Автор: Эрна Ульвунге
- Тяф!
Тамара Николаевна изумленно всплеснула руками – из подарочной коробки выбрался крошечный беленький щенок в розовом ошейнике с бантиком.
- Тяф! – повторил он, на случай, если в первый раз кто-то не расслышал, и направился изучать комнату.
- Самостоятельный какой!
- Это она. Самостоятельная, - поправила дочь.
- Вест-хайленд-уайт-терьер! – то ли зять хотел подчеркнуть, что щенок не какой-нибудь, а породистый, то ли радовался, что смог это запомнить.
- Вест… хай… ну и название, длиннее собаки! – засмеялась Тамара Николаевна.
- Вот, компания тебе будет, - дочь смущенно отвела глаза. Ей было неловко, что она так редко заходит в гости к матери. Впрочем, Тамара Николаевна была не в обиде. У детей своя жизнь, к тому же зятю предложили работу в Европе, а значит, не за горами их отъезд. И она действительно обрадовалась маленькому компаньону.
К щенку прилагался пакет специального корма, несколько разных ошейников и лежанка. А вот имени у него еще не было.
- Ну и как мне тебя звать? – спросила Тамара Николаевна, когда дочь с зятем ушли. – Я и не знаю, как вас таких называть положено. Не Жучкой же.
Щенок смотрел круглыми черными глазами и всем видом показывал, что на Жучку не похож. Тамара Николаевна вспомнила еще несколько расхожих собачьих имен, но все они подходили скорее дворовым псам, а не этому беленькому комочку.
- Ладно, потом придумаю. А пока привыкай. Будем с тобой вместе жить. Будем на прогулку ходить… мы с Тамарой ходим парой, да-да…
- Тяф! Тяф! Тяф! – щенок радостно запрыгал вокруг хозяйки.
Так и получилось, что Тамара Николаевна назвала щенка своим именем.
Тамара.
Томка.
Во дворе их так и прозвали – «две Тамары». Они и вправду были чем-то похожи – маленькая седая Тамара Николаевна и маленькая беленькая Томка. Обе садились на лавочку и с интересом оглядывали двор. Тамара Николаевна чинно складывала руки на коленях – и Томка так же аккуратно складывала крошечные лапки, ложась рядом.
- Что, детей вырастили, теперь собачку воспитываете? – спрашивала соседка.
- Тяф! – отвечала Томка, а Тамара Николаевна только улыбалась.
Она действительно нянчилась с Томкой, как с ребенком. Разговаривала с ней, читала ей детские книжки, оставшиеся с тех времен, когда ее дочь была маленькой. Потом Томка подросла, и Тамара Николаевна стала читать ей свои любимые книги, слушать вместе с ней музыку и смотреть кино. Современные фильмы, особенно боевики, Томке не нравились – она начинала скулить, и Тамара Николаевна переключала канал, приговаривая: «Ну вот, напугали маленькую… Не будем мы с тобой такое смотреть!». Зато старое кино она смотрела с удовольствием.
Порой Тамара Николаевна даже на людях продолжала разговаривать с Томкой вслух:
- Ну что, маленькая, пойдем домой? Скоро кино начнется, хорошее, ты такое любишь.
- Тамарка, ты что? – удивлялась ее подруга. – Это ж собака, не человек. Она ж не понимает.
Едва ли не впервые в жизни тихая Тамара Николаевна рассердилась.
- Да моя Томка побольше вашего понимает! Только вам не скажет.
В самом деле, что с того, что Томка не отвечает словами? Она смотрела выразительными черными глазами, трогала за руку маленькой лапкой, и Тамара Николаевна прекрасно ее понимала. А по ночам ей снилось, что Томка говорит с ней, как человек. «Я и так могу, - объясняла она смешным девчоночьим голоском, - только не хочу. А то будут все глазеть, как в цирке. Глупости».
- Правильно, маленькая, - улыбалась утром Тамара Николаевна. – Глупости это все. Нам с тобой и так хорошо, правда?
Зять получил работу в Европе, и дочь уехала с ним. Тамара Николаевна немного погрустила – им теперь станет совсем не до нее. Но, в конце концов, им там хорошо. А у нее есть Томка.
