложь? Нет, это тоже неправда...

— Сейчас Манве и Варда в садах Ирмо, — негромко сказал Мелькор. Голос его был тихим и бесконечно усталым. — Феантури выхаживают их. Они спасли и меня тоже... Я думал, что Эру не посмеет ударить нас, — он трус... Так оно и вышло. Да, он наш отец, да, мы любили его... когда-то. Но это не значит, что мы _принадлежим_ ему и должны исполнять любые его прихоти и капризы... особенно те, которые вредят жизни. Дети рано или поздно становятся взрослыми и осознают своё право сказать отцу, в чём он неправ.

— Что же... — Линтис не верила собственным ушам, — Манве и Варда на самом деле были... — она нахмурила брови, пытаясь найти пример, — были подчинены его воле так, что лишились своей?! О небо, да это же... Мелькор! Ведь это все говорили, да и сейчас говорят — про тебя!

— Знаю, — Мелькор наконец-то сумел слегка улыбнуться. — Эру постарался обвинить меня в том, в чём виновен сам. Теперь Арда чем дальше, тем больше уходит из-под его власти, потому что жизнь — сильнее.

— А Белерианд все же затоплен... — она показала вниз. — Там ведь многие погибли, — она вдруг вспыхнула, — Что же мы тут говорим! Ведь вода пришла не больше, чем полдня назад, а когда наводнение — всегда пытаются спастись, хоть как-то, лодка, дерево... нужно искать, может, кто-то уцелел! Там же наверняка было много людей, эльдар, да просто даже звери! Вы же можете чувствовать жизнь, правда?! Надо что-то делать, пока не поздно!

— Видишь корабли? — Мелькор указал туда, на море. — Это телери пошли спасать тех, кого ещё можно. Они хорошие мореходы, тем более, с ними Оссе и другие майар. Ты не представляешь, как больно сейчас Йаванне...

— А немного пораньше Йаванна не могла подумать, что все они делают, чтобы ей сейчас не было больно?! — возмутилась Линтис. — Валар, называется!

— Я думаю, теперь у тебя будет возможность спросить это у неё самой, — сказал Мелькор. — Они скоро придут в Арду. Впереди тяжёлое время: осознание того, что ты делал не так, пусть и из самых лучших побуждений, — это очень страшно. И вы, Сотворённые, — именно вы имеете право сказать им об этом. Раньше, когда я говорил, они не слышали меня.

— Они придут в Арду, — повторила Линтис. — Вот так, во плоти, так же, как ты?

— Да. Чтобы стать ближе Арде, ближе тем, кого они хотят понять, — вам. Когда они звали эльдар в Валинор, — это было _их_ желание, а вовсе не Сотворённых, Ниенна сказала об этом... Теперь они хотят услышать. Но как же дорого, страшно дорого стОит это осознание... Они мои братья и сёстры, пойми, и мне тяжело видеть их — теперь...

Он прислонился к скале. Гортхауэр и Хатальдир с тревогой переглянулись.

— Вот что, — сказал Гортхауэр. — Давайте-ка вернёмся в лагерь, к нашим. Всё — потом. Теперь нужно отдохнуть.