Украденное имя

Автор: Екатерина Степанидина

***

Когда на Тайшеле опустились несколько звездолётов, присутствие руниа Йаллер почувствовал сразу.

Тревога взметнулась настойчивым, снедающим вихрем: откуда они? Что им надо? Кто они?

Он постарался слиться с землёй. Жить в ритме её дыхания, её ветра, волн и облаков. Если не заметят – будет шанс выяснить всё. Если нет...

Звездолёты приземлились на соседнем острове. Садились не слишком чётко, но всё же... Руниа – умеющие водить звёздные корабли. Те, кто сидит на острове Бессмертных, не могли бы даже помыслить об этом.

Когда от звездолётов отделились флайеры и взяли курс на тот единственный Переход, в который никто и никогда не стремился, Йаллер отчаянно пытался уверить себя, что он ошибается. Что – нет, они не на остров Бессмертных, да и зачем бы им было, зачем руниа вообще людские приспособления...

Они ушли в Переход.

Йаллер выбрался на самый берег, на скалу. Они ушли на остров Бессмертных. Зачем?!

Мысли разлетались. Он не мог ошибиться, перепутать, это точно руниа, это не Владеющие Силой – потомки людей и элиа...

Переход не было видно с острова, он мог только ощущать его. Заклятый Переход, о котором он не мог не думать – постоянно. Все беды приходили оттуда. Все. Подумалось: если бы мятежники Ордена своей объединяющей волей закрыли его, было бы, наверное, лучше... Тут же спохватился: нет, ведь это же единственный путь... и тогда – уже не вызволить, не дозваться, не дождаться... Он не мог уйти с побережья.

Когда стемнело, стремительные серебристые птицы возникли из ниоткуда и вернулись на соседний остров. Он чувствовал там руниа и элиа, много... Да что же это, они решили устроить поход против людей, добраться до них и под другими звёздами тоже?!

Ощущение знакомого присутствия накрыло, будто волной сбило с ног. Он рванулся в воздух: посмотреть, убедиться, уже – вмешаться, не зная, что делать, только бы не стоять здесь в бездействии... Понял: Оле. Он уже давно привык называть его так, как сложилось в изменившихся людских языках.

А в следующий миг незримая сила сковала по рукам и ногам, он свалился навзничь на скалы и не мог пошевельнуться. Перед мысленным взором вдруг вспыхнуло: женщина, руниа, умеющая творить и жалеть, смелая... Он не успел понять, зачем это, просто – сумел удивиться в ответ: он не видел её с тех пор, как сам ушёл с острова Бессмертных, зачем Оле спрашивает... Он не видел, как она появилась на Тайшеле, – наверное, его тогда не было здесь, а она успела скрыться в каком-то из Переходов... Зачем Оле узнавать у него что-то про жену, что за глупости, раз остановил в полёте – значит, сейчас потащит обратно на остров Бессмертных... пронеслась отчаянная мысль: что же, вот так подло и бесполезно оборвутся все его ожидания, надежды, ничего не будет, и хорошо, если его отправят в заточение – туда же...

Тяжёлая чужая воля приблизилась – и вдруг отпустила его. Йаллер внезапно понял, что может встать. Это было странно и почти невероятно, – когда ты коснулся грани гибели, грань вдруг отходит... отступает, чтобы вернуться? Оле ведь никуда не исчез.

Йаллер неловко поднялся и сел на камни. Смотреть на руниа не мог, – жуткая память встала во весь рост и терзала, как будто всё было только что. Он давно уже жил с этим, но сейчас – при встрече с тем, кто был там и тогда, – не помогла привычка накидывать на воспоминания нематериальную прозрачную ткань... ничто не отстранялось, самообман закончился. Хорошо ещё Оле не был из числа главных палачей... когда ему велели осуществить казнь, он потерял сознание, и приговор приводил в исполнение другой.

– Я не буду говорить с тобой, – глухо сказал Йаллер. Он знал, что у руниа не принято разговаривать вслух, и намеренно нарушал их обычай. – Если хочешь отправить меня на остров Бессмертных – не трать время.

Оле смотрел на него спокойно и изучающе. Йаллер невольно стиснул кулаки.

– Что тебе надо? Ты всегда был трусом! Тебе приказали – ты сделал, ты даже свой народ не мог вести сам, тебе нужно было одобрение свыше! Что ты от меня хочешь? Чего ты ждёшь?! Вы решили теперь уничтожить людей? Поиздеваться надо мной? Больше не над кем, я остался один...

– Нет, – упало тяжело и веско, и Йаллер замолчал. – Те, кто находится за гранью материального мира, решили восстановить Равновесие, это верно. Но не путём уничтожения людей. Для этого решено создать новый народ. Не такой, как люди. Мирный.

Йаллер молчал. Он не мог понять, правду ли говорит Оле, и от этого чувствовал себя на краю пропасти.

– Люди перенесли к звёздам свою ненависть и желание воевать, и это чувствует Вселенная, – размеренно продолжал Оле. – Оставлять это так нельзя. Тех, кто захотел исправлять свои ошибки, призвали сделать это.

– А ты...

– Нет.

Йаллер взглянул на Оле в упор. Да, он не в состоянии признавать свои ошибки. Он ищет другое. Другую, – ту, которая ушла. От него.

– Тебе нужно одобрение свыше, – Йаллер тихо и почти безумно засмеялся. – От руниа за гранью материального мира... какая разница, от кого. Ты воспользовался предлогом, чтобы уйти. Сам – не мог. А она смогла...

– Ты скажешь мне, что такое Переход. Куда она могла уйти отсюда.

– Да? Ты уже решил, что я скажу? А почему бы тебе не вытрясти это из моей памяти самому, зачем играть в добрую волю?

Оле пожал плечами.

– Можешь уходить. Я тебя не держу.

Йаллер рывком вскочил.

– Могу?

– Да.

Он рванулся в воздух – и увидел, как на другом, далёком берегу снова взмыли в полёт серебристые рукотворные птицы. Они уходили к заклятому Переходу и возвращались вновь. Они увозили кого-то с острова Бессмертных. Скоро их здесь не будет. Во Вселенную придёт множество тех, кто когда-то сеял смерть и силой насаждал то, что считал добром.

Йаллер заметался, безумная мысль закрыть Переход снова вернулась, затуманила ум, застила всё. Он уже повернул туда, – и снова тяжкая чужая воля сбила полёт. Земля стремительно понеслась навстречу, он чувствовал, что падает... в последний момент крепкая рука Оле схватила его за шиворот и встряхнула.

– Хватит глупостей. Никто не собирается воевать с твоими людьми... с его людьми. Они собираются создавать новый народ – не более. Ты выслушаешь меня и ответишь на мои вопросы. После этого – я скажу, куда они направляются. Ты будешь решать, что тебе делать со всем этим.

Йаллер молчал.

– Ты ещё не почувствовал, что в числе уходящих – твой брат?

Йаллер вскинул голову.

– Что?!

– Ты хорошо закрылся и спрятался. Он не почуял тебя. И никто другой, кроме меня, – тоже.

Йаллер высвободился из рук Оле и опустился на землю, тяжело дыша.

– Но... что же он там натворит...

– Ты разберёшься с этим сам. А пока – ответь на мои вопросы.

Йаллер закрыл лицо руками. Вопросы... какие, в Бездну, вопросы...

– Что такое Переход?

– Это... дверь в другой мир... к другим звёздам. Такая же, как к вам на остров Бессмертных.

– То есть остров Бессмертных -под другими звёздами? Не теми, что здесь?

– Ну да...

Оле задумался.

Йаллер задыхался. Навалившиеся воспоминания – о поражении, о казни, о брате – терзали, как калёным железом, он понимал, что всё это пробудилось от встречи с руниа, и только сильнее от этого стало желание немедленно куда-то понестись... То, на что он надеялся, внезапно оказалось наивным и несерьёзным. Ну и что – затонут материки? Он всерьёз поверил в людские сказки, что есть ещё какая-то связь у Прародителя Зла – с Тайшеле, что эта связь отнимает у него силы, и когда суша затонет, связи не станет, а он сможет как-то дать о себе знать? Конечно, спасибо людям, они хотели поддержать Йаллера и дать утешение...

– Да, это очень наивно с твоей стороны, – кивнул Оле. – Ты не знаешь... мы видели его.

– Как? – почти без голоса выдохнул Йаллер.

– В дни юбилеев великой победы. Я могу показать это и тебе.

Йаллер молчал. Пропасть окружила со всех сторон, была так близко, в неё можно было бы упасть, – но падение стало бы вечностью, и не было бы ни конца, ни выхода. Тишина весомо и почти зримо отсчитывала жуткие секунды, требующие ответа.

– Показать?

Йаллер поднял глаза. В них была беззвёздная бездна холодных ночей, безумие видений об освобождении того, кто осуждён навеки... и решимость.

– Ты же понимаешь, что это – пытка для меня... и что я не могу отказаться. Потому что это единственная возможность... увидеть его.

– Да.

Йаллер выпрямился – как перед лицом Смерти. Оле несколько мгновений смотрел на него, то ли оценивал, то ли что-то решал. Йаллер знал, – что именно увидит, знал, что невозможно быть к этому готовым, невозможно выдержать это зрелище, но молчал и ждал: вот исчезнет небо и море, перед мысленным взором проглянут звёзды...

Оле покачал головой. Йаллер, бледный как мертвец, хотел уже закричать на него: да что же, зачем эта жестокость, зачем заставлять меня ещё и ждать – такого!..

– Я не хочу мучить тебя. Я хочу, чтобы ты убедился: всё по-прежнему. Земля изменилась, но ему это ничем не помогло. Здесь ты не добьёшься ничего. Его главный страж не ушёл с острова Бессмертных. Он – царит. И пока он там – ничто не изменится.

Йаллер вздрогнул всем телом. Признавать приговор "навсегда" было выше его сил.

– Ты выжил... – рука Оле коснулась его плеча. – Я думал, что ты погиб. Впрочем, как и все. Я не хочу дарить тебе призрачную надежду, это было бы издевательством. Но вот... моя жена ушла. Сейчас уходим мы, – многие из нас. Меняется то, что казалось вечным. Как знать, что будет впереди.

Йаллер только кивнул, – перехватило горло.

Оле замолчал, вглядываясь в далёкий берег. Серебристые птицы закончили летать туда-сюда. Следом за ними летели птицы... много огромных птиц. Йаллер знал: это чекаронги. Разумные Силовые создания, которые теперь вышли в мир. Снова. Они тоже успокоились на соседнем острове, откуда уходили ввысь построенные руками человека звёздные корабли.

– Ты поймёшь, надо полагать, – проговорил Оле. – Смотри. Смотри вдаль. Они сейчас улетят туда. Смотри за теми, кто улетает. Ты разберёшься.

Йаллер прикрыл глаза. Координаты. Теперь звёздные корабли могут летать куда угодно. Надо только знать – куда.

И он узнал.

***

Жезл Йаллер делал торопливо, хотел побыстрее закончить и отвязаться от этой затеи: все мысли были уже на Аксерате. Красивая безделушка, похожая на знак власти некоторых людских королей, – витая рукоять цвета тёмного серебра и алый огранённый камень у вершины. Всё. Больше тут ничего не нужно, да и некогда, – и так потерял время. Всё-таки крепко приложился о скалы, сгоряча не обратил внимания на боль, было не до того, а после – навалилось, он едва добрался до дома и отлёживался в тишине и одиночестве, бросил все силы на заживление и, как только смог встать, немедля занялся делом. Хорошо ещё высота была небольшой, – могло быть хуже.

С Тайшеле летали редко и нерегулярно, – официально поселение числилось чьей-то колонией, на самом деле оно не было никому нужно, как когда-то не были никому нужны оставшиеся здесь люди. Тех, кто отказывался от переселения под разными предлогами, считали самоубийцами, да они и сами так заявляли: да, пусть тонет земля, сколько проживём, столько и проживём, главное – дома. Орден долго уговаривал их, потом плюнул и договорился с одной из медицинских академий – оставить здесь филиал. Пусть эти ненормальные хоть науке послужат, что ли...

Йаллер аккуратно упаковал Жезл в небольшую коробку, окинул взглядом комнаты. Так долго прожил здесь, а собирать практически нечего... И от этого легко. Почти.

Он не стал запирать дверь. Может быть, в доме кто-то поселится, может, наоборот – дом потихоньку рассыпется сам... какая разница. Его путь – к небольшому старенькому катеру, который курсирует между островами, потом в космопорт... слишком громкое название для нескольких стоянок. Когда-нибудь и это уйдёт на дно. Пока держится.

Он в последний раз обернулся на острова. Архипелаг Исчезающих Островов, небо, море, только ему видимые Переходы. Их всё ещё много, хотя было гораздо больше. Всё исчезает. Это морю всё равно, оно было здесь изначально и останется властвовать дальше. Неизменно. И тот самый Переход... за которым остаётся вечный узник.

Йаллер скрутил в душе крик и шагнул на борт.

Его не замечали, – он сам так сделал. Не стоит. У людей своя жизнь... Оле короткое время разбирался с Переходами, с тем, как люди сначала путешествовали через них, как постепенно освобождались от зависимости от Владеющих Силой, как изобрели гипердвигатель и стали свободны... Йаллер не хотел ничего знать, – удивлялся, как его вообще хватило на то, чтобы хоть как-то говорить с Оле. Потом Оле незаметно исчез. Хорошо быть руниа, не надо за билет платить, и вообще деньги не нужны...

Прямых рейсов на Йавинту не было, пришлось пересаживаться в большом шумном космопорту, ждать следующего рейса. Дальше так не выйдет, звезда Аксерат не исследована, это только точка на карте, и до неё вряд ли скоро дойдут у кого-то руки. Астланская Империя набирает силу, но Астлан далеко, ему – не нужно, его интересы – это влияние на уже заселённые планеты. Через века, – когда наладилось регулярное сообщение между людскими колониями, – они узнали о том, кто помогал Ордену в Великом Расселении, решили, что Йаллер счёл их недостойными того, чтобы к ним вернуться... и принялись доказывать свою достойность. Астланская Империя неуклонно расширяет свои границы, военную мощь и сферу влияния... Он не полетит на Астлан. Ещё долго не полетит. Может быть, и никогда.

Когда подлетали к Йавинте, в душе шевельнулся виноватый интерес: он не знал, как Орден обосновался на новом месте, какую жизнь ведёт, и вообще – как они там. Планета-спутник, рядом – гигант, от зрелища захватывает дух, даже если ты много раз это видел... а уж если не приходилось, то и вовсе глядишь, как заворожённый, спохватываешься и радуешься, что другие не видят тебя. Незачем привлекать внимание. Не стоит. А люди ведь привыкли... Привыкли к красоте Вселенной. А кто-то, похоже, никогда и не замечал... Да, эти новые руниа правы, – не получилось. Точнее, – и обида захватывает душу, – получилось, но не всё, и по чьей вине? Они тоже не стали разбираться...

А на Йавинте действительно много народу. Нет, конечно, до перенаселённой Тайшеле ей далеко, но после долгой жизни в почти пустыне люди бросаются в глаза, и снова обрушивается вихрь чужих чувств... и сразу становится ясно, как же много тут одарённых Силой. И как же они могли привыкнуть к немыслимой красоте, если они одарённые?!

Он не знал, куда идти, но чувствовал, где собирается множество Владеющих Силой, и ошибиться не мог. Мимолётно удивился: так много зелени... непривычно. Город находился на некотором отдалении от космопорта, туда добирался наземный и воздушный транспорт, – что-то подороже, что-то подешевле, но всё же машин в воздухе было заметно больше, они были легче, маневреннее... и быстрее. Последнее немного напрягало: Йаллер не привык к таким скоростям и чувствовал себя неуютно. Кто у них сейчас глава Ордена?

На дальних подступах к резиденции он перестал скрываться. Подумалось: на Тайшеле он мог делать это более эффективно, она была – своя, родная, да и концентрация Силы уникальна, вряд ли такое пройдёт где-либо ещё... В душе возникла и не желала исчезать тревога: Аксерат. Там придётся скрываться вдвойне, слишком много знакомых. Но – как?

Он вскоре понял, что его пропускают: внимание к нему нарастало. Во внимании была изрядная доля настороженности, рабочая – но не паническая – тревога и... да, узнавание. О нём помнили. О нём слышали. А значит, – страха нет и не будет... от этого сразу стало легче. На улицах, среди красивых зданий, его никто не останавливал, потом высокие двери большого, устремлённого ввысь здания отворились перед ним сами, пропуская в тишину и прохладу белых коридоров. Белых. Они сохранили тайшельскую традицию, только строгость и безликость аскетической обстановки древней штаб-квартиры Ордена сменилась если не роскошью, то приятным для глаза комфортом, когда взгляду есть на чём отдохнуть. А синее пламя в светильниках – реальность или иллюзия, созданная техникой?..

– Добрый день, – сказал кто-то за спиной руниа, пока тот рассматривал светильники на стенах. – Для меня большая честь приветствовать вас, Йаллер.

Йаллер медленно обернулся. Молодой, улыбчивый, с прямым взглядом, за спиной – власть. Объединяющая воля, данная Орденом, вызывает с непривычки головокружение от почти безграничных возможностей... если только не понимать, к чему это может привести.

Он протянул руку.

Молодой человек ответил на рукопожатие, слегка поклонился. Не удивлён. Насторожен. Да, он прав... что-то произошло, если Йаллер вынырнул из безвестности и появился снова. А ещё – да, это исторический момент, редкий, выпадающий на долю немногих... вот только гордиться ли этим или ожидать грядущих бедствий?

– Вы пройдёте в мой кабинет?

Йаллер с тоской вспомнил Ма-Истри. Когда-то всё это было живым и постоянным, а теперь слово "кабинет" стало – из чужой жизни, в которой Йаллеру места нет.

– Нет, пожалуй. Я тороплюсь.

Расстроился. Наверное, ожидал, что Йаллер – это надолго и так же интересно, как когда-то, во времена Великого Расселения.

Йаллер снял с плеча сумку и достал Жезл. Свет заиграл в алых гранях, отблески радужным вихрем брызнули на стены.

– Послушайте. Я должен уехать... по важному делу. Не знаю, в курсе ли вы, что я жил на Тайшеле...

– Да.

– Так вот, – от его "да" Йаллеру почему-то стало легче. – Я понимаю, вы не нуждаетесь во мне, в моих услугах... и это хорошо.

– Нет, как же... – глава Ордена подался вперёд. – Вы всегда желанный гость, вы напрасно думаете, что...

Йаллер жестом попросил не тратить время.

– Я уезжаю. Далеко и... неизвестно на сколько. Не хочу вас пугать, потому что сам ещё толком не знаю, что мне предстоит. Но если у вас что-то случится, если вдруг война, если потребуется моя помощь, – позовите меня.

Он отчаянно хотел, чтобы это не понадобилось. Недоверие к руниа, к Оле, к вечному вранью острова Бессмертных не давало говорить спокойно. А если и вправду они соберутся воевать против людей? А он успеет выбраться? А если Оле заманивает его на Аксерат намеренно? А...

– Проверьте, – он протянул Жезл главе Ордена. – Жезл настроен на меня. Позовите меня по имени, и я услышу, где бы я ни был. Попробуйте.

Парень кивнул. В его руках Жезл выглядел несколько неуклюже, и Йаллер вдруг увидел, что можно было бы сделать намного изящнее... красивее. Не успел. Не постарался. И войдёт теперь его халтура в историю, вот ведь...

– Йаллер, – позвал глава Ордена.

Грани заиграли, алый камень вспыхнул внутренним огнём, живым и ярким. Йаллер улыбнулся.

– Вот... я вас слышу.

Глава Ордена некоторое время смотрел на игру света как заворожённый, потом встряхнулся.

– А как же вы летите? На чём? Может, вам чем-то помочь?

– Да как сказать, – замялся Йаллер. – Вот если только вы мне дадите звёздный корабль, который не жалко, я буду вам признателен. И заранее должен предупредить: не верну. Только без слежки!

Глава Ордена грустно засмеялся.

– Шпионские маячки имеют ограниченный радиус действия, да за ними ещё и следить надо... так что ежели вы собрались куда-то далеко, мы вас не отловим. А вы умеете водить звездолёт?

Йаллер задумался.

– Я много наблюдал за тем, как это делают другие, – честно признался он. – Флайер водил. Давно. Надо думать, разберусь.

– А учиться вам некогда, – протянул глава Ордена. – Ладно. Сделаем иначе. Подождёте немного? Я добуду вам какой-нибудь списанный корабль, выведу на орбиту, заложу координаты и на планетарном шаттле вернусь на Йавинту.

Йаллер протестующе поднял руку.

– Нет. Координаты заложу я.

– Хорошо, хорошо. В любом случае, я помогу разобраться. Вам останется только включить гипердвигатель, и автоматика всё сделает. Ну, а с приземлением придётся уже самому. Судя по данным разведки Переходов, вам ведь приходилось выныривать в космосе, а потом садиться на планету, да?

– Приходилось, – согласился Йаллер. – Если я вас правильно понял. В те времена это называлось несколько иначе...

Он вдруг понял, что страшно устал за этот разговор. Для него жизнь была единой линией, а оказывается – Расселение стало легендой, тех, кто переселялся, давно уже нет в живых, уже много поколений сменилось, а для него это всё словно вчера... ну хорошо, позавчера, и он может оглянуться, подумать об этом как о чём-то близком... для людей же это уже давняя история, которую они изучают по документам.

Глава Ордена с тревогой посмотрел на него, засуетился, пригласил в соседний зал. Йаллер опустился в кресло – и замер: на стене во всю ширь была огненная пещера, отделённая от основного зала чем-то прозрачным, а в ней жили мелкие и юркие огнистые ящерки. Точнее, в один миг они были ящерками, в другой преображались и выращивали неверные, мерцающие крылья, а потом и вовсе сжимались до невидимых глазу размеров, чтобы стать пеплом и вырастать вновь и вновь...

Йаллер охнул и попытался обрести дар речи.

– Откуда вы их... вы их вывезли, да? Но ведь нельзя, и... а разве они живут вне Тайшеле?

Глава Ордена, не ожидавший такого впечатления, несколько растерялся, но всё же взял себя в руки.

– Это же мелкие руниа, люди их называли духами воздуха... конечно, живут, а что? Просто некоторые приходят в огонь с началом процесса горения, они не животные, которых нельзя было вывозить, а этих – запросто, им не нужно никакой пищи... Да что ж вы так!

– А можно... можно мне забрать с собой парочку? На память...

– Конечно, о чём разговор! Вы не думайте, мы не держим их против воли. Они просто соглашаются жить в огне, а если им надоедает, они уходят по воздуховоду... но им здесь нравится.

– А у простых людей они живут?

Глава Ордена успокаивающе коснулся его руки.

– Да. Живут. Их много. Сейчас, минутку...

