Ветер

Автор: Варья

- А куда вы исчезаете, когда становится холодно?

Тёплое небо гладит по щеке, ты щуришься, как довольный кот, предвкушая большую рыжую веснушку на самом кончике носа. Только что ответить, непонятно совершенно. Не говорить же, что ты вроде Мери Поппинс, исчезаешь, когда меняется ветер. А ещё сложнее рассказать, что, если совсем честно, ты и есть ветер. Тот, который прилетает только когда теплеет, выдувая из города зимнюю тяжесть и ощущение ненужности. Проносится по подоконникам и карнизам, забирается в головы, от души проветривает всё, что ни отыщется затхлого и усталого. Не целясь, сбивает сонливость, как яблоко с головы. Пистолетным выстрелом. Хохочет внутри, вынуждая выйти из дома проветрить голову, а то в ушах так и звенит, не иначе как от недостатка кислорода. Только уйти потом обратно домой совершенно невозможно, если вокруг - апрель, снег уже стаял, трава ещё редко где, но упорно вскрывает вены зиме и пускает по ним весну, жаркую, смеющуюся, норовящую всё переставить с ног на голову, и плевать на эти ваши феншуи. Если между ступнями и дорогой - всего лишь тонкая подошва клетчатых кедов, и хотел бы остановиться - дома ведь дела, непросмотренный интернет и непожаренные котлеты - только не можешь, уже не можешь, в голове морем шумит ветер, тот самый, который так похож на Мери Поппинс, только Мери - она построже, чтоли... Леди, чего уж тут.

 Разве объяснишь, что ты из той породы ветров, которые залетают только в тёплое время, такая природа, не обессудьте. Что ты карабкаешься по карнизам, нарочно стуча по жести, чтобы кто-нибудь выглянул в окно да так и остался сидеть на подоконнике, вдруг начав напевать себе под нос давно забытую песню или рассказывать тому, кто остался в комнате, смешную историю из жизни прошлой весны. Или печальную, не важно. А ты замираешь, разом забыв обо всех трубах на свете, и слушаешь, чтобы запомнить и унести с собой, завязать ещё один цветной лоскуток на хвост большому весеннему воздушному змею. Как рассказать, что ты - ветер, странник и собиратель историй, плохих и хороших, чудесных и самых обыкновенных - всех, какие отыщутся за пазухой у новорождённой весны? А самое трудное - признаться, что раньше ты жил здесь. В этом городе. И зиму, когда тебе совершенно некуда было деваться от холода, прятался по затхлым чердакам, ожидая весны, как глотка свободы. Как все в этом городе. А потом не выдержал. Капитулировал. Сбежал далеко на юг, где в начале февраля зацветают предгорья. Где море, пусть и холодное, зато чистое и без чердаков. С тех пор ты так и бродишь, от тепла к теплу, от весны к весне, от истории к истории, каждый апрель, а если повезёт, то и март возвращаясь в свой родной, ещё совсем грязный и уставший город. Приносишь ему сказки далёких морей и гор. И жадно слушаешь - всё-таки здесь живут совсем другие жизни. 

И иногда, обычно по выходным, когда на улицах весеннего города особенно много ошалевших от тепла людей, ты сидишь на какой-нибудь пешеходной улице, заправив длинные посеребрённые волосы под шляпу, чтобы не падали на глаза, и перебираешь пальцами солнце, капель, шуршащее ночью море, апельсиновые косточки, мать-и-мачеху на первых прогалинах, небо, отражённое в лужах...Поднимаешь глаза и видишь, что кто-то смотрит на тебя задумчиво, склонив голову на бок, не собираясь ни уходить, ни оставаться. Ровно так, как ты обычно замираешь на подоконнике, случая особенно волшебную историю. И спрашивает вдруг:

- А куда вы исчезаете, когда становится холодно?

И чёрт его знает, что нужно ответить, если ты - почти что Мери Поппинс, а рассказывать человеку, что он тоже ветер, как-то непедагогично. Поверит ведь. 

Ты делаешь вид, что не расслышал, начав быстрее перебирать струны, и бубенчик на твоём сапоге отбивает пульс города. А тот, который напротив, всё смотрит на твою шляпу, как будто увидел что-то очень знакомое, стоит и не уходит. Он уже приходил раньше и, видимо, придёт снова - просто чтобы убедиться, что ты здесь, а значит, пришла весна, и число в календаре значения уже не имеет. И ты, наверное, даже смутно догадываешься, почему он почти всегда молчит - просто боится заговорить, чтобы не услышать ненароком про жену и детей или про что-нибудь такое, по чему он точно поймёт - ему просто показалось. На самом деле ты - совсем даже не южный ветер, прилетевший перевернуть вверх дном этот странный город, а очень талантливый, очень знакомый какой-то, но совершенно точно просто человек. 

И вы одновременно, глядя друг на друга украдкой, обещаете каждый себе, что однажды он спросит, а ты расскажешь. Какой-нибудь особенно сумасшедшей весной, когда ты, снова увидев его, апрельского и уже еле заметно веснушчатого, по наитию снимешь шляпу и протянешь вперёд. Чтобы он достал оттуда клочок бумаги, развернул и улыбнулся короткому и звонкому, самому красноречивому: "Здравствуй".