Призраки прошлого
Автор: Варья
- Знаешь, я очень удивилась твоему звонку, - ей было неимоверно трудно произнести эту фразу, но молчать дольше было ещё труднее: должен же кто-то начать разговор.
- Да я и сам себе удивился, - он, заложив руки за голову, качнулся раз, другой, пытаясь скрыть смущение за беззаботностью. – Просто подумал, что мы уже очень давно не виделись. Безобразие!
Он смешно сморщил нос, улыбнулся, глядя на неё…а в глазах стояла тоска, не так, которая рвёт душу на части, а тоска пустоты, что ли. Она очень хорошо понимала это его чувство: с ней творилось то же самое.
- Да уж, безобразие, лучше и не скажешь…
- Рассказывай: что у тебя случилось за это время?
Она знала, о чём он хотел спросить, и знала, что ответит, и ответит честно, только не сейчас, позже – ну хоть через минуту. Пусть хоть минуту ей будет казаться, что давняя выплаканная мечта ещё может исполниться: вот так вдруг и легко-легко, как плывёт облако по июньскому небу…
Она болтала ногами, и трава щекотала босые ступни, а круглый бок поваленного дерева, на котором они сидели, приятно холодил кожу, когда она ставила на него ноги. «Что у меня случилось за это время? Ты хочешь, чтобы я рассказала, как долгими холодными ночами ждала от тебя весточки? Как мне ничего не хотелось, как жить не хотелось, когда ты вдруг взял и изчез? Попробовал полюбить – не получилось…Попробовал…Как я тебя оправдывала, внушая себе, что такова уж жизнь? Нет, милый, я тебе этого не расскажу. И о высоком, выбеленном февральском небе, и о первых травинках и жёлтых звёздочках мать-и-мачехи, и о вспухшей от грунтовых вод земле просёлочных дорог – не расскажу. Это всё моё – и отчаяние, и темнота в глазах, и радостное осознание, что всё, прошло, свободна – моё. Незачем тебе знать. Ещё прощенья просить начнёшь…»
- Да, ты знаешь, ничего особенного: учусь, работаю. Как все, потихоньку.
Он отчего-то очень глубоко и, кажется, тоскливо вздохнул:
- Эх, вот и я так же. Знаешь, на работе допоздна, времени нет совершенно, ни минутки свободной.
- Знакомо, знакомо… - пробормотала она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Она сосредоточенно вертела за черенок кленовый листик, разглядывая его так внимательно, будто он был картой острова сокровищ. Он вгляделся в её профиль – если бы она видела этот взгляд, у неё бы дыхание перехватило от нежности, в него вложенной – грустно улыбнулся и наконец спросил:
- А с личным как?
«Нет…Нет, нет же! Небо всё-таки раскололось на тысячу кусочков – неужто и вправду он затеял эту встречу не просто так? Но ведь она уже забыла, выжгла, давно, совсем давно и окончательно. Только сердце, маленький предатель, забилось часто-часто. Прекрати немедленно, глупое, он же услышит!»
Сказать? Или промолчать и посмотреть, что он станет делать? Просто из любопытства, она ведь любит Ромку, просто интересно, на что это внезапно вспомнивший о Золушке принц готов пойти…Хотя… «А чем тогда ты, принцесса, будешь лучше него? Он тоже когда-то так «попробовал»…
- Чудесно: у меня есть любимый человек, и мы счастливы.
Обухом по голове. Хотя он знал, конечно, знал от друзей, но верить не хотел. «Ты, может, думал, что она мигом откажется от того и будет с тобой? Болван!! Какого бы ты был тогда о ней мнения? Вот именно.»
- Знаешь, а я ведь был когда-то влюблён в тебя. Глупо, правда?
Всё-таки не удержался, идиот! А она сидела на поваленном дереве, болтала ногами и всматривалась в васильковую высоту. Она слышала его слова – те самые, которых ждала долго-долго, почти вечно, и вот теперь, когда он их наконец-то произнёс…
Перед её глазами майское солнце золотило только-только сделавшуюся похожей на зелёный ворс траву, она сидела тут же, так же болтала босыми ногами, и ей отчаянно хотелось танцевать. Рядом с ней лежала только что дочитанная книга, на последней странице которой герои танцевали вальс, легко и воздушно, они теперь будут танцевать вечно, и вечно будет много-много сил, и вечно будут удивлённо-беззаботные улыбки людей, ещё не осмелившихся до конца поверить в своё счастье.
Ей тоже хотелось так, но она была одна на поляне. Не утерпела – сорвалась с места и стала кружить, едва приминая босыми ступнями изумрудное чудо под ногами и удивлённо всматриваясь в сапфировое – над головой.
- Сударыня, позвольте пригласить вас на вальс! – изящный поклон, тёмные, наскоро приглаженные волосы копной, шлем и меч уже лежат на траве у ног – рыцарь, возвращающийся с тренировки…
- С удовольствием, сударь, - она не удивилась, ей даже в голову не пришло удивиться: в такой чудесный день просто обязан появиться из ниоткуда чудесный юноша, чтобы станцевать с Золушкой один чудесный вальс…
- Правда, я почти не умею танцевать, - чуть смутился юноша. – Но я надеюсь, что вы меня научите и простите мне мою неловкость…
Конечно, она его научит, ей ведь очень хочется чуда – ни по чему, просто так.
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…Она улыбалась, смешно, наивно, как котёнок, пригревшийся на майском солнышке – щурится, мурчит и пытается поймать крошечной лапкой пролетающую мимо бабочку.
Они станцевали вальс, и ещё один, и ещё…Когда была завершена последняя фигура, она возмущённо заявила:
- Вы обманули меня, сударь, вы прекрасно танцуете!
- Ага, - жизнерадостно кивнул он, и с него мигом слетела вся торжественность. – Но ты такая смешная, когда учишь, и я не смог удержаться.
Она почему-то не рассердилась. Она и до сих пор не сердится, когда он с задорной улыбкой подшучивает над ней, а потом привлекает к себе и целует в нос…
Она ясно видела улыбку васильковой высоты на стальном зеркале шлема, на лепестках лежащего рядом цветка…и вальс босиком на полупальцах, и изумрудное – снизу, а сапфировое – сверху…
- Знаешь, я тоже. Да, наверно, глупо, - она улыбнулась – не ему, своим мыслям. – Ну это дело давнее.
- Да, давнее, - он казался потерянным, затосковавшим…но вдруг улыбнулся. – А знаешь…
Они болтали о какой-то ерунде, долго-долго, взахлёб, смеялись всему на свете, и им было хорошо и спокойно.
На долю секунды, тогда, когда он замолчал, ей стало очень больно и тоскливо – от того, что могло бы быть, но было упущено когда-то давно, а теперь сбылось не то и не так…А потом она улыбнулась, в точности как он, и решила, что на днях обязательно познакомит Ромку со своим новым другом.
Юность звонко смеялась, в одночасье всё простив - юность вообще легко отпускает призраки прошлого… Тоскливо, больно, но всё же легко. И это хорошо, это так и должно быть.
А в траве рядом с поваленным деревом сверкала улыбка неба на стальном зеркале рыцарского шлема и лепестках лежащего рядом цветка.