Он вышел из зала, через короткое время вернулся с небольшим закрытым фонариком, – огня в нём не было. Остановился посреди комнаты, закрыл глаза – и певуче произнёс длинную фразу на языке, которого Йаллер не знал. Открыл глаза, глянул внутрь. Покачал головой: не получилось. Попробовал ещё раз. Посмотрел снова. Внешне в прозрачной пустоте фонаря ничего не изменилось, но Йаллер чувствовал, что там теперь кто-то есть, – маленький, лукавый и задорный.

– Ну вот, – удовлетворённо сказал глава Ордена. – Сидят.

– Сидят, – тихо согласился Йаллер. – А если зажечь огонь...

– Они затанцуют. Только не зажигайте сразу, там не так много топлива.

– Хорошо...

Йаллер бережно прижал фонарик к груди. Не ожидал, что так разволнуется, – почти до слёз. Маленькие существа почувствовали, стали безмолвно тревожиться, он попытался успокоить их, но не получалось, – самому бы перестать так переживать... Он мысленно пообещал им, что выпустит на свободу на новом месте, не будет держать взаперти.

Глава Ордена отправился искать ему звездолёт.

***

Проводив Йаллера, он так и не решился расстаться с Жезлом. Теперь за окном темнело, свет близкого гиганта усиливался, а в небе появлялись луны.

Глава Ордена сердито глянул на Жезл. Камень у вершины тускло светился алым.

Он не мог собрать совет Ордена, пока не принял решение сам.

Не заметить визит Йаллера на Йавинту мог только слепой. Разведка Астланской Империи должна была в полном составе внезапно потерять голову вместе с профессионализмом для того, чтобы пропустить такое событие. А он, глава Ордена, – тоже. Для того, чтобы всерьёз рассчитывать на подобное чудо.

Астлан, переживший времена Падения и вернувшийся в большой мир благодаря изобретению гипердвигателя, не мог упустить такой шанс.

Руниа. Да ещё сам Йаллер. Да Белые Крылья лично явятся на Йавинту, чтобы забрать Жезл – и позвать его. И что же, Йаллер им откажет? Белым Крыльям, своим потомкам, ставшим под действием Источника бессмертными нематериальными существами, почти равными богам? Ну, бессмертные – это громко сказано, всё-таки у них есть обряд вступления в ряды, а значит, есть и текучесть кадров...

Хотя... он же улетел не на Астлан. Он не был на Астлане. И это только астланцы в "Повести древних лет" утверждают, что Йаллер сам указал им эту планету, – тогда как документы эпохи Великого Расселения доказывают обратное. Документы врут? Или астланцы за время изоляции что-то упустили, забыли и перепутали? Придумали этот факт для самоутверждения? Или – нет, это Орден в лице Ма-Истри чего-то не знал, а Йаллер действительно приходил к ним до того, как начал участвовать в разведке Переходов, и отправил их подальше от Тайшеле? Зачем?

Он то и дело бросал взгляд на Жезл, снова отворачивался... казалось, даже мысль о нём – это уже прикосновение к незримой связи. Было досадно. Вот же он, только что был тут, Йаллер, и теперь – что же, кричать ему через Жезл, засыпать вопросами, которые не удосужились вовремя прийти в голову?

Белые Крылья. Астлан, после окончания изоляции создающий свою империю. Астлан, на который доложат о Йаллере. Да что там, – уже доложили. Они не могут не пожелать изменить хрупкий паритет с Орденом в свою пользу.

Он закрыл глаза. В "Повести древних лет" были рисунки – копии с чего-то очень давнего, перерисованные много раз, дошедшие чудом. Не узнать Йаллера было нельзя. Существо с шестью конечностями, – руки, ноги и крылья с острыми углами, которые иногда рисовали с перепонками и дополнительными когтями. А ещё – человек, бескрылый, черноволосый, в красно-золотой одежде ха-азланна, в коротком халате с широкими рукавами чуть ниже локтя, из-под которых выглядывают другие рукава, узкие, ещё широкий пояс с металлическими бляшками, на котором висит изогнутый кинжал, высокие сапоги с металлом и каблуками, которыми удобно бить пленных... Йаллер. Они его не упустят. Ни за что. Они лучше всех знают, чем его приманить. И всё же интересно: почему он отдал Жезл – главе Ордена? По старой памяти? Не знал о противостоянии?

От внезапной мысли он чуть не задохнулся. А что, если Йаллер улетел на Астлан?! Кто докажет, что нет? Разведка? Молчание астланцев? А они удержатся – не сообщить миру о долгожданном, веками выстраданном возвращении? Нет, бред. Астлан тут ни при чём.

Он решительно поднялся. Совету будет доложено о Жезле. Позже. После того, как он спрячет Жезл и вернётся. Откуда?

Он задумался. Прятать нужно там, где никому не придёт в голову искать.

Прятать нужно так, чтобы Жезл не мог достать никто, кроме членов Ордена.

И надеяться изо всех сил, что судьба не вынудит звать Йаллера на помощь.

***

Возле Аксерата он сразу понял, где кипит жизнь, и решил зайти со стороны одного из полюсов, – так лучше, незаметнее, он успеет привыкнуть к планете, посмотреть, как затаиться. Когда подлетал – поразился: весь полюс был охвачен кольцом сине-зелёного сияния, даже – короной, он снизился, вошёл в атмосферу, и мерцающий, постоянно меняющийся свет охватил звездолёт. Ленты холодного света протягивались от горизонта до горизонта, уходили ввысь, встряхивались, по ним пробегали волны, он проносился сквозь них и почти слышал странную переливчатую музыку этой чуждой стройной красоты... На пульте тревожно что-то мигало, он не очень понимал, что и почему, только нёсся через безграничную ночь с переливающимся холодным светом и ждал, когда же наконец можно будет приземлиться. Далеко внизу светился снег, он пролетал над ним неслышным серебристым призраком, никого не тревожа. Судя по ощущениям, обитаемые края приближались.

Он попробовал сбросить скорость и понял: что-то не так. Сначала запаниковал: и что же, придётся бросать звездолёт, уходить самому в воздух, так чего доброго, корабль взорвётся, на взрыв сбегутся все, кому не лень, и прости-прощай, попытка прилететь незамеченным? Потом каким-то чудом удалось подчинить непослушную машину, она коряво легла набок, проскочила верхушки деревьев и замерла. Он помнил о брате, помнил о том, что с помощью Силы можно много чего натворить, и обрушилось ощущение: снаружи кто-то есть... и ждёт.

Он в ярости выскочил наружу, готовый разнести всех в клочья, – и обнаружил, что насмешливое внимание исходит только от кого-то одного... и что этого руниа он не знает. Он вскинул руку, чтобы дать ему отпор.

Незнакомец стал видимым и неспешно отделился от поваленного дерева. В первый момент Йаллер вздрогнул: знакомый облик, слишком похоже... Потом сердце сжалось: да, конечно, это другой.

– Будешь лезть на рожон, или поговорим? – осведомился незнакомец.

Йаллер хмуро опустил руку.

– Отлично. Ты всегда так садишься?

– Нет. Наверное, кто-то помог.

На резком лице незнакомца появился хищный интерес.

– Я проверю, кто это был.

Йаллер отошёл от корабля и обернулся: судя по виду, летать он больше не должен был бы никогда. Йаллер с запоздалым сожалением подумал, что на случай чего здесь должны быть Переходы, а вот если их нет... хотя не может не быть Переходов на планете с такой концентрацией Силы... но если их нет, то он застрял тут, – он вынужден был сказать себе жуткое слово, – навсегда.

Незнакомец поднялся на борт и вскоре выбрался обратно.

– Да, навсегда, – согласился он. – Взлететь эта штука не сможет.

Он подошёл к Йаллеру, положил руку на плечо.

– А теперь ты мне расскажешь, зачем ты здесь. Можно и поподробнее. Я не спешу.

Йаллер поднял глаза: в голосе руниа было что-то... человеческое. После тяжёлого безразличия Оле, без лишних слов приложившего его о скалы, поверить в такое было почти нереально... и до безумия хотелось.

Он не смог говорить словами, – в памяти безжалостно всплыло всё: и про брата, и про жизнь на Тайшеле, и про Расселение, и про последнюю встречу с Оле... Он знал, что руниа увидит бешеный калейдоскоп событий, может быть, не сможет сходу разобраться, но слишком давно не было возможности выплеснуть это... и должен же он поверить, не может же быть такого, чтобы всех обманул кристально-чистый взгляд того, кто был причиной войн и бед...

– Тихо, тихо, – руниа смотрел тревожно и бездонно, и Йаллер внезапно обнаружил, что тот держит его за плечи. – Ты совсем с ума сошёл... с таким всплеском эмоций тебя кто угодно увидит...

Йаллер хотел было вырваться, но руниа не дал.

– Тихо, – повторил он. – Я тебя прикрыл, как смог.

Йаллер едва поверил своим ушам.

– Прикрыл? Ты – понял? Ты мне веришь?

– В то, что мы забрали с острова Бессмертных существо, на котором много крови? Да.

Йаллер ошеломлённо молчал. Казалось, – вот же, так просто, ты этого хотел и сразу добился, так радуйся... но нет, настороженность не уходила, а впереди маячила бездна.

– Где он сейчас? – глухо спросил Йаллер.

– Осаждает крепость.

– Что?!

– Здесь много людей, – пояснил руниа. – И не только людей. Они появились здесь до нас: бежали от какой-то беды на своей родине...

– Я их сюда не направлял!

– А я тебя и не виню. Я так понял, эти создания Оле, златоведы, по своей привычке ковыряться в земле докопались до какой-то катастрофы, и им пришлось бежать через Переход, улетать. Люди, ирукаи, златоведы... разный сброд. Златоведы ещё не из самых шумных. Я занимаюсь тем, что держу их на расстоянии от места создания нового народа. Когда мы прилетели, то выяснили, что эти отсюда не уйдут, окопались... да нам и не надо, главное, чтобы об Аксерате никто больше не узнал.

– А причём тут осада?

– Я занял людей делом. Твой брат... – руниа чуть поморщился, – входит в число моих помощников. Справляется.

– Но он же!..

– Я понял. Но сейчас я не могу сдёрнуть его с осады, – если мы проиграем, меня никто по голове не погладит... Не горячись. Я буду делать всё, что смогу. Но не забывай: я тут не один.

Йаллер сник.

– Послушай, – руниа окинул взглядом лес. – Ты здесь надолго, и надо как-то обезопасить тебя от твоего брата.

Йаллер развёл руками. Предложить что-то внятное он не мог.

– Ты заметный, – повторил руниа. – Я расскажу о тебе Мальфару... больше никому. И – лично. Но я должен быть уверен в твоей безопасности.

Йаллер тяжело опустился на пожухшие листья. Безопасность... и этот руниа, чужой, поверивший, – заботится о нём? Надо же...

– Как твоё имя?

– Ирату. Послушай. Тебя должно быть слышно – иначе. Как другую личность... не тебя. Найди себе имя, слушай его... и научись иначе реагировать на всё, что есть вокруг.

– Но я же... я же потеряю себя!

– Нет, – Ирату усмехнулся. – Это тебе не грозит. Попробуй. Тебе нужно сделать это сейчас, иначе будет поздно, я уйду и не смогу тебя прикрывать. Оглянись вокруг. Что ты видишь?

Йаллер отчаянно пытался немедля включиться в то, что предлагал Ирату, но получалось не слишком.

– Осень...

– ...нет, не так!

Сильный толчок – извне, как нематериальная волна. Строй мыслей... изменить строй мыслей? Он чувствовал, что у него голова идёт кругом. Иначе думать? Иначе чувствовать? Как?..

– Нет уж, никакой паники!

– Извини.

Он попытался овладеть собой. Да, осень, и что же... Как это – не так?

– Думай плавнее. Не так резко и дёргано.

Йаллеру показалось, что мысль ускользает, что она змеится, как поднятая ветром стайка тёмных листьев. Какие же здесь странные осенние листья, – не жёлтые, а почти чёрные и круглые...

– Лишь от осени нет спасения, нет спасения в городах...

– Да! Гораздо лучше. Твоя мелодия стала мягче, понимаешь? Для начала неплохо, но ты должен вовсе изменить своё звучание. Ты слишком яркий, тебя невозможно не заметить. Стало быть, пусть видят. Но – иначе.

Йаллер неуверенно улыбнулся. Ирату смотрел пронзительно и напряжённо.

– Как ты отнесёшься к такой легенде... – Ирату на несколько мгновений задумался. – Ну, например, что ты руниа, который появился здесь задолго до элиа и людей...

Йаллер без особого энтузиазма пожал плечами.

– Честно говоря – мне всё равно.

Ирату отошёл на несколько шагов.

– Я вернусь.

Он уверенно и прощально кивнул, – а в следующий миг облик его стал таять, на его месте появился стремительный чёрный вихрь, который бешено вскинул к верхушкам деревьев потревоженные листья... и исчез.

***

Была осень – ясная и звонкая, полная шорохов и шуршащих листьев, когда сквозь опустевшие ветки видно до горизонта, до синеющих призрачных гор. Йаллер забрал с корабля всё, что могло пригодиться в новой жизни, прихватил прозрачный фонарь, где незримо ждали свободы духи воздуха, и Ирату увёл его далеко на юг, – туда, где осенние листья на деревьях ещё были жёлтыми, а под сапогами пробивалась болотная вода. Йаллер прислушался: да, это Источник. Может быть, когда-нибудь здесь возникнет Переход... а может быть, и нет. Здесь можно было скрыться, устроиться под молчаливыми деревьями и не бояться, что кто-то забредёт, – Ирату уверял, что людей заносит сюда крайне редко, потому что мало кому нравится сквозь головокружение видеть какие-то ходячие деревья и засыпать носом в речку.

Йаллер остался один. В душе родилось и не отпускало томительное беспокойство, чувство отрезанности от мира, который где-то вдалеке воевал и боролся, жил, умирал и воскресал опять и опять, а он мог только слышать долетавшие отголоски чужих битв. Пришла мысль: надо выходить из зачарованного леса, знать, что происходит, слушать и слышать, смотреть и видеть, – не только пытаться "смотреть вдаль", толком не зная, куда. Ирату сказал: надо "звучать иначе"... и внезапно его осенило, – он же умеет.

Становиться – иным.

Да, это тоже ты, но ты – другой, который не умеет говорить, который силён, не боится встречи с ветром и снегом и даже почти умеет спать.

Он мог летать... и мог измениться по-другому.

Ему было удобно – быть нарьо, хищники наирим были близки душе, но наирим на Аксерате не водились... и предстояло присмотреться к местной живности – на что они могут быть похожи.

Долгое время он не мог найти, но однажды увидел – как они бежали в синей осенней ночи, под луной, бежали и пели, у них была своя песнь свободы. Он позвал, попытался подстроиться под них, те сначала смолкли, а потом заговорили наперебой, тревожно, пытались понять, кто этот новый и почему говорит так странно. А он издали следил за ними и присматривался.

Они были иными, не такими, к каким он привык, это его задело, даже обидело, хотя обижаться было глупо: другая планета, другая жизнь... Позже ещё говорил с ними издалека, – сумел сказать, что он одиночка и не будет мешать.

Они пришли к дому – бесшумные и чёрные, разлеглись по окрестным холмам, чтобы наблюдать. И ему пришлось выйти к ним, чтобы принять бой.

Он был крупнее их и сильнее, – обратиться в существо мельче себя было невозможно, – и отстоял право на свою землю. С тех пор его не трогали, а когда он шёл, то кратко давал о себе знать – и пересекал их владения. Постепенно они привыкли к странному собрату, от которого нет вреда, который не отнимает их добычу, а он сумел дойти до людских поселений.

Йаллер знал, что идёт война. Он шёл разведывать, а среди людей быть зверем уже было опасно, и там – он стал человеком. Вздрогнул от разорвавшего осеннюю тишину визга: его увидели, случайно, он то ли чего-то не рассчитал, то ли ошибся.

И ушёл – лёгкими, мягким прыжками, когда меховые лапы касаются земли и тут же снова поднимаются в воздух, не мог ничего с собой сделать: он и тут летал больше, чем мог бы зверь.

Потом Ирату осведомился, не из-за него ли пошла легенда про оборотней. Пришлось признаться, что да, из-за него, и что он вот так изменялся не один раз. Ирату ничего не сказал, и он снова и снова выходил за пределы защиты, в осеннем ясном дне едва слышно стелился над землёй.

Когда он проносился мимо почти облетевших кустов, вслед ему легонько колыхались ещё уцелевшие листья.

***

Тихий край, напоённый теплом и тишиной. Маленькие существа, распахивающие глаза навстречу солнцу – и своим создателям. Радость: вот оно, твоё творение, вот оно оживает, начинает – быть, познаёт мир...

У Ирату никогда не было детей – ни сотворённых, ни рождённых. Он ждал того, когда их творения придут в мир. Ждал чуда.

Он их не увидел.

Нет, от него не закрывали путь. Просто... музыка их душ была настолько созвучна живой земле, что он не смог её отличить. И только потом, совсем потом он понял: опоздал. Он мог сколько угодно искать, но не находил их. У него отняли то, ради чего он покинул простор и свободу Вселенной, ради чего стал брать на себя то, за что не хотел браться никто. Его боялись и оттого – обманули.

Мальфар предпочитал отмалчиваться и не отвечать даже на заданные в лоб вопросы.

***

Зов Ирату долетел, когда Йаллер и Тариэль уже выбрались за черту зачарованного леса. Йаллер не остановился и постарался не подать виду, что с кем-то разговаривает: незачем пугать девочку.

"И куда же ты собрался? – поинтересовался Ирату. – Да ещё и не в зверином виде... и не один... Неужто решил последовать моему совету?"

"Которому?"

"Ну, как же. Мы же с тобой в прошлый раз пришли к согласию о том, что одинокий отшельник вызывает ненужный страх, тогда как уединившийся в личном шалаше с женщиной вполне понятен для окружающих."

Йаллер отчаянно замотал головой, хотя Ирату не мог его видеть. Тариэль удивлённо обернулась.

Йаллер с опозданием подумал о том, как его встретят в поселении элиа. Была у него ночная разведка несколько дней назад, встреча с верховыми ирукаями, которые везли – поначалу показалось, что какие-то тюки, чуть позже он уже понял, что это кто-то живой... Он был зверем, в прыжке сбил одного из ирукаев с седла, – тот кубарем покатился в овраг и затих, Йаллер не стал проверять, сломал тот шею или нет. Когда увидел, как летит на землю пленная элиа, замер: вдруг он стал причиной её смерти... Остальные ирукаи разбежались кто куда, он остался наедине с девушкой и трупом, злой на себя и лихорадочно соображающий, что же теперь делать.

Потом он долго и тихо вёз её на спине в своё жилище, – аккуратно придерживал, чтобы она больше не упала, старался, чтобы не очнулась раньше времени: увидит зверя, испугается, зачем это надо... Она пришла в себя в доме, – здесь всегда было светло и тепло, сюда не было входа пронзительному осеннему ветру и сырости, а где-то снаружи догорал закат. Она долго плакала, сквозь рыдания прорывались слова о страхе и о смерти.

"Послушай. Если ты собрался затеять что-то, лучше посоветуйся со мной."

"Ирату, у тебя же своих неприятностей хватает... а я предупреждал!"

"Да, спасибо за предупреждение, я всё понял и делаю так, как считаю нужным. Будешь ещё меня пилить или расскажешь, во что решил влипнуть? Я здесь всё-таки дольше тебя."

Йаллер досадливо поморщился. До поселения элиа было далеко, и он вовсе не хотел, чтобы Ирату примчался останавливать его и читать нотации о безопасности.

"Не беспокойся... я себя не выдал."

"Да, конечно... Йарвин. Нет, я не спорю, твой брат понятия не имеет о том, что в некоторых языках людей "скарвин" значит "отступник"... но здесь полно людей, имевших прежде дело с Орденом, и они знают имя Йаллера. Могут и раскусить твой несложный ребус... и доложить ему. Честно говоря, я думал, ты выберешь себе имя посложнее."

"И что ты посоветуешь – переименоваться?"

"В том числе. Ну подумай, сочини какое-нибудь дурацкое прозвище... скорми его элиа. Ты же к ним идёшь?"

"Да."

Он вспомнил, как пытался утешать Тариэль. Получалось неуклюже, – не умел, никогда не приходилось... он больше привык общаться с людьми, элиа – это было из слишком далёкого времени, из воспоминаний, к которым было больно прикасаться.

Он рассказывал ей о том, как когда-то элиа уходили на зов Повелителя Мёртвых, проходили через его владения и возвращались в жизнь. Взгляд Тариэль чуть светлел, она спрашивала: а сейчас? Он не мог врать и постарался соткать из слов сказку, пусть страшноватую, но полную горькой прозрачной красоты: о том, как элиа растворяются в мире, как притягиваются к полной Силы земле и становятся частью её, – духами холмов и рек... О том, что многие борются со смертью и сливаются с живым – говорить не стал. Мало ли что, будет высматривать бывших сородичей в деревьях... Не стоит.

"И всё-таки подумай хорошенько насчёт счастливого уединения. Девушка-то, между прочим, была бы не против... если я правильно слышу её чувства."

"Я..."

"Не оправдывайся. Ты что, не понимаешь, – это же одна из самых простых и неистребимых сказок. Похищенная красавица, неизвестно откуда взявшийся спаситель, далее красивая свадьба и долгая счастливая жизнь. Поверь, тебе не повредит."

"Но я же..."

"Послушай. Либо ты делаешь то, что я тебе говорю, либо за свою репутацию и безопасность будешь отвечать сам. Помнится, твоя репутация дома оказалась такой, что никакая маскировка не помогла, как там его звали?"

"Арелат, – с тоской сообщил Йаллер. – Я понимаю, к чему ты клонишь, но я же так не могу!"

"А придётся. Я не за всем могу уследить. Тебе нужны неприятности на свою голову? Нет? Тогда стань чудаковатым добрым волшебником, живущим с женой в глуши. Это твой шанс, хорошо, что он свалился на голову. Если бы его не было – стоило бы организовать его самим. Всё. Извини. Больше говорить не могу, – дела."

Йаллер вздохнул.

***

"В моих лесах солнца краса, журчат и льются птиц голоса. Ты пойдёшь со мной?"

"О, это ты? Я не надеялась больше ни увидеть тебя, ни услышать..."

"Тишина звенит, как весенний зов, и мой дом своим только дарит кров. Ты пойдёшь со мной?"

"А ведь ты руниа... как же я могу..."

"Ты – мечты и сны, а дворцы тесны, так шагни в простор сопредельных гор... Ты пойдёшь со мной?"

"А ты настойчив... Вот так, сразу?.."

Тишина, и только в небе над морем – крики птиц.

