Несколько зарисовок в экспрессионистском стиле
О'Дрисколл
- Не делай этого, - шепчет в темноте Карнистиро. Он знает, что Майтимо не спит. Хорошо, что вокруг мрак, и он не может посмотреть брату в глаза. Тишина звенит под куполом шатра.
Он чувствует, как рвется нить, связывающая его с братом. Как Майтимо сознательно обрывает ее, чтобы он не смог последовать за ним даже мысленно. Он словно знает, что его ждет впереди. Карнистиро охватывает дурное предчувствие. Оно, как тошнота, ползет вверх и подбирается к горлу. Шаг за шагом Майтимо отдаляется от брата и скрывается в мучительной неизвестности. Карнистиро проводит рукой по лбу, пытаясь отогнать видение.
«Зачем?», - не выдерживает молчания Карнистиро. Он рывком садится и вглядывается в темноту. Майтимо остается неподвижен.
Мысли застывают, принимая чудовищные, уродливые формы. Майтимо встает и привычным жестом скручивает волосы в тугой узел. «Я поеду с тобой!», - кричит ему вслед Карнистиро, но тяжелый полог шатра опускается, разделяя их. Карнистиро остается внутри не в силах сдвинуться с места. Снаружи слышен приказ седлать коней. Лагерь наполняется звяканьем кольчуг и цоканьем копыт.
Мрак зовет Майтимо, и он идет, не ведая сомнения и страха. Страх терзает Карнистиро за двоих. С трудом преодолевая завесу отчуждения, Карнистиро вырывается в беззвездную, бездонную ночь. Единственный свет – тот, что они несут в себе. Майтимо идет по грани: либо погаснуть, канув во мраке, либо раздуть пожар, который спалит темный покров вечной ночи. Карнистиро снова слышит, как гудит дерево сжигаемых кораблей, как горит прошлое, и искры шипят, что нет дороги назад. Его бьет мелкий озноб, и, кажется, никогда еще ветер не был таким ледяным и таким враждебным.
Макалаурэ держит Вороного под уздцы и что-то тихо, быстро говорит Старшему брату.
- Ни в коем случае, - резко перебивает его Майтимо и садится в седло.
Перед глазами кружатся всадники. «Никто не вернется», - читает Карнистиро знаки у них на лицах.
- Я вернусь,- говорит Майтимо, и Карнистиро верит, потому что иначе не может быть, потому что во всем и всегда он привык верить братьям. Особенно Старшему.
Выставив голову вперед, Карнистиро несется на Майтимо и со всего размаху опрокидывает его в глубокий снег. Майтимо выворачивается, откатывается, приминая сугроб, но не встает. Он хохочет. Карнистиро взбивает снег обеими руками и засыпает брата. Вскакивает и обрушивает снежную лавину с лап старой ели. Потревоженные клесты с недовольным свистом взмывают вверх. Сквозь ветви просвечивает безмятежное небо.
- Морьо, - взгляд Майтимо устремлен в верх, - а помнишь в лесу Ороме была такая же ель, нет, еще выше…- в его голосе слышится ирония.
- Зараза! – кричит Карнистиро, мгновенно вспыхивая от воспоминания детской обиды на старшего брата.
- Заноза! – находит достойный ответ Старший.
В него тут же летит еще одно облако снега. Карнистиро злится, и снова, как в детстве, на ум приходят тысячи безрассудных выходок, которые так соблазнительны и так вызывающи.
Майтимо приподнимается, но Карнистиро еще раз припечатывает брата лопатками к земле. Ему хочется взорвать тишину застывшего леса, носиться по нему и орать, нарушая мир и спокойствие. Его так и подмывает наговорить дерзостей, натворить глупостей, вывести Старшего из себя, сорвать с его лица выражение сдержанного превосходства!
- Задавака! – Карнистиро угрожающе нависает над братом. Он уверен, что снова ему все сойдет с рук.
- Задира! – не сдается Майтимо, последнее слово должно остаться за ним.
«Вернулся, вернулся!» вне себя от счастья повторяет Карнистиро.
- Не делай этого! – кричу я из последних сил, надеясь перекрыть рев кипящей бездны. Кровавое небо лежит на вершинах гор. Бездна бурлит, перекатывая огненные волны.
Он стоит на самом краю, а я не могу подойти ближе. Раскаленный воздух обжигает легкие. Я закрываю локтем лицо, пытаясь защититься от невыносимого жара, но все бесполезно. Слез нет, глаза пересушены.
- Зачем? – я не могу дышать. В венах пульсирует расплавленный свинец, и мысли лопаются, не находя слов.
- Чтобы достичь предела и шагнуть за него. - В руке у него зажат его Камень. - Чтобы возродиться из пепла. - Он прижимает руку к солнечному сплетению, и Камень входит в плоть, светясь сквозь нее.
Огненная бездна сжимается и расширяется в такт ударам моего сердца. Оно вот-вот остановится. Рокот стихии отдает литаврами и барабанными синкопами.
- Я вернусь, - улыбается он, - если ты будешь верить.
Он раскидывает руки, и на прямой крест накладывается косой из лучей Камня, которые вырываются из его груди. Бездна грохочет у нас под ногами.
- Я верю! - мой крик срывается в шепот, но протянутые руки говорят другое. Я опускаю их и повторяю «я верю». Плотно зажмуриваю веки, но даже сквозь них вижу ослепительную белую вспышку.
Ловлю себя на мысли, что уже в который раз повторяю один и тот же жест: стучу по столу пустой пачкой от сигарет. Белые буквы сливаются с черными клавишами. Я встаю из-за стола в полной растерянности, потому что не имею ни малейшего представления, что теперь делать. «Пойду за сигаретами», - решаю я, натягиваю куртку и открываю входную дверь.
- Ты? – я не могу поверить своим глазам. Он стоит на пороге и, чтобы не удариться о притолоку, слегка наклоняет голову. Я не знаю, куда деться от его прозрачного насмешливого взгляда.
«Вернулся!» одновременно выдыхаем мы с Карнистиро и через время и пространство сталкиваемся лбами. И то ли я лежу в снегу посреди северного леса, то ли он стоит у меня за спиной посреди московской квартиры, уже не важно. Мы оба счастливы, бездумно и безнадежно.