Тамара Николаевна поймала себя на том, что даже в мыслях не называет Томку собакой. Собаки – это те, кто бегает на поводке и выполняет команды, а Томка… это Томка. Тамара Николаевна уже не могла представить, что когда-то ее не было. И тем более даже близко не подпускала мысль, что однажды Томки не станет. Потому что тогда, наверное, не станет и ее самой.
У Томки всегда был лучший корм и витамины, хотя сама Тамара Николаевна привыкла довольствоваться простой пищей. Ветеринары не могли нарадоваться, как аккуратно «две Тамары» приходят на все положенные осмотры, и ставили их в пример другим хозяевам. Но все же иногда и Томке случалось заболеть. Тогда Тамара Николаевна ночами сидела над крошечной лежанкой, утешала Томку и пела ей колыбельные. А порой вдруг вставала и грозила кулаком куда-то в окно:
- Никто мою Томку не заберет! Поняли? Никому не отдам!
И Томка благодарно виляла хвостом, успокаивалась и засыпала.
Однажды Тамара Николаевна проснулась среди ночи от того, что не могла вздохнуть. Сердце пошаливало уже давно, но сейчас, кажется, дела стали совсем плохи. Телефон в соседней комнате, а встать не хватит сил… Но думала Тамара Николаевна даже не о себе, а о Томке – как же она останется одна? И странно, что ее сейчас нет рядом – она всегда приходила, когда Тамаре Николаевне нездоровилось…
- Ррргав! Гав! Рррр! Гав!
Тамара Николаевна не поверила своим ушам – маленькая Томка сидела у двери и заходилась яростным лаем, глядя куда-то в темноту. И внезапно боль отступила, снова стало можно дышать, а Томка замолчала, запрыгнула на кровать и села рядом. Так повторилось еще несколько раз, а потом приступы ушли безвозвратно. И Тамара Николаевна знала – это Томка прогнала болезнь.
Время словно забыло о «двух Тамарах». Год за годом они выходили во двор, наблюдали за играющими детьми, вдвоем читали книги. Волосы Тамары Николаевны стали совсем белыми, как шерсть Томки, и она смеялась: «Теперь мы совсем похожи». Из прежних ее соседок не осталось почти никого, а новые жильцы с улыбкой говорили, что Тамара Николаевна была здесь всегда. Иногда она и сама начинала так думать. Ее поздравляли с днем рождения, а она уже не помнила, сколько ей лет. Может быть, девяносто, может быть, и все сто. Да и Томка уже пережила все мыслимые для собаки рубежи, но об этом тоже как-то все забыли. Они просто были всегда.
И все же Тамара Николаевна чувствовала, что устала. Ей стало трудно выходить во двор, страницы любимых книг плыли перед глазами, музыка уже не приносила прежней радости. Томка, как могла, охраняла ее от времени – стерегла дверь, ложилась рядом, прикасалась лапкой. Но даже ее силы были не безграничны.
Однажды Тамара Николаевна позвала Томку и сказала:
- Знаешь, Томка… не надо больше. Устали мы с тобой.
Томка лишь подняла голову и долго смотрела ей в лицо, а потом ушла на свою лежанку.
Ночью Тамара Николаевна проснулась от знакомого прикосновения маленькой лапки. Она поняла: им пора. Она встала и надела любимое синее платье, которое берегла для особых случаев. И впервые не во сне, а наяву раздался детский голосок:
- Пойдем. Я покажу дорогу.
И Тамара Николаевна радостно засмеялась – она так давно этого ждала. Они закрыли за собой дверь и вышли на улицу, в ночной город. Оказалось, это так красиво… Только сейчас Тамара Николаевна осознала, что давно не выходила за пределы родного двора и не видела ночи – как многие пожилые люди, она привыкла ложиться очень рано. И сейчас она шла по городу, в котором родилась и прожила всю жизнь, словно в первый раз.
А потом сквозь огни города вдруг стали видны звезды, но Тамара Николаевна не узнала ни одного знакомого созвездия. И одна звезда оказалась совсем близко, и маленькая Томка запрыгнула на нее и позвала хозяйку за собой. Идти по звездам оказалось очень просто – ведь рядом была Томка. Она всегда была здесь. И будет всегда.