"Где ты?! Почему не отвечаешь? Я... я обидела тебя? Прости..."

Тишина – ждущая и дышащая, как прибой, которого там нет и – если уйти – больше не будет. Там леса, владения Йарвина. Владения. Йарвина, старейшего из руниа. Что он делает, кем правит? Как живёт? Элиа знают одни только легенды и сказки...

"Йарвин! Да ответь же! Да, я пойду с тобой, я согласна! Где же ты?"

За окном, выходящим на море, мелькнула тень, Тариэль на миг отвернулась – а в комнате их уже стало двое. Как же он не похож ни на элиа, ни на людей... и хорошо, пусть, некрасивый, древний... добрый. Улыбнулся.

– Я приехал свататься.

***

От Силового незримого и неслышимого взрыва, разбившего тишину ночи, Йаллер вылетел из дома и заметался: где это, что это, – похоже на войну, причём не просто на войну людей, а на те самые войны из незаживающей памяти, и от этого становилось невозможно дышать, хоть ты и руниа. В путанице Силовых вихрей Аксерата, в тени Источника, в которой он прятался сам, понять что-либо было почти невозможно, нужно было выйти на простор. Он рванулся по-над самыми верхушками деревьев, по воздуху. Судя по всему, никому сейчас до него нет дела, так что можно пока и так. Ночь быстро отступала, за ней надвигался день... а Силовая буря не заканчивалась, в ней было что-то неотвратимое и отчаянное, Йаллер выбрался за пределы леса и смог уже примерно определить, где она, – далеко на юге, за рекой и за горами... кажется, так.

Буря перемещалась, он свернул и мчался ей наперерез... а потом остановился, потому что понял: опоздал. Впереди была равнина, за ней – поселение элиа и море. И Переход. Перепутать он не мог, даже на Аксерате. Это был Переход. И летевший издалека Силовой смерч приближался. Он должен был скоро оказаться здесь.

Силовой вихрь был почти слышен, – стремительная грозная поступь, тяжёлый гудящий ритм... и всё же они были не на земле. Йаллер нахмурился. Он привык к тому, что в небесах не бывает руниа, но эти... они были другими. И наконец мучительное ожидание закончилось.

Это были не облака.

Стая – такая же белая, как облачная гряда, но живая, мчащаяся поперёк ветра, от неё веяло уверенностью, мощью... и угрозой. Стая всадников, почти сливающихся с краем туч, но слишком реальных для того, чтобы быть призраками. Стая, которой не было видно конца.

Йаллер беспомощно оглянулся: спрятаться некуда, открытая местность, да и поздно: слишком быстро, слишком близко, оставалось только вжаться в землю и вглядываться в небеса. Белая сверкающая стая подлетела – и пронеслась над головой, чтобы замедлить бешеный бег, снизиться и скрыться за холмами.

Он перевёл дух. Проклятая привычка: ждать, что это – за тобой...

Он чувствовал множество руниа неподалёку. Их мощь реяла, как предчувствие беды, и он наконец-то осознал: они заняты. Заняты кем-то, кого привезли с собой. Тем, кого он в небесном вихре не сумел заметить.

Йаллер опустился прямо на траву, прикрыл глаза. Изо всех сил надеялся, что они не обратят внимания на него, что им не до посторонних... тут же стало стыдно: что за подлая мыслишка. Сначала перед закрытыми глазами плясали солнечные пятна, но уже через мгновение он смог переключиться и увидел берег моря. Рядом – сиял невидимый простому глазу Переход. Множество народу: элиа, люди... в глазах – усталость от войн и потерь.

Йаллер увидел Ирату – тот стоял перед остальными руниа, спокойно, скрестив руки на груди, как будто и не было всё против него. Йаллер едва сдержал крик: да что же, да что же это!..

– Ты перешёл все границы, Ирату, – голос Мальфара звенел металлом. – Мы сделали то, ради чего прибыли сюда, на Аксерат, и мы уйдём, ибо не можем более сбросить материальные оболочки, но и не можем более вмешиваться в чужую жизнь. Но ты – ты поплатишься за свои преступления.

– Не буду спорить, – у Ирату всё же хватило сил усмехнуться. – Войны вы вели с нами отменно. Я бы даже сказал, успешно. И если бы не вы...

– Мы найдём его, – бесцветно сказал Мальфар. – Мы найдём и его тоже. И как бы тебе не пожалеть о том, что ты связался с ним: некоторые из нас полагают, что это он подставил тебя. Я тоже считаю, что он таким образом решил избавиться от тебя, чтобы управляться здесь самому. Видимо, ты стал ему неудобен и опасен. Впрочем, теперь это не имеет значения – раз ты не собираешься отрекаться от своих деяний.

Ирату жёстко усмехнулся.

– Ты сказал мне, чтобы я занял людей делом. Я это сделал. Теперь ты недоволен.

– Хорошо, – после секундного колебания Мальфар воздел руку к небу.

Сияние Перехода становилось ярче, невыносимо резало глаза, наконец вихрь света сорвался с места – и устремился к Ирату. Несколько мгновений он стоял, охваченный живым пламенем, а затем его тело стало терять чёткость очертаний, как будто плавилось, таяло, исчезало... И вот – сияние медленно, нехотя стало отпускать того, кого взяло в плен, и осталась только призрачная странная дымка, сквозь которую явственно проступали прибрежные скалы. А затем наступила долгая мучительная тишина.

Переход сиял, и сияла нестерпимо белым облачная пелена в ослепительно синем небе, и сверкающая армия руниа и элиа двинулась туда, – прочь от берега, дальше, дальше, к двери в иной мир... Переход принял их, пропускал одного за другим, их становилось всё меньше и меньше – и наконец не стало вовсе. Йаллер опомнился, когда солнце переместилось и начало бить в глаза.

Он резко встал и поспешил туда, – за холмы, к берегу, как будто ему светил какой-то маяк во мраке.

На самый берег он не пошёл, там всё ещё волновались и не расходились люди, элиа... не хотел их видеть: они только что радовались расправе. Он остановился и попытался почувствовать присутствие Ирату, из последних сил надеясь, что тот каким-то образом всё же жив. Они же не замуровали его в Переходе...

К вечеру он отчаялся и, скрываясь от чужих глаз, подобрался к тому месту, где, казалось, горела земля. Никак не мог убедить себя, что все разошлись, и тут больше никого нет. Потом внезапно кольнуло воспоминание: "ты должен звучать иначе"... и он заторопился, понял, что свалял дурака, и что искать надо было по-другому... Прислушался к тишине, в которой ритмично бились о берег морские волны, к гармонии заходящего солнца и темнеющих облаков – и нашёл.

Нашёл больную, нестройную ноту.

Йаллер знал, что толку от него немного: собрать то, что разбито всесокрушающим, усиленным Переходом ударом нескольких руниа, он не сможет. Знал, что в нематериальном виде руниа всё же не мёртв, хотя от существования в воплощённом виде нарушаются привычные каноны жизни, и потеря материального тела – это какой-то аналог человеческой смерти... Он вздрогнул, отгоняя жуткое слово. Ирату жив. Это он сам был мёртв, когда собирал своё тело заново на Тайшеле, после битвы Союза с народом ха-азланна... Привидение. Вот это точнее всего. Просто – привидение. Ничего страшного, умершие элиа тоже в таком виде существуют, их притягивает Силовой магнит – Аксерат... раньше это была Тайшеле, и они не могли уйти от неё, пока их не вывезли Мальфар и его руниа, а Повелитель Мёртвых заставил Зов замолчать, – слишком издалека пришлось бы звать, да и не нужно...

Йаллер с трудом остановил себя. Смерть, материальное, нематериальное, – от этого голова идёт кругом, но надо же действовать, иначе... иначе на горизонте может появиться тот, кого меньше всего хотелось видеть. И если правда, что это он подставил Ирату, то он может пожелать удостовериться в эффективности расправы.

Ирату он увидел, всё-таки увидел, когда уже и не надеялся, тот лежал ничком на земле, сквозь него было видно, а то, что прежде было его одеждой, превратилось в невнятный тусклый цвет, и – Йаллер не понял, как такое могло быть, – трава не примялась, на песчаной почве не возник отпечаток тела. Йаллер попытался перевернуть Ирату на спину – и вздрогнул: рука прошла сквозь него и коснулась земли.

Йаллер стиснул задрожавшие руки. Притяжение Силы... А что, если вдали от Перехода – от Силовой аномалии – Ирату просто исчезнет? Он попробовал вспомнить, не пришло ли Мальфару в голову торжественно огласить, к чему приговорили Ирату, но так и не смог. Но не просто же так они собирали на берегу толпу народа, не ради минутного зрелища, такие деяния не могут обойтись без долгих речей по поводу очередной великой победы над злом...

Он встал. Прислушался.

Здесь никого больше нет. Если он всё правильно понял, то на Аксерате остался только один руниа, кроме него. И сейчас он где-то далеко... скорее всего, скрылся от тех, кому сдал Ирату. Судя по заявлению Мальфара, действовал он вовсе не напрямую. А стало быть...

Он осторожно, не касаясь, попробовал приподнять Ирату. Получалось. Только бы получилось.

В следующий миг в темнеющее небо рванулся чёрный силуэт, похожий на нездешнюю хищную птицу, – прочь от берега, низко над землёй, прячась в холмах и горах... к уединённому убежищу в лесу, куда боялись заходить живые.

***

– Наконец-то, – с тревогой сказал Йаллер. – Я уже думал, что всё. Слишком сильно они тебя приложили.

Ирату со стоном потянулся и обнаружил, что нематериален.

– Всё болит, – признался он. – Правда, непонятно, как оно умудряется... чему болеть-то...

Йаллер сидел у изголовья кровати. Накрывать руниа одеялом было бесполезно, хотя эта чисто человеческая мысль возникала и не желала исчезать. Он даже попробовал, но одеяло легло прямо на кровать, как будто на ней никого не было.

– Они лишили тебя силы, – сообщил Йаллер. – Ещё – тебя не могут видеть и слышать ни элиа, ни люди. То есть ни одарённые Силой, ни неодарённые. Кто может, кроме руниа, я пока не понял.

Ирату скривился, в пронзительном взгляде блеснула ненависть. В комнате стало до жути тихо.

– Лишили силы, значит... И любой руниа может довести дело до конца.

– Именно, – тихо ответил Йаллер. – Мой дом защищён от чужих взглядов, но за его пределами он может найти тебя в любой момент. Мне вовсе не хочется выковыривать тебя из какой-нибудь Силовой аномалии.

– Я не могу вечно прятаться здесь. И, в конце концов! Это что – навсегда?!

– Не знаю, – ещё тише отозвался Йаллер. – Надо искать. Искать выход.

– Для того, чтобы искать выход, надо хотя бы начать двигаться, – усмехнулся Ирату. – Сидя здесь, никуда не дойдёшь.

Йаллер тяжко вздохнул. Об этом он думал с самого начала, но не был уверен, что вправе предлагать Ирату изгнание с планеты.

– Я провожу тебя до какого-нибудь Перехода. Здесь их не так много, как на Тайшеле, и, как я успел разведать, все они ведут в неизвестные людям места. Что поделать...

Ирату это явно не расстроило, он попробовал подняться и как-то опереться на стену. Опираться получалось через раз, временами он просто проваливался сквозь неё, как будто стены не было вовсе, и понял, что со своими нынешними возможностями ещё предстоит разбираться.

Йаллер молча наблюдал за его стараниями. Здешних Переходов он не знал, понятия не имел, куда Ирату вынесет...тому было всё равно, а ему – нет: по старой привычке его заботило то, сколько за ближайшим Переходом необитаемых планет, где заселённые, и что будет с Ирату дальше. Отправляешь – значит, отвечаешь.

Он выбрал Переход во льдах, далеко от обитаемых земель, – чтобы никто из Силовых существ, оставшихся на Аксерате, не почувствовал и не догадался. Пока добирались, рассказывал о том, что с острова Бессмертных на Тайшеле вёл ещё один Переход, северный и нестабильный, в погоне за Прародителем Зла по нему ломанулись элиа, понадеявшись на авось и на то, что они неподвластны болезням, а потому не замёрзнут. Переоценили свои возможности. Кто-то последовал Зову чертогов Повелителя Мёртвых, а кто-то растворился во льдах.

– Вмёрзли? – удивился Ирату.

– Вроде того. Здесь они в деревья уходят, сливаются с неразумным живым, а там концентрация Силы позволяла даже с неживым соединяться. Когда много позже до них добирались люди, то появились истории о красивых ледяных девах и похищенных мальчиках. И никто не верил, говорили – сказки. А ведь это правда...

Ирату оглядывался под чёрным ночным небом и сине-зелёными лентами холодного сияния в нём.

– Ну, по крайней мере, здесь элиа ещё не примерзали, – усмехнулся он. – Все гонки за мной происходили в краях с нормальным климатом.

Йаллер секунду смотрел на него – и всё же решился.

– Я представляю, что будет, если я отправлюсь в поселение элиа узнавать, за что они тебя – так... страшилки, олицетворение зла и "никто точно не знает, но говорят, что..."

Ирату открыто и насмешливо смотрел на его попытки спросить, что же было на самом деле. Ждал.

– И всё-таки: что ты такого сделал? Они же сами поручили тебе людей.

– Поручили, – кивнул Ирату. – Я занял их делом.

– Это я уже слышал... – вырвалось у Йаллера, но он тут же осёкся.

Ирату пожал плечами.

– Мы вели войны. Я, те, кто вместе со мной занимался этой грязной работой. Кто не погнушался. Вокруг места создания керо-ликов на порядочном расстоянии был пояс войн, дальше которого не пройти. Позже элиа то ли сами вспомнили, что им положено учить и направлять новый народ, то ли кто-то им подсказал из руниа. Я даже догадываюсь, кто. И дали направление – куда идти. Ну, они и напоролись. Раз, другой. У них идея великой миссии великого народа, так что это их не остановило. Да, в поясе войн участвовали не только люди, – ирукаев тоже надо было чем-то занять, эти вообще должны быть под постоянным командованием, их нельзя распускать. Дальше – меня попросили дать элиа проход. Я отдал приказ, и... он был исполнен как-то криво. Не надо объяснять, кто его исполнял, да?

– Не надо, – медленно согласился Йаллер. – Неужели ты не понимал, с кем имеешь дело? Неужели ты не знал, что...

– Ну хватит, я устал это слушать.

Йаллер секунду молчал, потом резко развернулся.

– Я тоже устал. Почему – мне? Это вы вытащили его с острова Бессмертных. Могли бы и не брать. Теперь за истребление целого племени элиа отвечаешь ты, а не он. И сколько так будет продолжаться?

– А вот это уже к тебе вопрос. Ты здесь старший из воплощённых руниа. Тебя для этого сюда прислал Оле, хотя мог бы ничего и не говорить, сам-то ты не заметил ничего. А ты сидишь и ничего не делаешь. Я хоть как-то держал его под рукой. Теперь всё, меня не будет. И что будет с Аксератом? керо-ликов оберегать больше некому...

Он хотел было продолжать, но только махнул рукой. Йаллер поднял глаза: сине-зелёные светящиеся ленты высоко над головой мерцали, соединялись и снова расходились.

Ирату внезапно оказался очень близко.

– Будь осторожен с войнами. Каждое открытие Входа для душ умерших... это разрыв материального мира. Как бы это не было хуже, чем агрессия от людей, которую почувствовали руниа, после чего и послали нас создавать керо-ликов. А уж что говорить о смерти в страхе, ярости, о смерти насильственной... Честно говоря, руниа с тоской вспоминают времена, когда работа Повелителя Мёртвых смягчала всё это, но тогда людей было несравнимо меньше, а элиа и вовсе шли круговоротом через перерождение, для их смертей Вход был не нужен... Да, когда не было людей – было проще и тише.

– И что же, поубивать всех разом, чтобы больше не нарушали Равновесие?

– Что ты знаешь про Равновесие... Береги тишину.

Йаллер кивнул. Вдруг оказалось, что все слова сказаны, а грядущее расставание стало осязаемо близким, один миг – и всё, и время, когда за твоей спиной всё-таки был, хоть и вечно занятый, Ирату, который охранял, помогал... понимал, в конце концов, – это время безудержно и окончательно рухнет в прошлое, а ты останешься в настоящем... снова один.

Йаллер чуть поднял руку, – и светящаяся синева собралась воедино, приблизилась, спустилась с небес и коснулась земли, став сияющим факелом. От холодного света повеяло чуждым простором и зовом дальнего пути. Переход был открыт.

Ирату мгновение помедлил – и шагнул туда, сквозь него было видно, потом тонкая линия силуэта фигуры стала бледнеть, пока не исчезла вовсе. В тот же миг освобождённое холодное пламя рванулось обратно ввысь, расправилось и заняло привычное место, только подрагивало, и по нему часто-часто пробегали потревоженные волны.

***

Лесов было много. Он уходил зверем далеко, по лесистым холмам добирался до юга, до далёкой огромной реки, останавливался только там, где начинались степи, – негде укрыться – и не пересекал реку. Он искал следы брата и не находил, а в воздухе реяло предчувствие грядущих бедствий, – такое отчаянное и тоскливое рядом с безбрежным морем зелени, солнцем и лёгким ветром.

Когда он уходил, Тариэль выбиралась на Базарное Перепутье – за одеждой, за новостями, за соприкосновением с жизнью, от которой она ушла – и которая ей была нужна лишь изредка, просто посмотреть, послушать... и скрыться обратно. Ей улыбались, зазывали, предлагали. Здесь были элиа и златоведы, люди... людей было мало, и она от них старалась держаться подальше: на ирукаев не похожи, но всё равно... волосатые, страшные... ну их.

– А вот подходи, золотинка ты наша, красавица! Мало достойного тебя есть, а всё же есть!

Она улыбалась, смотрела на прилавки. Солнце играло на камнях – глаз не отвести, засмотреться, утонуть в море красоты, забыть, где ты и зачем пришла... Перед ней человек купил брошку – застёжку для плаща, слишком изящную для него, с голубыми переливчатыми камнями, среди которых притаился один яркий, прозрачно-синий, притягивающий взгляд.

– Вот твоя невеста обрадуется! Хорошо сделал, что купил!

Она переждала, пока человек уйдёт, пока запах немытого тела отступит подальше. Люди... Торговец – элиа, и не противно ему, – наверное, привык с покупателями общаться, заманивать. Наверное, его и дома-то только терпят – из-за того, что продать умеет. Базарное Перепутье хорошо сторожат: с одной стороны не пройти через Великое Мрачное Болото, с других сторон, там, где дороги, – дозоры. Никому не нужны любители лёгкой поживы.

– Хорошо, что ты здесь, красавица, вон в войне дочь короля погибла, трое детей осталось... Келебриан её звали, ирукаи убили... Живи лучше здесь, радуй нас...

– Келебриан погибла?!

– Да, ты не знала? Прости... Ну что же тебе предложить, золотинка наша? Вот золото, к твоим волосам чудным... вот серебро... но серебро тебе не пойдёт. О да, вот это колечко – для тебя! А знаешь, кто его делал?

– Нет.

– У нас теперь живёт руниа, помогает нашим лучшим мастерам...

– Руниа? Они же все ушли?

– Не все, не все. Не всех же врагов нашли тогда и истребили, только главаря... видно, для того, чтобы охотиться на уцелевших прислужников, этого Аннатара и оставили. А красавец! Девы с него глаз не сводят. Но тебе-то что, у тебя свой руниа есть...

Она улыбалась, кивала и пропускала болтовню мимо ушей. Руниа...

Возвращаясь, Йаллер приносил ей семена из далёких земель. В зачарованном лесу, меж огромными деревьями – там, где сквозь них всё же пробивалось солнце, – вырастали жёлтые, синие островки цветов, к ним через разрезающие лесной полумрак солнечные лучи прилетали крохотные сверкающие насекомые, переливчатые и хрупкие. Иногда Тариэль жалела о том, что эту красоту никто не видит, но жалела недолго. Тяжёлые шаги людей здесь были бы лишними, а элиа... она не хотела их видеть. У них своя красота, зачем им чужая...

Йаллер смотрел на раскрывающиеся цветы, помогал им привыкнуть к прохладе и прислушивался. Где-то неподалёку баловались с Силой. Немного. Нечасто. Но что-то происходило – всплесками, как проносящийся по кронам летний ветер. И этого стало больше с тех пор, как пришла весть о руниа, поселившемся среди ювелиров-элиа. Наверное, он и вправду занялся предметами, концентрирующими Силу, наверное, решил начать с элиа – собирать мощь против скрывшегося врага. Наверное. Может быть.

***

На берег далёкой великой реки он выбрался к ночи, – отмахал зверем долгий путь под лесным укрытием и остановился. Постепенно научился чувствовать, как леса продолжают защитный покров, который оберегал его жилище, – им так удобно, что ли, Сила помогает существовать даже бессловесным... странно, но бывает... Он ещё ни разу не пересекал реки и не знал, что ждёт там, в темнеющем левобережье. "Смотреть вдаль" не рисковал: это получалось, если ты нацеливаешься на кого-то знакомого, а брат должен был бы учуять внимание к себе мгновенно. Не нужно. Нельзя.

Он дождался, когда совсем стемнеет, и рискнул перемахнуть реку по воздуху. На другом берегу были поселения, где-то южнее он чувствовал жизнь, – там точно были люди, никаких элиа, и кто-то из этих людей точно был одарён Силой, и не один... Он мягко опустился в траву, переменил облик и настороженно прислушался: нет ли кого. Душистая ночь полнилась шорохами, но – нет, это не двуногие... это лишь звери. Выскочил мелкий зверёк с длинными ушами, несколько мгновений с ужасом смотрел на огромного хищника, – Йаллер замер, – а потом скрылся в траве. Йаллер подумал, что бедолага скоро станет чьей-то едой: нельзя же так медленно реагировать...

Он сторожко шёл по траве, прислушиваясь к каждому звуку. Местность была незнакомой, лес звучал иначе, – похоже, у него были свои источники жизни, непохожие на тот, к которому Йаллер привык. Слабее, конечно... а вот где-то впереди, прямо, за горами, – что-то очень мощное, сложное, и Переход тут, разумеется, есть... спящий? Закрытый? Отсюда не понять... Может, брат скрывается в тени этого места так же, как он сам сидит в болотистом лесу? Похоже на правду...

Он углубился в лес, лёгким прыжком преодолевал овраги, чуть зависая в воздухе, и остановился только под утро: скрыться, схорониться, переждать. Вскоре понял, что сделал правильно: впереди была дорога, по ней куда-то направлялись люди. Как же всё мирно...

Потом начались предгорья, точнее – холмистой местность была уже давно, теперь дело совершенно явно шло к горам, и они не замедлили появиться.

А потом лапа наткнулась на что-то, и душа тревожно заныла.

Он не понял, что случилось, что встретилось на пути, но отпрянул и невольно прижался к земле. Попытался ощутить преграду, – нет, это не было преградой, он мог пройти, ничто не препятствовало, и всё же... что-то подсказывало: нельзя. Лучше не ходить. Опасно.

Он попробовал понять – чем.

Западня? Засада? На кого? На него? Естественная Силовая аномалия? Он потянулся к ней ещё раз. Сердце стучало: что-то будет, если он коснётся невидимой линии. Что-то будет. Что?!

Через короткое время он уже понял: линия рукотворна, слишком аккуратно она идёт. То, что проросло на ней, – относительно молодая поросль, самые старые деревья линия обходит, то есть её прокладывали после того, как они тут появились... Сигнальная полоса, оповещающая о том, что кто-то её пересекает в направлении гор? Оповещающая – кого?

Он не сомневался, что знает, кого именно. Сжался. А если бы он шёл быстрее, если бы проскочил с размаху? Все старания Ирату пошли бы прахом, вот он, сам пришёл, показался... а если – не только против него? Брат ведь у местных руниа тоже не в чести. И Мальфар пообещал, что доберётся. И какой-то руниа Аннатар облюбовал поселение элиа по другую сторону Отуманенного хребта. Значит – против руниа. Против тех, кто решит встретиться с ним лично. Мелькнула мысль предупредить соседа, но Йаллер отогнал её: это он живёт отшельником, прячется и вынужден добывать все сведения сам, а тот свободен в передвижении и наверняка давно уже всё знает. Не стоит. К тому же, – встретиться с одним из тех, кто был согласен на расправу с Ирату...

Его передёрнуло. Нет. Он узнал достаточно, можно вернуться домой... и пройти через долину выше по течению большой реки, где живут керо-лики. Потому что слишком близко они от этих гиблых мест... надо бы подальше. Йаллер невольно усмехнулся: с Великого Расселения так в голове и не успокоились мысли о том, что надо помогать народам куда-нибудь сбежать из опасных земель.

***

Сбежать решили не все. Йаллер стоял невидимым среди керо-ликов и удивлялся: в них была какая-то глубинная гармония, уверенность – и скрытая сила. И Сила. Не во всех. Но во многих. Интересно, долго ли она будет спать?..

Он не стал выходить к ним и убеждать словами, просто – остался в тени огромных деревьев, с ними было удобно и почти по-домашнему... он поймал себя на мысли, что думает о своём жилище по ту сторону Отуманенного хребта как о доме, удивился, обрадовался: надо же, у него – дом... после стольких веков и тысячелетий... Он жил незамеченным и учился ткать сны.

Он никогда не занимался этим, – не умел, никто не учил, да и не было необходимости. С керо-ликами было легко: они отзывались на осторожные касания – ночью, когда душа открыта и беззащитна, когда она чутко слышит музыку Вселенной, видит то, что происходит где-то далеко, и нет ей ни преград, ни врагов, она защищена своей же слабостью, незримостью и связью с телом... Хотя нет ничего проще, чем убить – во сне. Подло и неудержимо.

Йаллер показывал им то, что видел сам. Как расцветают синие цветы, привезённые отсюда, из этих же краёв, – в других местах, где они обретают новую крепость, где прохладен и свеж прозрачный воздух, и точно так же можешь измениться и расцвести и ты... Он показывал черноту и яркость новых небес в зимние ночи, отдавал им колкие и острые прикосновения снежинок и быстрый холод незамерзающих в мягких зимах рек, – и рядом со всем величественно шумел лес, его лес, огромный и дикий, зовущий и ждущий, полный тишины, жизни и покоя.

Он не торопил их – и не уходил, пока они не решились. Поначалу испугался, что они вообще не двинутся с места: смотрели сны, делились ими, получали удовольствие и ни о чём не беспокоились, никуда не стремились. Он уже подумал, что ничего не получится, – и вдруг понял: дорога. Дальняя дорога, которую ещё никто не проложил, которую ты прокладываешь сам. То, что когда-то он так любил, то, что раскрывалось перед ним, когда он уходил в рейды и разведывал неведомые земли. То, что ты можешь сделать только сам, сколько бы тебе ни рассказывали о далёких чудесах и странах.

И это чувство пришло в их сны, – новое, странное, непривычное, от которого кружилась голова и щемило сердце. Тоска по дальним странствиям, которых ещё не было, тоска – но не мрачная: тоска по обретению. Не для всех. Позже, много позже он понял: ничего нельзя дать снаружи, можно лишь разбудить то, что дремлет в душе. Потому что потом, много веков спустя, эта счастливая тоска пробуждалась в других – в избранных – сама, без посторонней помощи, звала вдаль и сотворяла из обычных керо-ликов легенды.

Решились не все, только несколько семей, в ком спящей силы было больше. Их глаза были тревожны, – но не тревогой страха, а тревогой грядущего пути, в конце которого ждёт новая неизведанная жизнь.

Они погрузились в повозки, запрягли маленьких зверей, – Йаллер решил, что руниа специально постарались вывести такую породу для нужд нового народа, – и повозки, похожие на дома на колёсах, двинулись в путь. Йаллер посмотрел им вслед, на душе стало тепло: всё-таки он что-то сделал, не остался в стороне, и от его прилёта на Аксерат уже всё-таки есть толк. Подумалось: а ведь для этого вообще-то сюда притащили элиа, – чтобы направлять и учить новый народ... по крайней мере, так громко говорили вслух все, включая их самих. Может, элиа ждут, когда "детишки" подрастут, а с такими свежесотворёнными им возиться неинтересно?

***

– ...а жену он нашёл у реки, она пела, как звенит капель на ветру... она дочь речного духа...

– ...да нет, ничего ты не понимаешь! Имя её отца – Сируаль. Ну вспомни язык элиа, ты же знал когда-то. Что, больше тебе не наливать?

Йаллер улыбнулся. Они с Тариэль шли по Базарному Перепутью, и слуха касались обрывки разговоров. Подошли к элиа, продававшему сапоги, Йаллер остановился – примерить. На его размер трудно было что-то найти.

– ...свадьба была... она увлеклась тогда женихом, а он – невестой... раньше они друг другу в этих делах не мешали, а тут поссорились...

– Из-за чего?

– Да разное говорят... но поссорились крепко, она ни в какую, и он капнул ей волшебный сок в глаза, чтобы она влюбилась в первого встречного, а потом, когда волшебство рассеется, устыдилась бы и вернулась...

Тариэль тихо засмеялась. Йаллер с сожалением отдал сапоги, – тесны оказались. Часть слухов он пустил сам, теперь было интересно понаблюдать, во что они превратились. Торговец-элиа с готовностью добыл другие сапоги, хотел, чтобы понравилось, предлагал снять мерки и сшить, если не подойдёт.

Йаллер прислушался. Концентрация Силы на Аксерате была высокой, но ему всё мешало: постоянные помехи, то Источник, то Переход, то что-то своё, местное, отчего трудно разглядеть даже то, что рядом. Впрочем, это не всегда плохо: тебя-то тоже не разглядят. Но в поисках брата это не помогало, да и читать мысли у всех, кроме руниа, почему-то получалось только на небольшом расстоянии. Поначалу он надеялся, что это просто непривычно, пройдёт время, и он станет чувствовать себя нормально, но время уходило, а легче не становилось. Да и поиски приходилось признать бесполезными... как ни неприятно.

Он наконец нашёл подходящую обувь. Они с Тариэль принесли ягоды, тягучий сок, отдали – и было чем расплатиться. Как же всё-таки всё просто по сравнению с бешеной и давно ушедшей в прошлое жизнью Тайшеле... Элиа улыбнулся – открыто и легко.

Йаллер кивнул в ответ – и чуть прищурился. Элиа. У них связи. Они все знают друг друга.

Он не стал ничего говорить, только коснулся чужой души. Даже не слова, – просто пришедшая в голову мысль, которая кажется своей собственной.

"Если придёт беда, нужно звать на помощь Йарвина.

Чтобы растворились беды, чтобы ушли несчастья, нужно идти от Базарного Перепутья на закат.

За Могильные Курганы, туда, где начинается лес.

И все дороги приведут к дому."

...когда они с Тариэль уходили обратно, – на закат, – он уже был уверен, что новый слух расползётся быстро. Задним числом забеспокоился: а вдруг его здешнее имя дойдёт до брата, вдруг кто-то из людей и вправду сложит имена Йаллера и Скарвина... потом досадливо тряхнул головой: нет. Брат никогда не знал этого имени, прозвища, не знал, что "скарвин" значит у людей "отступник"... и не нужно беспокоиться лишнего.

Нужно просто ждать.

***

Ветер в лесу живёт странной жизнью.

– Йарвин...

– Да?

Ветер пробегает по верхушкам деревьев, шумит – и утихает.

– Эти слухи про нас...

– Они тебе обидны?

– Но это же неправда! Или...

Ветер может колыхать тонкую ветку с листьями – а остальные вокруг будут неподвижны.

– Это неправда.

– Ты не смотришь в глаза...

– Я давно живу на земле.

Ветер может наморщить быструю воду реки и погнать волны против течения.

– Значит, ты был... с людьми?

– Да. Был. Давно. До встречи с тобой.

– А... с тех пор?..

Ветер может скрыться. Спрятаться. Притвориться, что его здесь нет.

– Я жил одиноко.

В тишине безветрия слышнее шаги. Тишина предаёт. Но и избавляет от долгого мучительного разговора.

– Ты слышишь? Кто-то идёт...

– Да. Элиа.

– Он встревожен.

– Он ищет меня.

– Ты можешь не выходить.

– Я не могу не выйти.

Ветер может пошевелить волосы и позвать. Указать дорогу. Исчезнуть, когда путь окончен.

– Йарвин!

Ветер умеет разносить голос по лесу эхом. По пустому лесу, в котором никого нет, – а затем вдруг на плечо ложится сильная рука.

– Не бойся. Я здесь.

– Йарвин! Помоги!

– Сядь. Вот так. Говори.

– Понимаешь...

– Не кричи. Я рядом.

– Прости... мой друг пропал. Он пришёл к нам... давно... мы делаем украшения – другие называют их волшебными...

– Да. Люди.

– Он помогал нам. Мы сделали кольца, я сам сделал – он учил, показывал, делал я, делали мои друзья, ученики... Он пропал, исчез, я не могу дозваться до него!

– Да. Здесь это трудно. Он далеко. Поищем?

– Ты – можешь?!

– Я попробую. Но я его не знаю. Доверься мне... позволь коснуться твоей души. Я увижу его твоими глазами. Покажи мне. Тогда я буду искать и, возможно, найду.

Ветер бывает так пронзителен – когда от внезапного узнавания перехватывает дыхание и не хватает воздуха.

– Йарвин! Что с тобой?!

– Нет. Нет. Ничего.

Ветер бывает сочувствующим – когда ты понимаешь, что проиграл. Что твой брат – твой враг – уже давно живёт у тебя под боком, а ты искал его в неведомых краях. Аннатар. Вот так. Это был он. Как же жутко...

– Мысленно... мысленно возьми меня за руку. Хорошо. Теперь – смотрим. Что ты видишь?

– Ох! Так вот же он! Что это? Что это за равнина? Он куда-то идёт... куда? Что это за река?

– Ты там не был...

– Ты – был?

– Да... останься у меня.

– Зачем?

Ветер может по-дружески обнять за плечи и помочь овладеть собой.

– Ты же видишь: он в пути на восток. Там – Заклятые горы.

– Ему грозит беда?!

– Вот видишь... ты задаёшь вопросы. Останься у меня – и вместе мы узнаем ответ.

***

Проходили дни. Тариэль заваривала им травы и расспрашивала элиа про его жизнь. Тот стеснялся, рассказывал охотно, но видно было: его что-то тяготит, в обществе женщины он чувствовал себя неловко и постоянно боялся что-то сделать не так.

Внезапно Йаллер почувствовал – как будто настал час, и нельзя уже медлить, его как будто позвали издали. Тариэль ушла, она знала, что им нужно быть одним... он просто отправил её прочь, не объясняя, не тратя время, приказал, и она ушла, он редко этим пользовался, но сейчас – не мог иначе.

Он увидел брата – далеко, под каменным сводом, по которому метались огненные отсветы. Сначала шарахнулся, – показалось, что тот его немедля обнаружит, слишком чётким было видение, но через мгновение уже понял: нет, невидимые вихри Силы не дадут, как не давали и до сих пор, а ещё, – и бешеный прозрачный взгляд брата подтверждал это, – он чувствовал, что тот хочет устрашения, что уверен в успехе... того, что сейчас будет делать, и был бы не против того, чтобы те, кому должно устрашиться, узнали об этом. Йаллер не знал, что именно тот затевает, но безумно медленно падающие секунды приближали к пропасти, в которой не поможет умение летать.

Брат приблизился к краю бездны, из которой вздымался живой огонь, пламя плясало, пыталось дотянуться, хотело выбраться – и не могло. Он был красив, как все руниа, и ничто не изменилось, – но элиа испуганно вздохнул: светлый взгляд оказался страшен. Йаллер вынужден был признаться самому себе, что смотреть в лицо Смерти было проще. Та просто делала своё дело, и ей неважно – кто умирает, за что, кто в этом виноват... Она не испытывала удовольствия от чужих страданий, от убийства... от своей власти.

Руниа подошёл к стене, – тёмный камень в отсветах пламени отзывался резкими всплесками золотистых блёсток, тут же тонувших в тенях. Тонкая узкая рука дотронулась до камня – и тот отозвался, болезненно и неохотно подчиняясь чужой воле. Йаллер жадно смотрел, но взгляд туманился: Силовые вихри усиливались, их можно было увидеть... Элиа – не видел. Он просто застыл, ошеломлённый чужой мощью, и забыл дышать.

Рука легла на камень – и стаи золотых блёсток задрожали, устремившись друг к другу, они сливались в тонкие струйки, соединялись, чтобы бежать к единой цели... к тому, кто их вызвал к жизни. Когда золотой поток коснулся кожи, руниа на миг вздрогнул, но не отнял руки, тонкая сверкающая змейка охватила один из пальцев, вспыхнула нестерпимо ярким огнём... и застыла, покорно приняв форму кольца. В ослепительном блеске угадывались темнеющие буквы, Йаллер попытался прочитать их, но руниа отнял руку от скалы, повернул её к себе, и это стало невозможным.

Они смотрели. Не могли отвести глаз, закрыться... было жутко видеть и нельзя – отказаться.

И внезапно Йаллер понял: брат знает. Он знает, что за ним следят, и даже знает – кто. Не мог не узнать того, с кем провёл бок-о-бок много времени, кого учил... И потому элиа обречён. Обречён – увидеть то, что определит судьбу Аксерата на века вперёд. А возможно, брат догадался и о том, благодаря кому элиа сумел найти его и увидеть то, что без помощи руниа ему не под силу... И внезапно им стало внятно всё.

Он был центром – он и обжигающий золотой ободок на пальце.

Центром, к которому сходились все нити. Невидимые нити подчинения, власти, управления... зависимости – от него. Власти над избранными повелителями народов, над всеми – кроме керо-ликов. Они ещё не раскрылись... с ними не будет лишней возни... с ними – потом. Элиа, златоведы, люди. Те, кто должен быть живым проводником, те, кто собирает в себе живую Силу земли. Те, кто даст ему свою мощь.

Чтобы противостоять любому, пришедшему от руниа воевать с ним. Мощь – против всех, но...

Он отдавал часть себя – материальному предмету. Рождённому в одном из мест, где Сила была живым огнём.

И если – вдруг! – кто-то сумеет дотянуться до него...

По невидимым нитям побежит огонь. Он дотянется до живых.

Он охватит живых, превращая их в пепел и тлен.

И потому – не трогать.

Не вмешиваться.

Не мешать.

Вы же не хотите, чтобы ваши усилия пошли прахом, верно? Им же лучше такая жизнь, чем никакой.

Йаллер скривился так, что элиа вздрогнул. Брат додумался до принципа объединяющей воли, но в Ордене он строился на доверии, у этого же... у этого – нет. На силе, на подавлении, на зависимости, на подчинении. Это – он. Это – его почерк. Слишком знакомо...

Элиа охнул: да как же, да кто же это, да с кем же он был столько лет?..

В светлых бешеных глазах промелькнула и исчезла усмешка. Ответ – имя – возник и просверкнул в чужих мыслях, как дальняя молния.

Элиа отпрянул.

– Саурон? – задыхаясь, переспросил он.

Йаллеру показалось, что земля ушла из-под ног. Элиа – знает?! Знает его имя? Откуда? Он – раскрыт?

Элиа схватил его за руку.

– Это Саурон, – задыхаясь, выговорил он. – Ты слышишь? Это – он!

Йаллер смотрел на чужие пальцы, стиснувшие его запястье, и не сразу сообразил, что речь не о нём.

– Что? – слабо спросил он.

– Аннатар – это Саурон. Так вот кто был у нас... давал нам советы. Значит, это с ним мы отливали кольца! Как же, да как же мы могли...

Йаллер уже не слушал: бессильная ярость отчаяния застила всё.

Брат взял его имя. То, которым его звали ха-азланна. Имя, раньше бывшее – званием, почтительным "тот, кто вооружён", но не так, как обычные воины... позже, много позже люди стали называть похоже: Владеющие Силой... Нахлынуло: когда он – на Тайшеле, давно – захватывал крепость элиа на острове и попросту выгнал их, не применяя оружия, с помощью Силы вогнал в панику, те услышали, как его называют свои, и позже, исказив, перевели на свой язык как оскорбительное прозвище...

Взял – когда? Наверное, давно, когда ещё только понял, что Йаллер здесь, просто до него ничего не доходило... И теперь никто и никогда не докажет, что беды и войны Аксерата – не его. Что власть над народами куёт его брат, а не он. И все, кто когда-либо узнает об этом, свяжут навеки две судьбы, деяния двоих – в одно.

И он никогда не докажет своей невиновности.

Элиа с тревогой и страхом смотрел на то, как чернел его взгляд.

– Да, – тихо согласился он. – Будет война. Он придёт требовать кольца, раз они... вот так...

Йаллер попытался выбраться из-под осознанного кошмара, но не вышло.

– Йарвин, послушай, – голос элиа пробивался, просил и умолял. – Что же теперь делать? Что нам делать? Надо же как-то сказать о том, что я видел... что мы видели...

– Ты. Только ты. Обо мне – ни слова.

Элиа испуганно сжался.

– Хорошо... Но – как? Это же... это же не поддаётся словам...

Йаллер не смотрел на него.

– Я скажу тебе. Скажу так, что ты сможешь передать. Будет заклинание. В стихах. Ты вернёшься и расскажешь.

– Да... но надо же что-то делать!

– Надо разрушить его замысел. Элиа, люди, златоведы. Про керо-ликов он ничего не решил. Ирукаи и так в его власти. Керо-лики...

Он невольно стиснул руки.

– Забудь о них. Никто не должен знать.

Элиа слабо усмехнулся.

– Знаешь... я ведь делал кольца для элиа сам. Это – моё, понимаешь? Я думал – это для познания красоты мира, а тут... Да я скорее умру, чем отдам их ему.

Йаллер не удержался: глянул на него. Сумасшедший?

– Умирать ради каких-то побрякушек? Да сколько бы они ни были волшебные...

– Нет! – элиа вскрикнул, заслонился. – Мой дед умер за свои творения. Он был... великим. Правда, великим! Я... неужто я бы не смог?!

Йаллер попробовал сообразить, что за такой великий дед, но мысли приняли другое направление.

– Послушай. Он... – он так и не смог произнести украденное имя вслух, – знает, что ты его слышал. Ты под ударом. Первым, с кого он придёт требовать своё, будешь ты. То, что ты говоришь в запале, – будущее. Слишком реальное для того, чтобы от него можно было отмахнуться. Ты – ключ к его замыслу.

Элиа долго молчал.

– Я... понимаю.

– Надо спрашивать не о том, что делать вам. Нужно спросить – что будешь делать ты.

– Я... я готов умереть!

– Я понял, – взгляд Йаллера стал жёстким. – Но сумеешь ли ты выполнить это? Сможешь ли опередить допрос? Сможешь ли умереть раньше, чем у тебя вырвут твою тайну?

От металла в его голосе элиа сжался. Привычный добродушный Йарвин куда-то пропал, на его месте был чужой жестокий руниа, о существовании которого никто не подозревал.

– Да тайны пока что и нет, – вдруг сказал Йаллер. – Нечего выпытывать. Так что, может быть, и не потребуется умирать.

Элиа покачал головой. Йаллер с холодным интересом ждал, что тот ответит. Внук великого деда, значит...

– Возьми на сохранение мои кольца, – тихо попросил элиа.

– Зачем?

– После войны... – в глазах элиа появилась тоска. – Они ведь делались с чистым сердцем. После войны отдай их тем, кого сочтёшь достойными. Пусть исцелят раны земли...

Йаллер задумался.

– А остальные?

– Они не у меня: не я их делал. Чтобы другие отдали их, надо, чтобы они поверили... в опасность.

– Тогда иди и убеждай.

Элиа вскочил.

– А... я успею?

Йаллер с опозданием подумал о том, что этот элиа не слишком похож на существо, умеющее убеждать. Потом сообразил: он спрашивает – успеет ли до возвращения руниа.

– Не знаю. Постой.

Элиа столкнулся с его взглядом и медленно опустился на своё место. Йаллер соединил кончики пальцев.

– Вы, элиа, умеете умирать по своей воле, – медленно проговорил он. – Вы не хотите умирать, вы боитесь смерти, потому это умение спит в вас и просыпается, когда вы устаёте от длинной жизни или душевных терзаний.

Элиа кивнул.

– Вы не спите – в сравнении с людьми. Вы дремлете, глаза ваши останавливаются, и вы скользите по волнам видений. В ту глубину, которая доступна людям, в сон без сновидений, в бездну без звуков жизни вы не опускаетесь никогда, потому что если вы коснётесь её, то утонете, а дно этой бездны – смерть. Для людей всё не так.

Йаллер понимал, что элиа очень хотел бы сбежать, но не мог позволить ему такой роскоши.

– Ты молод. Ты полон жизни. Смерть для тебя далека и труднодостижима. Но я могу научить тебя уходить в тяжёлую глубину сна. Сейчас – доверься мне. Я научу тебя и помогу не утонуть. Дальше – ты сможешь делать это сам.

Элиа дрожал всем телом.

– Ты точно знаешь? Ты уверен? Но... откуда...

– Так, вспомнилось...

– Что?

Йаллер хотел было уйти от ответа, но элиа был как перетянутая тетива, одно движение – и лопнет.

– У меня был друг... он не мог спать как люди. Он даже не знал, что умеет дремать, подобно элиа, – слишком быстро это проходило. Я пару раз заставал его – так... и уходил, не хотел потревожить. Слишком много ему доставалось... – он быстро улыбнулся, элиа робко ответил ему тем же. – И вот однажды... он позволил увлечь себя в бездну глубокого сна. Это было... как омыться холодной водой после долгого тяжёлого пути... ему это было нужно, к тому же... та, кто помог ему... она была – из прошлого, невозможного, ушедшего навсегда... Я стоял, и слушал, и не мог пошевельнуться... не мог мешать. Он так велел... Потом... я видел, как он проснулся. Я – видел.

Йаллер резко повернулся к элиа.

– Я – видел. Я знаю. Я помогу тебе.

Он жутко улыбнулся.

– Я помогу тебе избавиться от оков, которые мешают умереть.

***

Возле дома деревья расступались, и можно было видеть небо – сквозь зелень ветвей. Элиа смотрел прямо вверх, а Йаллер следил, – видел то, что мелькало перед его мысленным взором, с горькой улыбкой узнавал знакомые лица, усмехался: а знал бы элиа, с кем имеет дело, ни за что бы не доверился... так может, и хорошо, что брат украл имя? Ведь вся грозная прошлая слава тоже теперь – его... Здесь не Тайшеле, где от прошлого он сумел заслониться Расселением, здесь – не выйдет... А брату Расселение не досталось, это осталось скрыто от него, и – хорошо. И лишь считанные люди дожили до нынешних времён, те, кто был потомками Владеющих Силой, те, кто – помнит...

Он провожал элиа в сон. Это было несложно – скользить за открытой душой, не прячущейся, беззащитной... Чужая душа была на поверхности зыбких волн сна, Йаллер только чуть тронул эти волны – и душа вмиг потеряла опору, провалилась в стремительно темнеющую бездну, в ней всколыхнулся страх, элиа рванулся на поверхность – проснуться, но уверенная воля Йаллера успокоила: не бойся, я здесь, при мне – ничего не случится, ты только узнаешь дорогу и не дойдёшь по ней до конца.

Позже, когда элиа ушёл домой, он медленно лёг в траву. Смотрел вверх – без мыслей, только прощался с прежним именем. Как будто отрубили часть жизни, отняли, а ты можешь лишь обернуться и знать, что уже ничто не поможет. Нет, оно – твоё, но кому теперь объяснишь...

Тариэль пришла сама, он и позабыл про неё, – а она почувствовала, что ему плохо, села рядом, и они молчали вместе. Потом он всё же решился сказать – не всё, конечно, – о том, что миру грозит беда. Тариэль заволновалась, стала уверять, что элиа справятся, что они уже много воевали и отобьются. Йаллер слушал её и хотел поверить. В чем-то она, наверное, была права...

***

Люди шли к Могильным Курганам, здесь было тихо, и только ветер колыхал травы. Далеко было видно, как сверкала голубым огнём брошь на плече: мёртвую несли на открытых носилках. Йаллер вдруг вырвался из ниоткуда, хотел крикнуть: она же ещё молода, рано её хоронить!.. Но – остановился, и люди с тревогой и сочувствием смотрели на чудаковатого отшельника, перешёптывались, кто-то даже хотел позвать его жену, чтобы та увела его прочь, но никто не знал, как её найти. Йаллер медленно подошёл к носилкам, решился – и откинул покрывало.

Женщина была стара. Лицо её давно покрыли морщины, только теперь тонкая восковая кожа была уже мёртвой. Кто-то тронул Йаллера за плечо: не плачь, она пережила мужа на двадцать восемь лет и ушла с улыбкой...

Йаллер виновато опустил покрывало. Люди стареют. Это тебе, руниа, всё едино, время несётся как река, а ты смотришь, как растёт и снова опадает листва на деревьях в бессчётные годы. Ты уже отвык – живя рядом с элиа. Да, жить без боли легче, когда видишь рядом молодое и не меняющееся со временем лицо...

На обратном пути люди застали его на обочине дороги. Перед ним были камни: один в центре, вокруг пустота, а затем – три концентрических круга. В первом из них было три камня, во втором семь, в третьем – девять.

Когда люди проходили мимо, камни вспыхнули глубоким, тревожным светом.

***

Он не верил в то, что элиа отобьются, и готовился к худшему. Запутал дорожки, ведущие к поселению керо-ликов, – чтобы никто не нашёл пути, чтобы все сбивались, думали, что дальше, за холмами и реками, уже нет жилья. Стал появляться у людей – ненавязчиво, тихо, сидел с ними в трактирах и общался так, как будто всегда был им знаком. Приносил сказки и быль чужих времён – о том, как духи воздуха соприкасались с огнём земли и обретали зримый облик, о том, как в глубине горячих пещер, возле кипящих подземных источников они встречались с огромными ящерами, и от их любви рождались мудрые и опасные крылатые существа, умеющие говорить мыслями и дышать огнём... Люди качали головами, но – верили: в краях, где по соседству жили элиа, могло быть и не такое. Он улыбался, потому что знал: такое было на Тайшеле, такое повторилось и здесь, где выпущенные им на свободу духи воздуха ушли в пещеры Отуманенного хребта и встретились с местными чешуйчатыми громадинами... Он – знал.

Он потихоньку, исподволь подводил людей к мысли о том, что вдали готовится большая беда. Некоторым – показывал виденное. Слухи распространялись и складывались в уверенность. Он приходил на помощь, помогал справиться с болезнями – и исчезал, обрывая слова благодарности.

И знал, что ему – верят. Это было странно, он словно соприкасался с ушедшим временем Расселения, когда ещё до разоблачения Арелата ему так же верили, безусловно и спокойно, как будто то, что он руниа, уже – гарантия правильности и уверенности. Он не позволял себе надеяться на то, что всё это точно поможет людям не попасться в лапы его брата, и продолжал появляться снова и снова.

А у больших чешуйчатых громадин были любопытные глаза. Он попытался поманить их золотом, – те с интересом наблюдали за ним и не понимали, что от них хотят. Потом он стал просто дрессировать их, как не очень разумных животных, чтобы те потянулись к драгоценным побрякушкам и подсели на исходящую от некоторых материальных предметов Силу. Стал добывать из камня стен металл – так же, как это сделал брат. Получалось плохо, здесь не было мощного Источника, но когда однажды мощная лапа с лёгкостью сбила его с ног, сметя преграду на пути к золотому ручейку, он понял: удалось. От огненного дыхания золотой ручеёк превратился в пар, огромный ящер с наслаждением вдохнул его, и глаза его заблестели. Йаллер осторожно потянулся: вроде цел. Следом за первым ящером подтянулись другие, огромные неуклюжие лапы с когтями грохотали по камням, а эхо разносило тяжёлые шаги. Поначалу он даже забеспокоился: пещера наполнилась огнём, они пытались добыть себе Силовую "пищу" немедля и в больших количествах, это не удавалось, они нервничали и не знали, что делать... Йаллер остался с ними – успокаивать. Постепенно он научил их просто жить рядом с золотом, – тогда эффект от него был не слишком сильным, но зато постоянным. Им хватало... Когда – увы, не "если", а когда его брат доберётся до златоведов и раздаст им свои орудия власти, за ними будет кому охотиться – и будет кому их уничтожить. Он – направит. Да, рискованно. Да, златоведы не будут в восторге от такого соседства. Что поделать.

Он долго жил бок-о-бок с хищными чешуйчатыми громадинами, прятался от златоведов, которые возникали в пещерах где попало и всегда невовремя, досадовал на то, что от этих можно спрятаться только так, скрывшись из поля зрения, и никакие Силовые приёмы на них не действовали. Златоведы сохранили знак Оле, на поверхность выходили только для торговли с элиа и в случае чего всегда были готовы захлопнуть огромные ворота, которые сделали вместе с ними же. Впрочем, пока что захлопывать не приходилось. Йаллер полагал, что, когда его брат доберётся до элиа, златоведы не замешкаются. Но снова и снова возвращалась мысль: брат придёт, он будет пытаться загнать их в зависимость от себя. Да, на них Силовые вещи не действуют, это уже радует, значит, усиления брата за счёт этого народа не произойдёт... но разрушить личность можно и без какого бы то ни было волшебства. Мало ли такого бывало... И всё же – брат не знал о неодарённости златоведов. Первая ошибка... которая помешает ему. На выяснение уйдёт время.

Опасность близкой войны реяла рядом, но всё же он тихо радовался тому, что наконец появилась возможность действовать – и шанс довести дело до конца.

***

– Возьми, – элиа держал в руках простенькую шкатулку и совершенно неосознанно не хотел с ней расставаться. – Знаешь, я думал...

Йаллер аккуратно забрал у него шкатулку и выслушал долгую жалобу на жизнь. Было очень похоже, что элиа после прихода с мрачной вестью пришлось самому заниматься всем, что свалилось на его голову. Ждёшь, что за кольцами придут, – будь добр, оповести всех. Хочешь спрятать кольца – прячь сам. И не говори никому, чтобы другим было невозможно выдать твою тайну.

– ...вот это кольцо я думал ей отдать, – улыбка элиа была грустной. – Но она отказалась. Сказала: я замужем, я не имею права принимать такие подарки. Да я ни на что и не надеялся...

Йаллер решил запомнить имя. Отдать достойным... вдруг этот несчастный случайно попал в точку, и его несостоявшаяся любовь справится? Он не перебивал элиа ещё какое-то время: надеялся, что тот назовёт и других. Камни в кольцах бросали радужные отблески на стенки шкатулки. Просто – красота, прозрачно-белый, синий и алый огни в золотой оправе... казалось бы, чего тут опасного...

– А знаешь, мне ведь не отдали остальные... ну, те, которые для людей и златоведов, – элиа помрачнел ещё больше. – Те, кто их творил, сказали: мы спрячем сами, куда – тебе не нужно знать. Но от предчувствий некуда деваться, всё это так давит...

– Понимаю, – тихо отозвался Йаллер. – И это тоже опасно. Ты же знаешь, кто их творил.

– Они уверены, что мы отобьёмся. Столько воевали, особенно не наши, а те, кто живёт на побережье... нет, никто от меня не отмахивался, – мол, что ты за бред несёшь, в каком месте зачарованного леса ты нашёл такие видения... Нет. Они выслушали серьёзно.

– Куда ты сейчас?

Элиа махнул в сторону заходящего солнца.

– Просить о помощи.

– Переночуешь здесь?

– Нет. Я же не один. Надо вернуться к тем, кто поехал со мной.

Йаллер кивнул. Ощущение, что этот грустный голос он слышит в последний раз, жгло, как раскалённым углём. К морю, значит, едут... в поселение напротив Перехода, в который ушли руниа после расправы с Ирату.

– Ты, верно, помнишь, как было обещано на берегу залива: мы найдём его? – Йаллер говорил нараспев и не глядя в глаза. – Напомни тем, кто забыл.

– Напомню, – эхом отозвался элиа. – Да никто и не забыл... но наши и так уверены в победе. Говорят: мы ирукаев не видали, что ли?

– Хорошо, – Йаллер резко захлопнул крышку шкатулки. – Иди.

Он прислушался к удаляющимся шагам и закрыл глаза. Пока ещё содержимого шкатулки не касалась ничья рука, кроме творца. Ничья. И его – тоже. Что это за творения? Скажут ли сразу о своём носителе – тому, в чей замысел они входят? Как это понять? Под сводами леса всё туманится, приглушается, здесь... как будто свет проникает через цветное стекло: всё меняется. Сейчас творения молчат, их голос не слышен.

Он вспомнил видение. Незримые нити, которые могут стать огненными. Незримые нити, которые создавались в Ордене – на доверии, на честности, на открытости друг другу. Здесь – иначе. Но их ещё нет... ничто не тянется от ясного света трёх камней в кольцах – вдаль. Это – потому что они ещё не обрели хозяев? Или же он не просто так хочет заполучить их? Нужно... нужно коснуться, наложить невидимую печать: я ваш истинный хозяин? На миг у Йаллера перехватило дыхание: а если эта печать будет – его?

Несколько мгновений он жил с этой мыслью, рассматривал её, как драгоценный камень в лучах солнца. Но потом – враз – мысль померкла, рассыпалась, как обуглившееся дерево: не выйдет. Замысел уже создан. Можно только вмешаться и переделать, но не установить, что замышлял – ты.

Он задумался. Кольца для вождей народов. Приманка. У элиа – для познания красоты мира... но всё же – для вождей.

И он решился.

Камни вновь увидели свет – такие же ясные, яркие, с чёткими гранями. Где-то на краю сознания мелькнул образ брата – далёкий и расплывчатый. Йаллер откинул его и мысленно прикоснулся к камням.

И внезапно он – нащупал. Почти неощутимая, в зачатке, но – будущая связь. Предназначенная для того, чтобы связать живых – с тем, чья душа мертва. Давно уже мертва. Может быть, с самого начала?..

Йалер не знал, что делать. Просто по наитию выхватил едва намечающийся кончик невидимой нити, как швея выхватывает нитку из клубка, обернул её кольцом вокруг золотого ободка – и соединил концы в одно. Замер, пытаясь осознать, что из этого получилось. Потом бешено заколотилось сердце: не разойдётся ли, не взбунтуется ли чужое творение... Ясный прозрачный свет камня угрожающе сгустился – и стал тускнеть, словно сдаваясь.

Йаллер долго держал в руках кольцо, – пробовал разъединить связь, чтобы снова замкнуть. Разъединить – понял, что не выйдет: она срослась, как порой срастаются деревья. Уже – единое целое, уже – только разломать, разрубить... Конечно, он мог. Но – не хотел. И знал, что сможет и другой... а потому – кольца не должны попасть ему в руки. Да надо ли их элиа-то отдавать? Что за странное желание выполнять чужой замысел? Внук великого деда... сумасшествие передаётся, что ли? Отдал на сохранение. Чтобы потом найти для них хозяев. Зачем?! Не проще ли уничтожить – не предупреждая, а потом пожать плечами и изобрести какое-нибудь объяснение причины, которое в любом случае будет не нужно, потому что сделанного не изменит? А он-то, он сам зачем пошёл у этого чокнутого на поводу? Ещё ковырялся, полдня потерял, пытался что-то с его побрякушками сделать...

Он забрал шкатулку и отправился на юг, – в пещеры Отуманенного хребта.

***

Любопытные глаза чешуйчатого громадины светились во мраке. Золото он почуял сразу, тянул здоровенную морду к шкатулке и не особо заботился о том, в чьей руке был заветный приз. Йаллер присел у стены, вытянул ноги и заметил, что сапоги опять стоптались. Ещё бы, при такой-то беготне... Ящер улёгся рядом, обдал его горячим паром из ноздрей и подтолкнул под локоть. Йаллер попросил его не трепыхаться. Тот недовольно шлёпнул хвостом об пол. Терпения у этого существа явно не хватало, особенно в общении с двуногими.

Йаллер открыл шкатулку, выставил её на центр пещеры и отодвинулся подальше – чтобы огненное дыхание ящера не спалило одежду. Тот хотел было уволочь добычу, но Йаллер не дал: нет, надо расплавить... пробуй.

Ящер колебался. Поблизости у него была нора, набитая подношениями от златоведов, которые хотели умилостивить грозного соседа. От золотых подношений в воздухе разливалось доступное Силовому существу блаженство. Зачем уничтожать, когда можно наслаждаться им подольше?

Йаллер вздохнул. Его ещё уговаривать надо...

Ящер сделал ещё одну попытку схватить шкатулку когтистой лапой, при этом хитро подставил Йаллеру хвост, тот не удержался на ногах и только в последний момент с расстояния швырнул шкатулку в сторону.

Он протянул руку, шкатулка поднялась с пола и послушно легла в ладонь. Всё это начинало злить.

– Ну хватит, – сказал он вслух. – Поиграли – и будет.

Ящер с интересом наблюдал за ним и ждал, что Йаллер ещё выкинет.

Йаллер быстро оценил пещеру. Потолок высокий, отсюда есть несколько выходов... некоторые, правда, узковаты...

Он закрыл глаза: изменение тела обычно занимало время, пусть и короткое, и пока оно есть... От плеч, прорастая сквозь ткань рубашки, поднялись и раскинулись кожистые крылья. Когда-то это сильно пугало элиа – на Тайшеле. Здесь такого ещё никто не видал, ящер был первым.

Йаллер поднялся в воздух, извернулся и ухватил ящера за хвост. Тот недовольно тряхнул им, Йаллер отлетел в сторону. Огромная пасть раскрылась во всю ширь: громадина был обижен и предупреждал, что терпеть этого не намерен. Йаллер согласно кивнул и спикировал на хвост ещё раз.

Огненный смерч заполнил пещеру за пару мгновений, сразу стало нечем дышать. Йаллер невольно зажмурился, выставил перед собой шкатулку и смирился с тем, что после выхода из пещеры придётся добывать не только новые сапоги. Несколько томительных долгих минут в пещере было удушающе жарко, потом ящер выдохся и загрохотал когтями по камням – ушёл.

Йаллер опустился на землю и осторожно открыл глаза. От одежды остался только пепел, вместо шкатулки с ладони капал расплавленный металл, растекаясь по полу лужицей.

В светлой жидкости на ладони лежали колечки – яркие и целые, как будто только что вышли из рук творца. Камни в них сияли по-прежнему: белый прозрачный – тусклее, алый и синий – ясно.

Йаллер вздрогнул и стряхнул их на землю, они раскатились с глухим стуком. Поднял руку к глазам. Проклятые безделушки...

Он неохотно собрал их. Девать было некуда, оставалось просто зажать в кулаке. И что же, выпустить их в мир? Или сделать вид, что куда-то дел и не помнит? Если спросят – ответить, что потерял? И всё же замкнуть остальные два, если и вырвутся на свободу – так чтобы не смогли затащить своих хозяев в предназначенную им паутину...

***

Он решил – отдать. Выполнить обещание, данное несчастному элиа. Дать его народу возможность иметь дело с известной опасностью, а не бросать их в бездну неведомого. Обмануть брата видимостью выполнения замысла. Того, что элиа повелись на соблазн и оставили его кольца себе.

Он решился на подмену. Долго подбирал такие же камни, – благо на Отуманенном хребте такого добра было предостаточно. Бродил по подземельям, проводил рукой по стене – и следом прочерчивалась золотая полоса, которая собиралась в капли. Прятался от златоведов... А после – только он мог отличить копии от оригиналов.

Его творения тоже концентрировали Силу, – с простыми драгоценностями любой элиа почуял бы обман и заподозрил неладное. Прибавил ощущение – свою память о брате, о его голосе, строе мыслей. Чтобы никто не вздумал усомниться в том, кто стоял за спиной творившего. Ощущение было смутным и ускользающим, не позволяло отловить себя и проявить до чёткости, но – было.

Последним, что он сделал, была шкатулка. Помогла память руниа, – он хоть и видел её недолго, но человек бы не воспроизвёл такое, а он – смог, в памяти отпечаталось всё точно, до мельчайших деталей.

Подлинные – замкнутые на себя, но по-прежнему опасные – он спрятал в тени того Источника, возле которого жил сам. Знал, что лучшая охрана тайны – молчание. Проследил, чтобы никто его не видел.

И скрыл следы.

***

Он переживал, что зря натаскал ящеров на золото. А вдруг они не смогут уничтожить и колечки златоведов? И как теперь их отучить? И стоит ли? И как проверить? И что ему теперь – проникать в поселение элиа, красть остальные побрякушки? Другое дело, что на златоведов не действует Сила, и это для них не так опасно, как для остальных... Он долго мучился, искал выход, потом всё-таки пошёл – воровать.

Он шёл ночью, когда все отдыхали, – не спали, но веселились или пытались отвлечься от дневных забот. В ночи слышались чужие песни, переплетались страхи и радости, он знал, что и его самого тоже слышно... Ирату давно уже осчастливил его заявлением, что он очень заметный, и никуда от этого не денешься. Он прятался, при встрече с элиа – отводил им глаза. Старался почувствовать в море существ, одарённых Силой, – материальные предметы.

Это было сложно: кольца спали. Ничья рука не касалась их, никто не брал на себя их мощь, не зажигал огнём своей души, своих стремлений.

И внезапно он понял: он и не найдёт. Те, кто их делал, сдержали слово и спрятали их. Он даже порадовался: сумели, надо же... от него, от руниа. Спрятали до лучших времён... вот только опасность в полной мере всё же не осознали, иначе у них тоже стоял бы вопрос – не спрятать, а уничтожить... Но – хоть так. И всё же – надо же так цепляться за собственные творения...

Он возвращался, но терзала мысль: ненадёжно. И – как дать совет?

***

Йаллер так и метался во все стороны – ждал, искал, снова пробовал что-то делать. Элиа же, напротив, успокоились: вернулись посланники, заручившись обещанием родичей о помощи в случае войны, сами готовились к обороне. Порой кто-то осмеливался брякнуть, что неплохо было бы и самого Саурона в плен взять, как сделали когда-то жители Йосаяна, но его тут же обрывали: и где тот Йосаян? Йаллер ловил эти слухи, усмехался и уносился дальше: больше всего боялся за керо-ликов. Поселение на берегу реки он не проведывал, – слишком далеко, отлучаться надолго ввиду войны нельзя, – кружил лишь вокруг своего, соседского. Уже не доверял себе, не верил в том, что запутанные дорожки спасут, хотя вроде бы керо-лики не должны были бы выдать себя: внешний мир им не особо был нужен, – сами себя обеспечивали всем необходимым и никуда не рвались. Но страх не уходил.

Зимняя гроза застала его на юге, возле реки. Где-то далеко бешено неслись тучи, сверкали молнии – и всё это без единой капли, без снежинки, только ярость грома и поминутное вспыхивание молний. А потом, когда тучи разошлись, небо перечеркнула тонкая неверная радуга – странная и чуждая замёрзшей земле, пожухшим травам и ледяной быстрой воде, за которой вздымались горы. Где-то неподалёку он ощутил живых: разведка элиа. Они смотрели на то, как он стоял, скрестив руки, на высоком берегу и не знали, что душа рвётся в небо – летать в тучах, видеть их рваную дикую красоту на разной высоте, встречать молнии, которые не могут причинить вреда руниа... Но – нельзя. Разнесут. Разрушат легенду, за которой удалось скрыться. А ему уже есть что охранять...

***

Беда пришла тогда, когда элиа начали уже поговаривать, что войны не будет, – мол, много времени прошло, может, и примерещилось всё тому бедолаге, напугался видения и зря всех перебаламутил.

Йаллер потихоньку присоединился к разведчикам. Возникал внезапно, сообщал сведения, – был убедителен, – и исчезал так же быстро, как и появлялся. Не был уверен, что его допустят к большему. Давить на элиа – не решался: не открываться, только не открываться, не привлекать к себе внимания. Когда армия ирукаев из далёкой серой массы стала чёткой явью, – не ушёл, хотел скрыться только в самый последний момент, но потом в какой-то миг почувствовал чужое настороженное внимание, чужую волю, шарящую по рядам живых, и понял: пора. Слишком опасно – оставаться.

Он скрылся в тени зачарованного леса, но не мог заставить себя не чувствовать: рядом началась война и пришла Смерть. Ей не доставляло ни удовольствия, ни отвращения превращение живого в мёртвое. Она просто делала своё дело – шаг за шагом. Элиа, ирукаи, – всё равно. Иногда ему до безумия хотелось перестать быть руниа, чтобы ничего не слышать, но это было невозможно... да и любое живое существо сейчас чуяло то же самое. Аксерат не позволял утаить. Аксерат обрушивал на головы живых чужую боль и не позволял остаться безразличным. Если ты живой – ты поймёшь. Вспомнились слова Ирату: каждое открытие Входа для души умершего – это разрыв материального мира, а что уж говорить о смерти в борьбе, в ненависти, в отчаянии...

Базарное Перепутье опустело, все попрятались до лучших времён. Кто-то из элиа в панике уходил в сторону моря, рассыпая по дороге страшные вести. Йаллер и сам знал, кто из знакомых ему элиа погиб. Да, брат, придя под стены города, потребовал свои творения. Знал, что элиа ответят отказом: те твёрдо были уверены, что в ответ на согласие всё равно будет война, ирукаев не удержать от разрушения, они уже жаждут крови и не остановятся... а их главарь не из тех, кто будет останавливать. Йаллер порывался броситься на помощь погибающему городу, уходил далеко, встречал беженцев, видел ирукаев, – на них тоже не действовали никакие Силовые приёмы, их нужно было просто убивать, что он и делал... и издалека тут же притягивался внимательный взгляд: а кто это? а что это? а как?.. И Йаллер тут же уходил в тень, давя бессильную ярость оттого, что вынужден прятаться вместо того, чтобы вступить в открытый бой. Он снова и снова возвращался к мысли – надо выйти самому, надо плюнуть на маскировку, надо, надо, надо... но что-то в душе трезво и холодно останавливало: ты не справишься. Ты уже один раз проходил через смерть. Связь твоей души с телом стала слабее, да и ты сам – тоже. Именно поэтому такого труда стоило выдраться из Перехода, когда взбунтовавшаяся часть Ордена попыталась замуровать там неугодного руниа, и уже тогда, сразу, мелькнула мысль, что до гибели в Ущелье Судьбы это далось бы более безболезненно... И именно поэтому выходить сейчас в открытую в одиночку против брата – нельзя. Слишком опасно.

Всё это было так, но... издалека он слышал всё новые и новые смерти, и от этого можно было сойти с ума.

Прибрежные элиа пришли на помощь тогда, когда было уже поздно, когда поселение уже лежало в руинах, а уцелевшие прятались по лесам или пробирались куда угодно, только бы подальше отсюда. Брат дождался, пока они подойдут поближе, и отсёк им путь на запад. Йаллер в панике выскочил на свои рубежи, – топить ирукаев в болотах на направлении Базарного Перепутья, – но вынужден был остановиться: элиа бежали на север, ирукаи некоторое время преследовали их, загоняя подальше к горам, а затем получили приказ отойти. Йаллер понимал: брат ведёт свою игру, он смотрит на то, как на разгром своих отзовутся другие элиа, и выбирает среди них вождей, которых позже будет заманивать в ловушку из трёх колечек. То, что ценой этой большой игры уже стало множество смертей, его не волновало... точнее, его волновало лишь то, чтобы элиа не исчезли вовсе, а то некем станет управлять.

***

Люди налетели внезапно, как буря, – по крайней мере, они впоследствии думали именно так, и никто их не разубеждал. Ирукаи с воплями и боевыми кличами налаживали оборону, но было поздно. Йаллер сильно подозревал, что брат попросту бросил их на произвол судьбы: захваченные и разгромленные поселения были ему не нужны, он приходил за кольцами и получил почти все... а кольца элиа рано или поздно проявятся сами. Йаллер был почти уверен, что брат из укрытия наблюдает издали за тем, как люди добивают ирукаев, и ждёт того часа, когда сможет наконец приступить к выполнению своего замысла. Ирукаи бегали по равнине, как ошпаренные, даже не приходилось особо напрягаться, чтобы уловить, где и насколько большая стычка происходит. Следом за людьми подъехали элиа из прибрежных поселений, – при них Йаллер с удивлением обнаружил человека, позже понял, что он у них выступает переводчиком, причём если у него хватило терпения выучить и их имена, и произношение, то у элиа с языком людей не ладилось никак, и переводчика они громко именовали "другом элиа". Впрочем, остальных людских вождей они тоже старались переименовать на свой лад, так что обижаться было бесполезно. Ирукаев они разогнали быстро, расположились на руинах, а потом – у Йаллера едва хватило терпения всё это слушать – по обычаям элиа были исполнены прощальные и хвалебные песни в честь павших и живых. Йаллер подумал, что лучше бы они вносили все эти сведения в какие-нибудь письменные источники, но посоветовать этого не мог. Всё же узнал немало нового про заслуги тех, кто прибыл на помощь, узнал их имена, – вынужден был признать, что даже имя вождя, Рауна Дагвиати, элиа и вправду произнести были не в состоянии, – узнал про Зрячие Камни, с помощью которых элиа призвали людей на помощь из далёких южных земель... Усмехнулся: эти средства связи были из концентрирующих Силу кристаллов, настроены были только один на другой, и... словом, являли собой какой-то первобытный примитив. Это что, предел, до которого смогли додуматься элиа? Даже обидно...

Отпев положенное, элиа отправились на север, – туда, куда ушли уцелевшие. Выяснили, что недобитые ирукаи добрались до них раньше, что те отбиваются, и что очень будет кстати, если ирукаям ударят в тыл. Ирукаи по своей привычке разбежались, в предгорьях наконец-то настала тишина. Йаллер не очень доверял ей, поскольку где-то в тишине скрывался его брат.

Йаллер долго мучился, заманивая главу прибрежных элиа к себе в леса, – ввиду слежки брата он вовсе не собирался покидать их пределы, – и когда тот наконец прибыл, выбрался из зелёной тени. В протянутой руке – в открытой шкатулке – сверкали на солнце три камня в кольцах, прозрачно-белый, синий и алый.

Элиа замер.

– Возьми, – властно сказал Йаллер. – Эти творения чисты, их не коснулась ни рука, ни мысль вашего врага. Они умножат ваши силы, помогут сохранить то, что вам дорого. Будьте честны и доверяйте друг другу, и ваш союз будет нерушим.

Йаллер посмотрел на элиа и понял, что перестарался с внезапностью и торжественностью: тот был совершенно не в состоянии соображать. Задним числом стало неловко: вроде ничего особенного не сказал, что ж он так... особо впечатлительный, что ли... Он встряхнул кольца в шкатулке, те брякнули друг о друга и о стенки.

– Ну что ты застыл? Держи, что ли, а то я их выкину, и будешь сам искать...

Ошеломлённый элиа принял шкатулку и низко поклонился.

– Да будет так, хозяин зачарованного леса...

Когда он распрямился, Йаллер уже исчез.

***

Следить было трудно. Он знал, что брат не ушёл, а растворился в туманах, в послевоенной неразберихе. Брату нужны были люди, точнее – вожди людей.

Йаллер следил. Издалека, с трудом разбираясь в путанице Силовых вихрей, за которыми сам же и прятался. С людьми было сложно, и это оказалось только на руку: у них не было государства, как на юге, не было страны, войск и вождей, которые сколачивали бы жёсткую власть под себя и... да. Могли бы исполнить предназначенную им роль. Взять кольцо и связать им – через себя – свой народ с руниа, возжелавшим чужой силы. Нет государства – нет вождя – некому попадаться в ловушку. Значит, здесь можно хоть немного быть спокойным.

Он видел, как люди шарахались от волшебства, от любой магии, как с ними не могли найти общий язык элиа. Он надеялся, что это поможет. Что люди за его братом не пойдут.

Решить вместо них он не мог.

Он мучительно искал выход. Выследить брата, напасть, отнять кольца... снова и снова вставать перед уже не раз продуманным – почему нельзя. Почему он не справится. Тариэль видела его мучения и боялась спросить, отчего он мрачнеет.

Он уходил. Искал Следы. Проходил по ним снова и снова. Слушал разговоры. Пытался уловить мысли. А вдруг кто-то согласился и решил стать вождём людей? А вдруг...

Это тянулось день за днём, он очень быстро устал, – усталость была глухая, тяжёлая и неснимаемая, он не мог отвлечься, даже весна потерялась и перестала быть – для него, стала чужой, это другие могли радоваться ей, встречаться в ней, ловить весенний ветер, а он... Он только ловил Следы, слушал разговоры и держался на расстоянии.

К осени Следы свернули к горам. Он ещё раз прочесал человеческие поселения, – не исчез ли кто, не стал ли сколачивать войско... точнее, банду, не попытался ли построить нечто похожее на южные города. Нет. Не началось. Не появилось. Не пропал никто. А брат ушёл в горы, и надо идти за ним следом – прятаться от него и от златоведов, таиться в лабиринтах, которые он, в отличие от брата, худо-бедно знал. И бояться, не попадётся ли на пути брата кто-то из огнедышащих ящеров, не потянется ли к золоту и не будет ли убит...

Позже, много позже, он обнаружил, что пропажа всё же была.

Пропал один из духов, которых он привёз с Йавинты. Которого он отпустил на свободу.

Пропал, и Следы говорили о том, что между ним и пришельцем-руниа не было стычки. Был разговор. Напряжённый, но не переросший в свару.

И дух исчез. Ушёл в глубины земли?

Златоведы пропажи не заметили.

Найти кольца, розданные златоведам, было несложно. Йаллер не сомневался в том, что брат обнаружит ошибку не сразу, – и так и вышло: пока не задействуешь, не потянешь удочку – не поймёшь, что затея не удалась, что силы не получишь... а уже поздно, уже потрачено время, уже создана система, и возможно ли переделать её – большой вопрос. Йаллер усмехнулся: ошибки неизбежны, когда что-то делаешь впервые. Единственное, чего он боялся, – это того, что брат, обнаружив ошибку, задумает вернуть кольца и перенацелить их на что-то... на кого-то другого, а владельцы упрутся, потому как златоведы любят золото, у них мания – собирать драгоценные побрякушки... вполне простительная слабость, если честно. Йаллер надеялся, что у него есть время, что огнедышащие ящеры успеют справиться и сжечь кольца, потому что если в планы брата входят люди, то ему придётся направиться на юг и потратить это время там, далеко. И только потом осторожно тянуть за золотые нити, проверяя и выверяя сотворённую Силовую сеть. И то – не сразу... Йаллер запутался, он никогда не был стратегом, ему было сложно просчитывать, предполагать, думать не так, как привык... да и прикасаться даже мыслью и даже к замыслу брата было отвратительно.

Он знал, что ему остаётся только наблюдать и пытаться ликвидировать последствия. Чтобы кто-то – не взял. Чтобы кто-то – отказался. Или отдал – ему. Он знал, что на юге шансов у него куда меньше, чем на севере: брат давно уже общался с людьми, пока был помощником Ирату, и даже после победы над Ирату многие народы не отказались от верности именно этой стороне. А потому – на юге будет сложно. Юг переполнен теми, кто наверняка является глазами и ушами брата, и стоит ему оступиться – как о нём доложат.

Он знал, что на юге будет сложно ещё и потому, что Силовые вихри, чуждый Источник – или что там скрывается за Заклятыми горами – будут мешать.

Они мешали уже сейчас, когда он, перейдя великую реку, попытался найти Следы. Здесь всё было как-то... смутнее, что ли...

И всё равно нужно было идти на юг.

***

Инар Тауна. Раун Дагвиати. И ещё десяток имён тех, кто, похоже, одарён Силой. Те, кто ведёт людей в южных землях. Те, кто может стать целью искушения кольцами. И странная система поклонения живой богине, на роль которой выбирают маленькую девочку. Выбирают через ужас и красоту, чтобы в ней что-то отозвалось, и выбирающие поняли бы: она – Тиштар.

Йаллер поначалу пытался "смотреть вдаль" и следить за ними, но здесь, на юге, понял: скрытый за Силовой линией в Заклятых горах Источник создаёт такую муть, что мешает даже ему. Удивился: как же брат справляется? Ему – не мешает? Или он приспособился? Или подправил Источник под себя? Неужели это Ирату его научил, на свою же голову?

Он никогда не понимал, зачем людям нужны боги.

Коленопреклонения перед идолами, жертвоприношения, дым, восходящий к вечно молчавшим небесам.

Для кого?

Их богов он знал в лицо. Помнил их голоса. Глаза. Знал – и ненавидел. Понимал, что от ненависти не отделается никогда, сколько бы ни прошло времени, и что бы они ни сделали в дальнейшем. Даже если бы они вдруг отпустили на свободу того, кого заточили навеки.

Но Тиштар он не знал.

Её – не было. Никогда богиня с таким именем – и с таким характером – не жила на острове Бессмертных.

Никогда не было богини-убийцы с чёрными ласковыми глазами, с круглым нежным лицом, богини в красно-золотом одеянии, дарящей в смерти – жизнь.

Когда он увидел живую богиню, бесстрастно взиравшую на людей с золотых носилок, то внезапно пронзило понимание: да, такой богине можно молиться. Она услышит. Она, может быть, подаст знак. Она – поймёт.

Живая богиня обитала в храме. Она почти не ходила по земле, – было кому носить на руках, – но она ела и пила, она могла говорить и носить одежду. Не только красно-золотую.

Увидеть её в окне – означало замереть в благоговении и навсегда унести в душе чёрный ласковый взор.

Он знал, что богиня больна. Об этом ходили слухи, жрецы старались опровергать, – они не хотели искать новую богиню, не хотели свары за власть, им нужны были годы мира, хотя бы ещё пара лет, хотя бы ещё пять, чтобы вырастить замену. Нужную им замену.

Её смерть означала бы войну. Он не хотел, намеренно не хотел вдумываться, разбираться – кого с кем, какое отношение будут иметь к делу известные ему люди и нелюди. Ему было достаточно знать, что богиня больна, – чтобы сжалось сердце. Чтобы острая, растерянная жалость застучала в висках.

Он не хотел, чтобы чёрный взгляд угас. Чтобы цветы, которые она носила на голове, однажды закрыли её всю, а потом их вместе с нею пожрало бы погребальное пламя, словно родившись из её одеяния.

Он пришёл в день, когда её провезли по улицам на колеснице, в которую были впряжены два оскаленных зверя с мягкими лапами. Два чёрных хищника, так похожих на него самого в зверином облике. Она ехала неподвижно, а жрец правил колесницей, – узкоглазый, смуглый, коренастый, страшный в своём могуществе... и полный страха перед тем, что богиня умрёт. Мягкие лапы оставляли в пыли следы, и было видно, что у зверей есть когти.

Он пришёл ночью, когда дневная жара и духота покорно отступили перед мраком.

Он приходил каждую ночь и тихо сидел рядом со спящей богиней, держа в руках хрупкие, почти детские пальцы.

Он мысленно говорил с ней, рассказывал сказки и быль, от его голоса терзающая боль отступала, и приходил мир. Ненадолго.

В какой-то миг даже он усомнился в том, что сумеет победить болезнь.

Днём он слушал, что говорят жрецы. И когда они сказали, что богине лучше, – он понял: всё. Больше приходить не нужно.

На следующий день был праздник.

Её принесли на площадь, к толпе народа, и было не пробиться, чтобы припасть к её ногам. Те, кому доставалось коснуться края её одежды, уходили в слезах счастья.

В её тонких пальцах был цветок. Пушистый, жёлтый, солнечный, с множеством больших лепестков. Иногда она отрывала лепесток и давала кому-то. Редко.

Он понимал, что это последняя встреча. Что её может не быть. Что он может не протолкнуться сквозь толпу – до того, как её унесут обратно в храм. Что чёрный ласковый взгляд достанется другому. Другим.

Он шёл вместе с толпой. Не было смысла притворяться, – здесь все были такими же черноволосыми, разве что низкорослыми, и толпа была занята – собой, праздником, богиней. Он не прятался. Просто шёл, положившись на судьбу. Если повезёт – значит, повезёт. А нет...

В какой-то момент – или на какой-то миг – он поверил, что она богиня. И доверился судьбе. Просто доверился, как тому, кто не предаст. Или – тому, кто если и накажет, то справедливо. И если нет – значит, этого не должно быть. Кто знает, почему.

Он дошёл, когда солнце стояло в зените, когда было нечем дышать. Перед ним ещё суетился народ, припадая к её ногам, кланяясь.

Она была в своём красно-золотом одеянии. Она была богиней, – обычный человек давно бы испёкся в нём, а она сидела, и чёрные ласковые всевидящие глаза замечали каждого.

В её пальцах был жёлтый цветок, который давно уже перестал быть пушистым. Возможно, он был уже далеко не первым. Скорее всего.

На нём оставался только один лепесток.

Он встрепенулся – и замер, когда его встретили глаза богини.

Он так и не понял, узнала ли она того, кто приходил по ночам и уходил с рассветом.

Он просто смотрел в её глаза, и время исчезло, была только родная, знакомая до боли, до горькой тоски чернота огромного мира, в котором горели звёзды. Мира, о котором она знала так же хорошо, как и он.

И тонкие пальцы протянули ему лепесток – до того, как он поклонился.

Он забыл, что нужно поклониться.

Он не знал, сколько пронеслось над головой мгновений. Никто не торопил, никто не смел сказать ни слова.

Он взял лепесток, бережно коснулся его губами – и не помнил, как отступил, как толпа затёрла его, как он выбрался с площади.

Войны не было.

Когда он вернулся, то никак не мог заставить себя смотреть в глаза Тариэль. Другие глаза. Его вдруг резануло, что в них нет тепла...

***

Йаллер волновался. Как сказать. Просто – показать то, что знаешь? Человеку, владеющему Силой, – раскрыться? Человеку, который был союзником самозваного Саурона ещё во времена Ирату? Нет, конечно, нет, не выйдет, нельзя давать даже тени подозрения, нужно прятаться, маскироваться и не подходить близко. Он... Да в конце концов!.. Пусть Инар спит и видит сны. Так было с керо-ликами. Так будет и с Инаром Тауна. Он не пошёл воевать на стороне элиа. Он вообще никуда не ходил. Он здесь с начала заселения Аксерата людьми. Но – что сказать? Готовить речь, мучительно перебирать, перебирать и отбрасывать варианты... На миг ему показалось, что он, живя с элиа Тариэль, разучился разговаривать с людьми, и ничего не получится.

Инар, ты делаешь ошибку. Ты силён, умел, но ты ищешь ещё – силы... и Силы. Твои соседи заставляют тебя быть постоянно начеку, но это не тот метод... Нет, не то!

Инар, ты делаешь ошибку. Ты будешь жить на привязи, ты потеряешь свою волю... а будешь думать, что свободен. Ты... а сейчас – ты уверен в том, что не идёшь на поводу... разумеется, уверен и слушать не будет. Не то...

Инар. Ты знаешь легенду о кольцах. Ты знаешь, зачем они. Это сообщили элиа... да, ты не веришь элиа. Но они – единственный источник, они участвовали в создании колец... они воевали с Сауроном. Ты отказался участвовать в войне... потому что во времена Ирату ты был с ним на одной стороне, ты – веришь ему? Разве можно так безоглядно верить? Ты ошибаешься, Инар... Нет?..

Инар, ты играешь с огнём. Не только твоя судьба, но судьба твоего народа сейчас в твоих руках. Надев кольцо, ты отдашь его во власть того, кого признаешь своим хозяином. Не союзником, не советчиком: хозяином. Ты не веришь, что от этого хорошо знакомого тебе руниа может быть что-то враждебное? Веришь? Знаешь, что он опасен – и всё-таки послушаешь его? А как же твой народ? Нет?..

Инар, ты смотришь не в ту сторону. Инар...

"Спасибо, незнакомец... я подумаю об этом и приму решение. Сам."

Йаллер опешил. Это – всё? Что он сделал не так?! Почему с керо-ликами получилось, и они сбежали из гиблого места, а этот – он просто примет предупреждение к сведению и сделает по-своему? А по-своему – это как? Есть же только два пути: принять службу или не принять.

...а если не принять – что будет? Оставит ли самозванец в живых того, кто уже держал кольцо в руках, кто подошёл так близко к тайне? А если откажется – он, вождь, за которым беспрекословно идут люди, которому доверяют, – и осознает опасность для других?

Незримая ткань сна дрожала, разрываясь, чтобы выпустить человека обратно в дневной мир. Йаллер отчаянным усилием удерживал связь.

Инар! А что, если ты уже не сможешь его снять?..

Солнечный свет властно взял своё, и сон оборвался.

Йаллер отступил и с замиранием сердца стал ждать, что же будет.

***

Инар вдруг понял, что больше не принадлежит себе. Что над ним – где-то совсем рядом, где-то вблизи, как будто стоит за спиной – есть давящая чужая воля, которая отныне и навеки будет тянуть из тебя – и через тебя – жизнь. Что отныне есть безнадёжное и жуткое "навсегда", из которого нет выхода. Что дальше – за тобой должны последовать и другие, которых ты будешь выбирать сам, чтобы... ну да, чтобы служить. Чтобы потерять свою волю и заменить её на подчинение чужой. Которой безразличен твой народ, да и все народы мира. У которой свои цели, своя жестокая игра и свои враги. Ты – орудие, ты будешь бить, куда велят, ты больше не принадлежишь ни себе, ни своему народу, пройдут века, сгинут все, кого ты знаешь и любишь, тебя оторвут от своих, и если – когда – на них надвинется опасность сгинуть, ты не сможешь ни вести их, ни помочь. Останется вечность... чуждая и пустая, не своё привычное долголетие, которому сейчас уже не один век, а вечность, которая дышит пустотой. Дышит – сейчас.

Он не захотел так жить.

Его охватила жуть. В кольце рядом с алым камнем оскаленно усмехались два черепа, глядя на живого. Пока – живого. Ему вдруг стало внятно, что будет дальше: после окончания срока человеческой жизни облик будет меняться. До прозрачности, до вида, свойственного покойникам. Ему стало внятно: об этом никто не знал, даже создатель, это знание приходило только к тому человеку, кто принимал кольцо. Тело останется, нужно будет скрывать этот жуткий вид, ужас станет главным спутником... короля. Какого уж короля...

Его передёрнуло. Он умел править, ему приходилось использовать страх, но... не так.

В прозрачной ночи близко и приветливо сияли звёзды.

Разговор был долгим и понятным – двое понимали друг друга с полуфразы.

– Ластелас?

– Я внимаю тебе, король Инар.

– Взгляни.

На ладони короля было кольцо. Пока – на ладони. Не на пальце. В кольце горел алым камень с вертикальным зрачком, и скалились по бокам от него два черепа.

Расширившиеся глаза.

– Что это?

– Ты не слышишь?

Тишина.

– Ответь. Что ты слышишь?

У советника Ластеласа дрогнули губы. Он уже бывал в этих покоях, где король создавал свои чародейные инструменты, но сейчас здесь стало страшно – как будто за спиной встал призрак и смотрит в спину.

– Это... сильнее, чем всё, что ты до сих пор делал, господин.

– Это сделал не я.

– Кто же?

– Саурон.

Ластелас опустил голову.

– Прости мою дерзость, ты знаешь моё мнение на его счёт...

– Да, знаю. Так что ты слышишь?

Ластелас выпрямился во весь свой невеликий рост и поклонился.

– Прости, господин. Я слышу тлен, чужую силу и смерть. Не для тебя. Ты можешь казнить меня и забыть мои слова, но я всё же скажу... если позволишь.

Инар коротко усмехнулся.

– Говори.

Ластелас вздохнул.

– Ты не обещал оставить меня в живых.

– Хорошо, что ты это заметил. Ты уже начал говорить. Продолжишь?

В тишине пронеслись несколько сверкающих страхом секунд, затем Ластелас кивнул.

– Да. Продолжу. Это ловушка, в которую попали люди... и ты в первую голову. Ты зря его взял, какое бы могущество оно ни сулило. Когда Раун Дагвиати обновил старый союз с элиа и пошёл воевать против Саурона... ты остался в стороне. Ты не встал в ряд с людьми и элиа, хотя я советовал тебе сделать это...

В воздухе повисла тишина: тишина воспоминаний об упавших в бездну словах, которые должны были убедить – и не достигли цели. Наконец все воскресшие из небытия слова пронеслись в молчании двоих и снова умерли.

– Теперь – ты взял одно из тех колец, из-за которых была война. Кажется, я зря занимаю должность твоего советника.

– Нет. Но советы – это лишь советы. Это не приказы. Они необязательны к исполнению.

– Да, господин.

Инар подошёл к распахнутому окну. В жаркой ночи не было движения воздуха, ничто не колыхало белые одежды. Было душно, – наверное, скоро налетит буря...

– Ты прав, – это ловушка.

– Ты... ты не можешь выкинуть его или отдать кому-то другому. Правда?

–Правда. Если выкинуть, – его услужливо и настойчиво подбросят обратно. В эту комнату. В эту шкатулку. Запертую. Рано или поздно я должен буду его надеть. Ждать смерти – слишком большая роскошь... особенно мне.

Ластелас мимолётно усмехнулся, вспомнив о том, сколько королю лет, и о том, что тот вовсе не собирается умирать.

–Ластелас, ты умеешь быстро перевязать рану и остановить кровь?

Советник нахмурился: королю было важно – быстро.

– Надеюсь, что да, господин.

Король протянул руку в сторону черноты за окном.

– Там тлеет война. Она идёт постоянно, то сильнее, то слабее. Когда Раун Дагвиати ушёл воевать на стороне элиа, можно было воспользоваться этим и поубавить его владения в размерах. Я этого не сделал, вопреки многим советам.

– Мы с тобой обсуждали это, господин.

– Да. Не стоит повторяться. К тому же, речь не о том.

Ластелас напряжённо ждал.

– Ты поедешь со мной на эту войну.

– Войну? Слишком громкое название для пограничных стычек.

– Да. И они станут войной.

Ластелас внезапно понял, что король уже отдал все распоряжения. Что он присутствует при завершении какой-то истории, начало которой осталось ему неведомым... и от которой, судя по кольцу, не приходится ждать ничего хорошего. И что именно против этого сражается сейчас король... его король. В тишине, в одиночестве – пока. Сражается с тем, кого всегда считал союзником... и кто устроил ловушку для людей. Даже для тех, кто был с ним на одной стороне когда-то.

– Ты поедешь со мной на эту войну, – повторил король. – Скоро война станет столь серьёзной, что туда приедет Раун. Мы встретимся на поле боя. И там мне понадобится твоя помощь.

Ластелас поклонился.

– Чем я должен вам помочь?

Инар наконец повернулся к Ластеласу, тот отшатнулся, – взгляд короля был страшен, как бездна.

–Я должен буду надеть кольцо. Там. В опасности. Это понятно Саурону, – я не лучший воин, и для победы мне нужна сила. Останусь ли я после этого человеком – я не знаю. Ты увидишь разницу.

– Да, господин.

– Это не всё. Ты должен будешь отсечь мне руку.

– Что?!

– Боишься?

Ластелас в смятении смотрел на короля.

– Но... я не смогу! Вам? Я?!

– Да. Ты. И именно там. Саурон будет думать, что я принял кольцо ввиду надвигающейся войны, ну а на войне всякое бывает... мне не повезло, я даже с его кольцом не смог справиться, стало быть, я не тот, кто ему нужен. Стало быть, мой народ ни при чём, и я могу остаться королём... если выживу. Так ты сможешь быстро перевязать рану и остановить кровь?

Бледный как смерть Ластелас несколько мгновений смотрел на короля – и вдруг, как будто заразившись его решимостью, шагнул вперёд.

– Да, государь. Я сумею. А... может, обойтись только одним пальцем?

Инар усмехнулся.

– Где ты видел такие раны на войне?..

***

Йаллер ждал. Кружил вокруг укреплений, служивших резиденцией Инару. Нежели он ошибся, и Инар не выкрутится? Не станет выкручиваться? Но – как?

Он настроился на него, это было непросто – в смутных вихрях Силы на Аксерате, вблизи Источника, служившего прикрытием самозванцу. Он почти слышал стук чужого сердца и постоянную привычную настороженность. Инар был постоянно наготове – к чему? К войне, к обороне, к удару в спину... Такова плата за власть.

Когда Инар пошёл в бой, Йаллер поначалу не понял: зачем? Войска не хватило бы? Всё не так страшно? Или – так, а он отвык за долгие века от таких войн? Он смотрел со скал вниз, в ущелье, где бились, кричали и умирали люди, и как будто провалился в прошлое, на миг захватило дух: да, похоже... на Ущелье Судьбы, где он когда-то встретился со Смертью. Где – он отчётливо произнёс это мысленно – где он, подлинный Саурон, был убит, а народ ха-азланна уцелел и был покорён. Люди не меняются, пришедшие следом должны делать выбор из тех же вещей, как и их далёкие предки... а есть ли вообще во всём этом смысл? Зачем было сотворять людей, если все должны проходить через одно и то же, и ничего не меняется?..

От внезапной боли Инара Йаллер вздрогнул – и чуть не рванулся туда, вниз, позабыв о том, что нужно скрываться. Воины окружили своего короля, было трудно смотреть... а к Инару, кроме дикой боли и подступившей смерти, вернулась свобода.

Йаллер мысленно охнул. Справился. Он справился. И – стало ясно, какой ценой... Йаллер, отчаянно ругаясь, помчался вниз, – зачем, зачем же он вообще надел кольцо, и – когда? До разговора с ним или после? Неужели он опоздал со своими предупреждениями? Или он уже пытался вернуть кольцо, – а было некому? Выбросить, потерять, – а следившие за каждым шагом люди самозванца услужливо и незаметно возвращали его обратно... отчего Инар понял, что из ловушки нет другого выхода?

Йаллер слышал, как далеко за спиной устремился в ту же сторону Раун. Рауна он чувствовал хорошо, его нельзя было не чувствовать, хотя он был слабее Инара. Йаллеру было не до него. Ластелас... отойди, ты не сумеешь, ты не знаешь, как... отойдите все, спасибо, что вывезли короля из боя, теперь... теперь – очередь целителя, возникшего из ниоткуда, но которого, похоже, все хорошо знали, хотя не могли вспомнить имя... Инар Тауна Однорукий. Король. Ты жив, и будешь жить и править ещё много лет.

***

Зачарованные северные леса принадлежали Йарвину, и он не мог не следить за чужими, – понимал, что это не очень-то честно, но слишком насторожило внезапное появление этих двоих с большим отрядом, тревожных, явно переживших большую беду и отчаянно прятавших её от окружающих. Они обосновались севернее, стали строить крепости, соседи-элиа сразу прибыли навестить, и Йаллеру стало внятно: всё это – по договорённости, и те элиа, кто жил на побережье, тоже в курсе этого внезапного бегства семьи южан и их соратников. Слишком долго была тишина...

В осенние ночи он подбирался поближе. Тёмной ночью тонка грань между материальным и нематериальным, между сном и явью... между жизнью и смертью, потому честная тихая смерть и приходит в самый глухой час. Он видел, как двое, отец и сын, беседуют за окном, – а глухие осенние бури швыряли в стекло опавшие чёрные листья. Сын, Исилдур, уже бывал здесь, – знал местность, – он выезжал на разведку... точнее, просто гонялся по равнинам, но тяготившие мысли могли только отойти на обочину, а не исчезнуть, в тёмные осенние ночи всё возвращалось вновь и вновь, и не было этому конца. Местные люди – те, кто жил тут и раньше – подсказали ему про чудаковатого волшебника, живущего с женой в глуши, и он появился у Могильных Курганов, не слишком надеясь на удачу. Йаллер чувствовал, что его ищут, размышлял и не торопился броситься на помощь. Пусть придёт. Сам.

Исилдур поначалу не решался забираться далеко, хотя сквозь прозрачные ветви простиравшегося в безбрежную даль облетевшего леса было видно, что нет здесь никого, кроме зверья. Йаллер следил за тем, как он раз за разом смелеет, – и однажды вышел к едва видной тропе, по которой обычно добирался до Базарного Перепутья. Человек был явно одарённым Силой – и его присутствие не почувствовать не мог. Йаллеру резко вспомнился погибший элиа, вместе с которым они увидели сотворение золотого кольца: человек был намного уверенней в себе. Йаллер наконец шагнул вперёд, – но Исилдур вдруг развернулся и быстрым шагом направился обратно. Йаллер с тревогой обернулся, попытался понять, что его спугнуло, потом обнаружил: стая. Голодная стая, встреча с которой не сулила ничего хорошего даже самому опытному воину.

Через день Йаллер выбрался к их крепости и незамеченным прошёл внутрь. Дневные заботы уже оставили людей, люди прятались от наступающего холода, а часовые на стенах обменивались знаками: всё спокойно. Он шёл по коридорам, прижимаясь к стене, когда кто-то проходил слишком близко, – чувствовал, куда идти: человек уже был знаком. Возле двери в покои остановился, вслушиваясь в чужую душу.

Человек спал, – задремал, сидя у стола, а отец не решился его будить. Серые сумерки заползали в комнату.

Йаллер глубоко вздохнул – и разрешил себе подсмотреть чужой сон.

Чужой сон был тревожным, – мелькали обрывки виденного днём, казалось, кто-то зовёт, слышались голоса... а затем как отодвинулась завеса: Исилдур увидел себя – далеко, в просторном светлом зале, где прямо, горько и неподкупно смотрели на него глаза Рауна Дагвиати.

Йаллер замер. Он хотел бы ошибиться, – но ощущение присутствия брата было слишком сильным. Он был здесь? Это – Следы? Или нет, тут что-то иное?..

Раун поднял руку, и на пальце блеснул алый камень – как глаз с чёрным вертикальным зрачком, по обе стороны от него зияли пустыми глазницами два черепа. Исилдур вздрогнул и отпрянул, рядом с ним кто-то схватился за меч.

– Да, – ответил на взгляды Раун. – Вы подумали верно. Я взял кольцо, предназначенное для повелителей людей.

– И что же теперь будет? – спросил упавший голос. – Отец...

– Я должен служить своему господину. Его воля – поставить нас над людьми.

– Вас? – осмелился уточнить Исилдур. Он помнил о том, что их должно быть девять, но теперь уже не ожидал, что Раун ответит.

– Да. Я не один. И вы – на очереди. Он найдёт, чем вас увлечь.

– Нет!

Исилдур краем глаза успел увидеть выхваченный меч – и слёзы в глазах своего отца.

– Клянусь, мы освободим тебя!

– Попробуй, – Раун встал.

Исилдур ошарашенно попятился: Раун шагнул к клинку. Просто стоял, глядя в глаза.

– Попробуй, – его голос звенел приказом. – Это может быть ещё возможно. Бей.

Исилдур увидел, как меч дрогнул... и опустился.

– Я... не об этом думал... прости меня!

– А я – об этом.

Раун развернулся, Исилдур не успел сообразить, что тот делает, – а когда понял, то едва сдержал крик: рука Рауна держала руку сына, а клинок глубоко вошёл в грудь. Он был слишком опытным воином – для того, чтобы не знать, как надо убивать.

Исилдур смотрел, как кровь струится по одежде. Раун шагнул назад, оперся на стол, шатался... но не падал.

– Проклятье, – хрипло выговорил он. – Не выйдет... всё не так... просто... Бегите!..

Глаза его вдруг стали приближаться, менять цвет, – Йаллер не понял, действительно ли это было, видение ли, или это во сне тревожная душа видит то, чего нет на самом деле, и ею завладевают кошмары. Несколько мгновений он ещё смотрел на то, как глаза Рауна становятся провалами в бездну, как из них глядит Смерть, – а потом не выдержал и властно оборвал сон.

Человек за стеной со стоном схватился за сердце и очнулся. Отец бросился к нему.

– Ты что? Опять... опять снилось?

– Да...

– Но что же, что же мы можем сделать?!

Йаллер распахнул дверь и вошёл.

– Вы можете рассказать мне остальное, – спокойно предложил он. – Вместе мы поищем ответ на этот вопрос.

***

– Скорее всего, это и было началом заманивания вас в ловушку, – Йаллер, соединив пальцы, неспешно рассуждал у пламени свечей, а два человека почтительно смотрели на него из тени. – Саурон отбил у вас крепость, вынудил бежать к Рауну, – в обычной ситуации вы не помчались бы к нему, вы давно уже правите сами и не нуждаетесь в личных встречах, должен быть какой-то из ряда вон выходящий случай для того, чтобы вы запросили помощи и совета. Всё это доказывает, что враг неплохо изучил вас.

– Но на что он рассчитывал? Неужто на то, что отец убедил бы нас тоже взять кольца и этим прекратить набеги, или что мы сможем повелевать ирукаями и отогнать их? Или...

– Не знаю. Очевидно лишь, что слово Рауна для вас весомо. Вот его попытку вырваться он вряд ли просчитал...

– Ты думаешь, Саурон покарает его за неповиновение? – голос Исилдура дрогнул.

У Йаллера дёрнулся уголок рта, но он сдержался.

– Я стараюсь об этом не думать.

– В наших краях – раздоры, – тихо сказал Исилдур. – Может быть, он взял кольцо в надежде, что сможет с его помощью укрепить свою власть и прекратить их. Или наоборот, – раздоры начались, когда Саурон начал исподволь насаждать своих ставленников... мы ведь совсем ничего не знаем. Про Рауна узнали случайно. Сколько их там ещё...

– И если они такие же, то их невозможно убить, – жёстко сказал его отец. – Жаль его... он умеет читать мысли и двигать взглядом предметы, если бы он был с нами, то помог бы создать оружие против подобных тварей. Он ведь очень стар, он родился не здесь, он не понаслышке знает про Великое Затопление и бегство...

– Что? – Йаллер вздрогнул. – Не может быть, люди столько не живут, только элиа... и то если...

Он замолчал. Оба человека с волнением смотрели на него.

– Продолжай, – попросил Исилдур. – Ты ведь видел, как появились люди... расскажи нам!

Йаллер перевёл дыхание. Раун Дагвиати, Владеющий Силой. Нет, он не может иметь отношение к Ордену, наверняка это какая-то отколовшаяся школа. Но даже если так... Неужели он – знает? Неужели он помнит, кто был на переднем крае Великого Расселения? И как же тогда он согласился служить самозванцу?

Мысль обожгла так внезапно, что он забыл обо всём – о том, что от него ждут ответа, о том, что здесь, в этих простых каменных стенах начинает твориться новая история и, возможно, будущая победа...

Раун Дагвиати должен был заманить сына и внука в ту же сеть, куда уже попал сам. Для этого их к нему и послали – внезапным ударом, захватом крепости, нападением, с которым они не могли справиться сами и должны были обратиться за помощью. Он нарушил приказ. Хуже того, – он попытался освободиться... и спас тех, кто был намечен в новые жертвы.

И это – служба марионетки на Силовой ниточке, которой добивался его брат?

Йаллер расширенными глазами смотрел сквозь огонь – в пустоту.

Если ты почувствовал подвох, но уже не мог отступить...

Если ты точно знал, что кольцо тебе предлагает вовсе не тот, кто был среди звёзд и вёл Великое Расселение...

Если ты согласился служить Саурону, зная, что подлинный Саурон, Йаллер, – это другая личность...

Если ты знаешь тайну украденного имени...

...тогда клятва твоей души дана другому.

Тогда у тебя остаётся возможность бороться... и – да, свобода. Насколько-то. Хотелось бы знать, насколько именно... И отчаянно хотелось убедиться в том, что всё это – правда.

– Йарвин, – осторожно позвал Исилдур.

Йаллер вновь увидел перед собой пламя свечей и голые каменные стены наспех построенной крепости.

– Да. Я здесь. Я... я видел, как появились люди. Это было очень давно и... далеко отсюда...

Взгляд Исилдура посветлел.

– Дед рассказывал об этом сказки, – стесняясь, признался он. – Тоже говорил – давно и далеко. Учил читать мысли и чувствовать силу земли...

– Это хорошо, – Йаллер постепенно приходил в себя. – Это очень хорошо. А объединяющей воле он, часом, не учил?

– Ну... так оно не называлось... просто говорил: если вас много, и вы доверяете друг другу, тогда и сила земли к вам придёт... ну, больше её станет. Правда, от брата всё равно толку не было, не получалось у него ничего...

– Нам бы какое-то оружие особое изобрести, – напомнил его отец.

– Изобретёте, – пообещал Йаллер. – Не всё сразу. Вы знаете, что у элиа тоже есть кольца вождей?

– Тоже магические?

– Да... только – чистые. Он не имеет к ним касательства. Никакого.

– А если с элиа объединиться... они же когда-то призывали нас на помощь... пусть бы теперь и они пришли...

– Пусть, – согласился Йаллер.

Он глянул в окно. Поздняя осень уже не казалась пустой и пугающей. Хоть там ветер и хлестал землю холодными плетьми дождя, – здесь горел огонь, было тепло. Когда-нибудь ненастье сгинет, и в мир придёт весна...

***

Исилдур постоянно ездил на юг, – а Йаллер постоянно напоминал себе, что в края живой богини Тиштар он никогда не заберётся, что это ещё южнее владений Рауна, что... И лишь когда Исилдур вместе с сыновьями однажды возвратился и яростно сообщил о нападении на свою столицу, Йаллер вдруг очнулся и с удивлением обнаружил, что к нему вернулась способность соображать.

– Священное дерево? – переспросил он. – Саурон с войском перешёл реку, добрался до города и ворвался в него только для того, чтобы срубить ваше священное дерево и уйти назад за свои горы?

Исилдур кивнул. От бешенства он был почти не в состоянии говорить.

Йаллер покачал головой.

– Вы легко отделались.

– Что?!

– Подумай сам. Что, никак?

Исилдур гневно выпрямился.

– Это – вызов, – отчеканил он. – Он ответит за это.

– Вы заразились от элиа любовью к священным корягам, – вздохнул Йаллер. – Ну что ж... пусть так. Но я бы на твоём месте подумал о том, что могло быть хуже. Что его целью вместо дерева могло стать разорение города. И не одного.

– И что? Мы не должны отвечать?! Мы не...

– Уймись, – попросил Йаллер. – Дай сказать.

Исилдур некоторое время молчал. Йаллер понял, что тому очень хочется прогнать прочь непрошеного советчика, неспособного прочувствовать глубину оскорбления, но он сдерживается: всё-таки перед ним руниа, не стоит ссориться... обзаводиться ещё одним врагом-руниа, на сей раз под боком у собственной крепости.

– Говори.

– Спасибо, – язвительно отозвался Йаллер. – Так вот. Да, это – вызов. Показ мощи. Кто-то поглупее истолкует его как тупое желание растоптать и унизить – и только. Ирукайское желание. И ты уже пошёл у него на поводу.

– Я?!

– Конечно. Или это я тут кричу про то, что такие оскорбления смываются только кровью?

– Но в чём же я иду у него на поводу?!

– Ты горяч и безрассуден. Среди тех, кем ты правишь, полно ещё более горячих и безрассудных людей. Они послали тебя собирать армию, чтобы отомстить за оскорбление. Разве не так?

– Так.

– А ты не заметил, что именно этого от вас и хотят? Что если бы в его планы входила война на уничтожение, он не ограничился бы налётом на дерево? Он оставил тебе город, он даже мало кого убил... хотя мог. Он – ушёл. Зачем?

Исилдур с силой сжал виски.

– Затем... чтобы вызвать нас на бой.

– Наконец-то, – с чувством сказал Йаллер. – Но дело не только в этом.

Исилдур резко отвернулся. Слова Йаллера вытягивали силы, касались незажившей раны в душе.

– Да не тяни же...

– Кольца элиа скрыты, – отчеканил Йаллер. – Его рука не касалась их. Ему нужна власть над народами, а не уничтожение их. Его цель – выманить вождей элиа к себе, к своему Источнику, и подчинить себе вместе с кольцами. Точнее – через кольца. Дотянуться до элиа сейчас он не может: слишком далеко от его места Силы. До вас – ближе. Вы когда-то приходили на помощь элиа, когда он напал на них, теперь вы, наверное, позовёте их воевать – по старой дружбе. Дальше – он заманит вас за свои горы. Туда, где он чувствует себя сильнее всего.

– И что же делать? Не звать?

– Звать. Воспользоваться случаем.

– Но почему? Ты же сейчас наговорил...

– Потому что если сейчас вы не сделаете этого, он придумает что-то ещё. Посложнее. Такое, чего вы не раскусите. Впрочем, вы и этого-то не раскусили...

Йаллер махнул рукой. В глазах Исилдура отражалась грядущая беда.

– Но мы же проиграем. Ты же сам сказал...

– Да, риск велик. Но... – Йаллер подумал, как он может объяснить, что кольца элиа брат не может подчинить, поскольку не он их делал. – Проиграет только тот, кто заведомо опустил руки. Ты – не опустил. Ты знаешь опасность. Ты видел её лицо. И... я думаю, что Раун будет на вашей стороне.

– Раун... – лицо Исилдура болезненно исказилось. – Но что он может? Он же согласился служить Саурону.

– Именно, – кивнул Йаллер и так улыбнулся, что Исилдуру показалось, будто тот внезапно сошёл с ума.

Улыбка исчезла.

– Я всё сказал. Ты собирался сколачивать союз? Иди и делай.

И – после ухода Исилдура – отчаянно задохнуться: ему оказалось достаточно имени Рауна, элиа – нет. Элиа не должны ничего узнать, иначе – не будет доверия, иначе запишут в стан врагов. Родственник слуги Саурона... как можно идти с ним на союз? И как их убедить в том, что их кольца вождей – безопасны, что они помогут?!.

Исилдур должен был сделать это сам.

***

Это был пристальный, тяжёлый, – но непобедимый и возвращающий к жизни взгляд.

Того, за чьей спиной были неизмеримые бездны времён, преодолённых просторов и горя.

Того, кто узнал, как дорого стоит надежда, – даже не победа, а одна лишь надежда на неё. Кто имел право сказать: если я смог, значит – это возможно. Значит – сможете и вы.

Этот взгляд дарил силу встать.

К тем, кому посчастливилось поднять голову и встретиться с Йаллером глазами, словно возвращались силы, потраченные на долгую дорогу, на длящееся – и ещё не закончившееся – ожидание грядущих битв. Этот взгляд поднимал, как на крыльях, и ты ощущал, что ты – сделаешь. Ты дойдёшь, выстоишь и победишь.

Йаллер стоял на вершине холма, а мимо, по незаметным стёжкам и по большим дорогам, из соседних городов и издалека – из далей, измеряемых многими днями пути, – шли и шли люди и элиа. Разделённые языками и обычаями, разностью прошлого и настоящего, различиями в отношении к смерти и к жизни, – но единые в желании окончить череду бесплодных побед и мучительных подстёгивающих поражений, единые в стремлении повернуть незримое колесо жизни, чтобы взлететь в новую жизнь, над которой уже не властно прошлое. Казалось, в самом воздухе, в остром и прозрачном холодном ветре начинающейся осени реяли видения будущего, – ощутимые и так до боли желанные, что невозможно их прогнать, сказать: нет, не время, ещё не перешли трудной дороги, не добрались туда, рано... Вопреки разуму, – мысль устремлялась вперёд: вот те же лица, но уже обратная дорога, кому-то – одинокая, кому-то кровавая, но она есть, она настала, пусть и не для всех. Да, – за спиной будет больше дорог и потерь, но наконец раздёрнется завеса, и придёт тишина, и вернутся привычные заботы – дом, пища, дети, – но будут уже в радость и без страха, что придёт враг, растопчет твоё и отнимет.

Йаллер слышал их чувства, что сплетались в одно. В этом море было и холодное спокойствие почти бессмертных, и рвущееся беспокойное пламя недолго живущих, и общий страх – увечий, смерти, – и уверенная поступь грядущей победы. В победу верили все, даже те, кто чувствовал, что не дойдёт, – готовы были не дожить, лишь бы она пришла, обняла живых распахнутыми крыльями свободы и дала покой. Позже, когда настанет час пойти в бой и делать грязную кровавую работу, платить жуткую цену, – придёт отчаяние и яростное нежелание соглашаться на то, что всё кончено, но сейчас... сейчас всё было иначе. Будущее кружило головы, звало и уже – существовало. Дни и ночи своей неостановимой поступью приближали его, и нужно было только спокойно идти вместе с ними.

Йаллер ушёл с холма: надвигалась ночь. Скоро вооружённые потоки остановятся, и на их пути к грядущей победе настанут прохладная тьма, тёплое живое пламя костров и искры, летящие в чёрное небо. Придут негромкие разговоры – о неважном, как будто ничего особенного не происходит, потому что за долгие дни всё уже проговорено, пережито в начале пути, а сейчас – очередная ночь, очередной день, и до того грозного времени, когда из рядов тех, кто идёт сейчас вместе, смерть вырвет свой урожай, ещё далеко.

В ночи Йаллер тихо подбирался к кострам, садился к людям и слушал, вплетал в разговоры свою нить – легко, ненавязчиво, как будто всегда был знаком с сидящими в ночи. За элиа его не принимали, – не похож, – думали, что человек... не простой, а из тех, кто умеет больше других, такие были. От этого становилось тепло на душе: да, одарённые Силой и живущие долго, да, они здесь, где-то далеко, но кто-то сидит неподалёку, пошёл в этот поход и должен, обязан уцелеть. С людьми было хорошо и спокойно, он невольно вспоминал, как в последний раз сидел вот так, накануне битвы, с ха-азланна, но тогда белой невыносимой болью резала мысль о неизбежном поражении. Тогда к воинам по обычаю в последний раз приходили женщины – их жёны, не их, ничьи, чужие – всё равно, и идущие навстречу Смерти не имели права отказать Продолжающим Жизнь... Йаллер заставлял себя вернуться в реальность, и его голос оставался ровным. Тени прошлого не должны здесь никого тревожить. Он не выпустит их из своей памяти. Местным хватит грозного настоящего, созданного тем, с кем им предстоит воевать...

***

Когда он увидел, что брат вышел из ворот своей крепости и заманивает своих врагов по спиральной дороге – вверх, к жерлу вулкана, он понял, что скоро тот задействует всё, чтобы зажечь в дремлющих до сих пор кольцах элиа тот внутренний огонь, на который рассчитывал.

Он не знал – до сих пор! – что кольца подменены, он просто чувствовал, что они есть, но всё сливалось в мутном незримом вареве Силовых вихрей, он определил, у кого кольца, и теперь – оставалось только дойти до своего Источника, и воззвать к ним, и подчинить.

Йаллер ждал до последнего, пока не начнётся бой, пока брат не займётся людьми и элиа... и не начнёт вытягивать силы – из своих. Из тех, кто замрёт тут же, в башне и потеряет счёт времени. Да, изначально задумано было иначе: чтобы за ними стояли народы... но – не вышло.

Йаллер рванулся в воздух, – знал, что некому уже следить.

Силовую линию-границу почувствовал в полёте, – как будто пронзило белое пламя, только – незримо, от этого зашлось дыхание, но лишь на мгновение, а дальше – настала серо-сиреневая дымка, заволакивающая всё, лежащая на камнях, на пожухлой траве, на окрестных скалах... и в этой дымке беззвучно и непрерывно рвались молнии. А потом – он пересёк горную цепь, пролетел над равниной и, скрываясь в низких облаках, добрался до крепости.

Он знал, что никто не остановит. Он знал, что обитатели крепости заняты – другим.

Он опустился во внутреннем дворе и прислушался. Где-то снаружи были живые. Снаружи.

А потом – чётко и страшно – почувствовались хозяева. С отчётливым призвуком смерти, стоящей за плечом каждого из них. Они все уже прошли через неё, но – иначе, чем он. Йаллера передёрнуло от осознания того, чем они стали.

Йаллер подумал, может ли он убить их. Нет, не убить, – они и так мертвы, – честнее: открыть Вход и отправить их туда, куда уходят души умерших.

По дороге к ним подумал, что может – попробовать. Что имеет право попробовать.

Если кто-то из них – он не решался сказать: после победы, – попросит упокоения и ухода.

Путь по крепости был извилистым и сложным, Йаллер с присвистом втянул воздух: долго, как же долго, там, далеко – идёт бой... он должен успеть, надо подойти ближе... иначе – ненадёжно. Это Аксерат. Тут – так.

А потом он рванул дверь на себя – и увидел их всех.

Они уже были призраками-мертвецами, и стояли в круге, и соединяли руки, а Йаллер чувствовал, как пульсирует жилка на виске, как сердце бьётся в горле, хотелось крикнуть, но казалось: ты не можешь кричать в этом неживом воздухе, здесь – только безмолвный разговор мёртвых. Что ты здесь делаешь, ты – живой!..

Он шагнул к ним, преодолевая подступившее отвращение, резко схватил мертвеца за плечо, – да, он всё же материален, это не Ирату, сквозь которого проходили руки... Отцепить их друг от друга было страшно трудно, он кричал, звал Рауна, не знал, как звать остальных, просто пытался пробиться к чужому сознанию сквозь отупляющую, высасывавшую силы чужую волю, сквозь мутные туманы чужой планеты... серо-сиреневая дымка зловеще заклубилась у окна, рвалась в зал, но окно было глухим, и не было ей хода.

Тяжёлый взгляд вынырнул из ниоткуда.

"Кто ты?"

Глаза Йаллера сверкнули.

"Я – Саурон."

Раун вздрогнул всем телом, во взгляде всплеснулась мучительная тревога, страх накатил волной: здесь? сейчас? мы что-то делаем не так?

Йаллер всей душой хотел подтолкнуть его к осознанию, но – издалека донеслось: элиа задействовали его кольца, он не мог это ни с чем спутать... а затем брат рванулся подчинить их... и понял: он ошибся. И – узнал. Не мог не узнать.

Йаллер пошатнулся от его ярости и злобы, вскинул руку, чтобы защититься, – выпустил Рауна, – а круг распался.

– Саурон? – переспросил Раун Дагвиати.

И – нерешительно, едва веря своим глазам, страстно и отчаянно желая поверить:

– Йаллер?..

– Да.

У Йаллера кружилась голова, перед глазами плясали золотые искры. Где-то далеко бой был окончен, там была радость победы и боль потерь... а он обнаружил, что сидит на полу, прислонившись к какой-то старой плите, чуть ли не могильной. Призраки вдруг стали тускнеть, сливаться с серой дымкой, из их круга донеслось горькое желание – жить... и всё исчезло. Чёрные камни оказались простыми, выщербленными, – похоже, вытёсывали их где-то неподалёку, наверное, чтобы недалеко было таскать...

Он растерянно попытался обнаружить девять бывших людей – и не смог.

Он был один. Вся крепость была – его, пустая и тихая, и только издалека снаружи доносился голос ветра.

Йаллер неловко поднялся. Тишина угнетала, он не мог смириться с тем, что люди пропали, упорно цеплялся за мысль, что это какой-то подвох, что они просто не хотят говорить и показываться, потому что победили их хозяина, но умом понимал, что это неправда. Они – связаны. С золотым кольцом. С его властелином. И если понять, что с ним стало, то, надо полагать, найдётся ключ к разгадке... а может быть, и нет.

Он с тоской закрыл глаза. Мысленным взором увидел знакомую пещеру, – да, это здесь брат проводил рукой по стене, и к нему стекались золотые ручейки. Теперь тут было много народу... и один из них, Исилдур сжимал в одной руке меч, а в другой – то самое кольцо. Из пятерых, – тех, кто сам пошёл в последний бой против руниа, – осталось в живых только трое, Исилдур со слезами на глазах кричал что-то про смерть своего отца, а Йаллер слышал его страх, что уничтожение кольца убьёт Рауна, слышал мысли о таимой отчаянной надежде спасти его... раз уж отца – не удалось. Элиа пожали плечами и сбросили изрубленный труп руниа в пропасть, – туда, где внизу светилась алым раскалённая лава. Йаллер мысленно одобрил: он бы сделал то же самое. Потом элиа задержались, звали своих – отставший отряд, – долго и торжественно несли тела убитых вниз, один из элиа снял кольцо с руки мёртвого вождя и друга... были речи, были вскинутые к низкому небу мечи, были валявшиеся на земле трупы, среди которых отыскивали своих и уносили хоронить. Заклятые горы безмолвно торопили уйти, и никто не пытался с ними спорить: здесь нельзя было оставаться.

Йаллер с трудом смог поверить в то, что война окончена.

***

Он возвращался на север, а за ним по пятам шла весна – осторожная, ещё не верящая в свои силы, ещё оглядывающаяся на холода, на предрассветный морозный иней.

Йаллер возвращался домой счастливым.

Нить его жизни была порвана, он был в бессильной ярости оттого, что её разорвали, украв его имя, присвоив часть... и внезапно ему показали: нет, нить цела, и не только ты об этом знаешь.

Ему не хотелось думать о том, что Рауна больше нет.

Да, он сам видел – брат выставил напоказ свой замысел, и только вместо девяти связанных с ним человек должны были погибнуть народы... Это был шантаж: тронете меня – значит, погибнут и они. Не вышло. Народы – не пошли. Нет, не так: Раун не позвал за собой свой народ и не дал сделать это другим. Только навряд ли элиа узнают об этом.

Йаллер смел надеяться на то, что всё-таки они каким-то образом живы. Хотя бы один. Хотя бы тот, кто знал. Знал правду. Хотя бы Раун Дагвиати...

Имя. Не то, которое дают при рождении, – ты ещё ничего не сделал, ты ещё никто. Но то имя, которое ты заслужил, покрыл славой – или позором, имя, данное народом за твои деяния. И даже когда – если! – ты поменяешь это имя на другое, ты не перестанешь быть тем, кто их совершил. Просто – прибавятся другие. Нить цела. Его нить. Нить его жизни... Даже порванная, она всё равно была – его, но только теперь он понял, как же тяжко было знать, что тебя оболгали, что на тебя повесили много горя и бедствий, которым не ты был причиной. И как же стало легко... пусть Раун и один из немногих, пусть он и вовсе один... пусть он, возможно, даже и мёртв... всё равно.

Тариэль радостно обняла его.

– Ты пришёл с весенним ветром... а элиа уже сложили о победе много песен!

С Йаллера вмиг слетело хорошее настроение, на лице появилось искреннее страдание.

– Это прекрасно! Только не пой мне их, пожалуйста. Ты моя жена, ты знаешь, как я тебя люблю, но ваши голоса...

– Знаю, – засмеялась Тариэль. – Ты странный. Я не буду тебе петь, но когда пойдём за твоими новыми сапогами, на Базарном Перепутье сам всё услышишь. Они там поют непрерывно...

– И пьют, видимо, тоже непрерывно, – философски заметил Йаллер. – Нет, по такому случаю я бы с ними тоже выпил.

Он подумал, что после ушедшего в седую древность другой планеты поединка на песнях с экс-королём элиа никакое количество алкоголя не поможет наслаждаться их пением, вот только жене этого не объяснишь... ну и не надо.

***

То, что Исилдур пытается задействовать кольцо, Йаллер почувствовал сразу. Примчаться в тот же момент очень хотелось, но было невозможно, – даже по воздуху мгновенно не прилетишь. Тихо порадовался: как же хорошо, можно больше не бояться, что кто-то увидит... но всё же дождался ночи.

Окно было открыто, и он шагнул в комнату в башне прямо с подоконника.

Исилдур поднял взгляд. В глазах отражалось и играло пламя свечи.

– Что ты делаешь? – Йаллер не ждал ответа, просто шагнул к человеку и остановился, скрестив руки. – Ты понимаешь, что ты с ним не справишься?

Исилдур молчал. Золотой ободок поблёскивал на его руке.

Йаллер схватил его за плечи, заставил взглянуть в глаза. Знал, что этого человек не выдержит, но – держал его взгляд. Слушал – напряжённо, изо всех сил слушал тишину чужой души, боялся наткнуться... сам не знал, на что, но – искал.

И внезапно до него дошло.

Кольцо. Брат отдал ему часть себя. Он – жадный до подчинения, до власти, до чужого.

И это пробуждалось в душе – постепенно, как молчащие струны начинают отзываться, если рядом с ними запоёт одна.

Пробудится то, что созвучно душе создателя кольца.

Йаллер с болью зажмурился – и отпустил человека. И что же, этому теперь нельзя противостоять?

Человек вздрогнул, почувствовав его мысли.

Отшатнулся.

Пламя свечи выросло, задрожало, – Йаллер обернулся на невесть откуда взявшийся сквозняк, но тот быстро угас.

– Я хотел освободить Рауна, – глухо признался Исилдур. – У меня... не получается. Понимаешь?

Йаллер кивнул. Рука его коснулась пламени свечи, медленно прошла сквозь него – и, словно забрав часть его силы, простёрлась к человеку.

– Опомнись, – с нажимом сказал Йаллер. – Ты – можешь. Ты пока ещё можешь сделать это сам.

Исилдур несколько мгновений смотрел как заворожённый, мимо руки Йаллера – на огонь. Казалось, он где-то не здесь, он напряжённо ищет выход и не находит его... и вдруг взгляд его стал мягче, блестящая чёрная точка исчезла.

– Я отвезу его элиа. Я отдам его тем, кто хранит три кольца. Они справились с Сауроном... они помогут. Посоветуют.

– Они уже посоветовали. Тогда, после боя. Уничтожить его.

– Нет. Я не могу! – голос Исилдура сорвался в крик. – Тогда для него всё будет кончено, а за это ведь погиб отец, и столько людей полегло... и мой брат тоже. Нет.

Йаллер тяжело вздохнул.

– Ну хорошо. Тогда... иди кратчайшим путём. Дороги сейчас безопасны.

Исилдур с тревогой поднял глаза.

– Послушай... Надежда невелика, но всё же она есть. Ты не мог бы...

Он замолчал.

– Что?

– Прошу тебя. Не откажи. Найди их. Я понимаю, сейчас это тяжело – после того, как мы победили, и они исчезли. Вдруг то, что я делал... хоть как-то подействовало.

Йаллер смешался. Он и сам не знал, где искать людей-призраков, но отказывать было невозможно.

– Я постараюсь.

– Ты... ты не почувствовал их?

– Нет, – упало коротко и веско. – Я почувствовал – тебя. Твоё баловство с кольцом. То, что ты, как выражался Раун, пытался задействовать Силу – превышающую твои возможности. Как бы сказать... как если бы человек пытался приподнять гору с риском вызвать обвал, который мог его похоронить.

– Я понял, – в голосе Исилдура было раскаяние и глубокая печаль. – Я выступлю завтра же.

Йаллер чуть улыбнулся и положил ему руку на плечо.

– Увидимся на севере.

***

Он перемахнул горную цепь. Заклятые горы покрывали тяжёлые туманы, всюду лежал удушливый запах страха и смерти. Где-то впереди... он встретился с Рауном и его людьми – бывшими людьми – в захваченной ими крепости, но глупо было бы полагать, что они так два года и оставались там. Они всё же материальны, им надо где-то пребывать, это нематериальным сущностям всё равно...

День за днём он тщательно обшаривал местность. Обычно Силовые существа заметны друг для друга, но здесь было слишком много помех. Вулкан пригас, тёплая мёртвая земля дымилась, от разрушенного замка несло гнилью. Может быть, там, в руинах?

Каменные ступеньки крошились под ногами, один неверный шаг – и ты сорвёшься в пропасть. Вид... да, чем выше, тем всё более впечатляет... мёртвая земля до горизонта, горная цепь. Он понимал, почему брат избрал именно этот Источник, – не мог выразить этого словами, просто чувствовал сродство. А дни уходят... За два года здесь так никто и не хоронил трупы ирукаев, – солнце и ветра выбелили кости, уцелевшие попрятались и шарахались при каждом шорохе. Но ведь он же нашёл Ирату, когда того сделали и вовсе нематериальным, почему же сейчас – ничего?!

На всякий случай он добрался до дальней восточной части Заклятых гор, – больше для очистки совести, чем реально надеясь на успех. Там горы были менее острыми, виднелись проходы, мёртвая вулканическая пустыня сменялась пусть и бурой, но землёй, на которой худо-бедно что-то росло. Высоко над головой чертили в небе круги едва видные хищники. Йаллер подумал о чекаронгах, но тут же отогнал эту мысль: те обосновались на Отуманенном хребте, в войнах участия не принимали и не совершали больших перелётов, куда уж им появиться здесь. И всё же здесь было тепло, и только раннее наступление ночи говорило о том, что уже близко зима.

Среди ночи чужая боль и ярость ударили так внезапно, что он подскочил и заметался: Исилдур? беда? что-то случилось?! Через мгновение он собрался, настроился и – вопреки близкому мешающему Источнику – уже смотрел вдаль.

В кромешной тьме шла бойня. Напавших было много, в несколько раз больше, чем отбивавшихся, и – Йаллер с ужасом обнаружил, что все они были людьми. Люди? Против людей? Свои?!

Он слышал проклятие. "И не будет душам вашим покоя!.."

Как же... ты – человек. Хоть и одарённый сверх людской меры. Но – человек. Тебе остаётся только пасть с мечтой о мести на устах.

Он рванулся в ночное небо. Слишком далеко!..

Ночь поворачивала перед ним сонмы звёзд.

***

Утром он смотрел, как люди бродили меж трупов. Кто-то распоряжался, кто-то искал, некоторые ныряли в реку и возвращались с докладом: слишком быстрое течение, как сыскать такую малость... Он стоял в оцепенении, не замечая, как по щекам текут слёзы.

Он сам послал Исилдура этой дорогой. Кратчайшей. Безопасной.

Люди искали кольцо долго – но всё же наконец решили уходить.

Вниз по течению.

Докладывать о своём предательстве. Об успехе своего предательства – тому, кто их послал. Племяннику убитого короля.

Йаллер чувствовал, как превращается в хищника. В того, кто идёт по следу. В того, кто одержим одной мыслью, – и мысль эта была: месть.

Он знал, что никого не вернёт.

Горечь и ярость уходили в беспощадную слежку, которая замечала всё.

Путь до гордого белого города над рекой.

Скорбный доклад правителю города – племяннику убитого.

Вой и плач, овладевший городом и вознесшийся до небес.

Он видел всё. Он запомнил всех. Для него исчезло время и стало неважным расстояние.

Он дождался, пока сможет исподволь, всем родом, выгнать убийц из города. Они шли, как во сне, одержимые видением ночной бойни – и не могли остановиться, отделаться... не могли говорить. Больше – не могли.

Он гнал их, как гонят зверя. В душе всё окаменело, не осталось ничего, кроме желания убивать.

В горах он велел им остановиться. И не будет вашим душам покоя!..

В горах был Источник. Не слишком сильный, но – был.

Горы были союзником: они обрушили на них обвал. Они отрезали им все пути.

Он яростно бил по предателям, приколачивая души умирающих к земле, чтобы не могли они уйти в смерть, но и не могли – жить, чтобы помнили, кого предали, и не смели надеяться.

В последний миг, прежде чем уйти, он обернулся – и осветил их плен чистым и честным образом убитого ими.

И если кто-то его же крови – простит вас...

Йаллер распахнул крылья и взмыл в седой туман.

...в это время двое мальчишек стояли перед королём элиа – едва живые после долгого пути сквозь позднюю осень, помнящие ирукайские крики в ночи и приказ Исилдура уходить, боящиеся, что их назовут трусами. Они не увидели рассвет – там. Они не узнали, что все нападавшие были – людьми. Что нет ничего проще, чем подражать знакомым по долгой последней войне ирукайским боевым кличам.

Один из них, опустившись на одно колено, протянул ножны со сломанным мечом отца Исилдура, – того, кто погиб у Негасимых Горнил. Во взгляде было отчаянное – я выполнил, я дошёл... Король элиа принял меч, достал обломанную часть из ножен, – толку от него немного... как и от их недавней победы.

– Встань. Я исполню завет Исилдура и отдам меч его последнему сыну. Это – знак. Знак всех наших войн и бедствий... и знак надежды.